В предложенном для анализа тексте Сергей Иванович Сивоконь поднимает актуальную во все времена проблему преданности человека своей профессии.

Рассуждая над данной проблемой, автор приводит в пример случай из биографии Самуила Яковлевича Марашака. Сивоконь отмечает, что поэт оставался верным своему делу до конца жизни. Сергей Иванович подчёркивает, что тогда, когда “врачи боролись даже не за дни, а за часы жизни” Маршака, он нашёл в себе силы позвонить главному редактору журнала, чтобы внести поправки в журнале. Сивоконь акцентирует наше внимание на том, что Маршак не мог поступить иначе и подвести “миллион читателей”, ведь они ждали журнал. Этот звонок, по словам Бориса Полевого-главного редактора, звучал как приказ. Это свидетельствует о том, что Самуил Яковлевич был непоколебим в своём решение довести работу до конца.

Я полностью согласна с мнением публициста и тоже считаю, что человек должен быть преданным своей профессии всю жизнь. Если человек выбрал сферу своей деятельности, он должен качественно выполнять работу, чтобы потом вдохновлять на это других людей.

В литературных произведениях приведено множество примеров по этой проблеме. Вспомним рассказ А.П.Чехова “Попрыгунья”. Главный герой-доктор Дымов всю жизнь был верным своей профессии. Он работал на износ для того, чтобы быть полезным людям. Умер врач геройской смертью. Желая помочь мальчику, болевшего дифтеритом, Дымов высасывает дифтеритные плёнки через трубку. Он не обязан был этого делать, но поступить иначе он не мог. Мальчика удалось спасти именно благодаря доктору Дымову. Это яркий пример того, что человек, преданный своей профессии, не задумываясь, может пожертвовать жизнью ради своего долга.

Нельзя не упомянуть о Лидии Михайловне из рассказа Распутина “Уроки французского. Учительница Володи, войдя в его тяжёлое финансовое положение хотела помочь ученику материально. Столкнувшись с гордостью мальчика, учительница идёт на профессиональное преступление-она садиться играть с ним в азартную игру на деньги и проигрывает во благо. Такая помощь оборачивается для Лидии Михайловны увольнением из школы. Мальчик никем не приходился учительнице, но она решилась помочь ему. Ведь учитель не обязательно должен только преподавать в школе, он наставляет на жизненный путь, помогает ученикам в трудных жизненных ситуациях. Именно поэтому Лидия Михайловна так поступила, она не могла иначе.

В заключение ещё раз скажу, что когда человек выбрал себе профессию, очень важно оставаться преданным ей до конца, ведь именно тогда можно достичь успеха и по-настоящему принести пользу людям.

Образ врача в русской литературе – тема, мало затронутая в литературоведении, но значение ее для культуры очень велико. Мотивы болезни и исцеления, в буквальном и символическом значениях, пронизывают и фольклор, и религию, и любой вид искусства у всякой нации, поскольку "пронизывают" и саму жизнь. Литература дает эстетический, не житейский, но глубоко жизненный срез бытия, поэтому здесь речь не идет собственно о профессиональных сведениях, здесь не учатся никакому ремеслу, а только пониманию, видению мира: у всякой профессии есть свой, особый угол зрения. И мы можем говорить именно о художественном, в том числе и смысловом, значении изображенного дела. Задача истории медицины - показать, как меняется и облик врача, и его профессиональные качества. Литература затронет это косвенно, лишь в меру отражения жизни: что видит художник во врачебном поприще и какие стороны жизни открыты именно глазам врача.

Литература тоже своего рода лекарство - духовное. Поэзия далеко ушла от, возможно, первых обращений слова к делу врачевания: по-своему поэтические заговоры, заклинания были рассчитаны на подлинное исцеление от недугов. Теперь такая цель видится только в символическом значении: "Каждый стих мой душу зверя лечит" (С.Есенин). Поэтому в классической литературе мы сосредоточены на герое-враче, а не авторе-врачевателе (шаман, знахарь и т.д.). А для осмысления нашей темы уже ее древность, восходящая в разных вариациях к дописьменному слову, должна обусловить некоторую осторожность в анализе. Не надо обольщаться легкими и решительными обобщениями, вроде того, что о медицине говорят именно писатели-врачи, ведь вообще едва ли не в каждом классическом романе есть хотя бы эпизодическая фигура врача. С другой стороны, ракурс темы предполагает нетрафаретные толкования знакомых произведений.

