Близкие родственники льва николаевича толстого. Род толстых

Родословная Льва Николаевича Толстого (1828-1910)РОДОСЛОВНАЯ ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА
ТОЛСТОГО (1828-1910)
Лев Николаевич
Николай Ильич
Граф Толстой
1794-1837
Пелагея Николаевна
княжна Горчакова
1762-1838
Илья Андреевич
граф Толстой
1757-1820
Александра
Ивановна
княжна
Щетинина
1727-1811
Андрей
Иванович
граф
Толстой
1721-1803
Прасковья
Михайловна
Ртищева
1693-1748
Николай
Иванович
князь
Горчаков
1725-1811
Иван Петрович
граф Толстой
1685-1728
Мария Николаевна
княжна Волконская
1790-1830
Николай Сергеевич
князь Волконский
1753-1821
Екатерина
Александровна
Лукина
Сергей
Федорович
князь
Волконский
1715-1784
Федор
Михайлович
князь
Волконский
Мария
Дмитриевна
Чаадаева
Анастасия
Афанасьевна
княжна
Сонцова-Засекина
Екатерина Дмитриевна
княжна Трубецкая
1749-1799
Дмитрий
Юрьевич
князь
Трубецкой
1724-1792
Юрий
Юрьевич
князь
Трубецкой
1668-1739
Варвара
Ивановна
княжна
Одоевская
Ольга
Ивановна
Головина
1704

Герб рода Толстых

Екатерина Александровна Лукина

Юрий Юрьевич Трубецкой

Ольга Ивановна Головина

Фёдор Михайлович Волконский

Анастасия Афанасьевна Сонцова-Засекина

Сергей Фёдорович Волконский

Мария Дмитриевна Чаадаева

10. Дмитрий Юрьевич Трубецкой

11. Варвара Ивановна Одесская

12. Мария Николаевна Волконская

13. Николай Сергеевич Волконский

14. Екатерина Дмитриевна Трубецкая

15. Прасковья Михайловна Ртищева

16. Лев Толстой

17. Лев Толстой

18. Иван Петрович Толстой

19. Николай Ильич Толстой

20. Пелагея Николаевна Горчакова

21. Александра Ивановна Щетинина

22. Андрей Иванович Толстой

23. Илья Андреевич Толстой

24. Николай Иванович Горчаков

Знаменитые
потомки великий русских писателей

Наши современники - потомки Льва Николаевича Толстого, Алексея Николаевича Толстого и Владимира Владимировича Маяковского.

Потомки Льва Толстого

Лев Николаевич Толстой (1828-1910)

У Льва Николаевича Толстого было 13 детей (правда, пятеро из них скончались ещё в младенчестве или раннем детстве).

Сегодня во всём мире живут более 300 его потомков, многие из которых поддерживают друг с другом связь и регулярно встречаются в Ясной Поляне.

В России наиболее известны двое праправнуков великого писателя.

Пётр Толстой

Пётр Толстой - праправнук Льва Николаевича

Пётр Олегович Толстой - праправнук Льва Толстого.

Он окончил факультет журналистики МГУ, много лет работал на телевидении, среди прочего был ведущим программы "Вечернее время" на Первом канале.

Осенью 2016 года ушёл из журналистики в политику: стал заместителем председателя Госдумы как член партии "Единая Россия".

Фёкла Толстая

Фёкла Толстая - праправнучка Льва Толстого

Фёкла Толстая - троюродная сестра новоиспечённого депутата - тоже праправнучка Льва Толстого и тоже журналистка.

Она окончила филологический факультет МГУ и режиссёрский факультет ГИТИСа. Говорит на пяти иностранных языках: английском, французском, итальянском, сербском и польском.

Работала ведущей на радио "Маяк", "Эхо Москвы" и "Серебряный дождь", а также на телеканалах "Культура", "Россия" и НТВ. Также она снимает документальные фильмы. Например, на канале "Культура" в 2013 году вышел восьмисерийный цикл "Толстые", где она рассказывала о своих наиболее знаменитых предках.

Потомки Алексея Толстого

Алексей Николаевич Толстой (1883-1945)

Алексей Николаевич и Лев Николаевич Толстые имели общего предка - однако друг другу приходились лишь очень дальними родственниками.

Сегодня в России знамениты внучка и правнук Алексея Толстого.

Татьяна Толстая

Татьяна Толстая - внучка Алексея Толстого
(фото: Водник)

Татьяна Толстая - внучка Алексея Николаевича Толстого и тоже писательница, по образованию - филолог. Пожалуй, самый знаменитый её роман - антиутопия "Кысь", вышедшая в 2000 году.

Кроме того, Татьяна Толстая стала известна как телеведущая: больше десяти лет она вместе с журналисткой Авдотьей Смирновой вела программу "Школа злословия" (сначала на канале "Культура", а затем на НТВ).

Артемий Лебедев

Артемий Лебедев - правнук Алексея Толстого
(фото Александра Плющева)

Артемий Лебедев - сын Татьяны Толстой и правнук Алексея Толстого.

Лебедев - дизайнер, основатель и совладелец модной "Студии Артемия Лебедева", на счету которой, например, создание логотипа Большого театра и Яндекса.

Также Лебедев - один из самых популярных в России блогеров, известный среди прочего обильным употреблением экспрессивной лексики и часто довольно провокационными текстами.

Потомки Владимира Маяковского

Поэт Владимир Маяковский никогда не был женат, однако имел множество романов. В 1925 году он совершил большое путешествие по Америке, где познакомился с эмигранткой из России из семьи обрусевших немцев, Елизаветой Зиберт (в США после своего замужества она стала зваться Элли Джонс).

В 1926 году, уже после отъезда поэта на родину, у Элли Джонс родилась дочь - Хелен Патрисия. С ней Маяковский встретился только один раз за всю жизнь - в 1928 году во время короткой поездки в Ниццу.

Хелен Патрисия Томпсон

Хелен Патрисия Томпсон - дочь Владимира Маяковского

Хелен Патрисия Томпсон - американская писательница, философ и преподаватель. Её самая известная книга - "Маяковский на Манхэттэне, история любви", написанная на основе рассказов и неопубликованных мемуаров её матери.

Также Томпсон преподавала философию в Лемановском колледже в Нью-Йорке.

Скончалась Хелена Патрисия Томпсон в 2016 году в возрасте 89 лет.

[ Радио Свобода: Программы: Культура ]

Судьба Алексея Толстого

Иван Толстой: Наша программа сегодня приурочена к 60-тилетию со дня кончины прозаика, драматурга, поэта, сказочника, публициста, журналиста Алексея Николаевича Толстого, который скончался 23 февраля 1945 года, немного не дожив до Дня победы.

Противоречивая фигура. Поклонников его литературного таланта, пожалуй, столько же, сколько противников его гражданской позиции. Я надеюсь, что в сегодняшней программе, мы с нашей гостьей попробуем разобраться в этих противоречиях и понять, какое место в истории отечественной литературы занимает Алексей Толстой. Наш гость сегодня - Инна Георгиевна Андреева, заведующая музеем Алексея Толстого в Москве.

Прежде всего, вокруг Алексея Толстого есть несколько легенд, которые хотелось бы сразу развеять. Инна Георгиевна, я рассчитываю на вашу помощь. Происхождение рода Толстых. Говорят, что Толстые это однофамильцы - литераторы, художники, скульпторы, и т. д. - а некоторые говорят, что это один большой род. Что по этому поводу говорит наука вашими устами?

Инна Андреева: Большой род, ведущий начало от литовского князя Индриса или, как это звучит по древнелитовски, Интриус, что значит "кабан". У Индриса было двое сыновей - Литвинос и Зимонтен. Зимонтен был бездетным, а от Литвиноса уже пошел род очень разветвленный - род Толстых. Некоторые из историков считают, что этот самый Индрис - в крещении Леонтий - на самом деле был не Индрисом, а одним из сыновей монгольского хана Тен-Гри. На самом деле, основная часть историков развенчивает эту теорию, поэтому мы остановимся на Индрисе, литовском князе. Далее, там идет очень разветвленное древо Толстых, и давайте подойдем, конкретно, к Петру Андреевичу Толстому.

Иван Толстой: Напомните нам, пожалуйста, кто это такой.

