Николай гоголь - портрет. Николай васильевич гоголь
44f683a84163b3523afe57c2e008bc8c
В лавочке на Щукином дворе молодой художник Чартков любовался картинами. У него не было денег, но, не желая уходить с пустыми руками, он принялся отыскивать в куче не пользовавшегося спросом сора недорогую картину. Там он нашел неоконченный портрет азиата, написанный рукой искусного мастера, и выторговал его за двугривенный.
Вернувшись домой, он узнает, что к нему приходил хозяин квартиры с квартальным, с намерением выгнать художника за неуплату. Профессор считал Чарткова талантливым художником и советовал ему не «малевать» за деньги. Но в момент отчаяния Чартков бранил себя, что не выбрал легкий путь – писать в угоду заказчику за плату. В этот момент его пронзил взгляд азиата с портрета. Чарткову стало страшно. Даже когда он лег спать за ширму, этот взгляд пронзал его сквозь щелку ширм через простыню, которой был закутан портрет. В лунном свете художнику привиделось, будто старик сошел с портрета. Азиат уселся почти у самых ног обомлевшего художника, достал мешок со свертками, на каждом из которых было написано «1000 червонных». Один сверток откатился в сторону и художник, незаметно для старика забрал его.
Очнулся Чартков стоя перед портретом и, не понимая, как попал туда. Это был сон, но рука его чувствовала тяжесть золота, а старик смотрел на него страшным взглядом. Художник вскрикнул и проснулся.
На следующий день пришел срок оплаты. Хозяин обратил внимание на портрет азиата, квартальный взял его и из-под рамы выпал свиток с надписью «1000 червонных». С этого времени жизнь молодого художника пошла по-другому: он купил себе хорошую одежду и снял квартиру на Невском. Ему захотелось славы. В газете он поместил объявление, в котором говорилось о его гениальности. Вскоре художник получил заказ на портрет молодой дамы. Работа увлекла его, но заказчице не понравилась правдивость портрета. Чарткову пришлось исправлять написанное. Сходство исчезло, но художник был вознагражден деньгами и светскими почестями. Прошло немного времени, и Чартков был признан модным живописцем.
В пору, когда Чартков стал богат и популярен, его пригласили дать оценку картины, присланной из Италии. Глубина таланта художника так поразила Чарткова, что он понял, как был ничтожен, рисуя модные портреты. В душе его зародилась зависть, которая заставила скупать и истреблять талантливые картины. Он впал в безумие и умер, оставив после себя лишь истерзанные произведения искусства.
На аукционе продавали портрет азиата. Цена поднялась до неимоверной высоты. Прекратил споры художник, рассказавший присутствующим историю портрета. Азиат был ростовщиком, который давал деньги и самым нищим, и богатым. Всех, кто брал у него деньги, ждала странная судьба. Самые прекрасные намерения души заемщиков приобретали безобразно-уродливые формы. Ростовщик стал внушать страх и ужас.
Однажды азиат пришел в мастерскую талантливого художника – отца рассказчика. Художник был самоучкой, и душа его горела христианской добродетелью. Он много работал для церкви. На одной из работ ему нужно было изобразить духа тьмы. Образ ростовщика всплывал в его голове при этой мысли. И вот, азиат сам пришел в его мастерскую и заказал портрет, сказав, что наследников у него нет, а он хочет жить и после смерти. Они условились о цене и приступили к написанию портрета.
Художник был увлечен работой, пытался отразить каждую деталь. Его одолевало тягостное чувство, но он не отступал. Глаза азиатца сильно его поразили, и он решил написать их максимально реалистично. Весь период работы его преследовало отвращение. Он бросал работу и брался за нее вновь. Портрет так и не был закончен. Ростовщик вернул его, ничего не заплатив. Вечером художник узнал, что азиат умер. С того времени в сердце художника появилась зависть. Он стал плести интриги. Художник решил сжечь портрет, но его друг не дал ему совершить этого, забрав картину себе. Всех, к кому попадал портрет, постигало несчастье. Художник ушел в монастырь, отдав сына учиться живописи. Когда тот окончил курс и пришел к отцу за благословением, художник поведал ему историю портрета и завещал истребить картину, если его сын когда-нибудь ее найдет.
Молодой художник не успел договорить. Обратив взгляд в то место, где был портрет, все увидели, что он исчез.