А как было бы удобно сосредоточиться только на А.П. Чехове!.. Использовать знаменитый афоризм о "жене-медицине" и "литературе-любовнице"... Тут могло бы появиться и столь любимое литературоведами слово "впервые": впервые у Чехова литература полно отразила облик отечественного медика, его подвижничество, его трагизм и т.д. Потом пришли Вересаев, Булгаков. Действительно, как будто благодаря Чехову литература посмотрела на жизнь глазами врача, а не пациента. Но были и до Чехова врачи-писатели, и точнее было бы сказать: дело не в биографии автора; в литературе XIX века было подготовлено сближение с медициной. Не оттого ли литература слишком громко взывала к лекарям, постоянно жалуясь то на геморрой, то на катары, то на "кондрашку с ветерком"? Не шутя же, видно, что ни одна профессия не воспринималась так содержательно, как должность медика. Так ли было важно, является ли герой литературы графом или князем, артиллеристом или пехотинцем, химиком или ботаником, чиновником или даже учителем? Иное дело - врач, такой образ-профессия всегда не просто содержателен, но символичен. В одном из писем Чехов сказал, что "не может помириться с такими специальностями, как арестанты, офицеры, попы" (8, 11, 193). Но есть специальности, которые писатель признает как "жанр" (выражение Чехова), и именно врач всегда несет такую жанровую, т.е. повышенную смысловую нагрузку, даже когда появляется в произведении мимолетно, в коротком эпизоде, в одной строке. Например, у Пушкина в "Евгении Онегине" достаточно появиться строкам "все шлют Онегина к врачам, Те хором шлют его к водам", и колорит жанра налицо. Так же, как и в "Дубровском", где лишь однажды встретится "лекарь, по счастию не совершенный невежда": профессия "учителя" Дефоржа едва ли несет смысловой акцент, в медике же явно заложена интонация автора, который, как известно, в свое время "убежал от Эскулапа, худой, обритый, но живой". Глубоко символичен образа врача у Гоголя – от шарлатана Христиана Гибнера ("Ревизор") до "великого инквизитора" в "Записках сумасшедшего". Лермонтову Вернер важен именно как лекарь. Толстой покажет, как хирург после операции целует в губы раненого пациента ("Война и мир"), и за всем этим - безусловное присутствие символической окраски профессии: врач по должности приближен к основам и сущностям бытия: рождение, жизнь, страдание, сострадание, упадок, воскрешение, мука и мучительство, наконец, сама смерть (Ср.: "Я убежден только в одном... В том, что … в одно прекрасное утро я умру" - слова Вернера из "Героя нашего времени"). Эти мотивы, безусловно, захватывают личность каждого, но именно во враче они сосредоточены как нечто должное, как судьба. Поэтому, кстати, так остро воспринимается плохой или ложный медик: это шарлатан самого бытия, а не только своей профессии. Восприятие медицины как дела сугубо телесного в русской литературе тоже носит негативный оттенок. Тургеневский Базаров лишь на пороге своей смерти осознает, что человек вовлечен в борьбу именно духовных сущностей: "Она тебя отрицает, и баста!" - скажет он о смерти как о действующем лице жизненной драмы, а не о медицинском летальном исходе. Символика врача непосредственно связана с православной духовностью русской литературы. Врач в высшем смысле - это Христос, изгоняющий самые свирепые недуги своим Словом, более того - побеждающий смерть. В ряду притчевых образов Христа - пастырь, строитель, жених, учитель и др. - отмечен и врач: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные" (Мф., 9, 12). Именно такой контекст рождает предельную требовательность к "эскулапу", и поэтому даже у Чехова отношение к врачу жестко и критично: умеющий только лишь пустить кровь и потчевать от всех болезней содой слишком далек от христианской стези, если не становится враждебен ей (ср. у Гоголя: Христиан Гибнер - гибель Христа), но даже возможности самого способного врача не сравнятся с чудом Христа.

А.П.Чехов, конечно, встанет в центре нашей темы, но нельзя не отметить несколько предшествующих ему авторов, по крайней мере давших в русской литературе врачей как ведущих героев своих произведений. И это будут доктор Крупов из герценовских произведений и тургеневский Базаров. Безусловно, многое значил доктор Вернер из "Героя нашего времени". Так что уже до Чехова возникает определенная традиция, поэтому некоторые, казалось бы, сугубо чеховские находки окажутся скорее всего несознательными, но вариациями его предшественников. Например, для Чехова будет характерно показать выбор героем одной из двух стезей: либо врача, либо священника ("Цветы запоздалые", "Палата № 6", письма), но этот мотив уже встретится у Герцена; чеховский герой ведет долгие беседы с душевнобольным - и это тоже мотив герценовского "Поврежденного"; Чехов будет говорить о привыкании к чужой боли - об этом же скажет и Герцен ("Нашего брата трудно удивить... Мы с молодых лет привыкаем к смерти, нервы крепнут, притупляются в больницах", 1, I, 496, "Доктор, умирающие и мертвые"). Словом, излюбленное "впервые" надо употреблять с осмотрительностью, причем мы пока лишь для примера затронули частности, а не само восприятие медицинского поприща.

Лермонтовский Вернер, в свою очередь, явно был ориентиром для Герцена. Ряд сцен в романе "Кто виноват?" вообще перекликаются с "Героем нашего времени", но отметим, что именно Герцен, возможно в силу своей биографии (жестокие болезни и смерть в его семье), особенно привязан к образу врача (см.: "Кто виноват?", "Доктор Крупов", "Aphorismata", - связанные с общим героем Семеном Круповым, затем "Скуки ради", "Поврежденный", "Доктор, умирающие и мертвые" - т.е. все основные художественные произведения, кроме "Сороки-воровки"). И тем не менее везде сильно присутствие всего лишь эпизодического лермонтовского доктора: мрачное и ироничное состояние, в мыслях постоянное присутствие смерти, отвращение к житейским заботам и даже к семье, чувство избранности и превосходства среди людей, напряженный и малопроницаемый внутренний мир, наконец черная одежда Вернера, которая нарочито "усугубляется" у Герцена: его герой одет аж "в два черных сюртука: один весь застегнутый, другой весь расстегнутый"(1, 8, 448). Напомним сжатое резюме Вернера: "он скептик и материалист, как все почти медики, а вместе с этим и поэт, и не на шутку, - поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов. Он изучил все живые струны сердца человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим знанием... Вернер исподтишка насмехался над своими больными; но... он плакал над умирающим солдатом. ... неровности его черепа поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли... Молодежь прозвала его Мефистофелем... оно (прозвище – А.А.) льстило его самолюбию" (6, 74). Как это и принято в журнале Печорина, Вернер лишь подтверждает эту характеристику. Причем характер его и есть отпечаток профессии, что видно по тексту, а не только игра природы. Добавим или особо выделим - неумение пользоваться знанием жизни, нескладывающиеся личные судьбы, что подчеркнуто обычной бессемейностью врача ("я к этому неспособен", Вернер), но часто не исключает способность глубоко влиять на женщин. Словом, во враче есть некоторый демонизм, но и потаённая человечность, и даже наивность в ожидании добра (это видно при участии Вернера в дуэли). Духовная развитость заставляет Вернера снисходительно относиться как к человеку, больному, так и к возможностям медицины: человек преувеличивает страдания, а медицина отделывается незамысловатыми средствами вроде кисло-серных ванн, а то и обещаниями, что, мол, до свадьбы заживет (так можно понять один из советов Вернера).