Инна Андреева: Тот самый Петр Андреевич, известный Петр Андреевич Толстой, дипломат, соратник Петра Первого, посланник в Турции от России, который оказал неоценимые услуги отечеству и был награжден за это и орденом Андрея Первозванного, и графским титулом - кстати, вот откуда идут графы Толстые.

Иван Толстой: Не могли бы вы уточнить, за что же конкретно получили Толстые графский титул.

Инна Андреева: Вот тут уже несколько версий. Одна их самых устойчивых версий - это не за очень благовидный поступок, то есть это именно Петр Андреевич Толстой привез обратно в Россию царевича Алексея. Даже существует такая легенда, что перед смертью царевич Алексей проклял род Толстых до двадцать шестого колена.

Инна Андреева: Нет, именно от Петра Андреевича, к сожалению.

Иван Толстой: Тогда это надолго: Какова судьба Петра Андреевича?

Инна Андреева: Закончил он плохо. Говорят, он был сослан, как ближайший соратник Петра, на Соловки. Соловки, оказывается, не такое уж и близкое прошлое, как могло бы показаться.

Иван Толстой: А, правда, что он был сослан туда со своим сыном? Он, кстати, сам был тогда глубоким стариком.

Инна Андреева: Да, безусловно. Я хотела бы вернутся к продолжению рода, так как генеалогическое древо, повторю, разветвленное, и это тема для трехчасовой беседы, если не больше. Поэтому мы остановимся уже на последующих Толстых. Это Федор Толстой, от которого пошли уже более конкретные ветви. Очень многих интересует вопрос, родственники ли Алексей Николаевич Толстой и Лев Николаевич Толстой, Алексей Константинович Толстой, Толстой-американец, Федор Константинович Толстой, медальенист, и т. д. Да, безусловно, они родственники. Посмотрите, у них общий пращур, Петр Андреевич Толстой. У Петра Андреевича было двое детей. Один бездетен, а по линии другого сына - Ивана - идут уже Андрей, Илья, и т. д. и от Ильи уже идут Лев Николаевич, Алексей Константинович - этой же ветви. У Ивана, у которого два сына, Андрей и Федор, потом у Федора Степан, Петр, Александр и т. д., и мы подходим уже к Федору. Николай Александрович, у которого было пятеро детей, и ребенком одного из них был Алексей Николаевич Толстой. Когда спрашивают, какие конкретно родственные связи у Льва Николаевича и у Алексея Николаевича, начинаешь четко считать, и тогда получается, что родственники очень дальние - четвероюродный, внучатый, пра-пра-пра-племянник Льву Николаевичу. Кажется, что это, как говорится, "десятая вода на киселе". На самом деле, у них единый предок, Петр Андреевич Толстой, и поэтому, конечно же, все Толстые родственники.

Иван Толстой: Как говорил Блок, "дворяне все родня друг другу", ну, а Толстые тем более. Есть устойчивая легенда о том, что Алексей Толстой не сын своего отца. Там ведь была большая семейная драма еще до его рождения. Скажите, пожалуйста, несколько слов об этом.

Инна Андреева: Безусловно, это была очень популярная версия среди первой русской эмиграции в 20-е и 30-е годы. Берберова об этом писала. На самом деле, это совсем не так. Алексей Николаевич был пятым ребенком графа Николая Александровича Толстого и его жены, Александры Леонтьевны Тургеневой. Александра Леонтьевна Тургенева, довольно известная в свое время детская писательница, курсистка, женщина передовых взглядов. Она полюбила молодого разночинца, мелкопоместного дворянина, Алексея Бострома и ушла к нему, потому что Николай Александрович Толстой был типичный, на ее взгляд, самодур, и она, как все русские женщины, пыталась спасти Алексея Бострома, а тот был несчастен, у него было слабое здоровье и еще было много слагаемых.

Иван Толстой: За муки полюбила.

Инна Андреева: Конечно, конечно. И она ушла к Бострому, но Николай Александрович, встретив Бострома в поезде - это известно, - чуть в него не выстрелив, узнал адрес их местопребывания и вернул, силой, Александру Леонтьевну. Они опять жили вместе.

Иван Толстой: Просто бразильский сериал.

Инна Андреева: Ну что вы! При этом Бостром писал плакучие письма, умоляя Александру Леонтьевну вернутся, утверждая, что без нее ему не жизнь, и т. д.

Иван Толстой: Так как же разобраться, от кого из них ребенок?

Инна Андреева: В одном из писем, когда она отказывается вернуться по серьезным причинам, она пишет, что "к сожалению, это стало совсем невозможным, потому что я беременна и уже на пятом месяце". И, тем не менее, Бостром все-таки ее уговаривает, и она-таки и уезжает к нему, и когда уже состоялся суд, на котором разводили супругов Толстых, Александра Леонтьевна поклялась, что ребенок Алеша - Алексей Николаевич Толстой уже родился - сын Бострома.

Иван Толстой: И при этом она знала, что нарушает клятву?

Инна Андреева: Она совершает клятвопреступление. Это раз. Во-вторых, поймите ее как женщину и как мать. Граф Толстой оставил троих оставшихся в живых детей - девочка Прасковья умерла в пятилетнем возрасте - Александра, Елизавету и Мстислава себе. Он категорически им запретил общаться с матерью. Поэтому она, чтоб хотя бы маленького оставить себе, совершила клятвопреступление. Но вот что интересно. Перед смертью граф Николай Александрович Толстой составил завещание в пользу четверых своих детей, имея ввиду и Алешу. Это говорит о том, что он прекрасно знал, что Алексей - его сын.

Иван Толстой: Самодур самодуром, а голова его не покинула в последний момент.

Инна Андреева: Вы знаете, у нас часто говорят, особенно посетители музея, "ну что вы хотите, граф все-таки". Это звучит очень мило.

Иван Толстой: Маленький Алексей Толстой поселился вместе со своей матерью и отчимом на хуторе, под Самарой, а что случилось с ним дальше? По какому пути он пошел?

Инна Андреева: Знаете, писателем сразу не становятся. В принципе, он очень любил читать с матерью разные книги, читал очень много и т. д., но, тем не менее, пошел учиться в знаменитый Петербургский Технологический Институт. Он, собственно говоря, его и закончил, только не получил диплом, но, в принципе, прошел весь курс обучения.

Как раз в связи с этим, всегда, когда говоришь о его произведениях, особенно посвященных технике, - и "Гиперболоид инженера Гарина", и "Аэлита", и "Бунт машин", - не удивляешься каким-то вещам, которые понимал Алексей Толстой, потому что у него было серьезное техническое образование. Но в России начала века творилось нечто невообразимое. Кто-то становился поэтом, или ему казалось, что он становится поэтом, кто-то писателем, кто-то актером. Жизнь бурлила, и было такое сумасшествие, страх перед грядущим, как перед какой-то катастрофой. И на вот этой волне возникали всевозможные литературные, театральные, философские объединения, мимо которых не мог не пройти юный Алексей Толстой. Конечно, он взбредал и на знаменитую "Башню" Вячеслава Иванова, во всевозможные литературные кабаре, и т. д. А поскольку материнское воспитание, привитие ею любви к языку, к литературе, возымело свое действие и не прошло даром, он почувствовал в себе позывы к работе со словом, с языком, и стал писать стихи. Уехав в Париж, он познакомился с Николаем

Степановичем Гумилевым, и отсюда началась его поэтическая деятельность. Потом было знакомство с Брюсовым, с Андреем Белым, с Вячеславом Ивановым, и т. д. Он выпустил два стихотворных сборника, "Лирика" и "За синими реками". Да, критика может их хулить за какое-то подражательство, за попытку соседствования с символизмом. Но, тем не менее, они были искренни. Они шли от сердца, и недаром Валерий Брюсов хвалил эти стихи. Даже Гумилев, который очень трепетно относился к стихосложению, относился к ним на грани - то очень ругал, то очень хвалил - и рекомендовал Толстого как достаточно занятного нового поэта, который появился на горизонте русской литературы. "Еще один Толстой", как говорил он, и был прав, поскольку последующее творчество Толстого доказало, что он писатель божьей милостью.

Иван Толстой: То есть, можно сказать, что мама в нем победила и папу и отчима. Вы сказали, что его мать, Александра Леонтьевна, урожденная Тургенева. А что это за Тургеневы? Какое отношение имеют они к писателю Ивану Сергеевичу?