Чартков начинает свою творческую деятельность скромным и незаметным художником. Единственным его увлечением является искусство. Ради высокой цели он способен переносить лишения и материальные трудности. Перемена в его жизни наступает неожиданно и связана она с покупкой странного портрета в лавочке на Щукинском дворе. Чартков отдает за него последний двугривенный. Это портрет старика в азиатских одеждах, казалось, неоконченный, но схваченный такою сильной кистью, что глаза на портрете глядели, как живые.
Глаза старика на портрете пугают художника. Отправившись спать за ширмы, он видит сквозь щели освещенный месяцем портрет, также вонзающий в него взор. В страхе Чартков занавешивает его простыней, но то ему чудятся глаза, просвечивающиеся чрез полотно, то кажется, что простыня сорвана, наконец, он видит, что простыни и в самом деле уж нет, а старик пошевельнулся и вылез из рам. Старик заходит к нему за ширмы, садится в ногах и принимается пересчитывать деньги, что вынимает из принесенного с собою мешка. Один сверток с надписью "1000 червонцев" откатывается в сторону, и Чартков хватает его незаметно. После череды сменяющих друг друга кошмаров он просыпается поздно и тяжело. Пришедший с хозяином квартальный, узнав, что денег нет, предлагает расплатиться работами. Портрет старика привлекает его внимание, и, разглядывая холст, он неосторожно сжимает рамы, - на пол падает известный Чарткову сверток с надписью "1000 червонцев".
Чартков оплачивает долг за жилье, переезжает на Невский проспект, и дает объявление в газету: "Хороший художник рисует портреты". Его начинают осаждать богатые заказчики. Из-за нехватки времени Чартков приучается рисовать портреты быстро и схематично, передавая только общие черты. Он быстро становится модным живописцем, его все хвалят. Молодого художника принимают в высшем обществе. Он быстро богатеет, его перестает интересовать искусство. Когда Чартков достигает "известной степенности лет", то окончательно утрачивает свой талант, поскольку пишет всю жизнь одни и те же портреты чиновников и аристократов.
Однажды, по приглашению Академии художеств, Чартков приходит посмотреть на присланное из Италии полотно одного из прежних товарищей, видит, насколько гениальна выставленная работа, и понимает всю бездну своего падения. Он запирается в мастерской и погружается в работу, желая создать такое же совершенное произведение искусства, но вынужден ежеминутно останавливаться из-за незнания простых приемов, изучением которых пренебрег в начале своего поприща.
От злости и зависти Чартков начинает скупать все знаменитые картины и резать их ножом у себя дома. В обществе стали избегать художника, так как ничего, кроме злых слов и "вечного порицанья", Чартков теперь не говорит. Наконец он сходит с ума, заболевает горячкой и умирает. В его квартире обнаруживают множество изрезанных на куски картин.
История Чарткова имела некоторое объяснение спустя небольшое время на одном из аукционов Петербурга. Среди китайских ваз, мебелей и картин внимание многих привлекает удивительный портрет некоего азиата, чьи глаза выписаны с таким искусством, что кажутся живыми. Цена возрастает вчетверо, и тут выступает художник Б., заявляющий о своих особенных правах на это полотно. В подтверждение своих слов он рассказывает историю, случившуюся с его отцом.
На окраине Петербурга в Коломне жил ростовщик. Все, кому он давал в долг, становились несчастными. Отец художника Б. расписывал храмы. Ростовщик заказал ему свой портрет. Отец взялся сделать портрет, но кисть сама выводила черные глаза ростовщика, их взгляд. Портрет не был закончен, а на следующий день ростовщик умер. Отца настигло несчастье, он хотел сжечь портрет, по его друг выпросил портрет себе. И с этих пор пошел портрет по рукам. Отец ушел в монастырь. Пока художник Б. говорил, портрет исчез. Кто-то говорил: "Украден". Возможно, и так.
