Всероссийский медиапроект "Российская нация" - все этносы России как неразделимые части единой Российской нации. Обычаи и религия якутов

ЯКУТЫ (самоназвание – Саха), народ в Российской Федерации (382 тыс. человек), коренное население Якутии (365 тыс. человек). Язык якутский уйгурской группы тюркских языков. Верующие -православные.

Язык

Говорят на якутском языке тюркской группы алтайской семьи языков. Говоры объединяются в центральную, вилюйскую, северо-западную и таймырскую группы. 65% якутов владеют русским языком.

Происхождение

В этногенезе якуты участвовали как местные тунгусоязычные элементы, так и тюрко-монгольские племена (хунну, тюрки-тугю, кыпчаки, уйгуры, хакасы, курыкане, монголы, буряты), расселившиеся в Сибири в X–XIII вв. и ассимилировавшие местное население. Окончательно этнос сформировался к XVII в. К началу контактов с русскими (1620-е гг.) якуты жили в амгинско-ленском междуречье, на Вилюе, в устье Олёкмы, в верховьях Яны. Традиционная культура наиболее полно представлена у амгинско-ленских и вилюйских якутов. Северные якуты по культуре близки к эвенкам и юкагирам, олёкминские сильно окультурированы русскими.

Хозяйство

Якуты-охотники

Основное традиционное занятие якутов – коневодство и разведение крупного рогатого скота. В русских источниках XVII в. якутов называют «конными людьми». За лошадьми ухаживали мужчины, за крупным рогатым скотом – женщины. Скот держали летом на подножном корму, зимой – в хлевах (хотонах). Сенокошение знали еще до прихода русских. Вывели особые породы коровы и лошади, приспособленные к суровым климатич. условиям Севера. Местный скот отличался выносливостью и неприхотливостью, но был малопродуктивен, доился только летом. Скот занимает особое место в культуре якутов, ему посвящены специальные обряды. Известны захоронения якутов с лошадью. Ее образу отводится важная роль в якутском эпосе. Северные якуты переняли у тунгусских народов оленеводство.

Охота

Были развиты как мясная охота на крупного зверя (лось, дикий олень , медведь , кабан и другие), так и пушной промысел (лисица, песец , соболь , белка, горностай , ондатра , куница, росомаха и другие). Характерны специфические приемы охоты: с быком (охотник подкрадывается к добыче, прячась за быка, которого гонит перед собой), конная гоньба зверя по следу, иногда с собаками. Орудия охоты – лук со стрелами, копье. Применялись засеки, загороди, ловчие ямы, силки, капканы, самострелы (айа), пасти (сохсо); с XVII в. – огнестрельное оружие. В дальнейшем из-за снижения численности зверей значение охоты упало.

Рыболовство

Большое значение имело рыболовство: речное (промысел осетра, чира, муксуна, нельмы, сига, хариуса, тугуна и другие) и озерное (гольян, карась, щука и другие). Рыбу ловили вершами, мордами (туу), сетью (илим), неводом из конского волоса (баадьы), били острогой (атара). Рыболовством занимались главным образом летом. Осенью устраивали коллективную неводьбу с разделом добычи между участниками. Зимой ловили рыбу в проруби. Для якутов, не имевших скота, рыболовство было основным хозяйственным занятием: в документах XVII в. термин «балысыт» («рыболов») употреблялся в значении «бедняк». На рыболовстве специализировались также некоторые племена – так называемые «пешие» якуты – осекуи, онтулы, кокуи, кирикийцы, кыргыдайцы, орготы и другие.

Собиральство и земледелие

Существовало собирательство: заготовка сосновой и лиственной заболони, сбор кореньев (сарана, чекана и другие), зелени (дикий лук, хрен, щавель), в меньшей степени ягод (малину не употребляли, считали нечистой). Земледелие заимствовали у русских в конце XVII в. До середины XIX в. оно было развито слабо. Распространению земледелия (особенно в Амгинском и Олёкминском окрестностях) способствовали руские ссыльные поселенцы. Культивировали специальные сорта пшеницы, ржи, ячменя, которые успевали созреть за короткое и жаркое лето, выращивали огородные культуры.

За годы советской власти у якутов сформировались новые отрасли хозяйства: клеточное звероводство, малое животноводство, птицеводство. Передвигались в основном верхом, грузы перевозили вьюком.

Быт

Были известнылыжи, подбитые конским камусом, сани (силис сыарга) с полозьями из дерева с корневищем, имевшими естественную кривизну; позднее – сани типа руссих дровен, в которые обычно запрягали быков, у северных якутов – оленьи прямокопыльные нарты. Водный транспорт: плот (аал), лодки – долбленка (оночо), челнок (тыы), берестяная лодка (туос тыы), другие. Якуты счисляли время по лунно-солнечному календарю. Год (сыл) делился на 12 месяцев по 30 дней в каждом: январь – тохсунньу (девятый), февраль – олунньу (десятый), март – кулун тутар (месяц подкармливания жеребят), апрель – муус устар (месяц ледохода), май – ыам ыйа (месяц удоя коров), июнь – бэс ыйа (месяц заготовки сосновой заболони), июль – от ыйа (месяц сенокоса), август – атырдьах ыйа (месяц стогования сена), сентябрь – балаган ыйа (месяц перекочевки с летников в зимники), октябрь – алтынньи (шестой), ноябрь – сэтинньи (седьмой), декабрь – ахсынньы (восьмой). Новый год наступал в мае. Ведали народным календарем предсказатели погоды (дьыллыты).

