Книга двойная фамилия читать онлайн.
– А в чем, собственно, дело, сказал я ему, чем тебя смущает моя двойная фамилия?
В конце концов твою я взял, вот она, красуется в паспорте, вполне благозвучная, – Воздвиженский. Хоть поклоны бей. А? Я говорю – хорошая, звучная, церковно-славянская…
Ты смотри на дорогу, сказал я ему, а то мы в дерево врежемся…
Да, мамина не такая звучная, но, понимаешь, меня все-таки мать воспитывала. Да если хочешь знать, сказал я ему, я б и фамилию Виктора себе присобачил, только боюсь, что на строчке не поместится. И потом тройную уже вряд ли кто запомнит. Особенно в армии, представляешь, как меня из строя вызывать или на гауптвахту сажать? Так что не переживай, сказал я ему, вполне прилично: Крюков-Воздвиженский.
Не дуйся, что тебе – тесно? Неуютно?… Почему – глупо? А Голенищев-Кутузов, сказал я ему сразу, а Лебедев-Кумач, а Борисов-Мусатов, а Римский-Корсаков? А Семенов-Тян-Шанский, а Мусин-Пушкин? Ну?
Да, я начитался, сказал я ему. Есть такая слабость. Вот именно, не порок. И даже, как принято считать, – достоинство…
…Ну конечно, изменился, сказал я ему, мы ж три года не виделись. Я ж расту, па, сказал я ему, я в принципе живу дальше…
И пусть тебя моя двойная фамилия не тревожит. На Западе, знаешь, почти у каждого человека двойное или даже тройное имя. Почему это тебе плевать на Запад, поинтересовался я, плевать никуда и ни в кого не следует, па, это некрасиво. А то плюнешь, сказал я ему, и попадешь ненароком в Эриха Марию Ремарка, или в Федерико Гарсиа Лорку, или в Габриэля Гарсиа Маркеса. Будет неловко… Запад люблю? Конечно, люблю, па, я все люблю: и Запад, и Восток, и Юг, и Север.
Я не дер-зю, сказал я ему, я поле-мизи-рую. И потом у меня ж переходный возраст еще не кончился, так что не расстраивайся.
Да ты смотри на дорогу, сказал я ему, мы же о столб шмякнемся!
…Ой, не спрашивай, не береди открытую рану. Еле переполз. По алгебре трояк, по физике – переэкзаменовка. Мать надеется, что за лето ты со мной подзанимаешься. Думаю, это был решающий момент в пользу моей поездки к тебе. Ты же знаешь, сказал я ему, она всегда косо смотрела на эти поездки.
По химии тоже трояк, но более жизнеспособный…
Знаешь, сказал я ему, сам удивляюсь, в кого я такой тупой? Все-таки мать – конструктор, баба толковая, ты у меня вообще: не кот начихал, изобретатель с медалями, три кило патентов. А я как увижу эти ряды формул, так мне тошно становится, вот здесь, под ложечкой. Упрусь взглядом в цифры и ничего не хочу понимать. Организм протестует. Ну почему я должен ползти к этому дурацкому аттестату, почему?!
По сути дела, сказал я ему, происходит многолетнее насилие над человеческой личностью… Как – над чьей? Над моей, конечно! Чего ты смеешься? Это очень серьезно. У меня надорванная психика.
Ну, по литературе, по истории пятерки, конечно, сказал я ему, а что толку? Недавно доклад сделал, историчка просила: «Отражение истории Российского государства в полотнах русских художников». Да, ничего вроде получилось. Бегло, конечно, очень общо, сказал я ему, разве можно такую тему за полтора часа охватить… Репродукции Виктор дал, это ж его хлеб, у нас тьма альбомов дома.