Герцен в общем развивает вернеровский характер, его "генезис". Если чеховский доктор Рагин из "Палаты № 6" хотел быть священником, но из-за влияния отца словно поневоле стал медиком, то у Крупова выбор медицинского поприща - не принуждение, а страстная мечта: рожденный в семье дьякона, он должен был стать служителем церкви, но побеждает - и уже вопреки отцу - неясное, но мощное влечение к поначалу загадочной медицине, то есть, как мы понимаем, побеждает в духовно возбужденной личности стремление к реальному человеколюбию, воплощенному милосердию и исцелению ближнего. Но исток характера - не случаен: религиозная духовная высота переходит на реальную стезю, и ожидается, что именно медицина удовлетворит духовные поиски, а в мечтах – возможно, окажется и материальной оборотной стороной религии. Не последнюю роль здесь играет и неприглядная, по Герцену, церковная среда, отталкивающая героя, здесь люди "поражены избытком плоти, так что скорее напоминают образ и подобие оладий, нежели Господа Бога" (1, I, 361). Однако подлинная, не в мечтах юноши, медицина по-своему влияет на Крупова: в медицинском поприще ему открывается скрытая от многих "закулисная сторона жизни"; Крупов потрясен открывшейся патологией человека и даже самого бытия, юношеская вера в прекрасное естественного человека сменяется видением болезни во всем, особенно остро переживается болезненность сознания. Опять же, как позже будет в духе Чехова, Крупов проводит все, даже праздничное время в доме умалишенных, и в нем созревает отвращение к жизни. Сравним у Пушкина: знаменитый завет "нравственность в природе вещей", т.е. человек от природы нравственен, разумен, красив. Для Крупова человек - не "homo sapiens", а "homo insanus" (8,435) или "homo ferus" (1, 177): человек безумный и человек дикий. И все-таки Крупов более определенно, чем Вернер, говорит о любви к этому "больному" человеку: "Я люблю детей, да я вообще люблю людей" (1, I, 240). Крупов не только в профессии, но и в житейском стремится излечивать людей, и у Герцена этот мотив близок к его собственному пафосу революционно настроенного публициста: излечить больное общество. В повести "Доктор Крупов" Герцен с навязчивой претензией преподносит в сущности неглубокие и даже не остроумные "идеи" Крупова, который весь мир, всю историю рассматривает как безумие, истоки же безумства истории - во всегда больном человеческом сознании: для Крупова нет здорового человеческого мозга, как нет в природе чистого математического маятника (1, 8, 434).

Такой "полет" скорбной круповской мысли в этой повести кажется неожиданным для читателей романа "Кто виноват?", где доктор показан во всяком случае вне всемирно-исторических обобщений, что и выглядело более художественно верным. Там Герцен показал, что в провинициальной среде Крупов превращается в резонерствующего обывателя: "инспектор (Крупов - А.А.) был обленившийся в провинициальной жизни человек, но однако человек" (1, 1, 144). В позднейших произведениях образ врача начинает претендовать на нечто грандиозное. Так, идеальное призвание врача Герцен видит необычайно широко. Но... широко в замысле, а не в художественном воплощении, в наброске великой схемы, а не философии врача. Здесь претензии революционера берут верх над возможностями художника у Герцена. Писатель прежде всего озабочен "болезнью" общества, собственно поэтому Крупов уже и в романе "Кто виноват?" не столько лечит, сколько размышляет о житейском и устраивает судьбы Круциферских, Бельтова и др. Чисто медицинские его умения даны отдаленно, о них именно "рассказано", но они не "показаны". Так, емкая фраза о том, что Крупов "весь день принадлежит своим больным" (1, 1, 176) остается лишь ф р а з о й для романа, хотя, конечно, врач у Герцена не то что не шарлатан, но самый искренний подвижник своего дела - дела, однако, находящегося в тени художественного замысла. Герцену важно именно человеческое и мировоззренческое во враче: не будучи шарлатаном, его герой и должен отразить герценовское понимание влияния медицины на личность врача. Например, в эпизоде, когда Крупов пренебрег требованиями спесивого дворянина, не приехал сразу по его капризному вызову, а закончил принимать роды у кухарки, гораздо значительнее социальный, а не собственно медицинский ракурс.

И вот Герцен в повести "Скуки ради" говорит о "патрократии", т.е. об утопическом управлении делами общества не кем иным, как врачами, иронично называя их "генерал-штаб-архиатрами врачебной империи". И, несмотря на иронию, это вполне "серьезная" утопия - "государство врачей", - ведь и герой повести иронию отвергает: "Смейтесь сколько угодно... Но до пришествия царства врачебного далеко, а лечить приходится беспрерывно" (1, 8, 459). Герой повести не просто врач, а социалист, гуманист по убеждениям ("Я по профессии за лечение, а не за убийство" 1, 8, 449), словно воспитанный на публицистике самого Герцена. Как видим, литература настойчиво хочет, чтобы врач занялся более широким поприщем: он потенциально мудрый управитель этого мира, в нем заложены мечты о земном боге или великодушном царе-отце этого мира. Однако утопичность этого персонажа в повести "Скуки ради" очевидная, хотя и для автора очень светлая. Герой, с одной стороны, оказывается часто в тупике перед рядовыми житейскими превратностями, с другой стороны - и к идее "врачебного царства" относится с горечью: "Начни люди в самом деле исправляться, моралисты первые останутся в дураках, кого же тогда исправлять?" (1, 8,469). А Тит Левиафанский из "Aphorismata" даже с надеждой возразит Крупову в том смысле, что безумство не исчезнет, не вылечится никогда, и повесть оканчивается гимном "великому и покровительствующему безумию" (1, 8, 438)... Итак, врач остается вечным резонером, а сама его практика дает ему быструю череду наблюдений и - колких, ироничных "рецептов".