Ремесло

Среди традиционных ремесел у якутов – кузнечество, ювелирное дело, обработка дерева, бересты, кости, кожи, меха, в отличие от других народов Сибири – лепная керамика. Из кожи делали посуду, из конского волоса плели, ссучивали шнуры, им вышивали. Якутские кузнецы (тимир ууга) выплавляли железо в сыродувных горнах. С начала ХХ в. выковывали изделия из покупного железа. Кузнечество имело также товарное значение. Якутские ювелиры (кемус ууга) делали из золота, серебра (частично переплавляя русские монеты) и меди женские украшения, конскую сбрую, посуду, культовые предметы и другие, знали чеканку, чернение серебра. Были развиты художественная резьба по дереву (орнаментика коновязей сэргэ, кубков для кумыса чоронов и другие), вышивка, аппликация, плетение из конского волоса и другие. В XIX в. получила распространение резьба по мамонтовой кости. В орнаментике преобладают завитки, пальметты, меандры. Характерен двурогий мотив на чепраках.

Жилище

якутка

У якутов существовало несколько сезонных поселений: зимнее (кыстык), летнее (сайылык) и осеннее (отор). Зимние поселения располагались вблизи покосов, состояли из 1–3 юрт, летние (до 10 юрт) – у пастбищ. Зимнее жилище (балаган кыпынны дьиэ), где жили с сентября по апрель, имело наклонные стены из тонких бревен на бревенчатом каркасе и низкую двускатную крышу. Стены обмазывали глиной с навозом, крышу поверх бревенчатого настила покрывали корой и землей. С XVIII в. распространены также многоугольные срубные юрты с пирамидальной крышей. Вход (аан) делали в восточной стене, окна (тюннюк) – в южной и западной, крышу ориентировали с севера на юг. В северо-восточном углу, справа от входа, устраивали очаг типа чувала (опох), вдоль стен сооружали дощатые нары (орон), почетной считали нару, идущую от середины южной стены к западному углу. Вместе с примыкавшей к ней частью западной нары она образовывала почетный угол. Далее к северу находилось место хозяина. Нары слева от входа предназначались для молодых мужчин и работников, справа, у очага, – для женщин. В переднем углу ставили стол (остуол) и табуреты, из другой обстановки имелись сундуки, ящики. С северной стороны к юрте пристраивали имевший ту же конструкцию хлев (хотон). Вход в него из юрты находился позади очага. Перед входом в юрту сооружали навес или сени (кююлэ). Юрту окружала невысокая насыпь, часто с заборчиком. У дома ставили коновязь, часто украшенную богатой резьбой. Со 2-й половины XVIII в. в качестве зимнего жилища у якутов распространились русские избы с печью. Летнее жилище (урага сайынгы дьиэ), в котором жили с мая по август, представляло собой крытое берестой цилиндроконическое сооружение из жердей (на каркасе из четырех жердей, скрепленных вверху квадратной рамой). На Севере были известны каркасные постройки, крытые дерном (холуман). В селениях имелись хозяйственные постройки и сооружения: амбары (ампаар), ледники (булуус), погреба для хранения молочных продуктов (тар иинэ), коптильные землянки, мельницы. Поодаль от летнего жилища ставили хлев для телят (титик), сооружали навесы и другое.

Одежда

Национальная одежда якутов состоит из однобортного кафтана (сон), зимой – мехового, летом – из коровьей или конской шкуры шерстью внутрь, у богатых – из ткани, его шили из 4 клиньев с добавочными клиньями у пояса и широкими, собранными у плечей рукавами; коротких кожаных штанов (сыайа), кожаных ноговиц (соторо), меховых носков (кээнчэ). Позднее появились тканевые рубахи с отложным воротником (ырбахы). Мужчины подпоясывались простым ремнем, богатые – с серебряными и медными бляшками. Женские свадебные шубы (сангыйах) – длиной до пят, расширяющиеся книзу, на кокетке, с вшивными с небольшими буфами рукавами и меховым воротником-шалькой. Борта, подол и рукава окаймляли широкие полосы красного и зеленого сукна, позумент. Шубы богато декорировали серебряными украшениями, бисером, бахромой. Их ценили очень дорого и передавали по наследству, преимущественно в тойонских семьях. Из меха соболя или бобра шили женский свадебный головной убор (дьабакка). Он имел вид колпака, спускающегося на плечи, с высоким верхом из красного или черного сукна, бархата или парчи, густо обшитым бисером, позументом, бляшками, и непременно с большой серебряной сердцевидной бляхой (туосахта) надо лбом. Самые старинные дьабакка украшены султаном из птичьих перьев. Женскую одежду дополняли пояс (кур), нагрудные (илин кэбихэр), наспинные (кэлин кэбихэр), шейные (моой симэгэ) украшения, серьги (ытарга), браслеты (бегех), накосники (сухуех симэгэ), кольца (бихилэх), изготовленные из серебра, нередко золота, с гравировкой. Обувь – зимние высокие сапоги из оленьих или конских шкур мехом наружу (этэрбэс), летние сапоги из замши (саары) с голенищами, покрытыми сукном, у женщин – с аппликацией.