Николай Васильевич Гоголь
Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно, самое разнородное собрание диковинок: картины большею частью были писаны масляными красками, покрыты темнозеленым лаком, в темножелтых мишурных рамах. Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в манжетах, нежели на человека – вот их обыкновенные сюжеты. К этому нужно присовокупить несколько гравированных изображений: портрет Хозрева-Мирзы в бараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами. Сверх того, двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками произведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые свидетельствуют самородное дарованье русского человека. На одном была царевна Миликтриса Кирбитьевна, на другом город Иерусалим, по домам и церквам которого без церемонии прокатилась красная краска, захватившая часть земли и двух молящихся русских мужиков в рукавицах. Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей-куча. Какой-нибудь забулдыга-лакей уже, верно, зевает перед ними, держа в руке судки с обедом из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не слишком горячий. Перед ним уже, верно, стоит в шинели солдат, этот кавалер толкучего рынка, продающий два перочинные ножика; торговка-охтенка с коробкою, наполненною башмаками. Всякой восхищается по-своему: мужики обыкновенно тыкают пальцами; кавалеры рассматривают серьёзно; лакеи-мальчики и мальчишки-мастеровые смеются и дразнят друг друга нарисованными карикатурами; старые лакеи во фризовых шинелях смотрят потому только, чтобы где-нибудь позевать; а торговки, молодые русские бабы, спешат по инстинкту, чтобы послушать, о чем калякает народ, и посмотреть, на что он смотрит. В это время невольно остановился перед лавкою проходивший мимо молодой художник Чартков. Старая шинель и нещегольское платье показывали в нем того человека, который с самоотвержением предан был своему труду и не имел времени заботиться о своем наряде, всегда имеющем таинственную привлекательность для молодости. Он остановился перед лавкою и сперва внутренно смеялся над этими уродливыми картинами. Наконец, овладело им невольное размышление: он стал думать о том, кому бы нужны были эти произведения. Что русской народ заглядывается на Ерусланов Лазаревичей, на объедал и обпивал, на Фому и Ерему, это не казалось ему удивительным: изображенные предметы были очень доступны и понятны народу; но где покупатели этих пестрых, грязных, масляных малеваний? кому нужны эти фламандские мужики, эти красные и голубые пейзажи, которые показывают какое-то притязание на несколько уже высший шаг искусства, но в котором выразилось всё глубокое его унижение? Это, казалось, не были вовсе труды ребенка-самоучки. Иначе в них бы, при всей бесчувственной карикатурности целого, вырывался острый порыв. Но здесь было видно просто тупоумие, бессильная, дряхлая бездарность, которая самоуправно стала в ряды искусств, тогда как ей место было среди низких ремесл, бездарность, которая была верна однакож своему призванию и внесла в самое искусство свое ремесло. Те же краски, та же манера, та же набившаяся, приобыкшая рука, принадлежавшая скорее грубо сделанному автомату, нежели человеку!.. Долго стоял он пред этими грязными картинами, уже наконец не думая вовсе о них, а между тем хозяин лавки, серенький человечек, во фризовой шинели, с бородой небритой с самого воскресенья, толковал ему уже давно, торговался и условливался в цене, еще не узнав, что ему понравилось и что нужно. «Вот за этих мужичков и за ландшафтик возьму беленькую. Живопись-то какая! просто глаз прошибет; только-что получены с биржи; еще лак не высох. Или вот зима, возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит. Вон она какая зима!» Тут купец дал легкого щелчка в полотно, вероятно, чтобы показать всю доброту зимы. «Прикажете связать их вместе и снести за вами? Где изволите жить? Эй, малый, подай веревочку». – Постой, брат, не так скоро – сказал очнувшийся художник, видя, что уж проворный купец принялся не в шутку их связывать вместе. Ему сделалось несколько совестно не взять ничего, застоявшись так долго в лавке, и он сказал: «А вот постой, я посмотрю, нет ли для меня чего-нибудь здесь» и, наклонившись, стал доставать с полу наваленные громоздко, истертые, запыленные старые малеванья, непользовавшиеся, как видно, никаким почетом. Тут были старинные фамильные портреты, которых потомков, может быть, и на свете нельзя было отыскать, совершенно неизвестные изображения с прорванным холстом, рамки, лишенные позолоты, словом, всякой ветхой сор. Но художник принялся рассматривать, думая втайне: «авось что-нибудь и отыщется.» Он слышал не раз рассказы о том, как иногда у лубочных продавцев были отыскиваемы в сору картины великих мастеров. Хозяин, увидев, куда полез он, оставил свою суетливость и, принявши обыкновенное положение и надлежащий вес, поместился съизнова у дверей, зазывая прохожих и указывая им одной рукой на лавку… «Сюда, батюшка; вот картины! зайдите, зайдите; с биржи получены.» Уже накричался он вдоволь и большею частью бесплодно, наговорился досыта с лоскутным продавцем, стоявшим насупротив его также у дверей своей лавочки, и наконец, вспомнив, что у него в лавке есть покупатель, поворотил народу спину и отправился во внутрь ее. «Что, батюшка, выбрали что-нибудь?» Но художник уже стоял несколько времени неподвижно перед одним портретом в больших, когда-то великолепных рамах, но на которых чуть блестели теперь следы позолоты. Это был старик с лицом бронзового цвета, скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного движенья и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлен в них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм. Как ни был поврежден и запылен портрет; но когда удалось ему счистить с лица пыль, он увидел следы работы высокого художника. Портрет, казалось, был не кончен; но сила кисти была разительна. Необыкновеннее всего были глаза: казалось, в них употребил всю силу кисти и всё старательное тщание свое художник. Они просто глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью. Когда поднес он портрет к дверям, еще сильнее глядели глаза. Впечатление почти то же произвели они и в народе. Женщина, остановившаяся позади его, вскрикнула: «глядит, глядит», и попятилась назад. Какое-то неприятное, непонятное самому себе чувство почувствовал он и поставил портрет на землю.