Инна Андреева: У Тургеневых тоже очень разветвленное древо, но если говорить поближе, то она родственница Николая Тургенева, того самого, который был декабристом.

Иван Толстой: Значит, тем самым, и Александра, который был другом Пушкина и ездил хоронить его в Святые Горы?

Инна Андреева: Безусловно, и надо сказать, что в биографии Алексея Николаевича Толстого, любимым поэтом которого, кстати, был Пушкин, просматривается очень четкое соединение с этим любимым поэтом. И со стороны Толстого-Американца, который просватал, наконец-то, Гончарову за Пушкина, и со стороны Александра Тургенева. То есть, эти связи с Пушкиным у Алексея Николаевича прослеживаются очень серьезные. Вообще, я думаю, там связи и биографические и творческие и, кстати, поведенческие, что очень интересно, и это отдельная тема для разговора.

Иван Толстой: Но родство с Николаем и Александром Тургеневыми - тоже не прямое, а двоюродное. Александра Леонтьевна была внучкой Бориса Тургенева, который приходился двоюродным братом этим двум. Они в письмах его называли "гнусный крепостник, брат Борис". Так вот, Алексей Николаевич все-таки не от декабриста, и не от пушкинского Александра, а от "гнусного крепостника, брата Бориса". Родственников себе мы, естественно, не выбираем. А вот родство с писателем, Иваном Сергеевичем каково?

Инна Андреева: Очень дальнее.

Иван Толстой: Я помню, что в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, по-моему автором был Семевский, говорилось, что Николай Тургенев (декабрист, который находился в изгнании и не возвращался, потому что ждал смертный приговор, вынесенный следственной комиссией Николая Первого) встречался с Иваном Сергеевичем заграницей, в Париже, и они считали себя, говорится в статье, родственниками, но, говорит словарная статья, эти родственные связи проследить не удается. Тургенев - фамилия выходца из Золотой орды, и, насколько я помню, юный Алексей Толстой использовал, несколько переиначив, эту фамилию в свои ранние годы и даже подписывался этой фамилией.

Инна Андреева: Вы знаете, я этого не помню.

Иван Толстой: Какие-то его рассказы подписаны псевдонимом "Мирза Тургень", а деревня, где происходит действие некоторых его ранних вещей, называется Туренево.

Инна Андреева: Конечно, конечно. Он гордился своими предками.

Иван Толстой: Алексей Толстой, у большинства людей, как-то не ассоциируется с людьми Серебряного века, хотя он весь его пророс и был знаком с огромным количеством людей. Чуть ли не название кабаре "Бродячая собака" принадлежит ему. Но все-таки он не ассоциируется с Серебряным веком. Может, это какое-то массовое заблуждение, или что-то в этом есть?

Инна Андреева: Вы знаете, по-моему, это - массовое забвение. У специалистов Алексей Толстой очень даже ассоциируется с Серебряным веком и его представителями. Тем не менее, вы совершенно правильно сказали, что Толстой был одним из учредителей кафе поэтов "Бродячая собака", и, соответственно, "Привала комедиантов". Это раз. Алексей Николаевич Толстой был дружен с Гумилевым. После их знакомства в Париже, они даже издали журнал "Остров" - знаменитый журнал, для тех, кто интересуется Серебряным веком.

Надежда: Хотелось бы, чтоб передача про такую замечательную личность, как Алексей Толстой, была многосерийной! В моей любимой детской книге "Детство Никиты" чувствуется некоторая изоляция семьи, живущей среди степи. Связано ли это как-то с тем, что его мать, Александра Леонтьевна, была исключена из светской жизни на своеобразном островке природы?

Инна Андреева: Я совершенно согласна с нашей слушательницей. Это было, с одной стороны, так. С другой стороны, Александра Леонтьевна этого хотела. Она хотела этого растворения в семье, природе, и вообще "Детство Никиты" это - книга счастья. Она дистанцируется тем миром, в котором есть войны, кровь, горе. На мой взгляд, это самая счастливая книга в мире.

Иван Толстой: Недаром у нее подзаголовок - "Повесть о многих превосходных вещах".

Инна Андреева: Безусловно. И вот эта дистанция, на мой взгляд, была намеренна, и она намеренно соблюдена Алексеем Николаевичем, потому что он написал книгу о множестве самых превосходных вещей - книгу счастья, а счастье не может соседствовать с горем.

Иван Толстой: Может быть, к этому можно добавить и то, что он писал ее в ситуации изоляции - в эмиграции, чувствуя свою оторванность от родины, и это, возможно, многократно усиливало то чувство, которые передано герою этой повести и всей атмосфере этого хутора.

Инна Андреева: Да, и это сбережение ребенка от всех бед обид - это тоже чувствуется: Это, кстати, моя самая любимая книга.

Александр (Санкт-Петербург): "Детство Никиты" и "Гадюку" люблю у Толстого. Вопросов у меня три. Первый: понятно, Блок и Толстой - антиподы, но откуда такая патологическая ненависть к Блоку? У Бунина это понятно, а у Толстого не совсем. Второй: Пушкин у всех кумир, а из современных писателей, кто был для Толстого из современников "значимым" писателем? Пруст, Джойс, Кафка - понятно, нет - они тоже антиподы. И третий: особенности стиля Толстого. Говорят, что у него архаичный стиль, и никаких новаций в нем не присутствует. Что вы можете по этому поводу сказать?

Инна Андреева: На самом деле, я полагаю, что никакой "природы" ненависти не было. Я понимаю, что имеет в виду наш слушатель - это поэт Бессонов в "Хождении по мукам", Пьеро в "Золотом ключике". Ненависти не было. Просто, Алексей Николаевич, будучи человеком веселым, теплым, взрывным, не понимал холодности Блока. Но он безусловно понимал его поэзию. Даже если обратится к дневникам самого Блока, к дневникам Алексея Николаевича - он был гостем Блока, почитал его поэзию, но она была не его. Как кто-то любит Достоевского, а кто-то Льва Толстого. Ненависти, как таковой, не было - было только мелкое хулиганство, если говорить о "Егоре Абозове" и литературной части "Сестер". Он играл - как с куклами, как с марионетками. Возможно, все-таки, имея в виду собирательный образ, о чем сам Алексей Николаевич говорил неоднократно, когда его обвиняли в нелюбви к Александру Блоку. Безусловно, он почитал его как поэта, и даже нельзя сказать, что был дружен, но был принимаем в доме Блока и отзывался о нем весьма положительно. Видимо, он просто его не понимал как человека. Он казался ему очень холодным и отстраненным человеком.

Иван Толстой: Я бы распространил то, что вы сказали не только на Блока, но и на многих персонажей Серебряного века. Вообще, может быть, на Петербург. Здесь была глубочайшая разница в природе психики Алексея Толстого и людей Серебряного века. Алексею Николаевичу, насколько я понимаю его как писателя, вообще был чужд модернизм в целом. Ему была чужда мистика, идеалистическое мышление, всяческий - как он это называл - "туман в литературе". Он был писатель, конечно же, крепкой и мощной реалистической складки. Недаром Федор Соллогуб произнес о нем слова, которые кто-то оценивает как оскорбительные, а я считаю - как слова, попадающие в точку, в десятку; он говорил, что "Алешка Толстой брюхом талантлив", и это пусть и грубые слова, но они совершенно точные. Это характеризует писателя реалистического направления. Алексею Толстому был чужд весь Петербург; он из него бежал. Вы говорите, что он был принимаем в доме Блока. Когда-то принимаем; какое-то время - да. Но Блок же записывал в своей записной книжке, что его зовут на чтение очередной пьесы Толстого - "не пойду", пишет Блок. Это не случайно, и, конечно, Толстой потом очень много его высмеивал в некоторых персонажах. А когда Блок скончался, то, как это часто бывает, началось принятие человека и целого его мира, и известно, по воспоминаниям, что Толстой в 40-е годы, во время войны очень много читал Блока - все три тома его стихов, и как бы снова впустил в свое сердце. У слушателя Александра был еще один вопрос. Кто их современных Толстому писателей был ему близок?

Инна Андреева: Это надо подумать. Во-первых, он любил Ремизова, и это понять можно.