В вопросе о происхождении якутов до сих пор в науке безраздельно господствует вульгарно-миграционистская точка зрения, впервые высказанная еще исследователями XVIII в. (Страленберг, Миллер, Гмелин, Фишер) и повторяемая с различиями лишь в деталях всеми авторами, вплоть до новейших. Эта точка зрения „происхождения якутов с юга“ считается этнографической аксиомой.

Однако эта упрощенная концепция не может нас удовлетворять. Она подменяет проблему формирования якутского народа вопросом о его географическом передвижении, основана на неисторическом подходе к проблеме этногенеза и не дает ключа к пониманию сложности и своеобразия якутской культуры и языка. Эта концепция объясняет лишь некоторые черты культуры и языка якутов, но оставляет без объяснения ряд других.

Неоднократно делались попытки отождествить якутов с теми или иными из древних народов Азии: их сближали с хуннами, саками, уйгурами, курыканами, сакыятами, урянхами. Но все эти попытки основаны или на одном созвучии названий того или иного народа с самоназванием якутов «сака», или на чрезвычайно шатких географических соображениях.

Чтобы правильно подойти к проблеме этногенеза якутов, необходимо прежде всего поставить вопрос об этническом составе якутского народа. В какой мере однородную группу представляет собой этот народ и какие имеются у нее данные, которые бы позволили выделить его компоненты.

Не только в настоящее время, но и в эпоху русского завоевания, т. е. около середины XVII в., якуты представляли собой уже консолидировавшуюся этническую группу. Они резко выделялись из числа всех своих соседей - лесных охотничьих племен - не только более высоким уровнем хозяйственного и социального развития, но и тем, что, в противоположность пестрой и разноязычной массе тунгусско-ламутско-юкагирских племен, якуты говорили на одном языке.

Однако в социально-политическом отношении якуты в эпоху русского завоевания были далеки от единства. Они делились на множество племен, крупных и мелких, независимых друг от друга. По ясачным книгам и другим документам XVII в. мы можем иметь довольно полное представление о племенном составе якутского населения того времени, отчасти и о географическом расселении отдельных племен и о их численности.

Нам известно до 80 названий крупных и мелких якутских племен, существовавших в XVII в. Численность наиболее крупных из них (мегинцы, кангаласы, намцы и др.) составляла 2-5 тыс. человек в каждом, другие насчитывали по нескольку сотен душ.

Вполне законно предположение, что эти племенные группировки отражают в какой-то мере сложный, разноплеменный состав якутской народности.

Это предположение подтверждается анализом как антропологического, так и лингвистического и этнографического материала.

Изучение расового состава, материальной и духовной культуры, языка и этнонимики якутов обнаруживает разнородность вошедших в состав якутского народа элементов.

Антропологические данные (материалы Геккера по 4 якутским наслегам) указывают на присутствие в составе якутского населения двух или нескольких основных расовых типов, из которых часть, повидимому, имеет связь с типом северобайкальских тунгусов (Рогинский), а может быть и североазиатским.

Довольно ясное представление о разнородности состава якутского народа дает анализ материальной культуры якутов. Эта последняя содержит в себе весьма неоднородные по происхождению элементы. Скотоводческое хозяйство якутов имеет явно южное происхождение и связывает якутов с кочевническими культурами южной Сибири и Центральной Азии. Однако и скотоводство якутов подверглось своеобразной переработке в условиях северной природы (акклиматизация пород скота, своеобразие способов содержания скота и пр.). Напротив, рыболовное и охотничье хозяйство якутов не обнаруживает никаких связей с югом, а имеет явно местное, таежное происхождение.

В одежде якутов мы видим рядом с элементами, связывающими якутов с южной Сибирью (праздничный «сангыях», женские головные уборы), такие типы, которые должны считаться местными („сон,» обувь, и пр.).

Особенно показательны формы жилища. Элементов южного происхождения здесь мы почти не находим. Господствующий тип якутского жилища - „балаган» в виде усеченной пирамиды из наклонно поставленных жердей - может быть сближен только со старинным „палеоазиатским» типом жилища - четырехугольной землянкой, из которой он,
повидимому, и развился. Другой, ныне почти исчезнувший, тип - коническая „ураса» - сближает якутов опять-таки с таежной охотничьи культурой.