Краткий пересказ
«Портрет» Гоголь Н.В. (Очень кратко)
Художник Чартков живет в Петербурге. Он обладает значительным талантом. Его учитель живописи предостерегает Чарткова от увлечения модными течениями, от соблазна променять талант на деньги.
Чартков беден и много работает. Однажды в каком-то странном порыве купил он в картинной лавке старинный портрет человека в азиатском наряде с пронзительными глазами. Недорого купил — за двугривенный. Только двугривенный-то был последний. Есть нечего, с квартиры гонят за неуплату...
Видятся Чарткову страшные сны, где главный персонаж — старик с портрета. Будто бы он оживает, ходит, прячет за раму тысячу золотых червонцев.
Утром явился хозяин с квартальным (полицейским) гнать бедного художника с квартиры, квартальный ненароком потряс раму портрета со страшными глазами — и выпал сверток с тысячью червонцев!
Чартков расплатился с хозяином и стал мечтать о том, как он будет жить на эти деньги — скромно и трудолюбиво, взращивая свой талант. Однако ему было всего двадцать два года!
И художник тут же начал транжирить этот буквально свалившийся ему на голову капитал: новая одежда, новая роскошная квартира, шампанское...
Чартков нанимает бойкого журналиста, который дает в газете статью о его таланте как портретиста — и первой в мастерскую является дама, заказывающая портрет бледненькой дочери, исплясавшейся на балах. Во время работы над портретом художнику становится ясно, что заказчики хотят не сходства, не правды — а красивости. А еще — быстроты и бойкости кисти. Чартков усвоил это — и сделался модным живописцем.
Он увлекся светской жизнью, стал модно одеваться, бывать в обществе. Завел он себе лакеев и учеников. Ученики, бывало, и заканчивали за него портреты. Мысль о создании настоящего художественного произведения оставила его, яркий талант угас. Художник зарабатывал деньги одним только ремеслом.
Однажды Чарткова пригласили как признанного мастера оценить картину одного его соученика — это было создание «небесной кисти». Страшная зависть одолела Чарткова. Он пытался написать хоть нечто подобное, но осознал, что сам загубил свой талант. Словно одержимый дьяволом — дьяволом зависти! — он принялся скупать самые лучшие произведения живописи и уничтожать их: рвал, резал в куски, топтал ногами. Безумие все более овладевало им. Он сгорел от чахотки и расстройства нервов. Самый труп его был ужасен.
Некоторое время спустя на аукционе картин был выставлен тот самый портрет, который положил начало стремительному обогащению Чарткова и его гибели. Некий молодой человек рассказывает, что на портрете изображен ростовщик, который в самом деле ходил в экзотических азиатских нарядах и обладал «необыкновенного огня» глазами. Он мог снабдить деньгами под проценты кого угодно — и эти деньги всегда приносили несчастья: распадались браки, происходили убийства. Взять деньги у этого воплощения дьявола означало погубить свою душу. Художнику, отцу молодого человека, ростовщик заказал свой портрет, утверждая, что будет жить в этом портрете и после смерти.