Устроили, конечно, из этого мероприятие, согнали три девятых класса, историчка сидела на задней парте и тихо млела – ей же это засчитывается за внеклассную работу. А вообще, па, все это чепуха, сказал я ему…
Ни за что! Делать из этого профессию? Быть, как Виктор, каким-нибудь искусствоведом или литературоведом? Да ты что, па, ты меня не уважаешь, сказал я ему. Всю жизнь насиловать искусство только потому, что у меня неплохо подвешен язык и я прилично разбираюсь в живописи?… Нет уж, спасибо. Существовать в искусстве достойно можно, только создавая что-то свое. А понимание – это всего лишь неплохие мозги, разве можно понимание искусства делать профессией? И потом, я как услышу это слово – искусствовед, мне смешно становится. Представляю себе этакого типа, который искусством ведает, вроде завхоза со связкой ключей. Нет и нет!
А талантов, сказал я ему, никаких за мною не водится, увы…
А никем не хочу… Нет, правда, никем не хочу быть. Ну, ты меня серьезно спрашиваешь, а я серьезно отвечаю.
Нет, ты не так понял. Не в смысле плевать в потолок. Не хочу всю жизнь быть к чему-то привязанным: к месту работы, к такой-то квартире по такому-то адресу, к такой-то женщине, записанной в моем паспорте. Это, по сути дела, крепостное право… Как представляю? А вот как, сказал я ему: я – свободен, совсем, передвигаюсь куда хочу, когда хочу и как хочу, зарабатываю необходимый минимум на хлеб, картошку и книги как получится – где вагон разгружу, где на прополку овощей наймусь… У нас такая личность называется «бич» и преследуется законом, а вот во Франции очень принято, например, наняться на сезон в Голландию – тюльпаны сажать.
Ну что ты заладил, па, сказал я ему, «смотришь на Запад!». Я кругом смотрю, не только на Запад. Я смотрю вокруг себя, сказал я ему, а не только в указанном направлении, хотя мне с детства направление пытались указывать все кому не лень. Родители – еще туда-сюда, куда их денешь, сказал я ему, но вот тебя хватают за шиворот, суют в общий вагон, и всех в одном направлении: сначала октябрятская звездочка, потом дружный коллектив класса, потом комсомольская ячейка института, и так до конца жизни. Ой-ой-ой, испугал: единоличник! Надеюсь, сказал я ему. Надеюсь, что я – единоличник. Все, что сделано в искусстве и науке, сделано единоличниками.
Ну ладно, сказал я ему, не пугайся. У тебя, па, вид такой обескураженный. Думаешь, наверное, что я попал в лапы наших врагов. Мало ли чего я болтаю, сказал я ему, возраст такой, переходный, и три года мы не виделись. Ты меня здесь за лето обстругаешь и отполируешь до зеркального блеска. Смотри на дорогу… Грузила новые купил? Молоток… Помнишь, на Голубых озерах цаплю, похожую на твоего Кирилл Саныча! Ох, умора! Па, а правда у меня совсем уже бас установился? Почему это – баритон? Бас, бас, сказал я ему, натуральный бас Нас с Виктором почему-то путают по телефону, говорят – голоса похожи. По-моему, совсем не похожи… При чем тут Виктор?
Дома как? Нормально дома… Мама? Ну ты же знаешь, сказал я ему, мама всегда больна…
«… В самом деле, и чего я привязался к нему с этой двойной фамилией? Просто в тот момент, когда он с гордостью продемонстрировал новенький, словно отутюженный паспорт с этой самой фамилией-поездом, меня вдруг как обухом: он все знает!
Боже мой, как я его ждал! Как я выцарапывал его оттуда в это лето телефонными звонками, письмами, телеграммами. Я отправил на дорогу всю премию, хотя на билет хватило бы ее пятой части. До вчерашнего дня я так и не был уверен, что они отпустят его. Ведь изобретали же они причины все эти три года.
Ничего, ничего, я просто перенервничал. Все в порядке, шеф, все в полном порядке. Досадный срыв – не спал две ночи, с утра гонял на рынок за фруктами, драил свою берлогу и все время думал: теперь он взрослый парень, взрослый. Мы же три года не виделись. Он с такой щенячьей гордостью показал мне паспорт со своей двойной фамилией, черт бы меня подрал. И я вдруг глупо прицепился к нему, дурак, жалкий старый дурак!