Иван Толстой: Но, опять-таки, ту его сторону, которая более уходила в почву, уходила корнями в народ, в фольклор, который сам отлично чувствовал Алексей Толстой. А вот ремизовскую мистику он тоже не терпел. То есть, в Ремизове он принимал только свою часть.

Инна Андреева: Конечно. Ему нравился Гумилев.

Иван Толстой: За отсутствие мистики.

Инна Андреева: Совершенно верно. Ему нравились особенно его циклы путешествий.

Иван Толстой: А не принимал ли он Брюсова только потому, что видел рационализм брюсовской литературной игры? Когда Брюсов притворяется символистом и напускает на себя "туману", это все игра в туман и игра в символизм, игра в неясные, символистические миры? Ведь, на самом деле, Брюсов был сверх-реалистический человек и писал свои стихи просто как разыгрывал шахматные партии.

Инна Андреева: Алексей Толстой это прекрасно понимал. Он даже иногда его сравнивал с нелюбимым им - до поры до времени, правда, - Достоевским. Да, Брюсова не любил, хотя почитал и уважал в нем профессионала.

Иван Толстой: Насколько я понимаю, он любил Бунина.

Инна Андреева: Ой, как же я забыла Ивана Алексеевича! Он очень любил Бунина.

Иван Толстой: Который, в свою очередь, тоже терпеть не мог символистов! И, по-моему, за то же самое.

Инна Андреева: Конечно. И который тоже, в это же время - скажем, до 20-х годов, - с большим уважением относился к творчеству Алексея Николаевича, особенно к его прозе.

Иван Толстой: Насколько я понимаю, он любил Лескова и писателей-реалистов XIX века; обожал Чехова; потом, из более молодых, Булгакова. То есть, всю реалистическую линию в литературе.

Инна Андреева: Да, мы говорим о современных писателях. Кстати, он совершенно не выносил Леонида Андреева, что совершенно понятно и объяснимо.

Георгий Георгиевич (Санкт-Петербург): Я хотел бы посмотреть на творчество Алексея Толстого с гораздо более широких позиций. Как известно, в 17-м году Ленин установил первое в мире тоталитарное государство. Второе, как известно - Муссолини, а третье - Адольф Гитлер. Так вот, не правильно ли будет рассматривать творчество Толстого, который, как известно, прославлял Ивана Грозного в годы Сталина - а сталинская эпоха, это - десятки миллионов жизней людей, не правильно ли было бы рассматривать его творчество с точки зрения приспособления к этому тоталитарному государству, которые принесло столько бед народам России. И рассматривать таким образом не только творчество Алексея Толстого, а также писателей, которые работали на потребу тоталитарного режима. А что касается "Детства Никиты", то это все писали - и Аксаков, и Лев Николаевич, это слишком просто.

Инна Андреева: Я не согласна с нашим слушателем. Что мы тогда будем говорить о Зощенко? Он писал рассказы о Ленине. Булгаков писал "Батум". Они все работали на власть. Известная истина: "нет пророка в своем отечестве". Скажем, роман "Петр Первый", дилогия об Иване Грозном. Просто, зная творчество обсуждаемого писателя, если проследить его, то о Петре Первом он начал писать еще до революции. Эта тема его всегда волновала, и Петр Первый писался совсем не на потребу власти.

И, вообще, к этому можно подойти и с совсем другой стороны. Это как бегство от действительности. Ведь посмотрите: Алексеем Толстым не написано ни одного романа о пятилетке, скажем, о строительстве ГЭС, о Беломорканале, о решениях партийных съездов. У него сплошное бегство в прошлое.

Иван Толстой: Ну, не совсем в прошлое. Например, роман "Хлеб" - это не совсем прошлое, а всего лишь вчерашний день, причем настолько вчерашний, что не успели отоспаться, как он уже сегодняшний. Мне хотелось бы все-таки сказать, что в позиции нашего слушателя есть и доля правды. Алексей Толстой был писателем, приспособившимся к своему времени. Я совершенно не хотел бы это скрывать, и не хотел бы, чтобы наша передача перелицовывала фигуру Алексея Толстого. Он действительно приспособился к власти. Он был человеком, который написал много десятков, а возможно и сотен, позорных страниц, которые, я уверен, в другую эпоху он не стал бы писать, но он был, по-своему, вынужден их писать. Он согласился жить в эту эпоху, существовать, кормить себя и свою семью. Он был вынужден это написать, и в этом была его человеческая слабость. У него был выбор, как у всякого человека, для которого существует честь, он выбрал именно такой путь.

Я считаю, что он совершенно справедливо критикуем и должен быть морально осужден. За роман "Хлеб" нельзя приветствовать писателя.

Другое дело, что вся история его возвращения из эмиграции в СССР - тогда еще Советскую Россию - была связана с его природной потребностью, и тут он следовал исключительно за зовом своего сердца, и прислушивался к своему внутреннему голосу. Вся эта история связана с тем, что он хотел быть "цельным человеком", остаться им. В эмиграции он чувствовал себя не в своей тарелке, чувствовал себя без читателя, видел, насколько, оказывается, бывает ограниченной аудитория заграницей. Он видел, насколько борются, как пауки в банке, многие эмигранты. Конечно, там были замечательные, достойнейшие люди, но, тем не менее, ему виделось ограниченное поле для его художественной деятельности. Ему хотелось быть со своим народом. Можно ли упрекать человека за такой зов сердца? Я не стал бы.

И вот, он вернулся в Советскую Россию. Он знал, на что он идет. Он, еще в эмиграции, пошел на этот компромисс. Он согласился - он продал душу дьяволу. Может быть, не всю. Какой-то художественный кусок он для себя оставил. Поэтому у него и получались такие замечательные лирические вещи, которые он потом написал в Советском Союзе. Тот же, в конце концов, "Буратино". Но уже раз согласившись на сделку с дьяволом, он был вынужден танцевать по тем правилам, которые задавались. Он хотел оставаться человеком цельным, спать спокойно; он считал, что он будет спать спокойно, если его душа не будет раздваиваться - если он будет писать то, что он думает, думать то, что приказывает думать эпоха. Посмотрите, он ведь не написал ни одного произведения "в стол". Почти от каждого писателя 20-х и 30-х годов, от сталинской эпохи, остались произведения, написанные в стол, то есть написанные для себя, для души, для бога. У Алексея Толстого, видимо, бога не было. У него не было потребности высказаться, как на Страшном суде. Он считал, что должен писать только то, что может быть немедленно напечатано. Практически все его произведения и печатались. Ничего, ни строки, кроме частных писем, не осталось.

Но, конечно, у этого человека была и гражданская позиция, и в те годы, когда это было еще "возможно", он кого-то защищал и есть целый ряд свидетельств о том, что некоторые люди были спасены, кто-то возвращен к своей профессиональной деятельности, кто-то избежал ареста, кто-то поправил свою судьбу, и это ему тоже будет на Страшном суде засчитано.

Во время войны Алексей Толстой с радостью отдался патриотической позиции и писал те произведения, в которых, безусловно, звучит его чистый, смелый голос; где не нужно было притворятся, прислушиваться к каким-то обстоятельствам. Инна Георгиевна, я благодарю вас за то, что вы принесли на нашу передачу историческую запись - выступление Алексея Толстого перед военнослужащими в 1943-м году в Барвихе. Давайте послушаем. Говорит Алексей Толстой:

Алексей Толстой: Мы, русские - оптимисты. Каждым явлением мы ищем возможности обратить его на счастье человека. Так и в этой жестокой войне. Мы упорно видим другой берег - по ту сторону победы; берег, где будет отдых и начало великого, завоеванного счастья. Нацизм, как в арабской сказке, выпустил на свободу свирепого джина - духа зла и порока - из зачарованного кувшина. Но зло есть признак несовершенства и слабости, и мы с вами загоним свирепого, нацистского джина обратно в кувшин и швырнем его в пучину безвременья. Так будем друзьями и хорошими драчунами за все доброе и прекрасное на земле!

Иван Толстой: "Есть ли у вас дома книги Алексея Толстого?" Такой вопрос задавал наш корреспондент в Петербурге, Александр Дядин, прохожим. Послушаем ответы.

Прохожий: Есть, обязательно. Это школьная программа, а у меня дети. У нас сейчас все историческое впечатление о Петре осталось именно от его романа и от фильмов, снятых по нему.