Наконец, коснемся последней в данном случае черты герценовского героя-врача. Врач, хотя бы и утопически, претендует на многое, это универсум ("настоящий врач должен быть и повар, и духовник, и судья", 1, 8, 453), и он не нуждается в религии, подчеркнуто антирелигиозен. Идея царства Божьего - его духовный соперник, и он всячески третирует и церковь, и религию ("Так называемый тот свет, о котором, по занятиям моим в прозекторской, я всего меньше имел случай сделать какие-нибудь наблюдения", 1, 8, 434). Дело вовсе не в пресловутом материализме сознания врача: он своим поприщем хочет с самой благой целью заменить все авторитеты; "патрократия" - одним словом. В "Поврежденном" герой уже рассуждает о грядущем преодолении смерти (этого ближайшего соперника для врача) именно благодаря медицине ("людей будут лечить от смерти",1, I, 461). Правда, утопическая сторона у Герцена всюду сопряжена с самоиронией, но это скорее кокетство рядом с кажущейся столь смелой идеей. Словом, и здесь, при вторжении в медицину мотива бессмертия, Герцен многое предопределил в героях-врачах Чехова и в тургеневском Базарове, к которому теперь мы и перейдем: врач Базаров будет духовно изломан в борьбе со смертью; доктор Рагин отвернется от медицины и от жизни вообще, раз бессмертие недостижимо.

Образ врача - не самая популярная тема в отечественном литературоведении. И хотя литературоведы и культурологи не раз отмечали наличие большого потенциала в изучении данного вопроса, все же, в основном, об образах врачей в русской литературе говорится как об «имеющих большое значение» без пояснения данной формулировки.

Можно согласиться, что образ врача чаще всего является одним из самых интересных, глубоких и важных не только потому, что указанный период времени богат произведениями, которые могут послужить примерами связи медицины с литературой. В 1924 г. М. Горький высказался о русской литературе весьма саркастически: «Русская литература - самая пессимистичная литература Европы; у нас все книги пишутся на одну и ту же тему: о том, как мы страдаем». Таким образом, можно сказать, что изображения врачей и их взаимоотношений с пациентами, как правило, является лишь частью общей картины «тотального заболевания общества».

В традиционные романтические произведения образ врача проникает вместе со свойственной им эстетикой жизни как страдания, упадка, разрушения, муки, которая заканчивается только со смертью. Литераторы эпохи романтизма не скупятся на физиологические подробности, чтобы подчеркнуть разрыв с традицией сентиментализма. Появляется своеобразный мотив любви к смерти и жажды смерти. Смерть воспринимается как лекарство от всех мирских горестей и болезней. В эстетику романтизма входят сочинение эпитафий, присутствие на похоронах, на кладбищах, разглядывание мертвых тел и т. п. Возникает мотив надежды на «потустороннее выздоровление».

В связи с этим особенно интересным представляется образ доктора Вернера из романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», который является отчасти романтическим и отчасти реалистическим героем. С одной стороны, «он скептик и материалист, как все почти медики», а с другой - «неровности его черепа поразили бы любого френолога странным сплетением противоположных наклонностей». В этом персонаже одинаково легко обнаружить как демонические черты, так и его необыкновенную человечность и даже наивность. Например, Вернер прекрасно разбирался в людях, в свойствах их характера, но «никогда не умел воспользоваться своим знанием», «насмехался над своими больными», но «плакал над умирающим солдатом». врач литературоведение лермонтов тургенев

В эпоху великих открытий в медицине медицинской этике уделялось намного меньше внимания. Медики этого периода чаще всего изображаются в литературе нигилистами или материалистами, разочаровавшимися в человеческой природе. Если в литературе второй половины XIX века и встречается положительный образ врача, то, по замечанию Е. С. Неклюдовой, он, как правило, чудаковат, одинок и несчастлив в семейной жизни. Занимаясь по роду своей профессии человеческим телом, он не разбирается в человеческой душе. Помогая людям жить, он, тем не менее, сам глубоко разочарован в жизни. Так, в русской литературе появляется образ врача, ответственного не только за здоровье человека, но и за смысл его существования. Например, доктор Крупов из одноименной повести А. И. Герцена, который начал свою карьеру врача, движимый желанием помогать людям. Он верил, что человеческое существо устроено разумно и по подобию Божьему, но, перейдя, однако, от теории к практике, обнаружил, что болезнь и патология также являются частью человеческой природы. По роду своей профессии имеющий дело, в основном, с болезнями, Крупов приходит к выводу, что ходом истории правит не разум, а безумие, что человеческое сознание больно, что не существует здорового человеческого мозга, как не существует в природе «чистого математического маятника». В романе «Кто виноват?» Крупов уже «не столько лечит, сколько размышляет о житейском и устраивает судьбы Круциферских, Бельтова и др.». Вообще во всем романе, в отличие от повести «Доктор Крупов», сделан акцент на социальную природу болезни. А. И. Герцен говорит, скорее, о «болезни общества», поэтому здесь профессия Крупова приобретает символическое значение.

Другой известный образ врача второй половины XIX в. - образ студента-медика Базарова из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». Принадлежность Базарова к врачам не имеет такого глубоко символического значения, как у Герцена. Надо отметить, что профессия Базарова на протяжении романа остается как бы на периферии, на первый же план выходят его уверенность в собственном знании жизни и людей, на деле же - его полная неспособность разрешить даже собственные житейские и мировоззренческие противоречия, он плохо знает и плохо разбирается даже в себе, поэтому многие его мысли, чувства, поступки оказываются такими неожиданными для него самого. Однако тема связи болезней и устройства общества не обойдена стороной и в этом произведении. Склонный к упрощениям Базаров говорит: «Нравственные болезни... от безобразного состояния общества. Исправьте общество - и болезней не будет». Многие высказывания Базарова звучат достаточно смело, однако это скорее намеки на поступки, чем сама деятельность.