Итак, анализ материальной культуры якутов подтверждает тот вывод, что якутская культура сложного происхождения, что в составе ее, на ряду с элементами, занесенными из южных степей, имеется целый ряд элементов северного, таежного, т. е. автохтонного происхождения. При этом особенно важно подчеркнуть, что все эти элементы не механически перешли в якутскую культуру, а подверглись переработке, и что некоторые из них дали лишь начало совершенно самостоятельному развитию самобытных культурных черт на местной якутской почве.

Анализ явлений духовной культуры, в частности религии, с точки зрения выяснения культурных связей якутов, является сложной задачей. Сравнивать с этой целью основные формы и содержание верований и культа якутов с аналогичными явлениями у других народов бесполезно, так как они представляют собой лишь отражение социально-экономического строя данного народа и сходство их отнюдь не всегда говорит о культурном родстве. Последнее может быть прослежено по отдельным деталям в обрядности и верованиях, а также по теонимике (имена божеств). Здесь мы находим некоторые общие черты с бурятскими верованиями (имена некоторых божеств), но больше с тунгусскими культами (тип шаманства; костюм и форма бубна шамана,охотничий культ), а в некоторых деталях с палеоазиатскими (шаманские духи „келени» || чукотские „келе» || корякские „кала» |] юкагирские „кукуль», „корель»).

Данные лингвистики тоже подтверждают правильность нашей точки зрения о сложности этнического состава якутской народности.

Якутский язык очень хорошо изучен с точки зрения его связи с турецкими и монгольскими языками (Бётлингк, Ястрембский, Радлов, Пекарский), но совершенно не изучен с точки зрения связи с тунгусскими и палеоазиатскими языками. Однако в прекрасной работе Радлова о якутском языке хорошо показано, что этот язык в основе не турецкий, а представляет собой язык „неизвестного происхождения», подвергавшийся в ходе своего развития монголизации, а потом (дважды) тюркизации, и что современная турецкая структура якутского языка есть лишь результат последней стадии его развития.

Субстратом, на котором происходило образование якутского языка, вероятно, были тунгусские диалекты ленско-алданско-вилюйского бассейна. Следы этого субстрата прослеживаются не только в якутском словаре, но даже и в фонетике (окание и акание якутских говоров, географически связанные с районами тунгусских окающих и акающих диалектов; долгота гласных и согласных) и в грамматическом строе (отсутствие местного падежа). Возможно, что в дальнейшем удастся обнаружить и еще более древний палеоазиатский (юкагирский) пласт в якутском языке.

Наконец, и этнонимика якутов не только хранит следы разноплеменного и разноязычного состава якутского народа, но и дает более точные указания о наличии в его среде как пришлых южных, так и местных северных элементов. Остатками южных родоплеменных групп, влившихся в состав якутского населения, можно считать якутские племена и роды (теперь наслеги): Батулинцев, Хоринцев, Харбятов, Туматов, Эргитов, Тагусов, Кыргыдайцев, Кирикийцев. Напротив, ряд других названий родов и племен следует считать остатками местных групп, подвергшихся якутизации: Бытахский, Чордунский, Оспецкий и другие роды и наслеги; односменные роды есть и у тунгусов.

В якутском фольклоре сохранились следы иноязычного происхождения некоторых из этих племенных групп. Так, у якутов есть воспоминание о том, что хоринцы (хоролоры) говорили на особом языке. Есть даже якутская поговорка: „не по-хоролорски тебе говорю, а по-якутски“; у северных якутов есть выражение „хоро тыла“ - язык хоринцев, невнятный, непонятный язык. Сохранились также следы того, что особой племенной группой были уранхайцы. Вероятно, после объединения их с племенем саха сложилось выражение „урангхай-саха“, означающее весь якутский народ.

Что касается происхождения термина „саха“ - теперешнего самоназвания якутов, то, повидимому, это было название одного из племен, вошедшего в состав якутской народности. Перенесение этого имени на всю народность, вероятно, было вызвано преобладанием этого племени в социальном или культурном отношении. Вполне возможно допустить историческую связь этого племени саха с „сахыят“ Рашид-Эддина, а может быть и с древними саками Средней Азии. Но это предположение вовсе не означает, как это допускали прежние исследователи, что якуты в целом - прямые потомки этих саков или сакыятов.

Племя саха нужно, повидимому, отождествить с носителями того турецкого языка, проникновение которого, с точки зрения Радлова, придало окончательное оформление якутскому языку, сообщив ему его теперешний турецкий строй.

