Людвиг ван бетховен годы жизни. Людвиг ван бетховен - биография, фото, личная жизнь композитора

02.07.2019Рубрика: Детские сады

Приветствую, дорогие читатели сайта, посвященного творчеству Бетховена. Начать раздел было бы логично с детства великого композитора, как мы и поступим.

На самом деле о детстве Людвига известно не так много. Однако мы знаем, что музыкальное будущее маленького Бетховена было запланировано или, можно даже сказать, «предначертано» уже с самого раннего его детства, ибо некоторые представители его семьи были непосредственно связаны с музыкальной деятельностью.

Музыкальное пророчество Бетховена

Небольшая предыстория. Немецкий город Бонн , расположенный в западной части Германии, является частью земель Северной Рейн-Вестфалии. Река Рейн, которая протекает в непосредственной близости к городу, безусловно, придает ему шарма и очарования.

Современный Бонн представляет собой результат многовекового развития и постоянного совершенствования. За время своего существования он успел «скопить» поистине потрясающее количество достопримечательностей, среди которых можно выделить и знаменитый замок Комменде, и Соборную площадь, центр которой отмечен монастырем Святого Мартина, Музей арифметики...

Но нам с Вами город Бонн интересен по другой причине — именно в этом замечательном городе родился великий композитор, которому посвящен наш сайт .

Если копнуть совсем глубоко, то все началось с того, что в 1733 году в придворную капеллу Бонна был приглашен музыкант — это был дедушка будущего великого композитора.

Бонн в то время был столицей курфюршества Кельн , в котором правителя (курфюрста) выбирали не граждане, а Церковь. Как правило, потенциальными правителями были князья, либо архиепископы, являвшиеся родственниками текущих правителей.

Правителем Кельна и некоторых соседних курфюршеств в то время был Клеменс Август — весьма образованный и просвещенный человек. Он как раз в то время закончил строительство нового дворца и театра в Бонне и, учитывая его любовь к культуре, был не против насладиться прекрасной музыкой (что ему еще оставалось, когда всю работу за него делали подчиненные - почти все жители Бонна так или иначе трудились во благо курфюрста). Именно при нем был замечен Людвиг ван Бетховен Старший, после чего был приглашен в Бонн.

Поселившись в Бонне,Людвиг Старший поначалу устроился придворным певцом-басистом (1733 г.), а затем и вовсе поднялся до капельмейстера (1761 г., после смерти Клеменса Августа).

Да и, вообще, Людвиг Старший был очень уважаемым человеком в Бонне — его узнавали прохожие, с ним здоровались, ему кланялись при встрече на улице. Но, несмотря на уважение со стороны жителей Бонна, Людвиг Старший, как и любой другой музыкант капеллы, не купался в золоте, ибо жадный курфюрст Максимилиан Фридрих , сменивший Клеменса Августа после его смерти, не был особо щедрым к музыкантам (впрочем, как и его предшественник). *Напоминаю, что Людвиг Старший стал капельмейстером только после смерти Клеменса Августа. До этого он был просто певцом.

В связи с этим, помимо музыкальной деятельности, Людвиг Старший занимался бизнесом, связанным с торговлей вином . Данная деятельность поначалу не составляла музыканту особого труда, так как в его владении были 2 небольших винных погреба, а вино продавала, в основном, его супруга.

Однако стоит отметить, что торговля алкогольным напитком постепенно способствовала развитию у супруги Людвига Старшего страсти к алкоголю, и поэтому он был вынужден отослать супругу в монастырь до конца ее дней, ибо ее пристрастия негативно отражались на авторитете состоявшегося музыканта.

Светлое имя Людвига Старшего портила не только его спившаяся супруга, но и, наверное, самое главное его разочарование — родной сын , который впоследствии и стал отцом Людвига младшего — будущего великого композитора, которому посвящен наш сайт.