В «Смерти Ивана Ильича» Л. Н. Толстой демонстрирует, насколько велика пропасть между пациентом и врачом, понимающим болезнь чисто материалистически. «Для Ивана Ильича был важен только один вопрос: опасно ли его положение или нет? Но доктор игнорировал его. С точки зрения доктора, вопрос этот праздный и не подлежал обсуждению; существенно только взвешиванье вероятностей - блуждающей почки, хронического катара и болезни слепой кишки. Не было вопроса о жизни Ивана Ильича, а был спор между блуждающей почкой и слепой кишкой...».

Связь литературы и медицины, пожалуй, никогда не проявляла себя так полно и разнообразно, как в творчестве А. П. Чехова, с одной стороны, вобравшего в себя опыт предыдущих поколений, с другой - придав ему новую глубину и достоверность. В рассказе «Палата № 6» врач Андрей Ефимович Рагин сломлен именно бесполезностью медицины перед лицом смерти, неспособностью медицины подарить людям вечную жизнь, что превращает все усилия врача в «трагическое заблуждение», оттягивание неизбежного. В одном из самых известных произведений Чехова о враче, рассказе «Ионыч», главный герой не столько погряз в мелочах жизни, сколько отказался понимать смысл бытия, если смерть «кладет предел жизни», если «в мире нет ничего, кроме телесности». После осознания неустойчивости всего прекрасного и духовного этот персонаж начинает вести жизнь земную, телесную, постепенно обрастать деньгами, недвижимостью. Теперь его интересуют только самые приземленные вещи. Причиной этого является именно разочарование в прежних ценностях и идеалах, осознание собственного бессилия.

Подводя итоги, можно сказать, что В русской литературе образ врача прошел длинный и интересный путь от шарлатана к романтическому герою, от романтического героя к приземленному материалисту и от материалиста к носителю морали, герою ведающему истиной, знающему все о жизни и смерти, несущему ответственность за других в самом широком смысле.

Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего

Образ врача в отечественной литературе

Алексин, А. Г. Ты меня слышишь? : повести и рассказы / . – М. : Сов. Россия, 1986. – Из содерж. : Здоровые и больные: повесть. – С.

Имя Анатолия Алексина внесено в список 500 выдающихся людей XXI века по версии Американского биографического института (American Biographical Institute). Такое признание писатель получил за большой вклад в мировую литературу и неоценимое участие в духовном и нравственном воспитании подрастающего поколения.

В повести «Здоровые и больные» рассказывается о главном враче больницы, который отказывался принимать тяжелобольных пациентов. Они ведь могли умереть на операционном столе - и тем самым нанести урон престижу медицинского учреждения , доброй славе и собственному авторитету . И они умирали, умирали оттого, что их просто не успевали доставить в другие медицинские учреждения и оказать им должную помощь. Но главной фигурой в этой повести выступает хирург , который вопреки приказам главного врача, рискуя пойти под суд, сделал несколько операций и спас людям жизни.

«Анатолий Алексин, как правило, воздерживается от тяжко-окончательной оценки даже тех, кому после его детального нравственного исследования можно было бы поставить диагноз: злокачественно, неизлечимо. Писатель предоставляет право ставить моральные диагнозы читателям, потому что полностью доверяет их умению не только отличать добро от зла, но и устанавливать «степень виновности», – Лев РАЗГОН.

Амосов, и сердце: повесть / . – 2-е изд. – М. : Мол. гвардия, 1976. –320 с.: ил. – (Эврика).

Николай Михайлович Амосов – советский хирург-кардиолог, академик медицинских наук, автор новаторских методик в кардиологии , литератор, лауреат Ленинской и Государственных премий.

«Когда произносят имя Николая Михайловича Амосова, сразу всплывает: «Мысли и сердце». Два слова – название его первой книги – удивительно точно выражают самое главное в жизни этого замечательного человека: операции на сердце, спасшие стольких людей, и мудрый взгляд мыслителя».

Рассказывая о медицине, раскрывая сущность творчества хирурга, оперирующего на сердце, автор показывает, как человек, идущий непроторенной дорогой, ищущий, сомневающийся, ошибающийся, побеждает в борьбе за самое святое, что есть на земле, – жизнь человека.

https://pandia.ru/text/78/209/images/image005_97.jpg" align="left" width="95" height="156 src=">.jpg" align="left" width="101" height="156 src=">

Булгаков, остров: ранняя сатирическая проза / . – М. : Худож. лит., 1990. – 479 с.

Булгаков, проза: рассказы, повести / . – М. : Современник, 1990. – 479 с.

Булгаков, сердце: повесть; Ханский огонь: рассказ / . – М. : Современник, 1989. – 110 с.

– врач, писатель. Окончил медицинский факультет Киевского университета (1916 г.). В 1916-17 гг. - земский врач в Смоленской губернии, в 1918-19 гг. занимался частной практикой в Киеве, в 1919 г. в качестве врача мобилизован в Белую армию. С 1921г. жил в Москве, тогда же оставил занятия медициной.

Образ врача занимает важное место в произведениях М. Булгакова: рассказы цикла "Записки юного врача", "Морфий", повесть "Собачье сердце", роман "Белая гвардия" и др. Персонажами прозы М. Булгакова (в т. ч. в романе "Мастер и Маргарита") нередко являются врач и больной, местом действия - больница, темой - болезнь.

В «Записках юного врача» звучат тревоги молодого доктора, начинающего самостоятельную работу. Рассказ «Крещение с поворотом» ведется от первого лица, что придает ему еще большую достоверность. Автор без стеснения описывает свои сомнения, тревоги, вслушивается в тактичные подсказки акушерки , не забывает посмотреть учебник и, в конце концов, спасает роженицу и младенца.

Работа на участке изобиловала острыми ситуациями, требующими быстрой и четкой реакции. Так, в рассказе «Стальное горло» доктору впервые в жизни предстояло сделать трахеотомию. Такие операции приходится делать и сейчас и, при кажущейся простоте, они чреваты непростыми осложнениями.