Да, я растерялся. Хотя при чем тут двойная фамилия? Вот при чем: запахло жареным. Столько лет я частенько в мыслях жалел Виктора, да, мне в голову не приходило жалеть себя. Я так и думал этими словами: „бедняга Виктор“, думал я. А тут, когда в самую точку было бы пожалеть Виктора именно сейчас, я испугался. Я понял впервые, что чувствуешь, когда тебя прошибает холодный пот.
…Ну что ж, наивно думать, что мальчик проживет всю жизнь, так и не узнав правды. Это несправедливо по отношению к нему.
Когда-нибудь придется все рассказать, расставить по местам каждого из нас, разъяснить эту дикую ситуацию, разобрать по камешкам крепость лжи, возведенную для его спокойствия. И что говорить при этом? Доведись мне – что бы я сказал ему?
Двойная фамилия Дина Рубина
(Пока оценок нет)
Название: Двойная фамилия
О книге «Двойная фамилия» Дина Рубина
Дина Рубина – современная писательница, уроженка Узбекистана. Ее замечательная книга под названием «Двойная фамилия» представляет собой захватывающий проникновенный рассказ, исполненный глубокого психологизма и непередаваемого эмоционального накала.
Крах молодой семьи, несколько искалеченных судеб, неспособность смириться с гнетущими обстоятельствами, гложущее чувство страшной вины, нежелание понять и простить дорогого человека – каждая из этих тем красной нитью проходит через все повествование, заставляя нас всей душой сопереживать главным героям. Нашему вниманию представляется невероятно трогательная драматическая история, которая просто не может оставить равнодушным. Поэтому читать ее будет интересно всем ценителям сентиментальной прозы, а также добротных житейских рассказов.
В своей книге Дина Рубина повествует об отчаявшемся отце, который уже утратил всякую надежду на то, что у него когда-то будет ребенок, о страдающей матери, лишившейся даже самой призрачной надежды на восстановление полноценной семьи, о маленьком мальчике, невольно пережившим семейную катастрофу, даже не подозревая о ней.
В данном произведении автор предлагает нам задуматься над тем, насколько это все-таки сложно – наладить гармоничные отношения в семье. Ведь, как известно, родственные взаимоотношения всегда включают в себя разного рода тайны, секреты и скелеты в шкафу. Рассказ в нашем случае ведется поочередно от лица двух главных персонажей – отца и его сына-подростка. Однако, если мальчик много говорит о собственных душевных терзаниях, то слова его отца являются не более чем далекими отголосками воспоминаний о прошлом.
Дина Рубина в своем рассказе «Двойная фамилия» в живой и душераздирающей манере изображает трагедию человека, не сумевшего в нужный момент пренебречь своей гордостью и простить свою возлюбленную. Между тем, в то же время нашему взору открывается картина трогательной отцовской любви, подаренной практически чужому ребенку. И в этом нетривиальном поступке усматривается великий смысл и беспредельная жертвенность, на которую способно лишь любящее и благородное сердце.
Таким образом, перед нами не только невероятно пронзительная книга, которой невозможно не проникнуться до глубины души, но и по-настоящему поучительная жизненная история, призванная уберечь нас от необдуманных, опрометчивых поступков и заставить переосмыслить собственные жизненные ценности. Благодаря всему этому читать ее будет бесконечно увлекательно и полезно в любом возрасте. Ведь каждый сможет отыскать в ней что-то близкое его сердцу.
На нашем сайте о книгах lifeinbooks.net вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Двойная фамилия» Дина Рубина в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.
Рубина Дина
Двойная фамилия
Дина Рубина
Двойная фамилия
А в чем, собственно, дело, сказал я ему, чем тебя смущает моя двойная фамилия?
В конце концов твою я взял, вот она, красуется в паспорте, вполне благозвучная, - Воздвиженский. Хоть поклоны бей. А? Я говорю - хорошая, звучная, церковнославянская...
