5 го управления кгб. Пятое управление кгб ссср: структура

из воспоминаний полковника Валерия Емышева, ветерана первого состава Группы «А». Заместителя командира Группы «А».

Первый состав Группы «А» Службы ОДП Седьмого управления КГБ СССР

29 июля 1974 года Председателем КГБ при Совете Министров СССР Ю. В. Андроповым был подписан приказ № 0089 / ОВ («Особая важность») об изменении в штатах Седьмого управления и утверждении Положения о Группе «А». В Положении сказано: «Группа „А“ является структурным подразделением 5-го отдела 7-го Управления КГБ при Совете Министров СССР и выполняет специальные задания Председателя Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР или лица, его замещающего, по пресечению террористических, диверсионных и иных особо опасных преступных акций, совершаемых враждебными экстремистскими элементами из числа иностранцев и советских граждан с целью захвата иностранных представительств, их сотрудников, особо важных и других важных объектов, а так же членов экипажей и пассажиров транспортных средств на аэродромах, вокзалах, в морских и речных портах на территории СССР».

1974 год. Я только что завершил очное образование в Высшей Краснознаменной школе КГБ СССР, выпускной вечер состоялся 29 июня.Как и было запланировано, я должен был пойти в Девятое управление КГБ СССР на оперативную работу. Однако «семерка» личное дело забрало себе. Выпускник, согласно установленному правилу, возвращался в то подразделение, из которого поступал на учебу.После месячного отпуска являюсь в кадры Управления. Докладываю начальнику отдела кадров Н.С. Ерошкину о прибытии для дальнейшего прохождения службы. И напоминаю о том, что за месяц до окончания он и заместитель начальника 5-го отдела Управления Н.П. Фоменко встретились с выпускниками и заверили, что не будут чинить препятствий тем, кто перейдет на службу в другие подразделения госбезопасности. Успокоив меня, Ерошкин направил меня к кадровику О.И. Корсунскому, который курировал 5-й отдел Седьмого управления КГБ СССР. О моем назначении он объявил не в кабинете, а в безлюдном помещении отдела кадров, прошептав на ухо, что я назначен на должность оперуполномоченного Группы «А». Подробности, по его словам, я узнаю у руководства 5-го отдела. Прибыв в родные пенаты (служба в органах безопасности началась в 5-м отделе), я был встречен командиром Группы Робертом Петровичем Ивоном (официально первый сотрудник, кого зачислили в штат «Альфы», потом пришли Валерий Емышев и Сергей Голов).
Поднявшись в спортивный зал, он провел, можно сказать, примитивное, но емкое тестирование: «Ты готов рисковать жизнью?» На что последовал мой шутливый, но искренний ответ: «Если партия прикажет, то готов».После встречи с руководством 5-го отдела, В.А. Левшовым и Н.П. Фоменко, Роберт Петрович вкратце ознакомил меня с целями и задачами создаваемого подразделения, со структурой Группы, материально- техническим снабжением и программой подготовки.
Вышеизложенное свидетельствует о том значении, которое придавалось конспирации в деятельности подразделения. Кстати, по месту жительства я был «прописан» как сантехник, а при выполнении задач нами в качестве документов прикрытия использовались удостоверения МВД.
Секретность деятельности Группы не позволила издать в 1988 году документальную повесть, основанную на изучении и анализе оперативных сводок подразделения.
Советский Союз готовился к проведению собственной Олимпиады летом 1980 года. Для подготовки классного специалиста антитеррора требуется не менее трех-пяти лет. Поэтому, действуя на опережение, уже в начале 1974 года создается правовая основа деятельности Группы «А», ее материальное обеспечение, критерии качеств, которыми должен обладать кандидат на зачисление в подразделение. Разработанное и прошедшее через ряд комиссий и ответственных лиц Положение о Группе «А» легло на стол главы КГБ. 29 июля 1974 года Юрий Владимирович подписал приказ 0089/ОВ «Об изменении в штатах 7-го Управления и утверждение положения о Группе «А» 5-го отдела этого управления». Первый этап был завершен.
Аббревиатура «А» появилась оттого, что это, во-первых, первая буква алфавита, во-вторых, подразделение такого рода создавалось в нашей стране впервые.
Группа подчинялась и вводилась в действие исключительно по указанию главы Комитета или лицом, его заменяющим. Курировал подразделение заместитель Председателя КГБ В.П. Пирожков, а по линии Седьмого управления – Г.П. Рябов.
Основная нагрузка при подготовке документов по Группе «А» легла на одного из офицеров 5-го отдела «семерки» полковника Варникова Михаила Алексеевича. В этой работе также принимал участие полковник Дёмин Николай Григорьевич, который внес существенные коррективы. Это были люди большого и острого ума. В Положении о Группе «А» был предусмотрен весь комплекс вопросов: от целей и задач, включая тактику ведения борьбы с террористами, до вооружения, оснащения и материального обеспечения. Андропов лично интересовался состоянием дел в Группе «А». Первым, кто был назначен и руководил Группой, – майор Ивон Роберт Петрович. Именно на его плечи легла работа по подбору кадров и материально-техническому обеспечению. Да и в последующей деятельности подразделения он был «крестным отцом» многих проведенных спецопераций, тактико-специальной подготовки и материально-технического обеспечения.
Перечислю некоторые из них: парашютно-десантная подготовка и создание бронежилетов и бронещитов; подбор, подготовка и отправка тридцати сотрудников для проведения операции «Шторм-333» в Афганистане – штурм Тадж-Бека, он же дворец Амина.

Полковник Ивон по праву считается первым сотрудником Группы «А». Кто был вторым? Относительного этого до сих пор идет дружеский спор: В.П. Емышев или С.А. Голов. Но это, конечно, не имеет принципиального значения. С нас троих летом 1974 года и началась история Группы «А».

Ивон Роберт Петрович

Хочу подчеркнуть, что подбор сотрудников осуществлялся исключительно на добровольной основе. Основные критерии: офицерское звание, служба в органах госбезопасности не менее двух лет, способность выдерживать объемные физические и психологические нагрузки. Помимо этих требований, в подразделение подбирались сотрудники, имеющие навыки вождения автотранспорта не только легкового, но и грузового. Также обращалось внимание на телосложение и рост кандидата, ведь одним из путей проникновения в авиалайнер являются форточки пилотской кабины. При всех равных требованиях к будущему сотруднику Группы предпочтение отдавалось членам КПСС.

Роберт Ивон (слева) и сотрудники Группы «А» на тактических занятиях

Большое внимание при подборе кадров уделялось семейному положению кандидата, так как от домашней обстановки зависит и успех операции по освобождению заложников. Думаю понятно, о чем идет речь! Мысли сотрудника должны быть направлены на выполнение боевой задачи, а если он загружен неурядицами личного характера, то это может сказаться на результате общей работы коллектива.В дальнейшем практика посещения семей наших сотрудников использовалась как важный фактор воспитательной работы. Кандидат на зачисление подбирался только из Седьмого управления, что позволяло сократить сроки зачисления. Достаточно было приказа о переводе.

Вначале такая практика отбора будущих бойцов антитеррора себя оправдала, но в дальнейшем, когда численность Группы возросла, от нее пришлось отказаться. Кандидатов стали подбирать не только из «семерки», но из других управлений Комитета.
Кандидатов на зачисление находили и на ежегодно проводимых в Управлении Спартакиадах по различным видам спорта. Автор этих строк неоднократно был призером таких соревнований.

Руководство Комитета оказывало большую помощь. Серьезных затруднений, чтобы нам чего-то не сделали, отказали или не додали, - не было. Не помню, во всяком случае. Все наши предложения и заявки, касающиеся вооружения или, скажем, экипировки, максимально выполнялись. Более того, к нам приходили и спрашивали: какой вид вооружения вам требуется? Мы говорили о средствах индивидуальной защиты и специальных средствах для ведения борьбы с террористами. Особенно нас интересовало мощное и бесшумное оружие
Наступил сентябрь 1974 года, 2-го числа прибыл командир Группы – Герой Советского Союза Виталий Дмитриевич Бубенин, участник кровопролитных боев за остров Даманский, назначенный на эту должность непосредственно Ю.В. Андроповым. Он активно подключился к работе по набору сотрудников и материально-техническому обеспечению.

Герой Советского Союза Виталий Дмитриевич Бубенин

До сбора Группы в полном составе С.А. Голов и В.П. Емышев в течение сентября получали необходимое оборудование и вооружение. После кропотливой работы 2 октября 1974 года Группа «А» собралась в полном составе, кроме Д.А. Леденëва, так как он работал в учебном центре Управления преподавателем и принимал очередные выпускные экзамены. В тот день в отдел прибыл заместитель начальника Седьмого управления генерал В.А. Козлов. Он познакомился с каждым сотрудником, поздравил с зачислением в Группу, поставил основную ближайшую задачу и ознакомил с планом действий. В соответствии с этим планом все бойцы должны были пройти на базе учебного центра Управления трехмесячную первоначальную подготовку. Был определен режим работы.

Завершающим этапом формирования подразделения надо считать создание партийной и комсомольской организации. По количеству коммунистов, согласно Уставу КПСС, мы имели право только на партийную группу. Поскольку таковая формировалась в отдельном подразделении, да еще закрытом, то нам было предоставлено право «первички». Партбюро было избрано в количестве пяти человек. В него вошли Н.В. Берлев, В.Д. Бубенин, В.П. Емышев, Г.Е. Зудин (секретарь), П.Ю. Климов.

Количество комсомольцев не позволило создать свою организацию, и они были прикреплены к «первичке» другого подразделения. Но это, естественно, не исключало их активной общественной жизни. Партийные собрания в Группе «А» были открытые, нашим товарищам давались поручения и они избирались в другие общественные организации.
В своей деятельности основное внимание нашей партийной организации на первом (начальном) этапе было направлено на сплочение коллектива, создание атмосферы взаимопомощи и уважения друг к другу, воспитание боевого духа и патриотизма. Боевые операции свидетельствуют о том, что партийно-политическая работа всегда дает свои положительные результаты.
Завершился этап формирования подразделения, и Группа приступила к выполнению близлежащей задачи.Костяк Группы составляли офицеры среднего звена - от старшего лейтенанта до майора. Штатная категория командира Группы - полковник. Сотрудник «Альфы» получал заработную плату лишь на двадцать рублей больше, чем офицеры с таким же званием в Пятом управлении КГБ, занимавшиеся политическим сыском.

Построение группы. Левофланговые – Г.Н.Зайцев и Р.П.Ивон.
Купавна, Московская область.

Режим работы был определен с 9.00 до 18.00 с перерывом на обед. Расписание занятий равномерно распределяло нагрузку в течение всего дня. Утром физическая подготовка: кросс, легкая атлетика (поначалу требования к выполнению программы подготовки исходили из физического состояния сотрудника).
Затем до обеда шла огневая подготовка-теория. Изучались различные виды стрелкового оружия и мин, подрывные средства. Первая половина дня заканчивалась борьбой самбо. Во второй половине – практическая стрельба.

Как всякий вид физической подготовки, практическая стрельба начиналась с разминки: выбор места стрельбы, положение корпуса по направлению к мишени, мягкого и плавного нажима курка. Заканчивалась разминка классической стрельбой – три патрона, мишень.
Далее упражнение усложнялось: короткой перебежкой, кувырками вперед-назад и вправо-влево. Стрельба с двух рук не практиковалась. Материальная часть учебного отдела Управления не располагала возможностями для других видов подготовки, но и эта малая толика позволяла каждодневно укрепляться духовно и физически.

Как говорит народная мудрость: «Человек предполагает, а Господь располагает». Именно в соответствии с ней сложилась дальнейшая жизнь Группы. Приближались ноябрьские праздники. По традиции все правоохранительные органы переходили на усиленный режим. Подготовка к такому варианту началась с создания смен.

Офицер Группы «А» Валерий Емышев, 1970-е годы

Было образовано четыре смены по семь человек, которые возглавили А.С. Афанасьев, Д.А. Леденëв, С.А. Голов и Ю.А. Изотов.

Режим работы – сутки через трое. Одна смена на дежурстве, другая после дежурства, третья – выходная, четвертая – в учебном процессе. Как шутили, «смена без права на выпивку». Учебная смена усиливала ту, что находилась на дежурстве, ее также сотрудники вызывались в первую очередь при объявлении боевой тревоги.

Для оповещения по тревоге для каждой смены были разработаны планы действий. Звонок выдавался сотруднику, имеющему телефон, а он уже оповещал рядом живущих товарищей. Боевой расчет дежурной смены предусматривал сотрудников, отвечающих за конкретный регион вызова по тревоге. Не было необходимости заниматься этой работой в дни всенародных праздников, так как Группа в полном составе находилась на казарменном положении.

График боевого дежурства соблюдался и при усиленном варианте работы. Служба начиналась с составления боевого расчета, в котором за каждым сотрудником закреплялись обязанности: прием автотранспорта и имущества, оповещение о тревоге: составлялся план дежурства, где предусматривались теоретические и практические занятия по различным видам подготовки. Каждое отделение имело своего водителя, хотя и все остальные обладали определенными навыками вождения. Основными же нашими водителями были Алексей Баев, Сергей Коптев, Володя Филимонов и Гена Зудин.

Своей полноценной базой Группа «А» тогда не располагала, поэтому использовались спортивный и борцовский залы отдела и прилегающий к нему парк.

Борцовский зал имел двойное назначение: днем – для занятий самбо, а вечером на маты стелили простыни, и он превращался в спальню. С трудом, но удалось пробить у руководства простыни, чтобы люди отдыхали на своем белье. Вроде бы мелочь - постельное белье, но получая полноценный отдых, офицеры смогли, если говорить казенным языком, значительно увеличить коэффициент отдачи на тренировках.

Народная пословица гласит: «Как полопаешь, так и потопаешь». Поэтому вопросу питания придавали большое значение. Буфет отдела не мог обеспечивать всех наших сотрудников, да и в праздничные дни он не работал. Но выход был найден.

На дежурную смену была возложена задача вовремя обеспечить товарищей завтраком, обедом и ужином. Договорились со столовой минаевского рынка о получении трехразового питания. Пища доставлялась в солдатских термосах.

Не обходилось без анекдотичных случаев. Однажды в термос для первого блюда забыли вставить внутреннюю колбу, и борщ был налит в чехол термоса, который ещё не освободили от смазки. Геннадий Зудин торопился на смену поста и пообедал в неурочное время; при этом он нахваливал борщ, который, по его мнению, был «очень наваристый».
Отгремели ноябрьские праздники 1974 года, и Группа перешла к обычному графику работы. Воспользовавшись предстоящим затишьем, руководством подразделения было принято решение провести в два этапа учебные сборы. Местом был выбран учебный центр Тульской воздушно-десантной дивизии – Теснитское. Первую группу в две смены возглавил В.Д. Бубенин, а вторую – Р.П. Ивон.