В рассказе «Морфий» дана развернутая, предельно четкая картина ощущений после инъекций морфина и довольно быстро развивающегося привыкания. Герой рассказа доктор Поляков, понимая тяжесть своего состояния, не расстается с иллюзиями, что все пройдет, и не находит сил расстаться со страшным зельем. У доктора Полякова («Морфий») привычка к наркотикам развилась стремительно на фоне душевной драмы, и у него не было стимула к сопротивлению. Рассказ написан безукоризненно с точки зрения врача. Автор фиксирует возникающее на определенном этапе чувство эйфории, свободы, парения, ухода от действительности, что и объясняет пристрастие к наркотикам. О том, что неизбежно происходит в дальнейшем, не все знают и не все над этим задумываются.
В произведениях М. Булгакова врач, как правило, смелый, преданный делу человек, готовый, несмотря на неизбежный риск, прийти на помощь больному.

Булгакова "Звёздная сыпь "из цикла "Записки юного врача "уникален для мировой литературы не только тем, что полностью посвящён сифилису во всех его проявлениях, но и сочетанием художественного описания научных понятий с удивительно тонкими психологическими штрихами. "Звёздная сыпь "дольше всех из "Записок юного врача "пребывала в незаслуженном забвении – с 1926 по 1981 год, тогда как остальные шесть рассказов цикла дважды переиздавались в 1960-е годы.

В повести «Собачье сердце» рассказано о необыкновенном эксперименте гениального доктора.

Перед нами учёный (врач-хирург, специалист по омоложению) профессор Преображенский и его гениальное открытие – Шариков – результат пересадки собаке человеческих семенников и гипофиза. Животное полностью очеловечивается.

В качестве прототипов литературного персонажа профессора Ф. Ф. Преображенского называются несколько реальных медиков. Это – дядя Булгакова, врач-гинеколог Николай Покровский, хирург Сергей Воронов. Кроме того, в качестве прототипов называют ряд известных современников автора – учёного В. Бехтерева, физиолога И. Павлова.

Отражение различных медицинских проблем в последующих произведениях М. Булгакова происходило по разным направлениям: описание нервно-психических недугов («Бег», «Мастер и Маргарита», «Жизнь господина де Мольера») и отражение новых открытий, идей, которые в произведениях нередко носили гротескный характер.

Записок врача"] / ; [вступ. ст., подготовка текста и примеч. ]. - М. : Правда, 19с.: ил.

Врачи являются героями многих произведений В. Вересаева, и, тем не менее, самым значимым из них являются "Записки врача ".

В. Вересаев так писал о своей книге: "Записки врача" дали мне такую славу, которой без них я никогда бы не имел и которой никогда не имели многие писатели, гораздо более меня одаренные ".

В литературе тех лет, пожалуй, ни одно произведение не вызывало такой жаркой полемики. Официальная медицинская пресса упрекала автора в том, что его правдивый рассказ о современном состоянии здравоохранения якобы подрывает авторитет медицины. Для передовой же медицинской общественности книга В. Вересаева стала настольной.

Впервые герой-рассказчик – как всегда у В. Вересаева, честный, демократически мыслящий интеллигент – показан в его плодотворной работе, в общении с народом. Выводы, к которым приходит автор, изучая жизнь, – остро социально-обличительные: «…Оказывалось, что медицина есть наука о лечении одних лишь богатых и свободных людей. По отношению ко всем остальным она являлась лишь теоретической наукой о том, как можно было бы вылечить их, если бы они были богаты и свободны».

«Записки врача» представляют интерес и для современного читателя, в частности тем, что там поставлены многие проблемы врачебной этики; писатель оценивает своего героя не с узко-профессиональной, а с общественно-этической точки зрения. Гуманизм врача – явление общественное, утверждает В. Вересаев. Если ты врач, ты должен прежде всего бороться за устранение тех условий, которые «делают (твою) деятельность бессмысленною и бесплодною; …должен быть общественным деятелем в самом широком смысле слова, …должен бороться и искать путей, как провести свои указания в жизнь».

Дорогой мой человек"- вторая книга трилогии Юрия Германа о врачах, медицине. Открывает трилогию роман "Дело, которому ты служишь", завершена она романом "Я отвечаю за все!"

В центре – образ врача-хирурга Владимира Устименко, всю свою сознательную жизнь посвятившего служению любимому делу – медицине.

Студенты медицинских вузов и уже состоявшиеся врачи обращаются к романам Ю. Германа в поисках ответов на целый ряд вопросов.

https://pandia.ru/text/78/209/images/image011_50.jpg" align="left" width="103" height="168">

Герцен, в девяти томах. Т.1. Художественные произведения гг. / ; вступ. ст. . – М. : Гос. изд-во худ. лит., 1955. – 534 с.

Повесть «Доктор Крупов» - яркое сатирическое произведение. Старый врач-материалист Крупов из многолетнего опыта своей лечебной практики, из общих наблюдений над жизнью людей делает заключение, что человечество больно безумием и его история – "автобиография сумасшедшего".

Писатель прежде всего озабочен "болезнью" общества, собственно поэтому Крупов не столько лечит, сколько размышляет о житейском. Чисто медицинские его умения даны отдаленно, о них именно "рассказано", но они не "показаны".

А. Герцену важно именно человеческое и мировоззренческое во враче: не будучи шарлатаном, его герой и должен отразить герценовское понимание влияния медицины на личность врача. Например, в эпизоде, когда Крупов пренебрег требованиями спесивого дворянина, не приехал сразу по его капризному вызову, а закончил принимать роды у кухарки, гораздо значительнее социальный, а не собственно медицинский ракурс.

Ее будни, большой и кропотливый труд хирурга, одним из элементов которого является опе­рация.