Прохожая: Я не знаю какие, но есть. Папа им увлекается.

Прохожий: Там фантастика, по-моему, или что-то такое. Я это в школе проходил.

Прохожая: "Князь Серебряный", стихи. Мне очень нравилось в свое время. Я читала это, в основном, в юности. Потом - сыну, он сейчас молодой человек, но ему понравилось. "Князь Серебряный" произвел на него большое впечатление.

Прохожий: "Аэлита", например. Я, когда его читал - по-моему, в школе. Конечно, его фантастика подкупала.

Прохожая: Да, есть, но точно сказать не могу. Это, скорее, вопрос к моим родителям. Помню, на отдельной полочке был, я еще в детстве различала.

Прохожий: Есть книги. Четыре, кажется. Но я сейчас не помню, какие.

Прохожая: Есть. Но я только "Аэлиту" помню - дедушка заставлял читать. Но я воспринимала это по-другому, потому что написано про революцию и все такое. Я думаю, он сейчас несовременен. Для общего развития и увеличения кругозора, то да. Когда читают книгу, один видит одно, другой - другое, а третий вообще ничего не видит. Я бы, например, своих детей заставляла читать.

Прохожий: Алексей Толстой, это который написал "Петр Первый", "Хождения по мукам" - прекрасный роман. "Буратино", понятно. Нормальный писатель, хотя некоторые и считают, что он писал несколько идеологизированно. "Хождение по мукам", все-таки, роман, который поднимал советскую власть: Самое главное, что читается легко. А то, бывает, берешь Диккенса в переводе - не читается.

Прохожая: Есть. Последнее, что читала, это - "Клякса". Это очень душевное. Не познавательный текст, а именно передает эмоции, дух того, о чем он пишет. Я думаю, что его нужно изучать в школе, что его зря пропускают. Это - классика, что можно сказать?

Прохожий: Есть, но, честно говоря, не помню, что. У родителей библиотека, только они это все читают. Я даже не читаю такие книги - мне бы что-нибудь попроще.

Прохожая: Есть, конечно. Я даже не помню, может, какие-то школьные произведения. Читала, но не особо интересен. Понятно все, конечно, но не все интересно. Сейчас молодежь другая.

Прохожий: Я не помню. Он внес, наверное, какой-то вклад в литературу, но я вообще классику немного читаю. Сейчас это, по-моему, мало кого интересует.

Прохожая: Безусловно, "Петр Первый". По-моему, это первый умный взгляд на историю. Ну и вообще, историческое и психологическое описание любых моментов у него гениальное. Думаю, что он был востребован и во время своей жизни, и будет востребован всегда.

Иван Толстой: Последний вопрос вам, как заведующей музея. Кто приходит в музей писателя?

Инна Андреева: Приходит очень много детей, приходят студенты, очень много иностранцев. Опять же повторю, "нет пророка в своем отечестве". Например, шведы и японцы, отмечаем, очень хорошо ориентируются в толстовском романе "Петр Первый". У них дикое количество переводов этого романа. Причем, переводов совершенно разных, и разных переводчиков. Шведы, вообще, очень любят Алексея Толстого, особенно "Петра Первого", и, кстати говоря, "Золотой ключик", как это ни странно. Дети приходят посмотреть на настоящего Буратино, посмотреть, как жил писатель. С удовольствием приходят. Молодежь, к сожалению, очень часто путает его с Алексеем Константиновичем. Говорят, "Князь Серебряный" читали, а остальное - нет. Когда пытаешься им объяснить, что это совсем разные писатели, и рассказать о произведениях Алексея Николаевича, оказывается, что они ничего не читали. Взрослые люди очень любят "Хождение по мукам", особенно его первую часть. Приходят к Алексею Толстому в музей, в его дом, как к автору "Петра Первого" очень многие, и очень многие утверждают, что "Золотой ключик" будет вечно. Большинство, конечно, приходят как к автору "Золотого ключика".

10 января 2013 года исполнилось 130 лет со дня рождения одного из самых ярких и талантливых русских и советских писателей ХХ века – Алексея Николаевича Толстого.

Алёша Толстой родился в родовитой дворянской семье 10 января 1883 года (29 декабря 1882 года по старому стилю) в Самарской губернии в городе Николаевске. Его отцом был представитель старинного рода графов Толстых Николай Александрович Толстой (1849 – 1900). Он закончил Николаевское кавалерийское училище, в 1868 году стал корнетом и был направлен в лейб-гвардии гусарский полк. Но за склонность к «буйству» был удалён с военной службы с запрещением жить в Петербурге и Москве. Он переехал в Самарскую губернию, где и познакомился со своей будущей женой, сразу же воспылав к ней страстью.

Отец Толстого был дальним родственником Льва Толстого. Для интересующихся родством сразу троих Толстых – Алексея Константиновича, Льва Николаевича и Алексея Николаевича сразу скажу, что они в разной степени друг другу приходятся дальними родственниками. Предки Толстых в XIII веке приехали на Русь из Германии, своё прозвище получили от великого князя Василия, служили Ивану Грозному, Алексею Михайловичу и Петру Первому. Именно Пётр Великий и присвоил Петру Андреевичу Толстому титул графа, который только начал появляться в России.

П.А. Толстой был основателем российских спецслужб – Тайной канцелярии и отметился тем, что подготовил и провёл операцию по возвращению в Россию казненного впоследствии царевича Алексея. Он и является общим предком для всех троих Толстых-писателей. В середине XVIII века род Толстых разделился на различные ветви. В этом смысле Лев Николаевич и Алексей Николаевич очень далеки друг от друга по степени родства, но оно всё же присутствует.

Мать – Александра Леонтьевна Толстая (Тургенева) происходила из старинного дворянского рода Тургеневых. Она была внучкой декабриста Н. Тургенева и, как утверждали многие, дальней родственницей писателя Ивана Тургенева, что, однако, несмотря на красоту легенды, не обязательно соответствует действительности – возможно, они были однофамильцами или уж очень далёкими родственниками, доказательств чему не существует, несмотря на разветвлённую систему учёта дворянской генеалогии в России. Известно лишь, что разветвлённая династия Тургеневых произошла от золотоордынского прозвища Тургень. Впрочем, вот что писал по этому поводу о появившемся новом писателе А.М. Горький А.В. Амфитеатрову: «Обращаю Ваше внимание на графа Алексея Ник. Толстого. Это – юный человек, сын Толстого – губернского предводителя дворянства в Самаре, родственник И.С. Тургенева: хорошая кровь!». Того же мнения придерживается и М. Волошин, который так писал о А.Н. Толстом: «Судьбе было угодно соединить в нем имена целого ряда писателей сороковых годов: по отцу он – Толстой; по матери – Тургенев, с какой-то стороны близок не то с Аксаковым, не то с Хомяковым. Одним словом в нем течет кровь классиков русской прозы, черноземная, щедрая, помещичья кровь».

Таким образом, в личности Алексея Николаевича Толстого, возможно, неожиданно пересеклись родовые ветви Толстых и Тургеневых. Впрочем, здесь скорее подходит слово случайно, потому что дворянское сословие, особенно потомственное и родовитое, было достаточно замкнутым, поэтому многие приходились друг другу дальними родственниками. Для сравнения напомню, что практически все монархические династии Европы также были родственниками, поэтому порой это приводило к появлению типичных для таких случаев болезней – например, гемофилии по мужской линии у Николая Второго и его супруги. У родовитых дворян такое было редкостью, так как степень родства была гораздо ниже.

По воспоминаниям современников, отец будущего писателя Николай Александрович Толстой был личностью сложной, стихийной, но вместе с тем и незаурядной. Семейная жизнь у Толстых не сложилась. К этому времени вообще наметился кризис дворянства и всей системы замкнутых сословных отношений в России. Многие дворяне разорялись, проматывали состояния, купцы же, наоборот, богатели, появлялись первые капиталисты, шло имущественное расслоение крестьянской общины. Порой, разбогатевший крестьянин мог позволить себе куда больше, нежели обедневший дворянин. Но система сословий была замкнутой, отсутствовал социальный лифт, и это порождало множество проблем. Отражалось это и на семейных ценностях. То, что было ещё совсем недавно немыслимым, становилось если и не обычным делом, то достаточно часто проявляющимся.