Ты смотри на дорогу, сказал я ему, а то мы в дерево врежемся....
Да, мамина не такая звучная, но понимаешь, меня все-таки мать воспитывала. Да если хочешь знать, сказал я ему, я б и фамилию Виктора себе присобачил, только боюсь, что на строчке не поместится. И потом, тройную уже вряд ли кто запомнит. Особенно в армии, представляешь, как меня из строя вызывать или на гауптвахту сажать? Так что не переживай, сказал я ему, вполне прилично: Крюков-Воздвиженский.
Не дуйся, что тебе - тесно? Неуютно?.. Почему - глупо? А Голенищев-Кутузов, сказал я ему сразу, а Лебедев-Кумач, а Борисов-Мусатов, а Римский-Корсаков? А Семенов-Тяньшанский, а Мусин-Пушкин? Ну?
Да, я начитался, сказал я ему. Есть такая слабость. Вот именно, не порок. И даже, как принято считать, - достоинство...
Ну, конечно, изменился, сказал я ему, мы ж три года не виделись. Я ж расту, па, сказал я ему, я, в принципе, живу дальше...
И пусть тебя моя двойная фамилия не тревожит. На Западе, знаешь, почти у каждого человека двойное или даже тройное имя. Почему это тебе плевать на Запад, поинтересовался я, плевать никуда и ни в кого не следует, па, это некрасиво. А то плюнешь, сказал я ему, и попадешь ненароком в Эриха Марию Ремарка, или в Федерико Гарсия Лорку, или в Габриэля Гарсиа Маркеса. Будет неловко... Запад люблю? Конечно, люблю, па, я все люблю: и Запад, и Восток, и Юг, и Север.
Я не дер-зю, сказал я ему, я поле-мизи-рую. И потом, у меня ж переходный возраст еще не кончился, так что не расстраивайся.
Да ты смотри на дорогу, сказал я ему, мы же о столб шмякнемся!
Ой, не спрашивай, не береди открытую рану. Еле переполз. По алгебре трояк, по физике - переэкзаменовка. Мать надеется, что за лето ты со мной подзанимаешься. Думаю, это был решающий момент в пользу моей поездки к тебе. Ты же знаешь, сказал я ему, она всегда косо смотрела на эти поездки.
По химии тоже трояк, но более жизнеспособный... Знаешь, сказал я ему, сам удивляюсь, в кого я такой тупой? Все-таки мать - конструктор, баба толковая, ты у меня вообще: не кот начихал, изобретатель с медалями, три кило патентов. А я как увижу эти ряды формул, так мне тошно становится, вот здесь, под ложечкой. Упрусь взглядом в цифры и ничего не хочу понимать. Организм протестует. Ну почему я должен ползти к этому дурацкому аттестату, почему?!
По сути дела, сказал я ему, происходит многолетнее насилие над человеческой личностью... Как - над чьей? Над моей, конечно! Чего ты смеешься? Это очень серьезно. У меня надорванная психика.
Ну, по литературе, по истории пятерки, конечно, сказал я ему, а что толку? Недавно доклад сделал, историчка просила: "Отражение истории Российского государства в полотнах русских художников". Да, ничего вроде получилось. Бегло, конечно, очень общо, сказал я ему, разве можно такую тему за полтора часа охватить... Репродукции Виктор дал, это ж его хлеб, у нас тьма альбомов дома.
Устроили, конечно, из этого мероприятие, согнали три девятых класса, историчка сидела на задней парте и тихо млела - ей же это засчитывается за внеклассную работу. А вообще, па, все это чепуха, сказал я ему...
Ни за что! Делать из этого профессию? Быть, как Виктор, каким-нибудь искусствоведом или литературоведом? Да ты что, па, ты меня не уважаешь, сказал я ему. Всю жизнь насиловать искусство только потому, что у меня неплохо подвешен язык, и я прилично разбираюсь в живописи?.. Нет уж, спасибо. Существовать в искусстве достойно можно, только создавая что-то свое. А понимание - это всего лишь неплохие мозги, разве можно понимание искусства делать профессией? И потом, я как услышу это слово "искусствовед", мне смешно становится. Представляю себе этакого типа, который искусством ведает, вроде завхоза со связкой ключей. Нет и нет!