Его книга представляет собой серию рассказов, объединенных общей темой хирургии и хирургов. Он знакомит читателя с обликом хи­рурга первой половины XX века, с подготовкой и этапами его деятель­ности - обезболиванием, остановкой кровотечения, борьбой с инфекцией ран, с различными методами лечения их - кровавыми и бескровными.

https://pandia.ru/text/78/209/images/image014_36.jpg" align="left" width="119" height="179">

Крелин, Ю. З. На что жалуетесь доктор? : повести / . – М. : Сов. писатель, 1979. – 320 с.

Писатель и хирург Юлий Крелин хорошо известен читателям произведениями о трудах и буднях московских больниц, о каждодневном подвиге людей – хранителей клятвы Гиппократа....

У Ю. Крелина в его книгах идет речь и о медицинских проблемах, об операциях, о болезнях, и о том, как врачи их лечат, удачно и неудачно. Крелина похожи на муравейник: врачи, сестры, санитары, больные, их родственники и друзья; невероятные сюжеты, драмы и трагедии, отношения между людьми – и все это в одном здании больницы, для кого-то первом, для кого-то последнем…

https://pandia.ru/text/78/209/images/image016_34.jpg" align="left" width="124" height="192"> Куприн, сочинений в шести томах. Т. 2. Произведения гг. / . – М. : Гос. изд-во худ. лит., 1957. – Из содерж. : Чудесный доктор. – С.199 – 208.

10. Шатохин, имена, или медакадемия глазами студента и сотрудника / . – Ставрополь: Изд-во СтГМА, 2011. – Из содерж. : Незабытые имена: [о Владимире Митрофановиче Путятине]. – С.59-64.

От составителя……………………………………………………………………..1

Образ врача в отечественной литературе …………………………….….……...2

……………………………………………………………..2

М………………………………………………………………3

…………………………………………………………….3

…………………………………………………………..4

…………………………………………………….………6

…………………………………………………………….7

……………………………………………………………...8

…………………………………………………...……....9

……………………………………………………...…9 …………………………………………………………….10

…………………………………………………………….11

……………………………………………………….11

…………………………………………………………...12

……………………………………………………..…13

……………………………………………………...13

…………………………………………………………...14

…………………………………………………………..15

………………………………………………………………16

……………………………………………………………..18

……………………………………………………………....18

………………………………………………………...20

Образ врача в зарубежной литературе……………………………………...…21

………………………………………………………………...21 Льюис Синклер……………………………………………………….…21

…………………………………………………………....22 …………………………………………………………23

Фицджеральд Скотт Френсис …………………………………………23

…………………………………………………………….24

Ямамото Сюгоро ……………………………………………………….24

С….…………………………………………………………..25

М……………………………………………………………26

………………………………………………………………28

Использованная литература и электронные ресурсы………………………….29

Публикации раздела Литература

Писатели-врачи

М ногие русские классики имели вторую профессию, часто никак не связанную с литературой. Мы собрали истории писателей-докторов: зачем они получали врачебное образование, как находили время на писательство и лечебную практику и на чем в конце концов остановили свой выбор - читайте в публикации портала «Культура.РФ».

Владимир Даль

Василий Перов. Портрет Владимира Даля (фрагмент). 1872. Государственная Третьяковская галерея, Москва

В 1826 году - после службы на Черноморском флоте - мичман Владимир Даль поступил на медицинский факультет Дерптского университета (сегодня Тартуский университет). Как говорил хирург Николай Пирогов, «Даль переседлал из моряков в лекари» . Он был одним из лучших студентов, еще в годы учебы преуспевал в хирургии.

«Я почувствовал необходимость в основательном учении, в образовании, дабы быть на свете полезным человеком».

Владимир Даль

В начале Русско-турецкой войны Даль досрочно окончил медфак с высшим званием лекаря 1-го отделения. Его отправили в армию, где будущий писатель служил ординатором подвижного госпиталя.

После войны Владимир Даль работал в Петербургском военно-сухопутном госпитале. Он стал известным хирургом: сделал более 40 операций по снятию катаракты. В 1837 году Даль вместе с несколькими другими докторами пытался лечить умирающего Александра Пушкина , он же констатировал его смерть. Последние дни жизни поэта и результаты вскрытия доктор описал в статье «Смерть А.С. Пушкина».

«Я зубы съел и поседел над врачебным искусством» , - писал о себе Владимир Даль. Его познания в медицине высоко ценила петербургская врачебная элита - даже после того, как Даль оставил хирургию. В 1850-е годы он возглавлял кружок городских докторов, писал статьи о правильном образе жизни, народной медицине, выступал в пользу гомеопатии. До конца жизни Владимир Даль не переставал заниматься врачебной практикой. В четырехтомном «Толковом словаре живого русского языка» он объяснял значения некоторых медицинских понятий.

Антон Чехов

Осип Браз. Портрет Антона Чехова (фрагмент). 1898. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Антон Чехов начал учиться на медицинском факультете Московского университета имени И.М. Сеченова в 1879 году. В эти годы Чехов не бросил литературу - он успевал и заниматься врачебным делом, и писать книги.

Практику молодой доктор проходил в больнице подмосковного Воскресенска (сегодня город Истра). Это время он позже описал в произведениях «Мертвое тело», «Сельские эскулапы», «Хирургия». Чехов говорил, что медицинские и естественно-научные познания помогали ему раскрывать чувства и переживания литературных героев.

«Медицина - моя законная жена, а литература - любовница. Когда надоест одна, я ночую у другой. Это хотя и беспорядочно, но зато не так скучно, да и к тому же от моего вероломства обе решительно ничего не теряют…»

Антон Чехов

В Звенигороде Антон Чехов заведовал больницей. Он принимал по 40 пациентов в день, выезжал на вскрытия, выступал экспертом в судах. Но пик его врачебной карьеры пришелся на годы жизни в подмосковном Мелихове . Во владения участкового доктора входили 25 деревень, 4 фабрики и монастырь.