Сложно сказать, кто из супругов был прав, кто виноват, но у Александры Леонтьевны появился в жизни другой человек – мелкопоместный дворянин и либеральный земский деятель Алексей Аполлонович Бостром. За несколько месяцев до рождения Алёши его мать ушла от родовитого, но обедневшего Толстого к Бострому.

Это впоследствии позволило появиться версии, согласно которой Алексей Толстой, который был уже пятым ребёнком Александры Леонтьевны от Толстого, на самом деле сын Бострома, что, впрочем, кроме слухов и догадок ничем не подтверждается, так что скорее относится к области неких мифов и легенд.

Столько внимания я уделяю происхождению А.Н. Толстого вполне намеренно, так как это во многом отразилось на его судьбе и творчестве, повлияло на восприятие им революции в России и его позиции в отношении советской власти и русской эмиграции.

Детство Алёша Толстой провёл в имении Бострома, и лишь после достижения им 16-летнего возраста его отец Николай Александрович признал его в качестве своего законного сына и дал свою фамилию (до этого Алёша носил фамилию отчима – Бостром). И. Бунин, ссылаясь на Алданова, утверждает, что сам А.Н. Толстой признавался последнему, будто бы упросил отца признать его. На самом деле, это ничуть не ставит под сомнение отцовство Н.А. Толстого, а свидетельствует о непростом характере их встречи, завершившейся в итоге благополучно. Во всяком случае, вполне очевидно, что сам Алёша Толстой никак не мог отвечать за действия своей матери перед отцом.

Имением Бострома, где Алёша провёл своё детство, был хутор Сосновка в Самарской губернии (ныне это посёлок Павловка самарского микрорайона Красноармейский).

Те годы оставили глубокий след в душе писателя. Позже он сам признавался, что вёл в основном созерцательную жизнь, наблюдая за сменой времен года, природными явлениями, жизнью растений и насекомых, красками неба, леса, луга, дождями и ветрами, вьюгами и звёздным небосклоном. Он пытливо старался понять окружающий его мир, а тонкая наблюдательность позволила впоследствии искусно использовать это в своих литературных описаниях.

В 1901 году Алексей Толстой поступает в Петербургский технологический институт. Здесь Алексей Толстой начинает писать и достаточно быстро становится известным в литературном столичном мире. Интересно, что начинал он как поэт. В его раннем творчестве были хорошо заметны нотки подражания Некрасову и Надсону, а также символистам.

В 1905 году Алексея направили для прохождения практики на Урал, где он больше месяца жил в Невьянске. Под впечатлением этой поездки молодой писатель пишет свой первый рассказ «Старая башня».

Следует отметить, что литературный талант у Алексея Толстого в определённом смысле был наследственным – его мать, больше всего обожавшая И.С. Тургенева, сама увлекалась сочинительством и уже в 16-летнем возрасте написала свою первую повесть «Воля». Впоследствии она стала детской писательницей.

Как-то, выслушав рассказ А.Н. Толстого о его детстве и жизни дворян в Самарской губернии, М. Волошин сказал ему: «Знаете, вы очень редкий и интересный человек. Вы, наверное, должны быть последним в литературе, носящим старые традиции дворянских гнёзд».

Это мнение об А.Н. Толстом в Петербурге было достаточно распространено, а вместе с влиянием матери, её увлечением И.С. Тургеневым и воспоминаниями детства в значительной степени повлияло на выбор тем в начале писательского пути Алексея Николаевича. Так появились «дворянские романы» и повести – «Мишука Налымов», «Чудаки», «Хромой барин». Но было в этих повестях и романах и то, что принципиально отличало Толстого от дворянского бытописания его предшественников – прежде всего, они отличались реализмом в описании человеческих отношений. В романе «Хромой барин» частично описана история любви его родителей (матери и Н.А. Толстого). Ностальгируя, пытаясь зафиксировать уходящее, А.Н. Толстой, тем не менее, понимает, что дворянство и как замкнутое сословие, и как класс постепенно уходит с авансцены российской истории. У всей этой созерцательной жизни с подходами рантье, в ХХ веке, стремительно идущем в эпоху индустриализации и социальных перемен, просто нет будущего. Это было ему понятно ещё до революции, что достаточно существенно.

Серьёзные перемены в мироощущении А.Н. Толстого происходят во время первой мировой войны, когда он был военным фронтовым корреспондентом.

Именно там, на фронте, А.Н. Толстой начинает понимать истинную цену многому: «…я увидел подлинную жизнь, я принял в ней участие, содрав с себя наглухо застёгнутый чёрный сюртук символистов. Я увидел русский народ». В годы войны А.Н. Толстой побывал в союзных Англии и Франции.

Но Первая мировая была только началом потрясений и жизненных передряг, через которые А.Н. Толстому, как и многим, пришлось тогда пройти.

Революция 1917 года не вызвала у А.Н. Толстого большого энтузиазма. Когда в Москве стало совсем плохо с продуктами, А.Н. Толстой вместе с семьёй выехал на юг и смог перебраться в Одессу, которая в то время была занята войсками союзников по Антанте.

Стоит, вероятно, несколько слов сказать и о личной жизни писателя. А.Н. Толстой был женат четырежды. Вначале на уроженке Самары Юлии Васильевне Рожновой. У них родился сын Юрий, который умер ещё ребёнком. Затем А.Н. Толстой некоторое время сожительствовал с Софьей Исааковной Дымшиц. У них родилась дочь Марьяна. С.И. Дымшиц перешла из иудаизма в православие, чтобы выйти замуж за А.Н. Толстого, но свадьба так и не состоялась.

На юг писатель уехал вместе со своей третьими по счёту семьёй и женой (или вторыми официально) – Натальей Васильевной Крандиевской. Она писала стихи, впоследствии – мемуары. У них было двое детей – Дмитрий и Никита. А.Н. Толстой также усыновил сына Кандиевской от первого брака Фёдора.

Но и в Одессе было неспокойно, и в апреле 1919 года Толстые переезжают вначале в Константинополь, а затем уже оттуда – в Париж и в 1921 году – в Берлин.

Впрочем, своим положением эмигранта А.Н. Толстой также тяготился, понимая, что он там, по его же собственному выражению, «парий, человек, оторванный от родины». Вместе с тем, именно годы эмиграции показали, что А.Н. Толстой стал настоящим мастером слова. Из-под его пера выходят такие замечательные вещи как «Детство Никиты», «Хождение по мукам», «Аэлита», «Повесть смутного времени». Диапазон его творческим тем чрезвычайно широк. «Аэлита» – красивый фантастический роман, «Повесть смутного времени» – историческое произведение, «Хождение по мукам» было живым и оперативным откликом на то, что происходило в России. Впоследствии роман был расширен, а этот первый вариант стал начальной частью под названием «Сёстры». Роман уже в СССР был идеологически усилен, но «Сёстры» в целом гораздо сильнее последующих частей (также произошло и с Шолоховым, чей «Тихий дон» заметно превосходит его же «Поднятую целину»). Прототипом Кати Рощиной стала его жена Н. Крандиевская. «Детство Никиты» – в определённой степени автобиографическая, ностальгическая повесть по ушедшей России. Прототипом Никиты стал сын Толстого и Крандиевской Никита.

В конце 1921 года А.Н. Толстой начинает сближаться с писателями, оставшимися в Советской России, сотрудничать с изданиями, лояльными к большевикам. В отличие от многих эмигрантов он начинает полагать, что победа большевиков – это не некая случайность, а, возможно, историческая данность. Всё это вызывает раздражение в эмигрантских кругах – начинают появляться публикации, упрекающие его в незаконнорожденности, былом сожительстве с иудейкой и других поступках. Естественно, это только укрепляет А.Н. Толстого в его взглядах и в неприятии попыток повернуть историю вспять. В итоге в апреле 1922 года А.Н. Толстой пишет «Открытое письмо Н.В. Чайковскому», одному из руководителей русской эмиграции во Франции, где говорит о необходимости признания большевиков как единственного правительства России и утверждает о необходимости сотрудничества с большевиками «для укрепления великодержавности». Это письмо фактически приводит к его разрыву с белой эмиграцией, и А.Н. Толстого исключают из Союза русских писателей в Париже.