Первая группа проводила сборы глубокой осенью – как уже говорилось, в ноябре месяце, и природа испытывала ребят на стойкость. Слякоть, снег и дождь – вот те условия, которые закаляли нас. Второй группе пришлось полегче. Зима уже вступила в свои права: легкий морозец со снегопадом.

Программа сборов была утверждена руководством КГБ. Эти сборы положили начало подготовке специалистов в различных областях боевой деятельности. Так, первые снайперы (Климов, Панкин, Емышев и Федосеев) пристреляли свои винтовки, под свой глаз отрегулировали оптический прицел по вертикали и горизонтали – чтобы поражать цель с первого выстрела.
Аналогичная работа была проведена пулеметчиками – Багровым, Баевым, Ванькиным и Чудесновым. Пристрелка велась как в дневное, так и в ночное время суток, независимо от погодных условий.
На сборах были организованы теоретические и практические занятия по минно-подрывному делу, которые проводились специалистом и асом в этой области капитаном Портновым. Каждый боец самостоятельно изготовил и произвел подрыв взрывного устройства, в соответствии с правилами технической безопасности.
Как всегда после окончания занятий оставался расходный материал, и его не возвращали на склад, а уничтожали на месте. Эту задачу как-то вызвался выполнить Р.П. Ивон. Местом подрыва выбрали старый заброшенный пруд. Прогремел взрыв, поднялись клочья вязкого черного ила. На краю оврага появился Роберт Петрович, похожий на негра. Свой внешний вид он объяснил очень просто: «коротковато бикфордова шнура отрезал».

Все оружие требовало не только изучения, но и овладения им в совершенстве. Для подготовки использовались не только возможности учебного отдела управления, но и учебные базы других подразделений государственной безопасности.
Так, в Бабушкинском пограничном училище мы изучали бронетанковую технику. Практическое изучение проходило на базе полевого учебного центра в Ярославской области. Там мы повстречались с будущим сотрудником Группы Виктором Фёдоровичем Карпухиным. На тот момент будущий Герой Советского Союза ходил командиром взвода. Лично мне он импонировал своим кавалерийским характером. Для него не существовало преград: «Шашки наголо, вперед, в атаку!»
Помимо выполнения основной цели проводилась и психологическая подготовка. Плюс обкатка танком с дальнейшим его уничтожением гранатой, остановка брони, движущейся возле здания. Причем два бойца десантируются из укрытия: один накрывает плащ-палаткой триплекс механика-водителя, а другой берет в плен экипаж, покидающий танк.
Продолжалось совершенствование владения стрелковым оружием, а также осваивание стрельбы из ручного гранатомета. Военнослужащие, обслуживавшие стрельбище, были просто «в мыле», так как от щитов-мишеней оставались одни щепки. Боевое гранатометание наступательного и оборонительного боя производилось как из окопа, так и на открытой местности.
Сборы оставили свой след не только разбитыми щитами, но и просеками в лесу, расширенной дамбой водоема, осушенными болотцами. Дело в том, что у танка заедало правую кулису. Поэтому и появилась «просека Дмитрия Ледёнева» и «дамба Валерия Емышева».

Традиционно сборы заканчивались праздничной ухой и «рюмкой чая» (спиртное для конспирации переливалось в чайники).
Поляна (праздничный стол) накрывалась на лоне природы перед днем отъезда. Единственным истинным рыбаком, уже позднее, стал Сергей Гончаров, он признавал только удочку. Поэтому, с разрешения местных властей, браконьерским способом, в небольших, но глубоких речках ловили рыбу - от пекаря до щуки, из которых варилась наваристая и очень вкусная уха. «Чай» покупался вскладчину. Мероприятие заканчивалось пением русских народных и патриотических песен. Солистом был Гена Зудин, начинавший с коронной песни «Гвоздики алые». Солистом русских народных песен втступал Володя Федосеев. Его репертуар начинался с «Ой мороз, мороз, не морозь меня…» Рано утром - подъем, погрузка и отъезд в Москву. До Ростова из-за плохой дороги добирались на БТРе. Получалось своеобразное продолжение практической подготовки. Традиционная остановка у ботика Петра I на Плещеевом озере. Такие выезды проводились ежегодно, как в летнее, так и в зимнее время.

Поначалу в нашем распоряжении было только серийное оружие: пистолет Макарова, автоматы Калашникова разных модификаций, снайперская винтовка Драгунова, крупнокалиберный пулемет Владимирова. Позднее появилась американская винтовка М-16, а для ближнего боя - автомат «Скорпион». Параллельно мы изучали средства психологического воздействия, метательные устройства, осваивали оптические и ночные прицелы. Для экстренного вскрытия дверей, люков, замков разрабатывали комплекты накладных зарядов, мощные резаки бесшумного действия. С помощью высокочувствительных технических устройств учились проникать в закрытые помещения, отрабатывали тактику применения специального средства «Роллиглис», взрывных устройств направленного действия «Ключ», гранат светошумового действия…

Известно, что практические занятия заканчиваются учениями, которые оценивают степень готовности.
Первые учения были проведены летом 1975-го. Тема: «Освобождение заложников, блокированных в здании». Было найдено заброшенное двухэтажное здание в районе Царицыно, с таким учетом, чтобы не привлекать внимание посторонних лиц. Сценарий, на первый взгляд, прост: трое террористов захватили заложников, заблокировались на втором этаже здания, выдвинули определенные требования.
«Заложниками» и одновременно инспекторами выступало руководство 5-го отдела Седьмого управления КГБ СССР. В качестве «террористов» были выбраны несколько сотрудников Группы, что усложняло задачу, так как они знали, чего следует ожидать.
В соответствии с планом действий подразделение делилось на две группы: группу захвата и группу блокирования. Первую возглавил Роберт Петрович Ивон, вторую - автор этих строк.
Задачей первой группы являлось скрытое выдвижение к зданию, внезапное и стремительное проникновение на второй этаж и обезвреживание террористов. Задача второй - наблюдение за обстановкой в здании, с последующим докладом руководителю операции и блокирование наиболее вероятных путей отхода «террористов» в случае провала их планов.
Итоги учений подвел руководитель 5-го отдела полковник Левшов Василий Яковлевич, его оценка была краткой: «неожиданно, стремительно, внезапно».

Практические занятия, естественно, не ограничивались только зданиями. Аналогичные учения, но с другим объектом, были проведены во Внуково. Но там возникли иные сложности: самолет, на котором проводились занятия, был действующий, а поэтому проникнуть на борт предстояло прямо-таки ювелирно.
Сценарий и действующие лица - те же, что на тренировке в Царицыно. В аэропорту предварительно изучили объект «преступного посягательства»: пилотская кабина, салон, возможные места проникновения в него и обзор видимости из авиалайнера. Сложность операции добавили авиаторы, посадив борт на заброшенную рулежную дорожку.
При движении пришлось преодолевать трехметровый забор и заросший бурьяном участок длиной около 250-300 метров. Были показаны два варианта выдвижения: пешком и на БТРе. Все выдвижения вели к хвостовой части самолета, так как этот участок был трудно просматриваемым из салона лайнера. Каждый вариант, однако, имел свои плюсы и минусы.
Пеший - скрытный, занимавший много времени. Вариант на БТРе сокращал время выдвижения и улучшал десантирование на крылья самолета, но был более заметным.
Подводя итоги учений, руководитель отдела и «террористы» не высказывали особых замечаний по выдвижению к объекту, а вот десантирование и занятие позиций «имели» свои недостатки, поскольку слышался шум в салоне лайнера. Вывод был сделан однозначный - необходимо иметь обувь на резиновой подошве.
В процесс подготовки и тренировки жизнь вносила свои коррективы. Кроссовая подготовка в 25-ти километрах от Москвы. На связи - Вячеслав Панкин. В случае объявления тревоги включалась светозвуковая сигнализация - «Тесла». И как показала дальнейшая обстановка, эти меры были не напрасными.
Однажды Саша Лопанов решил увеличить нагрузку и побежал еще кружок. Это совпадало с объявлением тревоги.
Боевая тревога не позволила нам терять время на ожидание. Было принято решение выдвигаться к объекту без него. Но Александр проявил истинное качество бойца спецподразделения. У объекта захвата он был чуть позже остальных. Как потом рассказывал, помогли сотрудники ГАИ, поверив в его рассказ, несмотря на внешний вид: кроссовки, спортивные трусы и майку с эмблемой спортивного общества «Динамо».
Прибыв на место ЧП (Ленинский проспект, 48), выяснили: студенты - африканцы из Ганы захватили своего посла и требовали повышения стипендии.
Как такового штурма не было. Под видом жильцов дома (посольство находилось на пятом этаже) сотрудники Группы поднялись по лестнице. Действовали в соответствии с ранее отработанным боевым расчетом: группа захвата и группа обеспечения. Решительность и некоторая жесткость охладила студентов.
Если самых активных зачинщиков пришлось выводить под руки, то другие покидали здание самостоятельно, не желая применения силы. Внизу их принимали сотрудники милиции и вывозили за пределы Москвы, где «выпускали на волю». Случалось, студенты возвращались и снова пытались добиться своего. Все зависело от того, как далеко их завезти. Но для предотвращения повторного захвата подразделение, тем не менее, некоторое время находилось у объекта.

Некоторый опыт по разрешению таких конфликтов в подразделении уже был. Как-то пятеро студентов из США устроили сидячую забастовку в Рахмановском переулке - в кабинете министра здравоохранения СССР. Они требовали отпустить их соотечественника, который находился в одной из больниц Москвы. Жестких мер к ним применять не пришлось, так как после проведенных переговоров с руководством отдела (в присутствии нескольких сотрудников Группы), они покинули кабинет добровольно.
Основой практической работы подразделения всегда являлась профилактика террористических актов, которая проводилась в местах наиболее явных объектов преступного посягательства. Неоднократно сотрудники Группы принимали участие во встречах иностранных делегаций. Зона ответственности выделялась в районе метро «Октябрьская»: бойцы «растворялись» среди встречающих и следили не за проездом кортежа, а за поведением людей.
Выполнялись подразделением и деликатные задания, такие как обслуживание судебных процессов, как правило, над изменниками Родины (шпионаж) из числа работников зарубежных представительств. Вся эта работа проводилась негласно: от доставки подозреваемого до присутствия в зале заседания. Валентин Иванович Шергин рассказывал, как однажды сопровождал от дома до зала заседания и обратно судью, который рассматривал дело об убийстве сотрудника госбезопасности В. И. Афанасьева.
Январь 1977 года. Москва. В вагоне метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская» при выезде поезда из тоннеля взорвалась бомба, оставленная в гусятнице у водительской кабины.
Вечером того же дня произошел взрыв в торговом зале продуктового магазина №15 в Бауманском районе. Еще одна бомба рванула около продовольственного магазина № 5 на улице 25-летия Октября (ныне Никольская).Погибли люди…
После этого перед Группой была поставлена задача: сопровождать поезда в столичной подземке и проверять обстановку в салоне, обращая внимание на поведение пассажиров (подозрительных лиц) и бесхозные вещи.
Поручались Группе и задания, не связанные с террористической деятельностью. Пожар в гостинице «Москва». Как впоследствии выяснилось, очаг возгорания находился в радиоузле отеля. К расследованию были привлечены лучшие следователи. Для предотвращения препятствий следственной деятельности и объективности расследования, а также для охраны места преступления и были задействованы сотрудники подразделения.
Очередное дежурство, приближается обеденное время, поступает сигнал боевой тревоги: террористами угнан самолет с пассажирами на борту в Финляндию. Финская сторона, не желая рисковать собственными военнослужащими, просит советское руководство предотвратить теракт своими силами и средствами.

Аэропорт «Шереметьево». Погрузка на очередной пассажирский рейс самолета Ту-104 «Москва - Ленинград». Пожарная лестница никак не проходила в салон через аварийный люк, а погрузка через салон могла вызвать недоумение у пассажиров авиарейса. Пришлось оставить ее, но недоброжелательные взгляды на себе все же ощутили, так как рейс был задержан более чем на час.

Прилет в Пулково, пересадка на самолет ВВС… Выруливаем к взлетной полосе. Проходит пятнадцать-двадцать минут, а взлета все нет и нет. Через десять минут возвращаемся на исходную позицию. Позднее выясняется причина этой ситуации. Финны готовы были пропустить советский спецназ, но без оружия.
Начались долгие и изнурительные переговоры. Советские дипломаты доказывали, что голыми руками вооруженных преступников не взять, но финская сторона твердо стояла на своем решении.
Затянувшиеся переговоры несколько скрасили нашу жизнь. Руководство аэропорта выделило помещение для ожидания. К нашей великой радости был накрыт стол, и нам оставалось только удивляться, как они могли догадаться, что мы не обедали. Вот это по-настоящему русское гостеприимство!
Ночь провели в гостинице аэропорта, а утром уже были в Москве. А с террористами все же пришлось встретиться - во время этапирования их в Москву. Они сдались финским властям взамен на обещание не выдворять их из Финляндии…
По сравнению с тем, что в дальнейшем довелось делать нашим сотрудникам, это все может показаться игрой в «казаки-разбойники». Однако и Москва «не сразу строилась». Любой коллектив проходит период детства, отрочества…
окончание

Андропов расширил сеть местных органов КГБ и образовал но­вые управления в центральном аппарате, чтобы надежнее охватить все стороны жизни страны. Но он сразу выделил главное, с его точки зрения, звено - контроль над духовным состоянием общества. Венгер­ский опыт подсказывал ему, что главная опасность социализму исхо­дит от идеологической эрозии.

Через полтора месяца после прихода на Лубянку, 3 июля 1967 года, Андропов отправил записку в ЦК, в которой живописует дей­ствия подрывных сил, направленных «на создание антисоветских под­польных групп, разжигание националистических тенденций, оживление реакционной деятельностн церковников и сектантов».

Новый председатель КГБ сигнализировал о том, что под влия­нием чуждой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи, формируются настроении аполитичности и нигилизма, чем могут поль­зоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также поэ­тические болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия».

Андропов предложил создать в центре и на местах подразделе­ния, которые сосредоточились бы на борьбе с идеологическими дивер­сиями.

17 июля 1967 года политбюро предложение Андропова поддержа­ло: «Создать в Комитете госбезопасности при Совете Министров СССР самостоятельное (пятое) Управление по организации контрразведыва­тельной работы по борьбе с идеологическими диверсиями противника. В КГБ республик, УКГБ по краям и областям иметь соответственно пя­тые Управления-отделы-отделения...»