Дочь шеф-повара из Кобленца, вышла замуж за Иоганна ван Бетховена, когда ей было 19 лет. Стоит отметить, что для Марии Магдалины это был второй брак — первый ее супруг скончался примерно через год после женитьбы.

Людвиг был вторым из семи детей Иоганна и Марии Магдалины, учитывая то, что их первенец скончался. Что касается младших братьев Бетховена — из них также выживут только двое — , родившийся через 4 года, а также , родившийся через 6 лет после Людвига.

Семья Кеверих (матери Людвига) хоть и не была баснословно богатой, однако по общественному положению формально она стояла выше семьи Бетховенов — среди ближайших родственников Марии Магдалины были торговцы, советники и даже сенаторы. Что касается личных качеств матери Бетховена — современники отмечают ее необычайно добрый характер и то, как она стремилась сделать детство сына как можно более беззаботным.

Появление гения на свет. Детство Бетховена

Как и дедушка с бабушкой, родители будущего великого композитора Людвига венчались в церкви Святого Ремигия , что была неподалеку от дома.

Именно в этой же церкви затем крестили Людвига, родившегося накануне. Однако данная церковь не сохранилась — уже при жизни Людвига на ее месте построили церковь поменьше, где чуть позже Бетховен играл на органе.

Говоря о дате рождения композитора, наверное, стоит упомянуть сразу две даты:

16.12.1770 — день, когда Бетховен родился (вероятнее всего. Допускается также 15 декабря, но с меньшей вероятностью);
17.12.1770 — день, когда Бетховена крестили (по обычаям тех времен младенцев должны были крестить в течение 24-х часов после рождения).

Стоит отметить, что сам композитор полагал, что его истинная дата рождения — 1772 год и упорно настаивал на этой дате. Однако все материалы того времени доказывают, что Бетховен ошибался, и родился он все-таки в 1770 году.

Начальное общее и музыкальное образование Бетховена

Первые годы своего детства Людвиг провел вместе со своей семьей, в гармоничной и плодотворной атмосфере Бонна. Иоганн Бетховен (отец) имел в принципе неплохое финансовое положение, однако позволить себе жить в роскоши он не мог. Людвиг Старший, дед будущего композитора, оказывал значительную материальную поддержку семье своего сына.

Однако подобная гармоничная атмосфера плавно угасает после смерти Людвига Старшего 24 декабря 1773 года (прямо на Рождество). Без поддержки отца Иоганну становится гораздо сложнее обеспечить свою семью. А его страсть Иоганна к алкоголю требовала больше денег, чем посредственный тенор мог заработать в капелле.

Постепенно коварный демон алкоголя, овладевавший отцом Людвига, заставляет последнего продавать различные имущественные достояния семьи, вплоть до предметов собственного наследства. Та самая семейная гармония ухудшается прямо пропорционально «спиваемости» Иоганна.

В 1775 году Иоганн Бетховен вместе с семьей переезжает в дом «Зум Уолфиш», принадлежащий местному пекарю по фамилии Фишер . Этот дом, в котором Иоганн и его отец периодически проживали и до этого переезда, находился на Рейнской улице (Rheingasse, 934), названной в честь реки Рейн, протекавшей рядом среди красивейшего пейзажа. Видимо, именно здесь начала проявляться любовь маленького Людвига к природе. Сейчас этого дома не существует — он был уничтожен в 1944 году во время авианалета, а по новым картам должен находиться на той же улице, но уже в районе дома №24 (сейчас по соседству с этим адресом находится отель «Бетховен»).

В дальнейшем один из первых друзей будущего композитора, сын того самого булочника Фишера, расскажет в своих рукописях о том, как маленький Бетховен, сидя у окна, наблюдал за этими пейзажами, едва ли ни погружаясь в транс. Но при этом, по словам того же Фишера, Людвиг не был каким-то скучным меланхоликом, а, наоборот, был тем еще «живым» и озорным мальчишкой.