Все приведенные нами выше факты, таким образом, свидетельствуют об одном и том же: о сложном составе якутской народности, о наличии в ней разноэтнических, разноязычных и разнокультурных элементов. Часть этих элементов имеет местное севернотаежное происхождение, и присутствие их в составе якутского населения означает не что иное, как наличие древнего автохтонного слоя, который можно считать условно „тунгусским», а может быть и палеоазиатским. Но другая часть имеет прямую связь с кочевническим югом: этого рода элементы прослеживаются и в языке, и в культуре, и в этнонимике якутов. Наличие этих „южных“ элементов в якутском населении есть факт, не подлежащий сомнению. Но весь вопросу заключается в интерпретации этого факта, в объяснении происхождения этих „южных» элементов.

Самый процесс формирования якутского народа состоял в экономическом и культурном взаимодействии туземных охотничье-оленеводческих и пришлых скотоводческих групп. Этим путем вырабатывался общий культурный тип (в котором скотоводческое хозяйство получило преобладание) и формировался якутский язык (на основе местного субстрата, но при господстве турецких пришлых элементов, обусловивших турецкое оформление якутской речи).

Самое проникновение на север, в бассейн Средней Лены, скотоводческих групп из южной Сибири не носило характера однократного массового переселения целого народа. Такое переселение, на расстоянии 2,5 тысяч километров, в неведомые и пустынные области северной тайги, было бы невозможным делом. В действительности, судя по всем имеющимся данным, здесь имело место медленное, постепенное продвижение отдельных родовых групп (тюркских и монгольских) частью из Прибайкалья, частью с Верхнего и Среднего Амура. Движение это могло итти и вниз по Лене в район теперешнего Якутска, и по Лене же через Чечуйский волок или Сунтаро-Олекминск на Вилюй, и по Витиму, и по Олексе, и даже по Алдану. Переселившиеся роды двигались, вероятно, этапами, задерживаясь в более удобных местах по дороге. Большинство, по всей вероятности, теряло свой скот, многие из них погибали сами.

Но в течение многих столетий, после множества неудач, отдельным группам удавалось продвинуться в бассейн Средней Лены и акклиматизировать здесь свой скот.

В Алданско-Вилюйском междуречье пришлые скотоводческие группы встретились с местным охотничье-рыболовным населением - тунгусским или палеоазиатским по языку. Отношения, устанавливавшиеся между пришельцами и аборигенами, были конечно разнообразными, но едва ли они были как правило враждебными. Русские документы XVII в. рисуют нам в большинстве случаев картину мирных экономических и бытовых отношений между скотоводами-якутами и охотниками-тунгусами. Между теми и другими существовал регулярный обмен, выгодный обеим сторонам.

Эти мирные экономические отношения пришельцев и аборигенов и были важнейшей предпосылкой для того процесса постепенного сближения и слияния их, в результате которого сформировалась якутская народность.

Таким образом процесс якутского этногенеза был сложным процессом, протекавшим в основном на месте теперешнего обитания якутов. Он состоял в объединении пришлых скотоводческих групп с местными таежными охотничье-рыболовческими племенами. Культурное превосходство пришельцев, носителей более прогрессивного скотоводческого культурно-хозяйственного уклада, обусловило и преобладание принесенных ими диалектов, что выразилось в тюркском строе якутского языка, в котором однако аборигенный, до-тюркский и до-монгольский субстрат отчетливо прослеживается. То же можно сказать и. о всей якутской культуре: господствующим слоем в ней является скотоводческая культура степного происхождения, но из-под этого слоя достаточно ясно выступает более древний пласт таежной охотничье-рыболовческой тунгусско-палеоазиатской культуры.

Происхождение якутов до сих пор вызывает споры ученых. В культуре якутов есть черты южных народов (скотоводство, коневодческие навыки, верховое и вьючное седла южносибирского типа, кожаная утварь, изготовление масла и кумыса) и северные, таежные черты (формы рыболовецкого и охотничьего хозяйства и орудий, типы переносных жилищ, некоторые обычаи). По всей вероятности, предками якутов были как местные племена, жившие на реке Лене, так и пришедшие с юга древние тюркские племена.

В 11-12 веках тюркские племена были оттеснены к северу и северо-востоку монголоязычными племенами и осели в бассейне реки Лена. Здесь они, продолжая развивать скотоводство, переняли от эвенкийских племен некоторые навыки охоты, рыболовства, оленеводства и другие элементы северной культуры.

Основными занятиями якутов были скотоводство, охота, рыболовство, на севере - оленеводство.

Скотоводство у якутов было примитивным, пастбищным. Разводили они в основном коней. Недаром в русских документах 17 века якуты назывались «конными людьми». Самым сердечным пожеланием якутов было: «Пусть ржет у тебя жеребчик; пусть всегда мычит у тебя самец-бык...»

Лошадей круглый год содержали на подножном корму, сено запасали лишь для молодняка. Иногда в сильные морозы лошади на пастбище покрывались ледяной коркой. Если хозяин не успевал счистить лед железным скребком, лошадь погибала. Якутская лошадь - низкорослая, крепкая, с мохнатой шерстью, хорошо приспособленная к местным условиям.