Первым начальником управления, чтобы порадовать ЦК КПСС и подчеркнуть идеологический характер новой сгруктуры, взяли партий­ного работника. На Старой плошади рекомендовали на эту роль секре­таря Ставропольского крайкома КПСС по пропаганде Александра Федо­ровича Кадашева.

Кадашев весной 1941 года закончил Тульский механический институт. В армию его не мобилизовали, потому чго он работал ма­стером на военном заводе N° 172, эвакуированном в Пермь. С завода его взяли в Пермский горком партии инструктором промышленного отдела. Через год послали учиться в Высшую партийную школу, оттуда пригласили на работу в отдел пропаганды и агитации ЦК ИКП(б).

Александр Кадашев хотел учиться, в 1952 году поступил и Академию общественных наук, где защитил кандидатскую диссертацию, после чего на пять лет отправился в Архангельск секретарем обкома. В 1960 году его перевели в более крупный Ставропольский крайком, но поставили на меньшую должность - заведующего отделом. Впрочем, через два года он стал секретарем крайкома и просидел в этом кре­сле пять лет. Самый известный ставрополец, Михаил Горбачев, заве­довал в крайкоме отделом. Его избрали секретарем крайкома уже по­сле того, как Кадашева перевели в КГБ. Назначением в комитет Алек­сандр Федорович был недоволен, но подчинился партийной дисциплине.

Первым заместителем к Кадашеву поставили кадрового чекиста генерал-майора Филиппа Денисовича Бобкова, Он рассказывал, как поздно вечером его пригласили в кабинет председателя КГБ и Андро­пов предложил ему перейти в новое управление по борьбе с идеологи­ческой диверсией. Бобков уже шесть лет занимал должность замести­теля начальника второго главного управления и тоже остался недово­лен назначением. Видимо, считал это понижением и не предполагал, что переход в пятое управление открывает ему дорогу к большой ка­рьере.

В своей мемуарной книге Бобков пишет, что скептически встретил идею Андропова: не станет ли новое управление аналогом секретно-политического отдела НКВД, который занимался политической оппозицией.

Нет, новое управление должно отвечать задачам сегодняшне­го дня, - возразил Андропов. - Сейчас идет мощная психологическая атака на нас, это самая настоящая идеологическая война, решается вопрос: кто кого. Мы обязаны знать планы и методы работы идеологи­ческих противников. Мне представляется, что главной задачей созда­ваемого управления является глубокий политический анализ ситуации и по возможности наиболее точный прогноз.

Трудно ставить под сомнение разговор, при котором сам не присутствовал, но предостережение Филиппа Денисовича относительно повторения опыта НКВД выглядит наивно. Борьба против «антисовет­ских элементов», как эта линия именовалась в практике госбезопасности, не прекращалась никогда. Соответствующее подраз­деление называлось отделом или управлением, меняло порядковый но­мер, но сохранялось и во время хрущевской оттепели. На этом направлении и вырос оперативный работник Бобков.

В феврале 1960 года тогдашний председатель КГБ Александр Николаевич Шелепин, следуя линии Хрущева, упразднил четвертое управление, которое занималось борьбой с антисоветскими элементами и ведало интеллигенцией, как самостоятельную структуру. Шелепин считал, что следить за писателями, художниками, актерами - не главная задача КГБ, и незачем держать для этого целое управление. Он передал слегка сокращенный аппарат и эти обязанности второму главному управлению.

Тот же Бобков, который служил в четвертом управлении, воз­главил отдел во втором главке, а потом получил повышение и стал заместителем начальника всей контрразведки, но по-прежнему ведал работой среди интеллигенции. Так что Филипп Денисович не мог не понимать, что Андропов просто желает придать работе среди интелли­генции новый масштаб и размах. Другое дело, что Бобков, видимо, рассчитывал сам возглавить управление. Но Юрий Владимирович, надо понимать, пояснил ему: для ЦК важно, чтобы идеологическое управле­ние возглавил партийный работник.

Бобков не прогадал. Кадашев не прижился в системе тсбезо­пасности и через год с небольшим сам попросил подыскать ему другое место. На партийную работу его не пернули; как кандидата наук от­правили в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС заведовать отделом партийного строительства. Когда он стал болеть, то написал заявление с просьбой перевести его с номенклатурной должности зав­отделом (ему полагались соответствующие материальные блага) просто в научные сотрудники. Это единственный случай в истории института. Люди, его знавшие, говорили, что Александр Федорович человек ис­ключительно порядочный и честный.

С мая 1969 года пятое управление возглавил Филипп Денисович Бобков. Он проработает в управлении много лет и со временем станет генералом армии и первым заместителем председателя КГБ.

Георгий Арбатов пишет, что Андропов был доволен своей идеей, с радостью говорил:

Работу с интеллигенцией я вывел из контрразведки. Нельзя же относиться к писателям и ученым как к потенциальным шпионам. Теперь все будет иначе, делами интеллигенции займутся иные люди, и упор будет делаться прежде всего на профилактику, на предотвраще­ние нежелательных явлений.

Юрий Владимирович обладал замечательным умением приспосаб­ливаться к собеседнику. Он так ловко вел беседу, что разные люди, часто с противоположными политическими взглядами, искренне считали председателя КГБ своим единомышленником.

Очень хорошо помню рассказ своего отца после встречи с Ан­дроповым. Решив конкретный вопрос, Юрий Владимирович завел разго­вор на общие темы. Отец мой, человек очень откровенный и открытый, заговорил о том, что нужны перемены. Почему бы на выборах выдви­гать не одного кандидата в депутаты (это же чистой воды профана­ция!), а как минимум двоих? Как раз готовились очередные выборы в Верховный Совет...

Андропов слушал его очень внимательно и, услышав эти слова, переспросил:

Значит, вы тоже так считаете?

Отец ушел от Андропова воодушевленный и уверенный в том, что нашел в лице Юрия Владимировича единомышленника. Потом выясни­лось, что председатель КГБ считал любые политические реформы смер­тельно опасными для социалистического общества...

Нечего удивляться, что пятое управление КГБ приняло на себя функции политической полиции. Вот одна из первых акций новой структуры - записка в ЦК КПСС от 30 августа 1967 года:

«Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР распола­гает данными, что доктор философских наук, завкафедрой философско­го факультета МГУ Зиновьев Александр Александрович, 1922 года ро­ждения, в период 1957-1958 годов принимал участие в сборищах моло­дых специалистов-философов, на которых он выступал с отрицательны­ми взглядами по отдельным вопросам теории марксизма-ленинизма.

В сентябре 1960 года в Москве в качестве автотуриста нахо­дился профессор Колумбийского университета Кляйн, который привез и вручил Зиновьеву письмо от американца Коми Дэвида. Кляйн и Коми известны органам госбезопасности как лица, принимавшие непосред­ственное участие в обработке и вербовке советских граждан для ра­боты на американскую разведку.

Анализ письма, добытого оперативным путем, показывает, что в нем затронуты вопросы, выходящие за рамки переписки научного ха­рактера. В частности, автор письма интересовался состоянием в СССР логики как науки, выменял отношение Зиновьева к теории марксиз­ма-лени низ-мв, просил установить работающих в советских научных учреждениях отдельных ученых и сообщить, над чем они работают.

Ответ на письмо, переданный Зиновьевым Кляни, был обнаружен в специально оборудованном тайнике в машине американца. С 1960 по 1965 год Зиновьев имел переписку с Кляйн и Коми, систематически посылал им советские издания по философской литературе.

В прошлом Зиновьев злоупотреблял спиртными напитками, на почве чего в его семье возникали ссоры. В настоящее время с женой Зиновьев находится в разводе».

Это совершенно жалкий донос, достойный пера коллеги-завист­ника, а не огромного учреждения, каким был комитет госбезопасно­сти. Но таков был реальный уровень работы пятого управления. Причем документ свидетельствует о масштабах слежки и агентурного аппарата, потому что философу Зиновьеву припоминались высказывания десятилетней давности. Становилось очевидным, что каждый контакт советского человека с иностранцем фиксировался и рассматривался как преступный...

Даже в ЦК, где пришлось заниматься этим доносом, сочли бу­магу неважной. Отдел науки и учебных заведений ЦК 6 октября 1967 года доложил:

«Зиновьев приглашался в Отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС. В беседе и в объяснительной записке Зиновьев в основном под­твердил факты, указанные в информации Комитета госбезопасности, но рассматривал свою связь с Кляйн и Коми как с учеными.

Учитывая, что непосредственная связь Зиновьева с американ­цами Кляйн и Коми не поддерживается с 1965 года, считали бы воз­можным ограничиться проведенной беседой с Зиновьевым в Отделе науки и учебных заведений ЦК КПСС».

Александр Зиновьев был старшим научным сотрудником в Инсти­туте философии АН и заведовал кафедрой логики в университете. Дей­ствия чекистов сыграли свою роль в том, что философ окончательно разошелся с существующей системой. В 1976 году за границей появи­лась его самая известная книга «Зияющие высоты» - резкая по тону сатира на советскую систему. В 1978 году он эмигрировал. После перестройки вернулся, его много издавали, книги Зиновьева пользо­вались большим успехом...

Юрий Владимирович Андропов никогда не работал на произ­водстве, ничего не создавал собственными руками. Ни экономики, ни реальной жизни не знал. Уверенно чувствовал себя только в сфере идеологии. Поэтому занимался интеллигенцией, художественной и научной, пытался влиять на ситуацию в литературе и искусстве.

«Это подтверждает мою старую мысль о нереальности реальной жизни и всевластии литературы, которая вовсе не воспроизводит, не отражает, а творит действительность, - пометил в дневнике писатель Юрий Нагибин. - Иной действительности, кроме литературной, нет. Вот почему наше руководство стремится исправить литературу, а не жизнь. Важно, чтоб в литературе все выглядело хорошо, а как было на самом деле, никого не интересует».

14 ноября 1967 года Андропов отправил в ЦК записку о на­строениях среди интеллигенции, которую тоже иначе чем доносом не назовешь:

«По поступившим в Комитет государственной безопасности дан­ным, группой ученых и представителей творческой интеллигенции в количестве свыше 100 человек подписан документ, в котором предна­меренно искажается политика нашей партии и государства в области печати, ставится вопрос об отмене цензуры и упразднении Главли-та, провозглашается по существу ничем не ограниченное право любого лица, группы лиц издавать любые печатные издания, осуществлять по­становку спектаклей, производство и демонстрацию кинофильмов, устраивать выставки и концерты, осуществлять радио- и телепереда­чи.

В числе подписавших академики Леонтович, Сахаров, Капица, Кнунянц, писатели Костерин, Каверин, Копелев, композиторы Пейко, Леденев, Каретников, художники Биргер, Жилинский и другие. Указан­ный документ адресован Президиуму Верховного Совета СССР. Копия документа, добытая принятыми нами мерами, направляется в порядке информации.

Комитетом принимаются дополнительные меры для пресечения деятельности организаторов указанного документа».

Как ловко набивали себе цену чекисты! Подписавшие этот до­кумент его нисколько не скрывали, напротив, законопослушно переда­ли в Президиум Верховного Совета. Никакой нужды добывать этот до­кумент чекистскими методами не было. И вообще зачем «пресекать» деятельность уважаемых людей, многие из которых сделали для родины много больше, чем все преследовавшие их службы? Они не предлагали ничего, что выходило бы за рамки конституции.

Обращение это никак нельзя было поднести под определение «идеологическая диверсия». Так что, строго говоря, КГБ вышел за пределы своей компетенции. Но именно ним и хотел заниматься Андро­пов: выжигать всякое инакомыслие, тем более если оно высказы­вается публично. При Андропове начался расцвет политической поли­ции. Создание отдельного управления, как следовало ожиладать уве­личило число дел против интеллигенции. То, что дни второго главка было третьестепенной задачей, для пятого управления стало главным. Чекисты, освобожденные от необходимости искать шпионов, которых на такой большой комитет все равно не хватало, рьяно взялись за ин­теллигенцию.

В пятом управлении образовали шесть отделов (см. справочник А. Кокурина и Н. Петрова «Лубянка. Органы ВЧК- ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-199U):

первый отдел - контрразведывательное обеспечение каналов культурного обмена, работа по линии творческих союзов, научно-ис­следовательских институтов, учреждений культуры;

второй отдел - контрразведывательные операции - совместно с разведкой - против центров идеологических диверсий империалистиче­ских государств, пресечение деятельности Народно-трудового союза;

третий отдел - контрразведывательное обеспечение студенче­ского обмена, пресечение враждебной деятельности среди студенче­ской молодежи и преподавателей;

четвертый отдел - контрразведывательная работа в среде ре­лигиозных, сионистских и сектантских элементов, противодействие зарубежным религиозным центрам;

пятый отдел - кураторский, он оказывал помощь территориаль­ным органам в предотвращении массовых антиобщественных проявлений. Кроме того - розыск авторов антисоветских документов;

шестой отдел - анализ идеологических диверсий противника, планирование и информационная работа.

После покушения на Брежнева в 1969 году образовали седьмой отдел с задачей «выявлять и проявлять лиц, вынп шивающих намерение применить взрывчатые вещества и взрывные устройства в антисовет­ских целях», иначе говоря, борьба против тех, кто замыслил покуше­ние на жизнь руководителей партии и государства.

Летом 1973 года появился восьмой отдел, которому передали задачу «выявления и пресечения акций идеологической диверсии под­рывных сионистских центров». Этот отдел начальник управления кури­ровал лично.

На следующий год создали сразу еще два отдела.

Девятому поручили «ведение наиболее важных разработок на лиц, подозреваемых в организованной антисоветской деятельности». Это выделился в самостоятельную структуру отдел, который занимался наиболее заметными диссидентами, такими как Солженицын, Сахаров.

Десятый отдел должен был помочь второму отделу вести борьбу «против центров идеологической диверсии империалистических госу­дарств и зарубежных антисоветских организаций».

Летом 1977 года появился одиннадцатый отдел, которому вме­нялось в обязанность проведение «оперативно-чекистских мероприятий по срыву подрывных акций противника и враждебных элементов в пери­од подготовки и проведения летних Олимпийских игр» 1980 года в Москве. После Олимпиады отдел остался - ведал спортом и медициной.

Небольшой группе на правах двенадцатого отдела поручили на­лаживать контакты с коллегами из социалистических стран.

В феврале 1982 года образовали два дополнительных подразде­ления.

Тринадцатый отдел ведал неформальными молодежными движения­ми - панками, хиппи и первыми отечественными фашистами. Четырна­дцатый - журналистами. В ноябре 1983 года появился пятнадцатый отдел, который занимался спортивным обществом «Динамо», по тради­ции принадлежавшим чекистскому ведомству.