Выбор сделан, и 1 сентября 1923 года Алексей Толстой возвращается в Россию. Первым же вышедшим романом, заложившим основы советской научной фантастики, стала «Аэлита». Центральным персонажем романа является красноармеец Гусев, неудержимый оптимист и сторонник мировой революции, который тут же устраивает её на Марсе, прилетев туда вместе с инженером Лосевым. В 1924 году он издаёт сатирическую повесть «Похождение Невзорова, или Ибикус», где в юмористической форме описывает свои воспоминания и впечатления о жизни в эмиграции.

Алексей Толстой не чурается и коллективной работы и вместе с рядом других писателей принимает участие в написании романа «Большие пожары», который публиковался в журнале «Огонёк».

Из других произведений А.Н.Толстого можно отметить пьесу «Заговор императрицы» (1925 год) и «Дневник Вырубовой» (1927 год), повествующий о разложении и упадке семьи Романовых.

Он также активно работает над трилогией «Хождение по мукам», о которой мы говорили выше. Она была закончена лишь в 1941 году. Эпический роман «Хождение по мукам» описывает советскую власть как естественно вытекающую из всей многовековой русской истории. При этом революция 1917 года описывается в качестве абсолютно справедливого исторического акта. А.Н. Толстой пишет об этом с убеждением, а вовсе не из желания под кого-либо подстроиться. Вероятно, присутствовало в некоторой степени и второе, но всё же главным был именно замысел и внутреннее восприятие происходившего.

Любопытен и его другой научно-фантастический роман «Гиперболоид инженера Гарина», в котором помимо темы ответственности гениального учёного перед человечеством за свои изобретения (о чём пишут часто) в достаточно широком контексте рассматриваются и вопросы жизни в эмиграции (что замечают редко).

Ещё одним фантастическим произведением А.Н. Толстого считают его повесть «Голубые города». Это мнение настолько устойчиво, что «Голубые города» даже поместили в первый том «Фантастика и приключения» в серии «Библиотека отечественной классической литературы в 100 томах» совместного издания издательств «Дрофа» и «Вече» 2003 года. Между тем, на мой взгляд, «Голубые города» имеют достаточно отдалённое отношение к фантастике (разве что в некотором смысле – к приключениям, и то натянуто). Речь там совсем о другом. О судьбе В.А. Буженинова, который после ранений и превратностей гражданской войны не может найти себя в новой жизни, мечтая о будущем, грезя жизнью прекрасной Москвы 2023 года, которую он видит в бреду, и о которой однажды рассказывает товарищам (вот и всё фантастическое, собственно). Он приезжает в провинциальный городок, но не находит себя в мирной жизни, не может трудоустроиться, вдобавок ко всему у него не складывается личная жизнь – его избранница, воспитанница его матери отвергает его любовь, тянется к тем, у кого больше денег, к тем же зажиточным торговцам, с которыми он когда-то воевал на фронтах гражданской. Голубые города далеко, и пока недостижимо это общее глобальное счастье, о котором он так мечтал, а мрачная действительность, давящая своей беспросветностью – она рядом. И тогда В.А. Буженинов совершает убийство ненавистного ему соперника, сжигает погрязший в мещанстве город. В сюжетном смысле это некий синтез «Бесприданницы» Островского и современных историй в стиле «афганский синдром». Это не фантастика, а весьма серьёзная социальная драма, показывающая проблемы советского общества середины двадцатых. «Голубые города», как мне представляется, серьёзно опровергают частые сегодня обвинения А.Н. Толстого в конформизме.

В 1929 году А.Н. Толстой начинает работу над романом «Пётр I», который он писал до конца своей жизни и так и не успел закончить. «Пётр I» – это попытка писателя переосмыслить русскую историю, её ключевые, поворотные моменты. Довольно примитивными представляются мне высказывания о том, что А.Н. Толстой взялся за этот роман потому, что И.В. Сталину импонировали образы и Петра Великого и Ивана Грозного и это был, якобы, некий социальный заказ. Безусловно, Алексей Николаевич Толстой не чурался и этой стороны жизни в Советской России, но как раз роман «Пётр I» никакого отношения к его якобы «конформизму» не имеет. Это эпическое историческое произведение – пожалуй, главный исторический роман (если не считать «Войну и мир» Льва Толстого) отечественной литературы. Я не случайно вначале столько говорил о происхождении А.Н. Толстого, его графском титуле, законно переданном ему отцом, происках недоброжелателей о его якобы незаконнорожденности. Именно эпоха Петра изменила старую Россию, привела в действие социальные лифты, которые могли вознести на самую вершину вчерашних париев, добившихся всего благодаря своему таланту и личным качествам – таких, как тот же бывший торговец на базаре, а впоследствии всесильный Александр Меншиков. Алексей Толстой сравнивал эпоху Петра и современную ему Советскую Россию как эпохи социальных преобразований, проводил определённые параллели между ними, как и между Петром и Сталиным (не в романе, естественно, а мировоззренчески). Это совпало с пониманием Сталиным собственной исторической миссии, но это уже вторично по отношении к собственному мироощущению А.Н. Толстого.

Если же говорить о произведениях, призванных обеспечить идеологические установки власти, то это никак не «Пётр I», а скорее повесть «Хлеб», в которой описан Царицын времён гражданской войны. Как известно, его обороной руководил, в том числе и И.В. Сталин, поэтому повесть довольно любопытна в том смысле, что в ней отражён сталинский взгляд на гражданскую войну.

Конечно же, А.Н. Толстой сотрудничал с властью, но именно для этого он и приехал из эмиграции. Собственно, сам писатель никогда этого и не скрывал. В 1934 году он вместе с другими авторами написал книгу «Канал имени Сталина», в том же году выступил с докладом, посвящённым драматургии, на Первом съезде союза писателей СССР.

В 1935 году А.Н. Толстой женился в четвёртый (официально – третий) раз на Людмиле Ильиничне Крестинской-Барышевой. Детей у них не было.

А.Н. Толстой часто бывал и за границей в 1932-1937 годах – в Германии, Италии, Франции, Англии, Чехословакии, Испании. Участвовал в первом (в 1935 году) и втором (в 1937 году) конгрессах писателей в защиту культуры.

А.Н. Толстой или советский (по другому – красный) граф был очень популярен и, после смерти А.М. Горького, с 1936 по 1938 годы возглавлял Союз писателей СССР. С 1937 года он был депутатом Верховного Совета СССР, с 1939 года – академиком Академии Наук СССР.

В отличие от А.М. Горького А.Н. Толстой не испытывал слишком серьёзных сомнений в отношении того, что происходило в СССР – он сразу целиком и в главном принял линию большевиков, а всё остальное считал второстепенным. При этом А.Н. Толстой был весьма жизнелюбивым человеком, был не прочь немного выпить и при этом хорошо поесть. Советская власть ценила своего красного графа и старалась обеспечить ему все условия для жизни без нужды даже в период голода. Это, как и его жизнерадостность, многих, естественно, раздражало. Вот что пишет в своём дневнике много лет знавшая его Л.В. Шапорина: «Прежде Алексей Николаевич вносил с собой массу веселья; с тех пор же, как им всё более овладевает правительственный восторг, его шум становится какой-то официозной демагогией… Когда он меня видит, сразу же начинает исторические разговоры, всегда великодержавные. Он весь теперь – правительственный пафос». Вряд ли А.Н. Толстой разменивался бы на «великодержавный пафос» в чисто бытовых разговорах. Это как раз подтверждает то, что его позиция основывалась на его внутренних убеждениях.

Нельзя согласиться и с тем, что в эти годы кроме повести «Приключения Буратино или Золотой ключик» он не написал ничего значимого. Работа над «Петром I» отнимала много сил, как и общественная деятельность. А «Приключения Буратино» стали настоящей творческой удачей – тем самым случаем, когда повтор оказался куда лучше оригинала («Приключения Пиноккио» Карло Коллоди). Впрочем, это был не повтор, а просто использование сходного сюжета.

Когда началась война, А.Н. Толстой участвовал в написании знаменитого обращения Сталина, которое зачитывал Молотов. Именно тогда впервые прозвучал призыв вспомнить героических предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова.