«Медицина у меня шагает понемногу. Лечу и лечу. Знакомых у меня очень много, а стало быть, немало и больных. Половину приходится лечить даром, другая же половина платит мне пяти- и трехрублевки».

Из письма брату Михаилу

Работа врача отнимала много времени, и порой Антон Чехов не мог сосредоточиться на своих книгах. Об этом он не раз писал своему издателю Алексею Суворину: «Я одинок, ибо все холерное чуждо душе моей, а работа, требующая постоянных разъездов, разговоров и мелочных хлопот, утомительна для меня. Писать некогда. Литература давно уже заброшена, и я нищ и убог…» Лишь в 1898 году Чехов оставил врачебную практику, но продолжал следить за медицинскими достижениями.

Викентий Вересаев

Сергей Малютин. Портрет Викентия Вересаева. 1919. Государственный литературный музей, Москва

Викентий Вересаев защитил кандидатскую на историко-филологическом факультете в Санкт-Петербургском университете (сегодня Институт истории СПбГУ), а потом поступил на медицинский факультет Дерптского университета.

«Моею мечтою было стать писателем, а для этого представлялось необходимым знание биологической стороны человека, его физиологии и патологии; кроме того, специальность врача давала возможность близко сходиться с людьми самых разнообразных слоев и укладов».

Из автобиографии Викентия Вересаева

Практиковать доктор начал в 1894 году в родной Туле . Однако уже через два года он вернулся в Петербург : работал ординатором, заведовал библиотекой в Боткинской больнице и писал научные статьи, которые высоко ценило столичное врачебное сообщество.

В 1901 году Викентий Вересаев опубликовал знаменитые «Записки врача». В произведении он описал случаи из своей врачебной практики, наблюдения, переживания и мысли молодого доктора. Однако коллеги встретили книгу с неприятием: подобные откровения могли враждебно настроить читателей против медицины.

Во время Русско-японской войны Вересаева мобилизовали на фронт. Он лечил раненых на передовой, а параллельно делал наброски будущих произведений. Позже врач-писатель выпустил книги «На войне» и «Рассказы о японской войне».

«Люди не имеют даже самого отдаленного представления ни о жизни своего тела, ни о силах и средствах врачебной науки. В этом - источник большинства недоразумений, в этом - причина как слепой веры во всемогущество медицины, так и слепого неверия в нее. А то и другое одинаково дает знать о себе очень тяжелыми последствиями».

Викентий Вересаев

Михаил Булгаков

В 1909 году, после окончания гимназии, Михаил Булгаков поступил на медицинский факультет Киевского университета. В семье уже были врачи: один дядя Булгакова лечил патриарха Тихона, а второй - был известным в Москве доктором.

В Первую мировую войну Михаил Булгаков попал на фронт: несколько месяцев служил в прифронтовых госпиталях в Каменец-Подольске, Черновцах, Киеве. Вместе с ним отправилась первая жена Татьяна Лаппа, она стала сестрой милосердия. Прямо с фронта Булгакова направили в Смоленскую губернию - заведовать больницей, там ему помогала жена. Булгаков принимал по 50 больных в день, за год вышло больше 15 тысяч пациентов. Об этом периоде жизни он позже написал автобиографический цикл «Записки юного врача».

«Врачебный долг - вот что прежде всего определяет его отношение к больным. Он относится к ним с подлинно человеческим чувством. Он глубоко жалеет страдающего человека и горячо хочет ему помочь, чего бы это ни стоило ему. В жизни Булгаков остро наблюдателен, стремителен, находчив и смел, он обладал выдающейся памятью. Эти качества определяют его и как врача, они помогали ему в его врачебной деятельности. Диагнозы он ставил быстро, умел сразу схватить характерные черты заболевания, ошибался в диагнозах редко. Смелость помогала ему решаться на трудные операции».

Надежда Земская, сестра Михаила Булгакова

Диплом об утверждении «в степени лекаря с отличием со всеми правами и преимуществами, законами Российской империи сей степени присвоенными» молодой доктор получил только в 1916 году.

В 1918 году Михаил Булгаков возвратился в Киев, а еще через год оставил медицину, чтобы стать писателем. Он писал пьесы, рассказы, статьи для столичных газет и журналов.

Василий Аксенов

Писатель Василий Аксенов работал врачом совсем недолго. Он окончил Ленинградский медицинский институт (сегодня - Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И.П. Павлова) в 1956 году.

«Случайным был как раз медицинский путь. До 8-го класса я учился в Казани, потом - 9–10-е классы - доучивался в Магадане. Мама вышла из лагеря в 1947 году и оставалась ссыльной в этом городе. Как раз в Магадане я и начал стишки писать. Воображал себя поэтом. Но поступил на медицинский факультет. Мама и отчим уговорили: «В лагерях врачам легче».

Из интервью журналу «Континент», 1981 год

Аксенов мечтал устроиться медиком на суда дальнего плавания и посмотреть мир. Такая перспектива была в Балтийском морском пароходстве, но из-за политической судимости родителей - мать Василия Аксенова Евгения Гинзбург была репрессирована - ему не дали визу.

Год Аксенов работал терапевтом карантинной станции Ленинградского морского порта, затем его перевели на должность главного врача в больницу водздравотдела. Там Василий Аксенов начал писать свою первую повесть - «Коллеги».

«Что касается материала для литературных работ, то они лежат именно в гуще жизни, а не в окне путешественника. Именно на врачебном участке ты мог получить самый ценный материал для романа, повести, рассказа. «Записки русского путешественника» - жанр уже изжитый. «Фрегат «Паллада» ты вряд ли напишешь».

Из письма матери Евгении Гинзбург сыну, 1956 год

Когда он вернулся в Москву в 1958 году, в журнале «Юность» вышли два его рассказа. В 1961 году впервые были опубликованы повести «Коллеги» и «Звездный билет». После этого Василий Аксенов оставил медицину навсегда.