О работе пятого управления мне подробно рассказывал подпол­ковник Александр Николаевич Кичихин, который работал в ведомстве Бобкова с 1977 года. Подполковник пил с политическим темперамен­том. По службе в комитете он занимался советскими немцами, которых в годы войны выселили из родных мест. В перестроечные годы Алек­сандр Кичихин поддерживал требования немцев восстановить ликвиди­рованную в сорок первом автономную республику немцев Поволжья, вы­ступал на митингах.

Сколько человек у вас работало? - спросил я Кичихина.

Когда я пришел, около двухсот. Это было самое маленькое управление в центральном аппарате КГБ. Другие состояли из многих тысяч. Накануне московской Олимпиады в 1980 году наше управление разрослось человек до шестисот. Все отделы были увеличены. Если до Олимпиады, например, существовало маленькое подразделение, зани­мавшееся спортом и спортсменами, то во время Олимпиады на этом направлении сосредоточили около пятисот сотрудников.

(КГБ и Олимпиада - это отдельная тема. В дни проведения Олимпиады московское управление КГБ усилили - в его оперативное подчинение перешли две тысячи работников центрального аппарата, девятьсот чекистов со всей страны да еще четыреста с лишним кур­сантов и преподавателей Орловского училища связи.

Для проведения массовых мероприятий Московское УКГБ получи­ло два специально оборудованных штабных автобуса и автомашины со всеми видами связи. После Олимпиады многим офицерам вручили орде­на. Начальник столичного управления КГБ генерал Алидин получил ор­ден Красного Знамени - как за боевую операцию - и значок лауреата Государственной премии СССР.)

Кто работал в пятом управлении? Выделялись ли они чем-то в аппарате КГБ?

От всех остальных управлений мы отличались тем, что у нас было очень мало «золотой молодежи», людей со связями, чьих-то сын­ков.

Ваше управление считалось непрестижным?

Ребята со связями оседали в первом главке, в разведке, потому что это был самый верный путь поехать за границу. Но мы свое управление считали более значимым, чем другие.

Пятое управление ЛУЧШЕ всех в комитете знало, что проис­ходит в обществе. Разведка занималась иностранными делами. Контрразведка по большей части тоже была нацелена на иностранцев. И только мы делали всю черновую работу и изучали настроения и про­цессы в обществе. Мы видели жизнь не из окна персонального автомо­биля, изучали ее не по газетам. Мы верили, что наш анализ процес­сов в обществе необходим руководству страны, поможет нашим лидерам принять правильные решения, что-то исправить.

Вы действительно в это верили?

Нам твердили это на каждом совещании. Ведь внутри комите­та велась постоянная психологическая обработка сотрудников. Сверху вниз и снизу вверх. То есть мы промывали мозги друг другу. Филипп Денисович Бобков руководил пятым управлением пятнадцать лет и, когда его назначили заместителем председателя КГБ, продолжал нас курировать. Бобков, принимая на работу, сам беседовал с каждым но­вичком.

Генерал Бобков считается ответственным за всю кампанию борьбы с инакомыслием.

Если бы не Бобков, эта борьба велась бы методами тридцать седьмого года. Указания, которые поступали из ЦК КПСС и которые он обязан был выполнять, Бобков все же трансформировал в приказы не уничтожать, а переубеждать, Филипп Денисович, с моей точки зрения, высококомпетентный человек. Но он не мог выйти за рамки системы, определявшейся приказами начальства, с одной стороны, и информаци­ей снизу - с другой. Поскольку я в управлении десять лет за ни мался репрессированными народами, могу привести такой пример. Мы с 1969 года писали в ЦК КПСС докладные записки о том, что необходимо восстановить автономию немцев Поволжья.

А что изменилось с его уходом?

Когда Бобкова повысили в зампреды, в управлении появилось много блатных. Рассаживались они исключительно в выездных отделах. Таким, естественно, был отдел по работе с творческой интеллигенци­ей, потому что с писателями, художниками, музыкантами, как и со спортсменами, можно было ездить за границу. Умелые там подобрались ребята. Они забирали у «проштрафившихся» художников альбомы, бу­клеты и раздавали нужным людям. Отдел, занимавшийся молодежью, пристраивал нужных детей в университет. Каждый июль в отделе со­ставляли соответствующий списочек...

Работники управления реально представляли себе ситуацию в стране?

Мы обладали достоверной информацией о происходящем. Но, отправляя справки и докладные в ЦК, в Совет министров, мы должны были придавать им форму, соответствующую линии партии. Например, крымские татары активно теребили высший эшелон власти, и мы полу­чили указание «не допускать экстремистские выступления» - то есть террористические акты, дезорганизацию работы транспорта и экономи­ки, забастовки. Все это мы делали. Но мы поняли, что движение крымских татар не утихнет, пока их вопрос не решится. Отправляя в ЦК справку, мы, конечно, писали об экстремистах, но одновременно предлагали пути политического решения. На Старой площади наши бу­маги читали, но решать ничего не хотели. А мы получали в устной, естественно, форме указания сажать.

Но как же компетентный и хорошо, по вашим слонам, знающий реальную жизнь сотрудник комитета мог заниматься удушением отече­ственной интеллигенции?

Представьте себя на месте любого сотрудника управления. Если вы не считаете опасным то, что считает опасным начальство, вас просто уберут. Многие сотрудники подстраивались под мнение на­чальства, докладывали то, что от них хотели услышать. Если генерал считает, что писатель N нехорош, как я могу сказать, что он хорош?

Материалы о деятельности пятого управления, преданные гласности после преобразования КГБ, рисуют картину массового про­никновения агентуры КГБ во все творческие союзы, театры, в кино. Это действительно так?

Некоторые люди из этой среды шли на сотрудничество с нами и пытались использовать комитет для того, чтобы донести до руко­водства страны нечто очень важное и как-то улучшить нашу жизнь. Другие надеялись продвинуться в жизни или получить какие-то мате­риальные блага. Мы помогали издать книгу, поехать за границу, по­лучить квартиру, поставить телефон.

Вы платили большие деньги своим агентам?

В нашем управлении платная агентура была большой редко­стью. Наш контингент нуждался не в деньгах. Ну, женщинам-агентам к Восьмому марта цветы дарили...

Чем действительно занималось пятое управление? Оно не толь­ко следило за настроениями интеллигенции, окружив заметных людей своими информаторами, но и пыталось влиять на процессы в творче­ской среде.

«В Комитет госбезопасности поступили материалы о настроени­ях поэта А. Твардовского. В частной беседе он заявил:

«Стыдно должно быть тем, кто сегодня пытается обелить Ста­лина, ибо в душе они не знают, что творят. Да, ведают, что творят, но оправдывают себя высокими политическими соображениями: этого требует политическая обстановка, государственные соображения!.. А от усердия они и сами начинают верить в свои писания. Вот увидите, в конце года в «Литературной газете» появится обзор о «Новом мире»: какой содержательный и интересный теперь журнал! И думаете, не найдутся читатели, которые поверят? Найдутся. И подписка вы­растет. Рядовой, как любят говорить, читатель, он верит печатному слову. Прочтет десять статей насчет того, что у нас нет цензуры, а на одиннадцатой поверит...»

Сообщается в порядке информации.

Председатель Комитета госбезопасности

Ю. Андропов»

Что такого особенного сказал Александр Твардовский, автор «Теркина», любимый страной, подлинно народный поэт, чтобы его сло­ва записывали чекисты и докладывали в ЦК? Ничего, но он в опале, вынужден оставить свое любимое детище - журнал «Новый мир» и вклю­чен в число тех, за кем следят.

20 февраля 1972 года, накануне приезда в Москву известного немецкого писателя Генриха Белля, Андропов отправил в ЦК записку с рекомендацией «поручить секретариату Союза писателей СССР провести с Беллем беседу, в процессе которой рассказать ему о распространяе­мых Солженицыным слухах...»

С какой стати КГБ дает указания Союзу писателей? Фактически чекисты берут на себя роль ЦК. Но даже в партийном аппарате никто не смеет возразить.

Следили за классиком русской литературы Леонидом Максимови­чем Леоновым. Он придерживался вполне ортодоксальных взглядов. Чем же он привлек внимание чекистов?

«Среди окружения видного писателя Л. Леонова стало извест­но, что в настоящее время он работает над рукописью автобиографи­ческого характера, охватывающей событии периода коллективизации, голода 1933 года, которая якобы не предназначена для публикации.

Одна из глав рукописи называется “Обед у Горького”, где описывается встреча М. Горького с И.В. Сталиным и К. Е. Ворошило­вым, на которой присутствовал и автор произведения. Характеризуя участников встречи в основном положительно, Леонов отмечает вместе с тем проявлявшиеся у И.В. Сталина элементы подозрительности, а К.Е. Ворошилова изображает несколько ограниченным человеком.

Иначе говоря, само намерение Леонова написать книгу о Ста­лине и других давно умерших советских вождях само по себе вызывало подозрение и желание помешать писателю.

После смерти «народного академика» Трофима Денисовича Лы­сенко сотрудники КГБ прибыли в его дом, обшарили архивы и допроси­ли родственников.

«Была обнаружена его переписка с ЦК КПСС, МК КПСС, Советом Министров СССР и Академией наук СССР по вопросам научной деятель­ности и сложившейся вокруг него обстановки.

Кроме того, в процесе беседы с сыновьями Лысенко Т.Д. было установлено, что они, их мать и сестра хранят по одному экземпляру фотокопии доклада «О положении в советской биологической науке» с поправками И.В. Сталина, с которым академик выступал в августе 1948 года на сессии Всесоюзной академии ссльхознаук им. В.И. Лени­на.

Один из этих экземпляров фотокопии доклада родственники академика Лысенко Т.Д. передать отказались, хранят их в качестве семейной реликвии и заверили, что они никому не передадут и не до­пустят использование их в негативных целях...

В связи с тем, что в случае попадания на Запад указанные документы могут быть использованы в невыгодном для СССР плане, они были взяты в КГБ при СМ СССР и направляются в ЦК КПСС».

Печально знаменитый доклад Трофима Лысенко никак не мог быть секретным документом. В свое время он широко печатался в со­ветской прессе. Появление этого доклада знаменовало начало разгро­ма генетики в нашей стране, что самым бедственным образом сказа­лось на сельском хозяйстве... Чекисты незаконно изъяли «семейные реликвии» только для того, чтобы скрыть, что лысенковский доклад читал и правил сам Сталин. Иначе говоря, в 1976 году КГБ прочно стоял на страже репутации Сталина.

Не с этой ли целью 24 февраля 1977 года секретариат ЦК КПСС принял постановление об усилении контроля за подготовкой и публи­кацией мемуаров?

Постановление приняли после письма Андропова в ЦК, в кото­ром говорилось, что «спецслужбы и пропагандистские центры США ак­тивизировались в отношении тех лиц, которые работали на важных го­сударственных и партийных постах с тем, чтобы во враждебных нашей стране целях завладеть их архивами, дневниками и воспоминаниями».

Подготовленные пятым управлением материалы - это прямые до­носы на мастеров литературы и искусства, которые «подрывают авто­ритет власти». Поносились спектакли Театра на Таганке, Театра име­ни Ленинского комсомола - за «двусмысленность», за попытки в «ал­легорической форме высмеять советскую действительность». КГБ раз­дражало даже то, что «моральная неустойчивость отдельных людей стала весьма желательной темой некоторых работников кино и теат­ров».

Вот отрывки из служебных записок комитета госбезопасности:

Вызывает серьезные возражения разноречивое изображение на экране и в театре образа В.И. Ленина. В фильме “На одной планете”, где роль Ленина исполняет артист Смоктуновский, Ленин выглядит весьма необычно: здесь нет ленина-революционера, есть усталый ин­теллигент...»

Трудно найти оправдание тому, что мы терпим по сути дела политически вредную линию журнала «Новый мир»... Критика журнала «Юность», по существу, никем не учитывается, и никто не делает из этого необходимых выводов. Журнал из номера в номер продолжает публиковать сомнительную продукцию...»

Разве комитету госбезопасности было поручено давать оценки театрам и литературным журналам? Но КГБ именно так понимал свою роль: шпионов было немного и содержать ради них такой огромный аппарат было бы нелепо. Андропов и пятое управление считали, что главная угроза для партийного аппарата и всей социалистической си­стемы исходила от свободного слова.

7 февраля 1969 года Юрий Владимирович доложил в ЦК и рас­пространении «внецензурной литературы», получившей название «сам­издат»: «В последние годы среди интеллигенции и молодежи распро­страняются идеологически вредные материалы в виде сочинений по по­литическим, экономическим и философским вопросам, литературных произведений, коллективных писем в партийные и правительственные инстанции, в органы суда и прокуратуры, воспоминаний «жертв культа личности»...

Казалось бы, что же дурного в том, что молодежь задумывает­ся над важнейшими вопросами бытия, интересуетя собственной истори­ей, обращается с вопросами к власти?

Но Андропов был уверен, что распространение подобной ли­тературы «наносит серьезный ущерб воспитанию советских граждан, особенно интеллигенции и молодежи... (начительное число причастных к деятельности «самиздата» лиц профилактировано с помощью обще­ственности. Несколько злостных авторов и распространителей доку­ментов, порочащих советский государственный и общественный строй, привлечены к уголовной ответственности».

«Комитет госбезопасности располагает данными об идейно-ущербной направленности спектакля «Под кожей статуи Свободы» по мотивам произведений Е. Евтушенко, готовящегося к постановке Ю. Любимовым в Московском театре драмы и комедии. Общественный про­смотр спектакля состоялся 12 июня 1972 года.

По мнению ряда источников, в спектакле явно заметны дву­смысленность в трактовке социальных проблем и смещение идейной направленности в сторону пропаганды «общечеловеческих ценностей». Как отмечают представители театральной общественности, в спектакле проявляется стремление режиссера театра Любимова к тенденциозной разработке мотивов «власть и народ», «власть и творческая лич­ность» в применении к советской действительности...»

При этом в личном общении с творческими людьми председатель КГБ желал казаться человеком либеральным и отказывался признать, что комитет кому-то что-то запрещает.

У меня однажды была личная встреча с Андроповым, - рассказывал Евгений Евтушенко в интервью «Московскому комсомольцу». - Я был приглашен в Америку. В Союзе писателей мне сказали, что КГБ возражает. Мне очень хотелось поехать. Я позвонил в приемную Андропова и попросился на прием. Через несколько дней он принял меня.

Евтушенко пожаловался председателю комитета госбезопасно­сти, что его не пускают в Соединенные Штаты, ссылаясь на мнение КГБ. Андропов стал возмущаться:

Какие же трусы в вашем Союзе писателей! Ничего не могут решить сами. Мы тут занимаемся вопросами государственной безопас­ности, а они хотят взвалить на наши плечи такие мелкие вопросы. Мы не возражали против вашей поездки. Это они для вас придумали, что­бы самооправдаться.