Хофбург в Австрии — такое же обязательное к посещению место, как, например, Лувр в Париже. Дворцовый комплекс сохранил свое политическое значение до наших дней — сегодня это резиденция президента Австрийской республики. Полна достопримечательностей старая вы можете посмотреть здесь.

Развитой отраслью якутского хозяйства была охота . Охотились верхом на лошади с луками и стрелами на пушных и копытных зверей и птицу. На медведя ставили ловушку: под навес из бревен клали приманку - голову лошади или сухое мясо. Навес держался на тонком бревне. Медведь задевал за бревно, и навес придавливал его.

Рыболовством занималось наиболее бедное население. Про бедняка говорили: он рыболов. Рыбу ловили в реках и озерах сетями из конского волоса, ловушками, сачками, удочками. На удочку в качестве приманки привязывали яркие бусы или лоскутки. Осенью рыбу ловили неводом коллективно, потом ее делили между всеми участниками.

Женщины собирали ягоды, клубни сараны, щавель, дикий лук, лиственничную и сосновую заболонь. Заболонь сушили и заготавливали впрок. Существовала поговорка: «Где сосна, там и якуты».

Введение

Глава 1. Традиционная культура народов Якутии.

1.1. культура народов Якутии в XVII-XVIII вв. и распространение христианства……………………………………………………………2

1.2. Якуты……………………………………………………………………4

Глава 2. Верования, культура, быт .

2.1. Верования…………………………………………………………………12

2.2. Праздники…………………………………………………………………17

2.3. Орнаменты………………………………………………………………...18

2.4. Заключение………………………………………………………………..19

2.5. Использованная литература……………………………………………...20

Традиционная культура народов Якутии в XVII - XVIII вв

В традиционной культуре народов Якутии до конца XVIII в. не происходили существенные изменения.С учётом этого в данном разделе даётся общая характеристика культуры коренных народов края XVII – XVIII вв.

Народы всего Ленского края начинают менять образ жизни и вид деятельности, происходит изменение в языке и традиционной культуре. Главным событием в этом изменении стало взимание ясака. Большая часть коренного населения отходят от основных своих занятий и переходят к охоте на пушнину. Юкагиры, эвены и эвенки переходят к пушному промыслу, забрасывая оленеводство. К середине XVIIвека Ясак стали платить якуты, к 80 гг. того же века стали платить ясак эвены, эвенки и юкагиры, чукчи начали платить налоги к середине XVIII века.

Происходит изменение в быту, появляются дома русского типа (изба) помещение для скота становится отдельной постройкой, появляются строения хозяйственного значения (амбары, кладовки, баня) меняется одежда якутов, которую изготавливать из российского или иностранного сукна.

Распространение христианства.

До принятия христианства якуты были язычниками, верили в духов и наличие разных миров.

С появлением русских, якуты начали переходить постепенно в христианство. Первыми начали переходить в православную веру женщины выходящие замуж за русских. Мужчин принявших новую религию, они получали подарок богатый кафтан и на несколько лет освобождались от ясака.

В Якутии с принятием христианства меняются обычаи и нравы якутов, исчезают такие понятия как кровная месть, слабеют родственные отношения. Якуты получают имена и фамилии, распространяется грамотность. Церкви и монастыри становятся центрами просвещения и книгопечатания.

Только в XIXв. появляются церковные книги на якутском языке и первые священники якуты. Начинается преследование шаманов и гонения на сторонников шаманизма. Не принявших христианство шаманов ссылали подальше.

Якуты.

Основным занятием якутов было разведение лошадей и крупного рогатого скота, в северных районах занимались оленеводством. Скотоводы совершали сезонные перекочевки, а на зиму для скота запасали сено. Большое значение сохраняли рыболовство и охота. В целом было создано очень своеобразное специфическое хозяйство - оседлое скотоводство. В нем большое место занимало коневодство. Развитый культ коня, тюркская терминология коневодства говорят за то, что лошади были приведены южными предками саха. Кроме того, исследования, проведенные И.П. Гурьевым, показали высокое генетическое сходство якутских лошадей со степными лошадьми - с монгольской и ахалтекинской породами, с казахской лошадью типа джабе, отчасти с киргизской и, что особенно интересно, с японскими лошадьми с острова Черчжу.

В период освоения бассейна Средней Лены южносибирскими предками якутов особо большое хозяйственное значение имели лошади, которые обладают способностью "тебеневать", разгребать копытами снег, разбивать ими корку льда, кормиться самим. Крупный рогатый скот для дальних перекочевок не приспособлен и появляется обычно в период оформления полуоседлого (пастушеского) хозяйства. Как известно, якуты не кочевали, а переезжали из зимника на летник. Этому соответствовало и якутское жилище, туруорбах дьиэ, деревянная стационарная юрта.

По письменным источникам XVII-XVIII вв. известно, что якуты зимой жили в юртах, “осыпанных землей", а летом - в берестяных юртах.

Интересное описание составлено японцами, которые посетили Якутию в конце XVIII в.: "В середине потолка проделано большое отверстие, на которое положена толстая ледяная доска, благодаря которой внутри дома якутов очень светло".