В годы войны А.Н. Толстой возвращается к публицистике, вспомнив свой опыт фронтовой журналистики времён Первой мировой войны. Из-под его пера выходят почти 60 публикаций. Наибольшую известность получил очерк А.Н. Толстого «Родина». В своих произведениях писатель часто обращается к теме русских богатырей, эпохам Александра Невского, Дмитрия Донского, Михаила Кутузова. Главный лейтмотив – борьба с вражеским нашествием. При этом даже на ментальном уровне А.Н. Толстой сопоставляет череп и кости на эмблемах в петлицах, чёрный цвет танков, мышиную форму фашистов и самого Гитлера с некой общей враждебной тёмной силой, которую русский народ обязательно должен победить. Именно апелляция к традиционным русским ценностям составляет в этот период основу его мировоззрения. В 1944 году выходит его известный рассказ «Русский характер».

Война в очередной раз заставляет его по-новому посмотреть и на русский народ, и на современное ему советское общество. Он ждёт победу, будучи уверенным, что после неё: «Народ, вернувшийся с войны, ничего не будет бояться. Он будет требователен и инициативен».

А.Н. Толстой ждал победу, но тяжёлая болезнь оказалась сильнее, и он не дожил до окончания войны совсем немного, считанные недели – писатель умер 23 февраля 1945 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище. Понимая значение утраты, И.В. Сталин объявил государственный траур.

Праправнук писателя Алексея Толстого рассказал нам о нравах огромной семьи, в которой физики уживаются с лириками, но каждый стремится заявить о себе.

Семья у нас большая и большой была всегда. Все Толстые ведут происхождение от одного предка - соратника Петра I, графа и сенатора, которого тоже звали Петр. Он был заметной личностью: император гладил его по голове и приговаривал: «Голова-голова, не была бы такая умная, снял бы тебя давно». Когда начались дележка власти и дворцовые перевороты после смерти Петра Великого, мой предок был сослан на Соловки, где и умер, а вернуться в Петербург смогла уже только семья его внука Андрея Толстого. Он получил прозвище Большое Гнездо: из двадцати трех детей графа многие дожили до зрелого возраста, что было нехарактерно для того времени. Именно тогда на нашем родословном дереве появились отдельные мощные ветви, но все равно можно сказать, что все Толстые приходятся друг другу дальними-дальними родственниками: и потомки Льва Николаевича, и наследники «красного графа», как называли в СССР писателя Алексея Николаевича Толстого. Его сын и мой прадед Никита Алексеевич женился на дочери переводчика «Гамлета» Михаила Лозинского, но сам выбрал профессию физика. Мой дед Михаил Никитич повторил профессиональный путь своего отца: он тоже доктор физико-математических наук, тоже был народным депутатом в эпоху перестройки. Затем дед довольно долго был депутатом Законодательного собрания Петербурга, а сейчас он на пенсии, в основном живет в Америке и активно увлекается изучением истории.

У деда сохранился стол, за которым Алексей Толстой создавал и роман «Петр I», и эпопею «Хождение по мукам», и сказку «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Писатель в 1935 году развелся с моей прапрабабушкой - поэтессой Натальей Васильевной Крандиевской и уехал жить в Москву с новой супругой. Но многие его вещи и предметы обстановки остались тогда в Ленинграде. А еще недавно мама нашла архивную фотографию и выяснила, что комод у нее дома - это тоже старинная семейная реликвия. У всех родственников оказались вещи из уже давно проданной двухэтажной квартиры в Первом доме Ленсовета - знаменитом памятнике конструктивизма на набережной Карповки. В одном из рассказов сестры моего деда, Татьяны Никитичны, в свойственной ей ироничной манере описано, как Никита Алексеевич совершенно нежданно-негаданно получил от советской власти эту элитную по тем временам жилплощадь, будучи просто отцом семерых детей, а не партийным боссом. Уверен, прабабушка Наташа (Наталья Михайловна Лозинская - дочь поэта и переводчика Михаила Лозинского. - Прим. ред.) громко смеялась на том свете над своими потомками, когда они пытались поделить квартиру. Комнаты в ней были небольшие, на второй этаж вела лестница, а в пролете был выход на балкон, который никто не стеклил и не благоустраивал, поэтому там вечно валялись колеса от машин и всякий хлам. Наверху располагался здоровенный кабинет с тем самым письменным столом, роялем, стеллажами книг.

Хочу сказать, что если за одним столом собралась семья Толстых - это совсем не романтичная история. Нам всем присущи черный юмор, сарказм, самоирония. Причем не принято щадить и родных: все это относится даже к семейным байкам, которые пересказываются в фамильном кругу. Татьяна Никитична вообще написала немало довольно едких рассказов про наше семейство - она регулярно появляется на наших праздниках. На дни рождения бабушки, деда и моего папы традиционно организуются большие застолья с участием родственников. У Михаила Никитича есть традиция на общих сборах делать фотосеты с пересчетом детей и внуков. Иногда мы гадаем, по какому принципу он объединяет родственников в кадр, и самая популярная версия - он не берет жен, не родивших пока детей в семью Толстых. Да, у нас у всех тяжелый характер. Еще все шутят, что бабушке не нравится никто из невесток, кроме моей мамы и моей жены Наташи. Вот мама не тяжелый человек - когда на свое 50-летие она сняла целый театр, на юбилей собралось больше ста гостей. Наташа окончила бакалавриат психфака СПбГУ и магистратуру управления персоналом в ФИНЭКе. Для начитанных людей множество накопленных знаний - это поводы, чтобы непрерывно угорать, а если культурный уровень собеседника недостаточно высок, ему будет не смешно в такой компании. Я думаю, неумная жена сбежала бы из нашего семейства.

Все мои родственники делятся на известных, причем в формате «Знай меня, Россия вся», и совершенно не медийных. Но что скрывать, и те, и другие любят повыпендриваться. Когда в семье все такие прокачанные, то это само собой слегка давит. От этого развивается желание проявить себя за общим столом. Помню, когда в детстве дяди и тети что-то обсуждали, я с нетерпением ждал, как вырасту и тоже смогу вставить свои пять копеек в разговор. Впервые мне удалось сделать это, когда я учился в десятом классе, - это было особое удовольствие. Так у всех у нас вырабатывается привычка постоянно что-то рассказывать, чтобы не отпускать внимание родных. Зажигательные рассказы можно черпать из общения с окружающими, и одно время я дружил с маргиналом, которого все вокруг боялись. Я же рассказывал ему все, что мог вспомнить, а взамен получал дикие байки о его мире, покорять который не было ни времени, ни сил, ни желания, но в котором было очень много движухи. Нужно просто все запоминать и уметь пересказать. Не обязательно быть сильно образованным и иметь высокий балл теста на IQ, чтобы выглядеть клевым. Сбор историй, сведений, фактов - это то, чем занимаются все Толстые. Не­удивительно, что семья с большой историей любит историю.

В нашем роду есть очень классные, но при этом совершенно не публичные персонажи - они напоминают брата Шерлока Холмса, Майкрофта. Например, папин брат - дядюшка Петя, он тоже физик, а мой папа Василий Михайлович - программист. И я стал программистом, хотя учился на физика. Окончил 610-ю классическую гимназию и благодаря этому хорошо знал латынь и древнегреческий, отчего дед надеялся, что наконец в семье появится гуманитарий. Но физика твердого тела заманила меня в ЛЭТИ на нанотехнолога. Я даже был лаборантом на физтехе с зарплатой в 1/10 ставки. Однако желание трудиться в сфере науки у меня быстро пропало, и мной уже был утвержден план уехать жить в Южную Корею, но тут я встретил свою будущую жену и решил остаться в России. Я всегда потихоньку программировал, затем довольно долго работал в фирме, которая создавала защищенную связь для ФСБ. Папа тогда уже трудился в IT-компании ЕМС, специализирующейся на системах хранения данных. На семейных собраниях он рассказывал, как ему там хорошо - в конторе, которая входит в мировой топ-20 по условиям для сотрудников-программистов, совсем недалеко от Google. Пока отец был в отпуске, я нашел вакансию ЕМС на HeadHunter и трудоустроился в эту транснациональную корпорацию - сделать это, не имея профильного образования и многолетнего опыта работы, было очень непросто. Сейчас мы с папой работаем в разных отделах, но на одном этаже. Видимся не каждый день, зато списываемся в корпоративном мессенджере или «Фейсбуке», чтобы вместе пойти попить чая.

текст: Наталья Наговицына, Виталий Котов
фото: Наталья Скворцова, архив семьи Толстых