После этих слов, вспоминал Евтушенко, ему показалось, что сейчас Андропов снимет трубку, позвонит в Союз писателей и устроит разнос перестраховщикам и трусам. Однако он этого не сделал. Вме­сто этого Андропов перевел разговор на другую тему:

Кстати, хочу подлиться с вами своим первым впечатлением о вас. Впервые я увидел вас на встрече с Хрущеиым. Я обратил вни­мание на ваши глаза. Они напомнили мне глаза мальчиков из «Кружка Петефи», которые вешали коммунистов в пятьдесят шестом... Евтушен­ко встал:

Я никогда никого не хотел вешать. Моя мама коммунистка, однако она одна из честнейших людей...

20 декабря 1980 года председатель КГБ Андропов доложил в ЦК, что некоторые московские студенты намереваются провести митинг в память замечательного музыканта Джона Леннона из всемирно люби­мой группы «Битлз».

Никакого отношения к политике желание студентов иыразить любовь к известной музыкальной группе не имело. Но как любое не­санкционированное мероприятие считалось опасным для советской вла­сти. Поэтому, успокоил Андропов товарищей по политбюро, комитетом госбезопасности «принимаются меры по выявлению инициаторов лого сборища и контролю над развитием событий»,

«По полученным от оперативных источников данным, главный режиссер Московского театра драмы и комедии на Таганке Ю. Любимов при подготовке нового спектакля об умершем в 1980 году актере это­го театра В. Высоцком пытается с тенденциозных позиций показать творческий путь Высоцкого, его взаимоотношения с органами культу­ры, представить актера как большого художника-«борца», якобы «не­заслуженно и нарочито забытого властями»...

Мероприятия, посвященные памяти актера в месте захоронения на Ваганьковском кладбище в г. Москве и в помещении театра по окончании спектакля могут вызвать нездоровый ажиотаж со стороны почитателей Высоцкого и околотеатральной среды и создать условия для возможных проявлений антиобщественного характера».

Бывшие руководители пятого управления любят рассказывать, что они занимались аналитической работой, изучали процессы, проис­ходившие в обществе, пытались решать сложнейшие национальные проблемы. Но сохрани шсь документы, свидетельствующие о том, что занимались они мелкой полицейской работой.

В начале марта 1975 года Андропов оправил в ЦК записку.

«Сионистские круги в странах Запада и Израиле, используя предстоящий религиозный праздник еврейской пасхи (27 марта с. г.), организовали массовую засылку в СССР посылок с мацой (ритуальная пасхальная пища) в расчете на возбуждение националистических на­строений среди советских граждан еврейского происхождения...

Учитывая это, а также то, что в настоящее время еврейские религиозные общины полностью обеспечены мацой, выпекаемой непо­средственно на местах, Комитет госбезопасности считает необходимым посылки с мацой, поступающие из-за границы, конфисковывать.

В связи с этим полагаем целесообразным поручить Министер­ствам внешней торговли и связи СССР дать соответствующие указания таможенным и почтовым службам».

Многие документы пятого управления КГБ преданы гласности, и можно непредвзято сулить о том, чем оно занималось в реальности. В одном из отчетов сообщалось, например, о том, что пятое управление собирало материалы на драматурга Виктора Розова и философа Юрия Корякина, включило в состав олимпийской делегации СССР шестнадцать агентов (агентов! не охранников, то есть заботилось не о безопас­ности спортсменов, а собиралось следить за ними), получило инфор­мацию об обстановке в семье композитора Дмитрия Шостаковича и ма­териалы об идейно незрелых моментах в творчестве писателя-сатирика Михаила Жванецкого, завело дело на выдающегося ученого-литературо­веда Сергея Сергеевича Аверинцева, проверило советских граждан, которые имели контакты со Святославом Николаевичем Рерихом во вре­мя его приезда в СССР...

К успехам пятого управления причислялось и то, что юную спортсменку, которая должна была поехать на матч в ГДР, не пустили туда, потому что она проговорилась, что хотела бы выйти замуж за иностранца... Кроме того, сообщалось в том же документе, проверены абитуриенты, поступающие в Литературный институт имени М. Горько­го. На основе компрометирующих материалов к сдаче экзаменов не до­пущено несколько человек...

За достижение выдавался и факт публикации через своего агента в журнале «Наш современник» материала о писателе-эмигранте Льве Копелеве, разоблачающего его связи с антисоветскими центрами Запада...

Специальный отдел в пятом управлении занимался эмигрантской организацией Народно-трудовой союз (НТС).

Насколько серьезным противником считался НТС среди со­трудников госбезопасности? - об этом я спросил еще одного бывшего сотрудника пятого управления (он не хотел, чтобы было названо его имя).

Многие наши сотрудники в кулуарах управления говорили до­вольно откровенно: если бы КГБ не подкреплял НТС своей агентурой, союз давно бы развалился. А ведь прежде чем внедрять агента, его надо соответствующим образом подготовить, сделать ему диссидент­ское имя, позволить совершить какую-то акцию, чтобы за границей у него был авторитет. Кроме того, каждый из них должен был вывезти с собой какую-то стоящую информацию, высказать интересные идеи - плод нашего творчества. Вот и получалось, что мы подпитывали НТС и кадрами, и, так сказать, интеллектуально. Точно так же обстояло дело и с Органи-ицией украинских националистов. Если посмотреть списки руководителей ОУН, то окажется, что чуть ли не каждый вто­рой был нашим агентом.

Но руководители НТС, с которыми я говорил, уверены, что, скажем, в закрытом секторе НТС агентов КГБ не было. Там все друг друга знали чуть ли не с детства.

Они даже не представляют себе, какими сложными путями внедрялась агентура в русскую эмиграцию. Людей засылали еще до войны, а связь с ними восстанавливали через много лет, когда они абсолютно интегрировались в эмиграцию и ни у кого не могло за­красться сомнение в их надежности,

А зачем в таком случае КГБ тратил столько сил и средств для борьбы с организацией, которая не представляла опасности?

Засылая агентуру в Народно-трудовой союз или Организацию украинских националистов, комитет фактически обслуживал сам себя: соответствующие подразделения просто обеспечивали себе «фронт ра­бот». И штаты пятого управления увеличивались именно потому, что засланная агентура делала тот же НТС более значительной организа­цией, а следовательно, для борьбы с ней требовалось усилить работу КГБ. Откровенно говоря, если бы на НТС как следует навалились в те годы, когда у комитета была абсолютная власть, с ним можно было покончить за один год. Но комитету было выгодно держать эту струк­туру в полудохлом состоянии: вреда от нее никакого, а комитет раз­дувался...

Андропов говорил, что иностранных туристов враг использует для шпионажа и идеологических диверсий, был против расширения поездок советских граждан за рубеж и возражал против эмиграции.

Зять Брежнева Юрий Михайлович Чурбанов вспоминает, что, когда обсуждался вопрос о выезде из страны, «Леонид Ильич доста­точно резко сказал: «Если кому-то не нравится жить в нашей стране, то пусть они живут там, где им хорошо*. Он был против того, чтобы этим людям чинили какие-то особые препятствия. Юрий Владимирович, кажется, придерживался другой точки зрения по этому вопросу...».

Главный режиссер Театра Ленком Марк Анатольевич Захаров рассказывал в газетном интервью, как в 1983 году театр поехал в Париж со спектаклем «Юнона» и «Авось». По Парижу артисты ходили только пятерками, в каждой пятерке свой руководитель. Примерно за неделю до возвращения к Захарову явился сотрудник КГБ, приставлен­ный к артистам. В гостинице он разговаривать отказался, сказал, что могут подслушать вражеские спецслужбы. Они долго ходили по Бу­лонскому лесу, и чекист показывал главному режиссеру список арти­стов, которые могут остаться во Франции. Захаров его убеждал, что никто оставаться не собирается, и оказался прав...

Ленинградский поэт Виктор Борисович Кривулин выпускал сам­издатевские журналы «37» и «Северная почта». Публикации не носили политического характера, это было чисто литературное издание. Поэта стали вызывать в КГБ и предлагать:

Если вы хотите жить нормально, сотрудничайте с нами. Или уезжайте на Запад.

В 1972 году комитет госбезопасности доложил в ЦК, что через месяц после смерти ученого-биолога и популяриого писателя-фантаста Ивана Антоновича Ефремова, за которым, как выяснилось, следили, в его квартире сотрудники КГБ СССР произвели тринадцатичасовой обыск «с целью возможного обнаружения литературы антисоветско-1 о содер­жания».

Андропов не обошел вниманием художника Илью Сергеевича Гла­зунова. Но в данном случае Андропов предлагал действовать не кну­том, а пряником, далеко выходя за пределы компетенции комитета государственной безопасности.

Вот его записка в ЦК КПСС:

«С 1957 года в Москве работает художник Глазунов И.С, по-разному зарекомендовавший себя в различных слоях творческой обще­ственности. С одной стороны, вокруг Глазунова сложился круг лиц, который его поддерживает, видя в нем одаренного художника, с дру­гой, его считают абсолютной бездарностью, человеком, возрождающим мещанский вкус в изобразительном искусстве.

Вместе с тем Глазунов на протяжении многих лет регулярно приглашается на Запад видными общественными и государственными дея­телями, которые заказывают ему свои портреты. Слава Глазунова как портретиста достаточно велика.

Он рисовал президента Финляндии Кекконена, королей Швеции и Лаоса, Индиру Ганди, Альенде, Корвалана и многих других. В ряде государств прошли его выставки, о которых были положительные отзы­вы зарубежной прессы. По поручению советских организаций он выез­жал во Вьетнам и Чили. Сделанный там цикл картин демонстрировался на специальных выставках. Такое положение Глазунова, когда его охотно поддерживают за границей и настороженно принимают в среде советских художников, создает определенные трудности в формирова­нии его как художника и, что еще сложнее, его мировоззрения.

Глазунов - человек без достаточно четкой политической пози­ции, есть, безусловно, изъяны и в его творчестве. Чаще всего он выступает как русофил, нередко скатываясь к откровенно антисемит­ским настроениям. Сумбурность его политических взглядов иногда не только настораживает, но и отталкивает. Его дерзкий характер, эле­менты зазнайства также не способствуют установлению нормальных от­ношений в творческой среде.

Однако отталкивать Глазунова в силу этого вряд ли целесооб­разно. Демонстративное непризнание его Союзом художников углубляет в Глазунове отрицательное и может привести к нежелательным послед­ствиям, если иметь в виду, что представители Запада не только его рекламируют, но и пытаются влиять, в частности склоняя к выезду из Советского Союза.

В силу изложенного представляется необходимым внимательно рассмотреть обстановку вокруг этого художника. Может быть, было бы целесообразным привлечь его к какому-то общественному делу, в частности к созданию в Москве музея русской мебели, чего он и его окружение настойчиво добиваются. Просим рассмотреть».

Я хорошо помню, как в те времена в особняке Союза писателей РСФСР на Комсомольском проспекте собрали «актив», и полковник из пятого управления с гневом рассказывал об отдельных представителях творческой интеллигенции, которые продались Западу. Самое большое возмущение вызывал пианист Владимир Фельцман, согласившийся играть в резиденции американского посла в Москве. Писатели были призна­тельны полковнику за доверие и откровенность и просили о самом тесном сотрудничестве и взаимодействии. Это были правильные писа­тели.

Неправильные думали и говорили о гибельных процессах в со­ветском обществе.

«В брежневский застойный период, - считает академик Вяче­слав Всеволодович Иванов, сын известного революционными пьесами писателя, - очень много было сделано для разрушения общественной морали, обесценивания духовных ценностей. У власти стояли циники, у которых просто не было никакой сознательной идеологии, никаких убеждений - ни коммунистических, ни каких-либо иных. Была опора на тайную полицию как на единственный аргумент. Было политическое ли­цемерие, набор выхолощенных якобы коммунистических штампов, подав­ление инакомыслия.

И это лицемерие, этот цинизм разрушили и существовавший в стране режим, и саму страну, какой она существовала в качестве СССР...»

Сколько же в стране было диссидентов, с которыми сражался огромный аппарат госбезопасности?

В 1947 году отбывал наказание 851 политический заключенных, из них 261 человек сидел за антисоветскую пропаганду. В стране насчитывалось 68 тысяч (!) «профилактических», то есть тех, кого вызывали в органы КГБ и предупреждали, что в следующий раз их уже вызовет следователь и предъявит обвинение, за этим последуют суд и лагерь. Предупреждено, докладывал председатель КГБ в ЦК Партии, появление 1800 антисовет­ских групп и организаций с помощью агентуры. Иначе говоря, в стра­не многие граждане готовы были действовать против советской вла­сти?

Диссидентов сажали по двум статьям Уголовного кодекса. Бо­лее жесткая 70-я статья была принята при Хрущеве и называлась «Ан­тисоветская агитация и пропаганда». Онa предполагала суровое нака­зание: лишение свободы на срок от шести месяцев до семи лет. Вдо­бавок отправляли еще и в ссылку на срок от двух до пяти лет. Если предъявить обвиняемым было нечего, суд мог удовлетвориться Просто ссылкой. Антисоветскую пропаганду Андропов называл «особо опасным государственным преступлением».

При Брежневе, 16 сентября 1966 года, указом президиума Вер­ховного Совета РСФСР в Уголовный кодекс ввели статью 190-ю, кото­рая устанавливала уголовное наказание «за распространение в устной и письменной форме заведомо клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Наказание - лише­ние свободы до трех лет, или исправительные работы до года, или штраф до ста рублей. Вроде бы статья более мягкая, чем 70-я, но по этой статье сажать можно было кого угодно...

29 декабря 1975 года Андропов прислал Брежневу обширную за­писку о политических заключенных. За «антисоветскую агитацию и пропаганду» в течение первых восьми андроповских лет осудили 1583 человека.

Обвиняемых по 70-й и 190-й статьям чекисты посылали на экс­пертизу в Институт психиатрии имени В.П. Сербского. За двадцать пять лет на экспертизу попали триста семьдесят человек, которые обвинялись по этим двум статьям. Если врачи соглашались с предста­вителями КГБ, то вместо суда обвиняемого отправляли на принуди­тельное лечение. Условия содержания в таких медицинских учреждени­ях были столь же суровыми, как и в местах лишения свободы. Прину­дительные медицинские процедуры - мучительными и унизительными. А для КГБ было выгоднее объявить человека шизофреником, чем судить как врага советской власти.

Анатолий Прокопенко, бывший глава Особого архива, где хра­нились секретные документы, в интервью газете «Труд» рассказывал:

В докладной записке в ЦК в 1967 году председатель КГБ Андропов, генеральный прокурор Руденко и министр внутренних дел Щелоков буквально потрясли воображение членов политбюро размахом дерзких общественно опасных проявлений, совершенных, разумеется, психически больными.