До 10 лет Людвиг учился в школе. Маленький Бетховен имел явно не математический склад ума, а, наоборот, интересовался языками, философией, поэзией, да и, вообще, очень много читал. Эта, назовем ее «хорошей», привычка Бетховена преследовала его до конца жизни.

Хоть школу Бетховен и не окончил в связи с еще большим ухудшением финансового положения семьи, в скором времени он все равно будет активно изучать латынь, а также французский и итальянский языки.

К сожалению, отец Людвига, Иоганн , был не самым примерным родителем. Будучи хоть и не выдающимся, но в принципе неплохим музыкантом (скрипачом и тенористом), Иоганн запечатлелся в биографических источниках прежде всего, как алкоголик, терроризировавший своего талантливого сына в целях вырастить “второго Моцарта”, чтобы заработать денег на его имени.

Обучая маленького Людвига игре на скрипке и клавесине, угрюмый и непредсказуемый Иоганн, будучи его первым учителем, проявлял просто невероятную строгость и жестокость, систематично избивая будущего великого композитора за каждую ошибку. Еще бы: ведь Людвиг, в отличие от своего старшего коллеги, Моцарта, не был вундеркиндом , а поэтому не мог усваивать тот поток музыкальных навыков, который ему навязывал отец.

И все же стоит отметить, что уроки музыки, которые он преподавал маленькому Людвигу (хоть и с жестокостью и отсутствием грамотной методологии), безусловно, сыграли немалую роль в воспитании гения.
Музыкальные достижения маленького Бетховена прогрессировали хоть и не с такой же невероятной скоростью, как было в аналогичном возрасте у Моцарта, но все же этого было достаточно, чтобы уже в 7 лет мальчик играл на концертах в Кельне при дворе тогдашнего курфюрста — Максимилиана Фридриха Кенигсег-Ротенфельского, однако, судя по всему, особый «вау-эффект» на публику мальчик тогда не произвел.

Стоит отметить, что Иоганн не только сам давал уроки своему сыну, но также привлекал и других педагогов. Всего за период детства Людвига обучали как минимум 5 преподавателей . Одним из них был Гиллес ван дер Эден — старенький органист капеллы и друг тогда уже покойного дедушки Бетховена, Людвига Старшего. Он по просьбе Иоганна стал преподавать Людвигу, причем бесплатно.

Другим известным для нас педагогом маленького музыканта после Эдена стал весьма талантливый музыкант, но по совместительству и собутыльник отца Людвига, вокалист-тенор Тобиас Пфейфер .

Хотя последний был достаточно талантливым музыкантом и играл на разных инструментах, его педагогические методы были не самыми эффективными. В частности, для него было обычным делом напиться алкоголя вместе с отцом Людвига, а ночью вдруг вспомнить, что «сегодня он забыл провести урок с его сыном» .

В результате Пфейфер мог просто разбудить спящего Людвига, которого со слезами силой тащил к клавесину. В свою очередь, Иоганн только одобрял подобную манеру «преподавания». Однако стоит отметить, что Бетховен, как позже выяснится, не так уж и негативно относился к этому педагогу и в будущем, переехав в Вену, даже отблагодарил Пфейфера, оказав ему финансовую помощь.

Позже Пфейфера сменил другой преподаватель Людвига — органист Виллибальд Кох . Мы не знаем, насколько хорошим педагогом он был для молодого вундеркинда, но знаем, что именно в это время Людвиг уже неплохо играл на органе.

Более того, в моменты, когда у Коха из-за недостатка времени не получалось играть на органе (он был монахом и играл во время церковной службы), маленький Бетховен с легкостью заменял его, ибо играл он уже вполне достойно.

Еще одним педагогом Людвига был другой монах, с фамилией Ханцман . Известно только, что Людвиг просто ненавидел этого преподавателя, в отличие от того же Коха.