А талантов, сказал я ему, никаких за мною не водится, увы...
А никем не хочу... Нет, правда, никем не хочу быть. Ну, ты меня серьезно спрашиваешь, а я серьезно отвечаю.
Нет, ты не так понял. Не в смысле - плевать в потолок. Не хочу всю жизнь быть к чему-то привязанным: к месту работы, к такой-то квартире по такому-то адресу, к такой-то женщине, записанной в моем паспорте. Это, по сути дела, крепостное право... Как представляю? А вот как, сказал я ему: я свободен, совсем, передвигаюсь куда хочу, когда хочу и как хочу, зарабатываю необходимый минимум на хлеб, картошку и книги как получится - где вагон разгружу, где на прополку овощей наймусь... У нас такая личность называется "бич" и преследуется законом, а вот во Франции очень принято, например, наняться на сезон в Голландию - тюльпаны сажать.
Ну что ты заладил, па, сказал я ему, "смотришь на Запад!". Я кругом смотрю, не только на Запад. Я смотрю вокруг себя, сказал я ему, а не только в указанном направлении, хотя мне с детства направление пытались указывать все кому не лень. Родители - еще туда-сюда, куда их денешь, сказал я ему, но вот тебя хватают за шиворот, суют в общий вагон, и всех в одном направлении: сначала октябрятская звездочка, потом дружный коллектив класса, потом комсомольская ячейка института, и так до конца жизни... Ой-ей-ей, испугал: единоличник! Надеюсь, сказал я ему. Надеюсь, что я - единоличник. Все, что сделано в искусстве и науке, сделано единоличниками.
Ну ладно, сказал я ему, не пугайся. У тебя, па, вид такой обескураженный. Думаешь, наверное, что я попал в лапы наших врагов. Мало ли чего я болтаю, сказал я ему, возраст такой, переходный, и три года мы не виделись. Ты меня здесь за лето обстругаешь и отполируешь до зеркального блеска. Смотри на дорогу... Грузила новые купил? Молоток... Помнишь, на Голубых озерах цаплю, похожую на твоего Кирилл Саныча! Ох, умора! Па, а правда, у меня совсем уже бас установился? Почему это - баритон? Бас, бас, сказал я ему, натуральный бас. Нас с Виктором почему-то путают по телефону, говорят - голоса похожи. По-моему, совсем не похожи... При чем тут Виктор...
Дома как? Нормально дома... Мама? Ну ты же знаешь, сказал я ему, мама всегда больна...
"...В самом деле, и чего я привязался к нему с этой двойной фамилией? Просто в тот момент, когда он с гордостью продемонстрировал новенький, словно отутюженный паспорт с этой самой фамилией-поездом, меня вдруг как обухом: он все знает!
Боже мой, как я его ждал! Как я выцарапывал его оттуда в это лето телефонными звонками, письмами, телеграммами. Я отправил на дорогу всю премию, хотя на билет хватило бы ее пятой части. До вчерашнего дня я так и не был уверен, что они отпустят его. Ведь изобретали же они причины все эти три года.
Ничего, ничего, я просто перенервничал. Все в порядке, шеф, все в полном порядке. Досадный срыв - не спал две ночи, с утра гонял на рынок за фруктами, драил свою берлогу и все время думал: теперь он взрослый парень, взрослый. Мы же три года не виделись. Он с такой щенячьей гордостью показал мне паспорт со своей двойной фамилией, черт бы меня подрал. И я вдруг глупо прицепился к нему, дурак, жалкий старый дурак!