И в самом деле: куда ни попадал этот портрет, всюду воцарялась атмосфера зависти, злобы, кошмаров. Переходило страшное изображение из рук в руки. Создатель картины тоже не избежал разрушительного влияния, но сумел исправиться и обратиться к добру. Он завещал своему сыну «истребить» этот портрет.
Сын, наконец, нашел портрет на аукционе и предостерегает всех от его приобретения. Молодой человек должен приобрести его и уничтожить!
Но пока он рассказывал, портрет был похищен неизвестным. Верно, до сих пор гуляет по свету.
Он начал рассматривать 1000 золотых червонцев, радостный, подумал, что теперь он может спокойно работать три года. Но сначала надо «одеться в модный фрак, разговеться после долгого поста, нанять себе славную квартиру, отправиться тот же час в театр, в кондитерскую, в… и прочее, - и он, схвативши деньги, был уже на улице».
Чартков приоделся, снял богатую квартиру, прокатился в карете.Встретил старого профессора, но сделал вид, что не заметил его . Он хотел показать свой талант всему миру , ему уже слышались слова: «Какой сильный талант у Чарткова!» Он заказал статью в газете, которая появилась под названием «О необыкновенных талантах Чарткова», в ней писалось: «Прославляйте себя и нас. Мы умеем ценить вас».
Буквально на другой день пришла дама заказывать портрет своей дочери. Художник уже предчувствовал, как он создаст портрет. Однако дама стала навязывать условия: в чём её дочь должна быть изображена, в какой обстановке. На другой день он продолжил работу, дама снова почти указывал ему, что не нужно изображать на картине. «С грустью принялся он изглаживать то, что кисть его заставила выступить на полотно. Исчезло много почти незаметных черт, а вместе с ними исчезло отчасти и сходство.»
В конце концов он создал портрет, какой хотела дама. «Художник был награжден всем: улыбкой, деньгами, комплиментом, искренним пожатьем руки, приглашеньем на обеды; словом, получил тысячу лестных наград».
Посыпались заказы. Художник исполнял все желания клиентов. «Сначала художника бросали в пот такие требованья: все это нужно было сообразить, обдумать, а между тем сроку давалось очень немного. Наконец он добрался, в чем было дело, и уж не затруднялся нисколько ».
Чартков сделался модным живописцем , его приглашали в самые богатые дома. «О художниках и об искусстве он изъяснялся теперь резко: утверждал, что прежним художникам уже чересчур много приписано достоинства».
« Нет, я… я, признаюсь, не признаю художеством того, что лепится строчка за строчкой; это уж ремесло, а не художество».
Со временем ему уже надоело писать , он делал лишь наброски головы, а остальное дописывали его ученики. Работа стала для него скучной . «Кисть его хладела и тупела , и он нечувствительно заключился в однообразные, определенные, давно изношенные формы ». Со временем даже обыкновенных достоинств не было видно на его полотнах . Кто знал его прежде, удивлялся, куда исчез его талант.
Чартков начал толстеть, в газетах его называли «почтенный наш Андрей Петрович», «заслуженный наш Андрей Петрович».
«Слава не может дать наслажденья тому, кто украл ее, а не заслужил ; она производит постоянный трепет только в достойном ее. И потому все чувства и порывы его обратились к золоту. Золото сделалось его страстью, идеалом, страхом, наслажденьем, целью ».
Но однажды Чарткова пригласили на выставку Академии Художеств оценить работу одного русского художника, который усовершенствовал своё мастерство в Италии, всё отдав искусству.
Чартков увидел: «чистое, непорочное, прекрасное , как невеста, стояло пред ним произведение художника». Слёзы навернулись на глаза, рыдание вырвалось в ответ на вопрос об оценке произведения. Чартков выбежал из зала. Прибежав в мастерскую. Он с отчаянием понял, что растратил свой талант. « Боже! и погубить так безжалостно лучшие годы своей юности ; истребить, погасить искру огня, может быть, теплившегося в груди, может быть, развившегося бы теперь в величии и красоте, может быть, также исторгнувшего бы слезы изумления и благодарности! И погубить все это, погубить без всякой жалости!»
Он попытался создать что-то, но уже не мог. «…как беспощадно-неблагодарно было все то, что выходило из-под его кисти!» Чартков стал рассматривать свои произведения, написанные в молодости, и понял, что у него был талант .
Он начал скупать все талантливые картины, развязывал свои мешки с деньгами, тратил деньги на покупку картин. В конце концов герой сошёл с ума и умер.