В записке приводились примеры «неслыханного» вызова совет­ской власти: это - Крысенков, пожелавший взорвать себя с помощью самодельной бомбы на Красной плошали: это - некто, проникший в Мавзолей и почти расколотивший саркофаг Ильича; это - Дедюк, одер­жимый поисками «правды» и совершивший акт самосожжения на площади перед зданием КГБ. Авторы записки доказывали, что на такое количе­ство опасных психических больных граждан существующих психбольниц не хватает. Вскоре психиатрический ГУЛАГ расширился еще на пять больниц.

Полковник госбезопасности Михаил Любимов, резидент внешней разведки в Дании, слышал, как Андропов убежденно говорил своим подчиненным:

Товарищи, почти все диссиденты - больные люди.

29 апреля 1969 года Андропов отправил в ЦК предложение об использовании психиатрии для борьбы с диссидентами, после чего по­явилось секретное постановление Совета министров. Врачам поручили составить перечень психических заболеваний, диагностирование кото­рых позволяло бы признавать обвиняемых невменяемыми и отправлять их в спецбольницы Министерства внутренних дел.

В 1978 году высшее партийное руководство поручило комиссии во главе с председателем Совета министров Алексеем Николаевичем Косыгиным изучить психическое состояние советского общества. Комиссия пришла к выводу, что «за последние годы число психических больных увеличивается». Вывод: необходимо, кроме восьмидесяти обычных психиатрических больниц, построить еще восемь специальных.

Конец политической психиатрии наступил только при Горбачеве в 1988 году, когда в ведение Министерства здравоохранения из МВД передали шестнадцать тюремных больниц, а пять вообще закрыли. С психиатрического учета спешно сняли около восьмисот тысяч пациен­тов... При этом Юрий Владимирович отнюдь не хотел войти в историю душителем свободы, поэтому распространялись слухи о том, что Ан­дропов в душе либерал и покровитель искусств.

Как-то из ЦК пришло представление на награждение орденами группы актеров и режиссеров, - вспоминает его Помощник Игорь Сини­цын. - В списке был и Юрий Петрович Любимов. Андропов написал про­тив его фамилии - нет. Я удивился и говорю: «Юрий Владимирович, ведь сразу же станет известно, что именно вы вычеркнули Любимова». Он сразу же зачеркнул свое «нет» и написал: «согласен».

7 января 1974 года на политбюро обсуждалась судьба писателя Александра Исаевича Солженицына. Работа над Документальным иссле­дованием «Архипелаг ГУЛАГ» - о системе террора в Советском Союзе - переполнила чащу терпепия членов политбюро. Они больше не желали видеть Солженицына на свободе. Рассматривались два варианта - по­садить или выслать из страны. Члены политбюро склонялись к первому варианту, но окончательное решение отложили. Брежнев с Андроповым пришли к выводу, что избавиться от писателя проще, чем его сажать.

«Если же по каким-либо причинам мероприятие по выдворению Солженицына сорвется, мне думается, что следовало бы не позднее 15 февраля возбудить против него уголовное дело (с арестом). Прокура­тура к этому готова».

12 февраля Солженицына арестовали. Ему предъявили обвинение в измене родине. На следующий день его лишили советского гра­жданства и выслали в ФРГ.

Академику Чазову приятно возбужденный Андропов сказал:

Вы знаете, у нас большая радость. Нам удалось отправить на Запад Солженицына. Спасибо немцам, они нам очень помогли.

Председатель КГБ радовался, а позор для страны был неверо­ятный. Солженицын к тому времени превратился в самого знаменитого советского писателя.

Что касается академика Андрея Дмитриевича Сахарова, ставше­го диссидентом, то Андропов в своем кругу говорил, что с удоволь­ствием бы и от него отделался. Чазов писал, что предлагал выпу­стить Сахарова за границу лечиться.

Андропов раздраженно ответил:

Это был бы лучший вариант для нас, для меня в первую очередь. Но есть официальное заключение министра среднего машино­строения Славского и президента Академии наук Александрова о том, что Сахаров продолжает оставаться носителем государственной тайны и его выезд за рубеж нежелателен. Переступить через эту бумагу ни­кто не хочет и я не могу.

Академика Сахарова отправили в ссылку, где над ним измыва­лись, А ведь этот человек один сделал для страны больше, чем вся армия чекистов и цекистов, которые преследовали его многие годы и укоротили его жизнь. Он всегда оставался патриотом и думал об ин­тересах отчизны. Однажды на квартире Сахарова зашел разговор об атомных делах, вспоминал его коллега-физик Лев Владимирович Альт­шулер. Когда-то они вместе работали над созданием ядерного оружия.

Давайте отойдем от этой темы, - сказал Андрей Сахаров. - Я имею допуск к секретной информации. Вы тоже. Но те, кто нас сей­час подслушивает, не имеют. Будем говорить о другом.

Многие годы идет спор: кому же мы обязаны водородной бом­бой? Андрею Дмитриевичу Сахарову? Или все же советской разведке, которая годами крала американские атомные секреты?

Первым о возможности создания термоядерного оружия еще в 1942 году заговорил бежавший из фашистской Италии в Америку нобе­левский лауреат Энрико Ферми. Своей идеей он поделился с челове­ком, которому суждено было воплотить ее в жизнь, - американцем Эд­вардом Теллером. В научной группе Теллера работал немецкий физик-ком­мунист Клаус Фукс, агент советской разведки.

Сведения о работах Теллера поступили в Москву. Изучение этих материалов бьшо поручено Якову Борисовичу Зельдовичу, будущему академику и трижды Герою Социалистического Труда.

В чем принцип действия термоядерного оружия?

Атомная энергия освобождается при распаде составных частей атомного ядра. Для этого плутонию придавали форму шара и окружали химической взрывчаткой, которую взрывали одновременно в тридцати двух точках. Синхронизированный взрыв мгновенно сдавливал ядерные материалы и начиналась цепная реакция распада атомных ядер.

В основе термоядерной или водородной бомбы лежит Обратный процесс - синтез, образование ядер тяжелых пиментов путем слияния ядер более легких элементов. При этом выделяется несравнимо большая энергия. Такой синтез происходит на Солнце - правда, при температурах в десятки миллионов градусов. Главная проблема состоя­ла в том, как повторить такие условия на Земле. Эдвард Тел­лер первым пришел к мысли, что в качестве запала для водородной бомбы можно использовать энергию атомного взрыва.

Гигантские температуры, которые возникают при термоядерных реакциях, исключали возможность эксперимента. Это была работа для математиков. В Соединенных Штатах уже вовсю пользовались первыми компьютерами.

В Советском Союзе кибернетика была признана буржуазной псевдо­наукой, поэтому все расчеты делались на бумаге. Этой работой заня­ли чуть ли не всех советских математиков.

Расчеты показали Зельдовичу, что предложенная Эдвардом Тел­лером конструкция водородной бомбы не работает: не удавалось со­здать такую температуру и так сжать изотопы водорода, чтобы нача­лась самопроизвольная реакция синтеза. На этом работы вполне могли прекратиться. Тем более что Клаус Фукс уже был арестован за шпио­наж, и Москва лишилась информации о том, что же происходит у аме­риканцев.

Но тут в Арзамас-16 прислали молодого физика Андрея Дмитрие­вича Сахарова. Он и решил эту задачу. Такие озарения случа­ются только с гениями и только в молодом возрасте. Причем Сахаров не хотел заниматься ядерным оружием. Его интересовала только тео­ретическая физика. Андрей Сахаров с помощью еще одного будущего академика Виталия Гинзбурга придумал иную конструкцию водородной бомбы, которая вошла в историю науки как «сферическая слойка». У Сахарова изотоп водорода располагался не отдельно, а слоями внутри плутониевого заряда. Поэтому ядерный взрыв позволял достичь и температуры, и давления, необходимых для того, чтобы началась термоядерная реакция. Водородную бомбу испытали в августе 1953 года.

Взрыв получился и в самом деле куда сильнее атомного. Впе­чатление было страшным, разрушения чудовищными. Но сахаровская «слойка» была ограниченной по мощности. Поэтому вскоре Сахаров и Зельдович придумали новую бомбу,

Андрей Сахаров вооружил нашу страну самым разрушительным в человеческой истории оружием. Советский Союз превратился в супер­державу, а в мире установилось равновесие страха, которое спасло нас от третьей мировой войны. За свои заслуги Сахаров был избран в Академию наук. Он получил три «Звезды» Героя Социалистического Труда, Сталинскую и Ленинскую премии - по закрытому списку, разу­меется. Дважды Герою полагалось ставить памятник на родине, трижды Герою еще и в Москве, но само его имя было большим секретом.

Он работал над созданием водородного оружия до тех пор, пока в этой сфере были задачи для физика его уровня. Но когда эти задачи были решены, его гениальный мозг занялся другими проблема­ми. После создания водородного оружия академик Сахаров оказался в узком кругу самых ценных для государства ученых. Этих имен было совсем немного - Курчатов, Харитон, Келдыш, Королев... Этим людям государство обеспечивало сказочную - по тем временам - жизнь, со­здавая все условия для плодотворной работы. С ними были вежливы, любезны и предупредительны высшие чиновники государства. Они могли запросто позвонить Хрущеву, а потом Брежневу и знали, что их вни­мательно выслушают, что к ним прислушаются. И все они осознавали свое уникальное положение, ценили не только материальные блага, но прежде всего возможность заниматься любимым делом, большой наукой, ценили то, что ради реализации их научных идей создавались целые научные учреждения и государство не жалело ни денег, ни ресурсов. Это ценили абсолютно все - кроме Сахарова.

Андрей Дмитриевич был поразительно равнодушен к материальным благам. Огромные - по тем понятиям - деньги, полученные в виде многочисленных премий, он передал - половину Красному Кресту, а половину - на строительство онкологического центра. Ему даже спа­сибо за это не сказали. Напротив, у начальства это вызвало непони­мание и недовольство. Легко и просто Сахаров отказался от своего высокого положения, должности, машины с шофером, от поликлиники для начальства. Его совершенно не интересовали почести и слава, что так важно для всех остальных.

Его волновало другое. Он первым заговорил о том, какую опасность представляет созданное им оружие. Одни только испытания термоядерного оружия наносят непоправимый ущерб человечеству. А уже дальше он задумался над несправедливостью окружающего мира и понял, что он не может стоять в стороне, когда власть так цинично и равнодушно относится к собственному народу, а те, кто осмелива­ется протестовать, оказываются в тюрьме или в психиатрической кли­нике.

Он мог бы схитрить, как хитрили многие его коллеги, кото­рые, как и он, возмущались тем, что видели, но не хотели ссориться с властью. И добивались своего лукавством, зная, как вести себя с начальством. Сахаров был человеком прямым и откровенным.

Целые подразделения КГБ отрядили сражаться с академиком. Они следили за каждым его шагом, записывали все его разговоры, окружили осведомителями, крали его рукописи. Работы не было, чеки­сты ее выдумывали, чтобы доказать начальству, какие они умелые и полезные и от какого опасного врага они защищают социалистическую родину. Сахаров писал письмо Брежневу, сдавал его в приемную пре­зидиума Верховного Совета, а Андропов докладывал в ЦК, что его че­кисты сумели перехватить этот опасный документ...

Все поведение Сахарова оставалось непонятным для власти. И в ЦК, и в КГБ искренне полагали, что он, как незрелый подросток, попал под дурное влияние. И в рассекреченных документах КГБ это все написано. Чекисты главе с Андроповым следили за Сахаровым мно­гие годы, так и не разобрались в нем, все валили на его жену ~ Елену Георгиевну Боннэр. Исходили из того, что без нее он ничем, кроме физики, не занимался. Его сослали в Горький, подальше от чу­жих глаз, и многие были бы рады, если бы он вообще оттуда не вер­нулся...

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Пятое управление КГБ СССР - структурное подразделение КГБ СССР , ответственное за контрразведывательную работу по борьбе с идеологическими диверсиями противника.

История

3 июля 1967 года председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов направил в ЦК КПСС записку о целесообразности создания в рамках КГБ самостоятельного управления, которое бы отвечало за борьбу с идеологическими диверсиями.

17 июля 1967 года Политбюро ЦК КПСС рассмотрело записку Ю. В. Андропова и приняло постановление № П 47/97 об образовании 5-го управления КГБ СССР.

25 июля 1967 года был издан приказ председателя КГБ СССР № 0096, согласно которому штат 5-го управления определялся в 201 должностное лицо.

11 августа 1989 года было издано постановление Совета министров СССР , согласно которому 5-е управление КГБ СССР было преобразовано в Управление по защите советского конституционного строя КГБ СССР.

Структура

• 1-й отдел (образован в 1967 году) - работа по каналам культурного обмена, по творческим союзам, НИИ, медицинским и культурным учреждениям, иностранцам;
• 2-й отдел (образован в 1967 году) - работа совместно с ПГУ против центров идеологических диверсий империалистических государств, пресечение деятельности националистических и шовинистских элементов, а также «Народно-трудового союза »;
• 3-й отдел (образован в 1967 году) - работа по линии студенческого обмена, студентов и преподавателей;
• 4-й отдел (образован в 1967 году) - работа по линии религиозных организаций; кураторство над церковью;
• 5-й отдел (образован в 1967 году) - розыск авторов анонимных антисоветских документов и листовок, проверка сигналов о фактах терроризма, помощь местным органам госбезопасности по предотвращению массовых антиобщественных проявлений;
• 6-й отдел (образован в 1967 году) - планирование и информационная работа, анализ данных об идеологических диверсиях: «обобщение и анализ данных о деятельности противника по осуществлению идеологической диверсии. Разработка мероприятий по перспективному планированию и информационной работе»;
• 7-й отдел (образован в 1969 году) - «выявление и проверка лиц, вынашивающих намерения применить взрывчатые вещества и взрывные устройства в антисоветских целях» . Этому отделу были также переданы функции по розыску авторов анонимных антисоветских документов и проверку сигналов об угрозах в адрес высших руководителей страны;
• 8-й отдел (образован в 1973 году) - «выявление и пресечение акций идеологической диверсии подрывных сионистских центров»;
• 9-й отдел (образован в 1974 году) - «ведение наиболее важных разработок на лиц, подозреваемых в организованной антисоветской деятельности (кроме националистов, церковников, сектантов); выявлением и пресечением враждебной деятельности лиц, изготавливающих и распространяющих антисоветские материалы; проведением агентурно-оперативных мероприятий по вскрытию на территории СССР антисоветской деятельности зарубежных ревизионистских центров»;
• 10-й отдел (образован в 1974 году) - «проведение контрразведывательных мероприятий (совместно с ПГУ) против центров идеологической диверсии империалистических государств и зарубежных антисоветских организаций (кроме враждебных организаций украинских и прибалтийских националистов)»;
• 11-й отдел (образован в 1977 году) - «осуществление оперативно-чекистских мероприятий по срыву подрывных акций противника и враждебных элементов в период подготовки и проведения летних Олимпийских игр в Москве». После проведения Олимпиады на отдел были возложены задачи по наблюдению за научными, профсоюзными, медицинскими и спортивными организациями;
• 12-я группа (на правах отдела) - координация работы 5-го управления с органами госбезопасности соцстран ;
• 13-й отдел (образован в 1982 году) - «выявление и пресечение проявлений, имеющих тенденцию к перерастанию в политически вредные группирования, способствующие проведению противником идеологических диверсий против СССР»;
• 14-й отдел (образован в 1982 году) - «работа по предотвращению акций идеологической диверсии, направленной в сферу Союза журналистов СССР , сотрудников средств массовой информации и общественно-политических организаций»;
• 15-й отдел (образован в 1983 году) - работа по объектам спортивного общества «Динамо »;
• Финансовый отдел;
• Группа кадров;
• Группа мобилизационной работы;
• Секретариат.