Да, я растерялся. Хотя при чем тут двойная фамилия? Вот при чем: запахло жареным. Столько лет я частенько в мыслях жалел Виктора, да, мне в голову не приходило жалеть себя. Я так и думал этими словами: "бедняга Виктор", думал я. А тут, когда в самую точку было бы пожалеть Виктора именно сейчас, я испугался. Я понял впервые, что чувствуешь, когда тебя прошибает холодный пот.
Ну что ж, наивно думать, что мальчик проживет всю жизнь, так и не узнав правды. Это несправедливо по отношению к нему. Когда-нибудь придется все рассказать, расставить по местам каждого из нас, разъяснить эту дикую ситуацию, разобрать по камешкам крепость лжи, возведенную для его спокойствия. И что говорить при этом? Доводись мне - что бы я сказал ему?
Видишь ли, мужик, мы лгали во имя тебя, сказал бы я ему. Ради тебя трое взрослых людей поддерживают доброжелательные отношения по телефону, договариваются о разных бытовых мелочах, обсуждают твой характер и планы на будущее, - трое взрослых, которым давно хочется забыть друг о друге...
Видишь ли, мужик, сказал бы я ему, начинать-то надо не с тебя, а с того, что восемь лет тебя не было, и с каждым годом таяла надежда, что когда-нибудь ты появишься. Мама всегда была больным человеком - почки, гипертония, то-се, а главное, органы, которые предназначены для этого дела, ну, ты взрослый парень, сам понимаешь... Восемь лет...
Да, сказал бы я ему, это верно, мы неважно жили с твоей мамой. Не сразу, конечно, но наша тающая надежда теплилась, как чахоточная девочка в семье. Знаешь, это подтачивает отношения мужчины и женщины. Нет, конечно, есть семьи, прекрасно существующие без детей, но здесь другой случай.
Словом, когда надежда на твое появление совсем зачахла, тут ты и забрезжил. В один прекрасный для меня день. Врачи уверяли, что наш случай один на тысячи. И тогда я подумал: мой ребенок должен быть чертовски везучим, если ему удалось возникнуть и выжить тогда, когда это не удается тысяче другим. Мой ребенок будет счастливчиком, думал я, ведь ему уже повезло. И я стал ждать тебя. Я неистово ждал тебя, мужик, сказал бы я ему, для меня уже тогда ты был не смутным зреющим комочком, а конкретным человеком, личностью, уже совершившей поступок тем, что крохотной клеточкой уцепился за жизнь на краю небытия и выжил.
Можно ли передать, насколько сложной и неоднозначной может быть жизнь? Словами – вряд ли, но многие знают это на собственном опыте. И у жизни всегда найдется что-то новенькое, уникальное. Для каждого человека или каждой семьи свои сложности. Поэтому можно бесконечно слушать истории, проникаясь ими, сочувствуя и переживая. Одной из таких историй Дина Рубина делится в рассказе «Двойная фамилия», который читается легко, но оставляет тяжелые чувства на душе.
В машине едут отец и сын. Они не виделись три года, мальчик сильно подрос. Он рассказывает, каково ему живется с отчимом, говорит о матери, о выводах, которые он сделал в жизни. А в это время его отец ведет внутренний диалог, он вспоминает, как долго когда-то они ждали этого ребенка. Он помнит, как заботился о нем, каждую минуту его детства… И неважно, что этот отец не совсем отец, а сын ему не совсем сын. В какой-то момент была совершена ошибка, что-то было упущено, не понято, и все стало слишком сложно… Но можно ли объяснить это ребенку, а главное – стоит ли?
Дина Рубина пишет живо и ярко. Ей очень хорошо удается передать эмоции отца и сына. Отцовские переживания вырисовываются четко, и к ним нельзя остаться равнодушным. Не сразу понимаешь, насколько глубока семейная драма, но постепенно вникаешь в суть и задумываешься, что, возможно, ты и сам не нашел бы выхода в этой ситуации. Книга атмосферная, эмоциональная, наполненная, несмотря на небольшой объем. Она вызывает восхищение и будет помниться еще долго.
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Двойная фамилия" Рубина Дина Ильинична бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