Якутские поселения состояли обычно из нескольких жилищ, расположенных одно от другого на значительном расстоянии. Деревянные юрты почти без изменения просуществовали до середины XX в. "На меня внутренность якутской юрты, - писал В.Л. Серошевский в своей книге "Якуты", - особенно ночью, освещенная красным пламенем огня, производила немного фантастическое впечатление... Её бока, сложенные из круглых стоячих бревен, кажутся полосатыми от затененных желобков, и вся она с потолком... со столбами по углам, с массой леса, мягко падающего с крыши на землю, представляется каким-то восточным шатром. Только легкая восточная ткань в силу обстоятельств заменена здесь золотистым лиственным деревом...".

Двери якутских юрт располагались с восточной стороны, навстречу восходящему солнцу. В XVII-XVIII вв. камины (кэмулуэк оhох) были не битые глиной, а мазанные ею, и всё время подмазывались. Хотоны отделялись только невысокой жердевой перегородкой. Жилища строили из мелких деревьев, ибо считали грехом срубить толстое дерево. Юрта имело нечетное число окон. Ороны-лежаки, идущие вдоль южной и западной стен жилища, были широкие и ложились спать поперек. Имели они разной высоты. Самый низкий орон помещался на правой стороне, рядом со входом (уηа орон), а более высокий - хозяйский, "чтобы счастье хозяина не было ниже счастья гостя". Ороны с западной стороны друг от друга отделялись сплошными перегородками, а спереди забирались стойками стоймя, оставляя лишь отверстие для небольшой дверцы, на ночь запирались изнутри. Перегородки же между оронами южной стороны были не сплошные. Днем на них сидели и называли орон олох "сидение". В этой связи первая восточная нара на южной стороне юрты называли в старину кэηул олох "вольное сидение", вторая - орто олох, "среднее сидение", третья нара у той же южной стены - туспэтийэр олох или улуутуйар олох, "степенное сидение"; первый орон на западной стороне юрты называли кэгул олох, "священное сидение", второй орон - дархан олох, "почетное сидение", третий с северной стороны у западной стены-кэнчээри олох "детское сидение". А нары на северной стороне юрты назывались куэрэл олох, лежанки для слуг или "воспитанников".

Для зимнего жилья выбирали более низкое незаметное место, где-нибудь на дне аласа (елани) или около опушки леса, где оно лучше защищалось от холодных ветров. Таковыми считались северные и западные ветры, поэтому ставили юрту на северной или западной части поляны.

Вообще, следует отметить, что при выборе места для жилища старались найти укромный счастливый угол. Не селились среди старых могучих деревьев, ибо последние уже взяли счастье, силу земли. Как и в китайской геомантии, выбору места для жилья придавали исключительное значение. Поэтому скотоводы в этих случаях часто обращались к помощи шамана. Обращались также к гаданию, например, к гаданию с кумысной ложкой.

В XVII-XVIII вв. большие патриархальные семьи (кэргэн как римская "фамилия") размещались в нескольких домах: урун дьиэ, "белый дом" занимали хозяева, в следующих - жили женатые сыновья и в хара дьиэ ”черный, худой дом" размещались слуги и рабы.

В летнее время такая большая богатая семья проживала в стационарной (не разборной) берестяной урасе конусообразной формы. Она стоила очень дорого и имела значительные размеры. Еще в XVIII в. большинство летних жилищ у состоятельных семей состояли из таких берестяных юрт. Их называли "Ус курдуулаах могол ураса" (с тремя поясами большая монгольская ураса).

Были распространены урасы и с более малыми диаметрами. Так, ураса средней величины называлась далла ураса, низкая и широкая по форме; ханас ураса, высокая ураса, но диаметром небольшая. Среди них самая большая имела 10 м высоту и 8 м по диаметру.

В XVII в. якуты представляли собой постплеменную народность, т.е. народность определившаяся в условиях раннеклассового общества на базе существующих пережитков родоплеменной организации и без сформировавшегося государства. В социально-экономическом плане она развивалась на основе патриархально-феодальных отношений. Якутское общество состояло, с одной стороны, из малочисленной знати и экономически независимых рядовых общинников, а с другой - из патриархальных рабов и подневольного зависимого (кабального) люда.

В XVII - XVIII в. существовали две формы семьи - малая моногамная, состоящая из родителей и в основном несовершеннолетних детей, и большая патриархальная семья, объединение кровнородственных семей, во главе которой стоял патриарх-отец. При этом превалировала первая разновидность семьи. С.А. Токарев находил наличие большой семьи исключительно в тойонских хозяйствах. Её составляли, кроме самого тойона, его братья, сыновья, племянники, вскормленники, холопы (рабы) с женами и детьми. Такая семья называлась ага-кэргэн, притом слово ага в дословном переводе "старший по возрасту". В этом плане ага-ууса, патриархальный род, первоначально мог обозначать большую патриархальную семью.