Руководство

Начальники

• А. Ф. Кадашев (4 августа 1967 - 8 декабря 1968)
• Ф. Д. Бобков (23 мая 1969 - 18 января 1983)
• И. П. Абрамов (18 января 1983 - май 1989)
• Е. Ф. Иванов (май - сентябрь 1989)

Заместители начальника

• Ф. Д. Бобков (1967-1969)
• Н. М. Голушко (1983-1984)

Начальники 2-го отдела

• В. Ф. Лебедев (1983-1987)

Начальники 4-го отдела

Начальники 8-го отдела

Известные сотрудники

Напишите отзыв о статье "Пятое управление КГБ СССР"

Примечания

Ссылки

• О. М. Хлобустов
• - передача Радио «Свобода» из цикла «Разница во времени», 14 июля 2012

Отрывок, характеризующий Пятое управление КГБ СССР

Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.

Комитет Государственной Безопасности (КГБ) при Совете Министров СССР был создан 13 марта 1954 г., путем выделения из МВД управлений, служб и отделов, имевших отношение к вопросам обеспечения госбезопасности. По сравнению с МВД и МГБ, предшественниками КГБ – новый орган занимал более низкое положение: был не министерством в составе правительства, а комитетом при правительстве. Председатель КГБ был членом ЦК КПСС, но в высший орган власти – Политбюро – он не входил. Объяснялось это тем, что партийная верхушка хотела обезопасить себя от появления нового Берии – человека, способного отстранить ее от власти ради осуществления собственных политических проектов

Первым Председателем КГБ стал И.А.Серов, а в 1958 г., – А.Н.Шелепин, затем – с 1961 по 1967 гг. – В.Е.Семичастный, а после этого – до 1982 г. – Ю.В.Андропов.

Влияние КГБ, по сравнению со сталинскими временами, сократилось. Однако гарантия безопасности распространялась лишь на высшую номенклатуру – кроме тех случаев, когда кто-то из ее представителей нарушал принятые в этой среде «правила игры».

Оппозиционные настроения в обществе не исчезли, – просто они ушли «вглубь», а власть перестала выявлять их с прежней интенсивностью, так как не видела для себя прямой угрозы. Главным противником режима стали не какие-то подпольные группировки, а песни, стихи, книги, религиозные убеждения, личная честность и порядочность тех или иных лиц. Борьба переместилась в сферу идей, где правящий режим был обречен на конечный проигрыш: «социализм», созданный в СССР, никого не привлекал, а предложить что-либо, помимо избитых коммунистических штампов, он не мог.

Поменялись, и методы «работы» спецслужб. Применялось осуждение по статьям 70 и 190 УК РСФСР: «антисоветская агитация» и «антисоветская пропаганда», чаще всего – на незначительный срок. Также применялось осуждение по фальсифицированным уголовным обвинениям. Широко применялось осуждение за «тунеядство»: диссидента увольняли с работы, и нигде больше не принимали, а затем привлекали к ответственности (безработные в СССР считались преступниками). Практиковался запрет на проживание в столичных городах (ссылка «за 101-й километр»). Обыденным делом было прослушивание телефонов, вскрытие переписки, демонстративное наружное наблюдение.
Новым «изобретением» спецслужб стало заключение наиболее активных диссидентов в психиатрические больницы. Тех, чья деятельность вызывала наибольшее раздражение, а арест был невозможен в силу международного резонанса – высылали за рубеж, либо понуждали к выезду. Вместе с тем, были и списки «невыездных» – тех, кому отказывали в выезде за границу. Характерным явлением этой эпохи стало движение «отказников» – лиц еврейской национальности, которым власти отказывали в праве выезда в Израиль.

Следует отметить, что диссидентское движение в СССР не столько массовым, сколько морально и политически значимым, и оказывало заметное воздействие на общественные настроения той эпохи, а некоторые из диссидентских групп стали в дальнейшем основой для формирования политических партий и общественных движений периода «перестройки», – в особенности, в Литве, Грузии, Украине.

КГБ того периода – до 1978 г. – имел следующую структуру:
– Первое главное управление (ПГУ) (внешняя разведка). Руководители: А.Панюшкин, А.Сахаровский, а с 1974г. – В.А.Крючков. Управление включало:
1. Управление «Р» – оперативное планирование и анализ. Из воспоминаний разведчиков того времени можно сделать вывод, что преимущество отдавалось планированию, – как правило, директивному. Отдельной аналитической службы КГБ так и не создал вплоть до 1991 г.
2. Управление «К» – контрразведка за рубежом (выявление агентуры противника, внедренной в советскую разведку, как легальную (посольства и прочее), так и нелегальную.
3. Управление «С» – нелегальные резидентуры за рубежом.
4. Управление «ОТ» – оперативно-техническое.
5. Управление «И» – компьютерная служба. Появилось только в конце 70-х – на 20 лет позже, чем в США.
6. Управление «Т» – научно-техническая разведка. В основном занималось воровством западных технологий, в первую очередь – военных. Изучения «магистральных» направлений в мировой науке, поиска ноу-хау, могущих быть внедренными в гражданскую промышленность, не велось. А ставка на копирование западных технологий лишала отечественных конструкторов стимулов к творчеству.
7. Управление разведывательной информации (анализ и оценка внешних угроз). К сожалению, в своей работе это управление руководствовалось не столько реальной ситуацией в мире, сколько указаниями ЦК КПСС. В итоге Генсеку и Политбюро докладывали то, что те хотели слышать, что делало неизбежными трагедии, подобные бессмысленной гражданской войне в Анголе.
8. Управление «РТ» – разведопераци на территории СССР. В мировой практике такого больше нет: нигде разведка не имеет права проведения разведывательных операций на собственной территории. На деле такая ситуация означала возможности для противоправных актов: можно было сделать все, что угодно, и скрыть содеянное грифом «совершенно секретно».
9. Служба «А» – активные мероприятия. Это понятие может включать в себя многое: от внедрения в разведку противника, до создания «легендированных» (то есть, поддельных) диссидентских групп, от заброски диверсантов – до похищения людей.
10. Служба «Р» – радиосвязь.
11. Служба «А» восьмого управления КГБ – шифровальные службы. На Западе к такой работе привлекались целые научные институты, а талантливые математики и программисты получали крупные гранты на свои исследования в интересах разведки. В СССР ничего подобного не было: ученым предлагали «труд на благо Родины» за «спасибо».

Интересно посмотреть на «специализацию» ПГУ по регионам мира:
– США и Канада (упор – на военную разведку);
– Латинская Америка (упор – на поддержку левоэкстремистских повстанцев и противодействие китайскому влиянию на них, основная база – Куба);
– Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, Африка (бывшие британские колонии) (упор – на Африку: поддержка стран «некапиталистического пути развития»);
– ГДР,ФРГ, Австрия. Характерно, что Германию рассматривали, как единое целое, – значит, искусственность ее разделения осознавали. И еще: нейтральная Австрия пользовалась столь же высоким вниманием разведки, что и член НАТО ФРГ;
– Бенилюкс, Франция, Швейцария, Италия, Испания, Португалия, Югославия, Румыния, Греция, Албания. Интересно, что «социалистическая» Румыния ставилась в один ряд с «вражескими» странами, как и Югославия. Официально в рамках Варшавского Пакта 1955г. было установлено, что страны ОВД не ведут разведывательной деятельности друг против друга. Как видим, на Румынию это не распространялось;
– КНР, Лаос, КНДР, Южная Корея, Вьетнам, Камбоджа. Южную и Северную Корею рассматривали, как единое целое, имея в виду использование их разведвозможностей друг против друга;
– Япония, Индонезия, Таиланд, Малайзия, Сингапур, Филиппины. База – Япония, упор – на поддержку повстанческих движений (Индонезия, Филиппины);
– неарабские страны Ближнего Востока, Иран, Турция, Израиль, Афганистан. Такое объединение было явной ошибкой: слишком уж разные страны КГБ пытался рассматривать «в комплексе». Иран, Турцию, Афганистан, Израиль следовало выделить в отдельные направления. В ЦРУ так и было;
– контакты с социалистическими странами.

Второе Главное Управление (внутренняя безопасность и контрразведка). Руководители (до 1980 г.): П.В.Федотов, О.М.Грибанов, С.Г.Банников, Г.К.Цинев, Г.Ф.Григоренко. Его структура также любопытна:
– 1-й отдел – США;
– 2-й отдел – Великобритания;
– 3-й отдел – ФРГ;
– 4-й отдел – Восток;
– 5-й отдел (его функции нам неизвестны);
– 6-й отдел – эмигрантские организации (такие, как НТС, «Наша страна», и так далее);
– 7-й отдел – борьба с терроризмом. Акцент делался на выявление возможной связи с террористами работников иностранных дипмиссий;
– 8-й отдел – иностранцы в СССР. По этой линии работали и ПГУ КГБ, и ГРУ, и МВД. Все они стремились к контролю над проституцией, спекуляцией импортными вещами, наркотиками, порнографией. Отсюда – коррупция и моральное разложение «органов». Выявлению реальной иностранной агентуры все это мало помогало, зато «опека» КГБ отравляла жизнь обычным интуристам и студентам-иностранцам;
– 9-й отдел – следственный;
– 10-й отдел – охрана дипкорпуса и наружное наблюдение;
– 11-й отдел – розыск и поимка агентов-парашютистов. Примерно с 1962 г., и до самого 1991 г. этот отдел бездействовал: Запад отказался от нелегальной переброски своей агентуры в СССР вообще, а не только по воздуху. Затраты на такие операции не оправдывали себя – провалившийся «засланец» терялся, чаще всего, не успев сделать ничего существенного. Подготовка же таких «засланцев» занимает много лет и стоит большие деньги.

В 1960 г. Второе Главное Управление КГБ было реформировано, по инициативе А.Н.Шелепина. Первые 6 отделов оставались прежними, остальные же изменились так:
– 8-й отдел – антисоветские листовки и анонимки (в связи со значительным ухудшением социально-экономической ситуации в стране эта «проблема» стала к началу 60х достаточно значимой. Проверки чаще всего выявляли, однако, не какие-то подпольные группировки, а отчаявшихся и обозленных людей, писавших свои листовки от руки – за отсутствием свободы слова;
– 9-й отдел – контрразведывательное обеспечение промышленности;
– 10-й – иностранцы, приезжающие по линии науки и культуры, на учебу, агентурная разработка лиц, устанавливающих «преступные связи» с иностранцами;
– 11-й – духовенство и буржуазные националисты. В Литве, Эстонии, Западной Украине, Грузии и Армении это было серьезной проблемой для властей. Так, в Литве католическая церковь де-факто была легальной оппозицией режиму, и имела широкую общественную поддержку, а в Грузии движение в защиту грузинского языка и памятников истории и культуры захватило даже многих партработников;
– 13-й отдел – атомная промышленность;
– транспорт;
– контрабанда и незаконные валютные операции.

Третье Главное Управление КГБ – военная контрразведка. Следует отметить, что во всей структуре КГБ это Управление было наиболее эффективным, и наименее поражено коррупцией, так как занималось нужным делом – защитой военной тайны, технических и научных достижений, имеющих оборонное значение, складов оружия и боеприпасов, ядерных объектов, НИИ и лабораторий военного назначения, военных заводов. «Политики» там было мало, поэтому к работе привлекались настоящие профессионалы. Военная контрразведка действительно выявила немало иностранных агентов, пытавшихся завладеть военными секретами СССР.

Четвертое Управление – до 1960 г., Пятое – с 1967 г. – борьба с антисоветскими элементами. Другое название – «Идеологическое». Наличие такого отдела, специализирующегося на политическом сыске, основанном на некоей идеологической доктрине (в данном случае – марксизм-ленинизм) – характерный признак несвободного государства.

Инициировал его создание в качестве самостоятельного подразделения КГБ Ю.В.Андропов. Считалось, что его задача – «борьба с идеологическими диверсиями противника». Много позже – в 1989 г. – ввели иной термин: «защита конституционного строя». Разница между этими двумя терминами – не только внешняя, но и смысловая. Идеологической диверсией можно было назвать что угодно, тогда как покушением на конституционный строй – ограниченный перечень деяний. С «идеологическим противником» можно было бороться, не выбирая средств, тогда как при защите конституционного строя приходится считаться с Конституцией. Кроме того, борьба с «идеологическими диверсиями» означала приверженность КГБ определенной идеологии, тогда как «защита конституционного строя» означает внеидеологический статус спецслужб: они призваны служить стране, а не лицам и партиям. Следует отметить, что первым подобное изменение функций спецслужб намеревался осуществить Л.П.Берия.