Патриархальные отношения предопределили брак с выплатой калыма (сулу) как главное условия для заключения брака. Но редко практиковался брак с обменом невест. Существовал обычай левирата, по которому после смерти старшего брата его жена с детьми переходили в семью младшего брата.

В изучаемое время у саха дьоно существовала соседская форма общины, которая обычно возникает в эпоху разложения первобытного строя. Она представляла собой союз семейств по принципу территориально-соседских связей, частично с совместной собственностью на средства производства (пастбища, сенокосные, промысловые угодья). С.В. Бахрушин и С.А. Токарев отмечали, что сенные покосы у якутов в XVII в. брались в аренду, передавались по наследству, продавались. Составляла объект частной собственности и часть рыболовных угодий. Несколько сельских общин составили т.н. "волость", имевшую относительно постоянное количество хозяйств. В 1640 г., судя по русским документам, установились 35 якутских волостей. С.А. Токарев определил эти волости как племенные группировки, а А. А. Борисов предложил раннеякутский улус рассматривать как территориальное объединение, состоящее из кланов или как этно-географическую провинцию. Крупными из них были Бологурская, Мегинская, Намская, Борогонская, Бетюнская, которые насчитывали от 500 до 900 взрослых мужчин. Общее население в каждом из них колебалось от 2 до 5 тыс. человек. Но среди них встречались и такие, где общее количество населения не превышало 100 человек.

До открытия Диринг-Юряха всё человечество считалось распространившимся на всю планету путём переселений из единственного Олдувайского центра в Африке. Диринг, можно сказать, положил конец версии якобы всеобщих переселений. Теперь Север, считавшийся безлюдной пустыней, будет фигурировать одним из древнейших колыбелей зарождения человечества и праматерью древнейших основ культур и языков. В этом направлении, надо надеяться, со временем пойдёт под руку с Дирингом публикуемая в данном труде ностратика (всепланетарность) этнонимов и топонимов на базе угро-самодийских и майя-палеоазиатских языков. Кто и как создавал такую общепланетарность древнейших этнонимов и топонимов - загадка. Ключом к той загадке, возможно, станет тот факт, что майя-майааты говорили на самоди, и юкагирские одулы имеют язык из группы угро, очень близкий к языку манси. Впрочем, разгадать ту загадку - задача гуманитариев грядущих веков. Автор рад тому, что якутские Диринг и угро-самоди-майаатская ностратика встанут на поворотном углу пересмотра происхождения всего человечества. Это будет намного престижнее и почётнее, чем все прежние якобы переселенческие версии, ибо в любых империях древности и современности роль малолюдных была одинаково скромна.
Появившейся на свет телкой не превратиться в лошадь, а родившимся хунно-хунхузами и тюрками не стать новым этносом. Такова ловко замаскированная суть «аксеоматичной» переселенческой теории о якутах - теории «научного» аннулирования саха как самозародившийся самостоятельный народ и превращения его в выродившихся бродяг-беженцев. Для усиления картины вырождения, та теория не выставляет на передний план героический труд на полюсе холода, а выпячивает под видом сочувствия односторонне нищету, отсталость и «примитивность» саха. Для передачи более «умным» соседям самобытные успехи диринговой культуры та переселенческая теория придумала даже неких «культурных героев» из «переселенцев» якобы научивших диринговцев, как жить на полюсе холода и вечной мерзлоте. Там выставляют диринговцев Омогоя абсолютными дикарями, не придумавшими себе даже элементарные сосуды из бересты и простейшие языческие обряды. Такому теоретическому уничтожению саха и превращению его в деградировавший отросток абсолютно чужих соседей встречается немало сочувствующих и по сей день. И всё это из-за перехода саха в прошлом на имперский язык каганатов и ханств. Согласно топонимам Якутия поменяла в прошлом не менее десятка языков. Те языки приходили и уходили, не меняя телеса. Тюркоязычие - лишь очередной сменный из того десятка приходивших и уходивших языков. Сегодня внушительная группа якутов перешла на русскоязычие, и не осталось среди якутов, не умеющих говорить по-русски. Однако из-за этого что-то не говорят о происхождении саха от русских.
Вся сознательная жизнь автора этих строк ушла на выяснение вышеотмеченных естественных и искусственных сложностей этногенеза саха. Над предлагаемой монографией он трудился почти полвека. И то, что он не торопился выставить свои выводы, чуть не погубило всё долголетнее исследование: данную монографию ему пришлось написать телеграммовидно, сжато - уже после утери зрения. Комкать труд пришлось и из-за экономической ограниченности. Зато каждая глава труда превратилась в своеообразные тезисы будущей самостоятельной монографии. Их автор дарит своим будущим последователям в XXI и последующих веках. Вокруг этногенеза якутов имеют место разные эмоции. Автор не нашёл возможным ориентироваться на них в своей монографии, ибо общеизвестны итоги и судьбы гуманитарных исследований, выполненных на заказ страстей.