Численность центрального аппарата 5го Управления КГБ была поначалу небольшой: в 1967 г. – около 200 чел, но она быстро росла. Структура Управления была такова:
-1-й отдел – работа по каналам культурного обмена, творческим союзам, НИИ, медицинским и культурным учреждениям. Писатели, поэты, врачи и музыканты, архитекторы и скульпторы – находились в его «ведении».
– 2-й отдел – работа совместно с ПГУ против центров «идеологических диверсий» западных стран, против националистических и шовинистических групп и эмигрантских организаций.
– 3-й отдел – работа по линии студенческого обмена, студентов и преподавателей. Занимался вербовкой «стукачей» в студенческой и преподавательской среде.
– 4-й отдел: «работа» по линии религиозных конфессий, «курировал» церковь, фактически ведал назначениями и перемещениями священнослужителей, закрытием и открытием храмов, и так далее.
– 5-й отдел: розыск авторов анонимных антисоветских листовок, проверка сигналов о фактах терроризма («телефонный терроризм» и тогда был), «предотвращение массовых антиобщественных проявлений». Под этим термином понимались забастовки, митинги, собрания, пикетирования, сбор подписей под различными воззваниями и петициями, – словом, любое несанкционированное коммунистической партией групповое действие политического характера.
– 6-й отдел: планирование и информационная работа, «обобщение и анализ данных о деятельности противника по планированию идеологических диверсий, разработка мероприятий по перспективному планированию и информационной работе».также занимался перлюстрацией корреспонденции.
– 7-й: (образован в 1969 г.): «выявление и проверка лиц, вынашивающих намерения (!)применить взрывчатые вещества и взрывные устройства в антисоветских целях». «Выявленных» ставили на оперативный учет – годами вели на них агентурные дела. А вот когда в 1977 г. группа армянских террористов-националистов произвела теракт в московском метра, КГБ их заранее «выявить» не смог. Еще 7-й отдел проверял «сигналы» об угрозах в адрес высших руководителей страны – вопрос, которым в США, например, занимаются служба безопасности президента и ФБР, а вовсе не разведка. А поскольку людей, желавших «вождям» всего самого «доброго» было множество, легко представить себе объем копившихся в 7м отделе Пятого Управления ненужных бумаг.
– 8-й: (образован в 1973 г.): «выявление и пресечение идеологических диверсий подрывных сионистских центров». За отсутствием реальных «сионистских центров» отдел занимался преследованием за религиозную деятельность, за намерение выехать в Израиль, и даже за попытки отмечать еврейские праздники или изучать иврит. К «подрывным центрам» причислялись такие всемирно известные еврейские благотворительные и культурно-просветительские организации, как «Сохнут», «Джойнт», и прочее.
– 9-й: (образован в 1974 г.): «ведение наиболее важных разработок на лиц, подозреваемых в организованной антисоветской деятельности, (кроме националистов, церковников, сектантов), выявление и пресечение враждебной деятельности лиц, изготовляющих и распространяющих антисоветские материалы, проведение агентурно-оперативных мероприятий по вскрытию на территории СССР антисоветской деятельности зарубежных ревизионистских центров». Занимался «разработкой» «крупных» диссидентов, – таких, как А.Солженицын, В.Буковский, Л.Алексеева. Тех, кто составлял издания, подобные «Хронике текущих событий», либо регулярно передавал информацию иностранным корреспондентам, устраивал пресс-конференции. Что касается «ревизионистских центров», то имеются в виду лица, разделяющие социал-демократические или социалистические, но не отвечающие «линии партии» убеждения. Сюда же относились сторонники «конвергенции» – синтеза капитализма и социализма (Рой и Жорес Медведевы, например).
– 10-й: (образован в 1974г.): проведение контрразведывательных мероприятий против зарубежных антисоветских организаций (кроме украинских и прибалтийских националистов).
– 11-й: (образован в 1977 г.): по проведению «оперативно-чекистских мероприятий по срыву подрывных акций противника и враждебных элементов в период подготовки и проведения Летних Олимпийских игр в Москве. По окончании игр отдел «занялся» «курированием» спортивных организаций.
– 12-й отдел занимался прослушиванием телефонных переговоров населения;
– 14-й отдел – «курировал» телевидение и радиовещание – как в отношении цензурной и редакционной политики, так и в плане «разработки» кадров.

Формируя негативное общественное мнение вокруг КГБ, средства массовой информации (как западные, так и многие отечественные) постарались придать госбезопасности образ зловещего ведомства, занимавшегося лишь «политическим сыском» в целях подавления в стране «инакомыслия». Под ложными, надуманными предлогами 5-е Управление, а затем другие контрразведывательные подразделения КГБ были расформированы, а большинство сотрудников уволены без предъявления каких-либо претензий. Другие по собственной инициативе написали рапорта об отставке. Лишившись 5-го Управления, страна по сути осталась без спецподразделения, ответственного за обеспечение внутренней безопасности страны. Это парадокс, а, возможно, и преступление, разбираться с которым предстоит потомкам.

Длительное время пятое подразделение КГБ СССР возглавлял Федор Алексеевич Щербак, которого величали не иначе как патриархом советской контрразведки. Его люди успешно вели работу по защите государственных тайн от иностранных разведок, этот чекистский коллектив разоблачил не один десяток агентов западных спецслужб. На его счету также немало предотвращенных предпосылок к чрезвычайным происшествиям, авариям. Особо следует отметить действия чекистов этого подразделения, связанные с ликвидацией последствий Чернобыльской трагедии. После получения первой же информации о ней Ф.Щербак сразу вылетел на чрезвычайное происшествие, принял личное участие в расследовании его причин и организовал постоянную работу здесь своих оперативных сотрудников. Посменно в Чернобыль прибывали Михаил Малых, Виталий Прилуков, Николай Шам и другие. Все они приобрели уникальнейший опыт ликвидации последствий подобных аварий и все «схватили» при этом повышенные дозы радиации. Но никто не спасовал, ни один из чекистов не попытался уклониться от исполнения служебных обязанностей, опасных для жизни.

Кому же был выгоден такой ход событий? Когда создавалось 5-е Управление КГБ, внимательно изучался опыт работы подобных зарубежных ведомств. И сразу хочу подчеркнуть, что многое из их деятельности было признано совершенно непригодным для подражания и какого-либо заимствования. Здесь я, чтобы быть верно понятым, снова вынужден обратиться к документальным материалам зарубежного происхождения. Функцию защиты существующего строя в просторечьи называют «политическим сыском», и специальные подразделения для ее выполнения существуют во многих развитых странах мира, отнюдь не являясь советским «изобретением». Для непосвященных, а в особенности для введенных в заблуждение лживой пропагандой, могу сказать, что в Великобритании функции политического сыска возложены на Службу безопасности МИ-5, во Франции - на Центральную дирекцию общего осведомления (ДЦРГ), в ФРГ - на Федеральное ведомство по охране конституции (БФФ). Но самым мощным в мире специальным органом, с 1936 года занимающимся «внутренней разведкой», является Федеральное бюро расследований США.

Организационно ФБР состоит из штаб-квартиры, расположенной в Вашингтоне, 10 управлений, 56 региональных отделений и 390 отдельных пунктов. Главной функцией ведомства является сбор сведений о различных общественных организациях, чтобы определить степень их опасности для политической системы США. В борьбе с «подрывными элементами» ФБР широко использует агентурные возможности, электронное подслушивание, перлюстрацию корреспонденции, компьютерные вычислительные центры и другие современные средства и методы деятельности. А организационным стержнем всей деятельности ФБР стала официальная система административной регистрации. Она возникла и стала развиваться в США еще перед Второй мировой войной.

Система административной регистрации имеет большое значение для оперативной деятельности ФБР и других контрразведывательных служб. Через нее ведется учет лиц и организаций, которые представляют повышенный интерее для ФБР и которые необходимо держать в поле зрения. Она помогает составлять списки граждан, не допущенных на специальные объекты и к закрытым данным. Эти люди не могут быть приняты на работу, связанную с секретными документами, причем не только в государственных учреждениях, но и в частных фирмах, выполняющих военные заказы либо обладающих передовой техникой, технологией. По сведениям, опубликованным в печати, уже в 1977 году ФБР имела картотеку из 58 миллионов карточек, а также более 6,5 миллионов досье. В дополнение к этому контрразведывательные службы армии имели 100 тысяч досье на американцев - главным образом, на тех, кто участвовал в антивоенном движении.

Это далеко не полная картина деятельности ФБР в сфере политического сыска. Спецслужбы США, помимо административной регистрации, имеют обширные компьютерные учеты на американцев и постоянно проживающих в США иностранцев. Кроме того, ФБР располагает доступом к электронным банкам данных многих государственных учреждений США. Так, Управление технологических оценок конгресса США опубликовало в 1985 году доклад, в котором указывалось, что в памяти компьютеров 97 федеральных учреждений содержится информация практически на каждого взрослого американца. В настоящее время разрабатывается проект создания крупнейшей компьютерной системы, которая одновременно будет хранить систематизированные сведения более чем на 100 миллионов человек.

Ничего подобного в работе 5-го Управления и КГБ в целом не существовало, такое масштабное «изучение» сограждан даже не задумывалось, не планировалось.
В системе органов КГБ не предусматривалось и не существовало оперативных учетов по типу американской системы административной регистрации, которая несомненно ведет к ущемлению гражданских прав. В то же время функции обеспечения внутренней безопасности во всех странах реализуются какими-то «типовыми», сходными методами оперативной деятельности, позволяющим вести сбор сведений об опасных для государства организациях и лицах.

Политический сыск и есть одна из таких форм. Почему же в Америке это явление преподносится общественности как закономерная необходимость, оберегающая страну от неприятностей и катаклизмов, а в России с подачи так называемых «архитекторов» и «перестройщиков» его рассматривали и рассматривают как болезненный синдром, как насилие над личностью?

Правда, у политического сыска по-американски есть одна особенность, которая делала его более «демократическим», что ли, чем аналогичная деятельность спецслужб в СССР. В отличие от нашей страны, где высокие партийные чины ограждались от «внимания» служб внутренней безопасности, ФБР не обходит вниманием и власть имущих. Перед ним все находятся в равных условиях. Известно, что в рамках своей деятельности ФБР осуществляет также целый ряд и так называемых прикладных расследований в своих целях, а также для других федеральных ведомств. Эти расследования проводятся в соответствии со специальными директивами президента, приказами по министерству или указаниям генерального прокурора (министра юстиции). Например, осуществляется тщательная проверка биографических данных и личных качеств кандидатов на ответственные должности в федеральных ведомствах. Короче говоря, политический сыск в Америке поставлен на широкую ногу и, надо сказать, достаточно надежно служит интересам американцев.

В памяти многих москвичей, а возможно и читателей этой статьи из библиотеки форума http://www.forum-orion.com видимо, сохранились ужасные переживания 70-х годов, связанные со взрывом в метро. Именно сотрудники бывшего 5-го Управления возглавили розыск, а затем и обезвредили группу националистов-маньяков, изготовивших и занесших в вагон взрывные устройства. Чекисты работали днем и ночью, не только в Москве, но и во многих других городах страны, где могло готовиться новое злодеяние. И его удалось предотвратить, ибо на Курском вокзале несколько месяцев спустя были изъяты аналоги взрывных устройств, которые и вывели на преступников.

Вспоминая те события, особо хочу отметить, что чекисты не только предотвратили новое чудовищное злодеяние, ко на базе своего расследования разработали дополнительную систему охраны безопасности метро, которая оказалась весьма надежной и позволила, насколько мне известно, около десяти лет спустя обнаружить и обезвредить еще более мощные взрывные устройства, оставленные на двух московских станциях метрополитена другими преступниками. Не умаляя труда и заслуг многих других чекистов, хотелось бы назвать здесь имена тех, кто непосредственно участвовал в этих мероприятиях. Среди них Е.3язин, О.Калинин, И.Комаров, Э.Каспаров.

В период розыска преступников, осуществивших взрыв в московском метрополитене, чекисты разработали специальные методики исследования места происшествия и поиска преступников по малейшим оставшимся признакам и деталям. Эти методики и сегодня используются в работе органов безопасности, а потому о них нельзя говорить подробно. Но два примера все же можно привести. В восьмидесятые годы чекисты, например, обнаружили мастерскую, где было изготовлено своевременно обезвреженное взрывное устройство, заложенное опять же в метро, по весьма необычному и довольно-таки неожиданному признаку. На упаковке, в которую оно было помещено, путем тщательного исследования они обнаружили пыльцу цветов очень редкого дерева, произраставшего всего в двух ботанических садах нашей страны. За оградой одного из них и оказалась мастерская…

Другой пример. Маньяка-убийцу, жертвой которого стали более 30 женщин в Белоруссии, специалисты 5-го Управления разыскали по коротенькой записке, оставленной на месте последнего преступления. В ней были слова: «Менты, х… меня найдете». Почерк был несколько изменен, но некоторые его особенности позволили организовать целенаправленный оперативный поиск и в конце концов вывели на преступника. Его «вычислили» работники КГБ, владевшие уникальной, пожалуй, не имеющей аналогов в других спецслужбах, методикой розыска исполнителей анонимных документов с угрозами. На основе собственного опыта, а также с учетом международной практики в 5-м Управлении была отлажена стройная система мер по выявлению таких лиц, вынашивающих намерения террористического характера. В порядке пояснения можно, в частности, привести и одну из характерных деталей этой методики. Она логична и проста: человек, выросший в то или иное десятилетие, пользуется наиболее характерными выражениями своего времени. Вряд ли, например, человек 70-х годов употребит слово «саммит». Скорее всего, он напишет слово «совещание» или «собрание», а если он с уголовным прошлым, - то «сходка».

Важно подчеркнуть, что оперативные методики и учеты, разработанные в 5-м Управлении, были созданы с единственной целью - розыска лиц, совершивших преступления, угрожающие безопасности государства и общества. Эти методики служили и решению другой, как я считаю, еще более важной задачи - предупреждению подобных преступлений, то есть выявлению лиц, их задумавших и подготавливающих. И я не знаю случаев, когда они использовались бы в иных целях.

Главной функцией 5-го Управления КГБ была борьба с деятельностью, направленной на подготовку или совершение особо опасных государственных преступлений, под которыми подразумевались прежде всего преступления, ставившие конкретную цель подрыва или ослабления существующей в стране власти. Основной статьей уголовного кодекса, отнесенной к компетенции управления, как известно, была статья 70 - антисоветская агитация и пропаганда. Позже к ней добавилась статья 190(1) - это распространение заведомо ложных измышлений, порочащих государственный и общественный строй.
Да, в истории КГБ, 5-го Управления и некоторых его территориальных подразделений были оперативные дела, документальные материалы которых, подтвержденные свидетельскими показаниями, позволили привлечь к уголовной ответственности ряд лиц по статьям 70 и 190(1). Вину каждого из них определял суд, а не сотрудники или следователи КГБ. И кстати, большинство лиц, осужденных по тем статьям, оказались в стане разрушителей бывшего СССР, а ныне напрямую сотрудничают либо со спецслужбами Запада, либо с зарубежными реакционными силами уже в нанесении ущерба Российской Федерации. Если понадобится, то я смогу назвать их имена и привести конкретные факты…

К сожалению, руководство СССР после смерти Ю.В.Андропова предпочитало действовать по западным сценариям, зачастую игнорируя предупреждения об опасностях для государства, поступавшие из органов госбезопасности. И более того, хочу повторить, что «наверху» немало усилий прикладывали для того, чтобы парализовать деятельность чекистов. Но несмотря на мощнейшую моральную травлю и систематическое «реформирование», которое оборачивалось невосполнимыми кадровыми потерями, органы государственной безопасности продолжали добросовестно выполнять свои функциональные обязанности и, в первую очередь, добывать важнейшую информацию о внешних и внутренних угрозах безопасности страны.