Ну и, наверное, стоит упомянуть Франца Георга Ровантини , который некоторое время преподавал Людвигу скрипку и альт, но скоропостижно скончался в 1781 году. Кстати, семьи Ровантини и Бетховен были родственными. Бабушка Ровантини по материнской линии, Мария Магдалина Даубах (1699—1762) и бабушка по материнской линии Людвига, Анна Клара Кеверих (1704—1768), были дочерьми Якова Весторфа и его жены, Марии Магдалины.

Нефе — один из лучших учителей Бетховена

Так уж получилось, что с 1779 года в Бонне поселилась замечательная театральная труппа Гроссмана , музыкальным руководителем которой был (кстати, именно вместе с труппой Гроссмана в Бонн прибыл упомянутый выше Тобиас Пфейфер).

А после смерти в 1782 того самого Эдена, некоторое время назад обучавшего маленького Людвига игре на органе, Нефе становится придворным органистом (стоит отметить, что последнюю должность Нефе получил с большим трудом, ибо не принадлежал к католической церкви, но все же ему это удалось).

По счастливому обстоятельству умнейший человек и блестящий педагог Нефе взялся за обучение маленького Людвига. Последний, в свою очередь, благодаря своему таланту и быстрой обучаемости в скором времени стал неофициальным помощником органиста Нефе, иногда заменяя его на работе.

Без сомнений, Нефе не только обучал Бетховена музыкальным дисциплинам, но также и привил ему любовь к литературе и философии, в чем сам был очень силен. Нефе был очень хорошим педагогом для Людвига, и во многом, благодаря ему, талант юного музыканта развивался очень интенсивно.

Именно Нефе привил Людвигу любовь к творчеству Генделя и Баха . Стоит отметить, что в те времена о знаменитом "ХТК" Баха мало, кто знал - эти произведения были особенно редкими, но при этом чрезвычайно ценными для любого музыканта. В общем, именно Нефе оказался для Людвига не только хорошим педагогом, но также и его первым наставником, открывшим глаза на многие стороны жизни.

Именно при Нефе и не без его авторитетного взгляда со стороны молодой Людвиг пишет первые сочинения. Это были , написанных для ф-но (1782-83). В качестве темы для вариаций Людвиг взял «Марш» Эрнста Дресслера — кассельского оперного певца, о котором сейчас почти ничего не знают:

Вообще, до конца жизни Людвиг очень любил этот жанр (вариации). Оно и понятно — будучи просто гениальным импровизатором, Бетховен мог взять за основу любую тему и, сидя за фортепиано, бесконечно развивать эту тему в любой тональности.

Буквально после сочинения этих Вариаций Людвиг создает , посвятив их тогдашнему курфюрсту — уже старенькому Максимилиану Фридриху.

Среди биографов даже есть мнение, что юный и хитрый Бетховен, сочиняя эти 3 сонаты, преследовал цель — материальную выгоду. Ведь по идее курфюрст, получив такой подарок, мог щедро отблагодарить Людвига. Однако в любом случае скупой Максимилиан Фридрих просто принял этот дар, и все.

Параллельно с обучением у Нефе Людвиг очень сильно интересуется театральной жизнью Бонна. Особенного его привлекала знаменитая вышеупомянутая труппа Гроссмана, находившаяся на тот момент в Бонне. Кстати, у этой труппы был собственный оркестр, по составу не отстающий от Боннской капеллы. Учитывая то, что музыкальным руководителем театра был учитель Людвига Нефе, молодой и любопытный Бетховен имел возможность наблюдать за репетициями и выступлениями труппы.

Несколько раз Людвиг даже подрабатывал в этом театре (опять же, благодаря Нефе). Он любил общаться с участниками труппы, лично разучивал вместе с ними вокальные партии и получал от этого огромное удовольствие. Безусловно, тесная связь с труппой Гроссмана также отразилась на воспитании Бетховена. Особенно на маленького музыканта повлияла сильнейшая дисциплина, царившая в этой труппе. Также, во многом благодаря этой труппе, Людвиг знакомится с оперным искусством разных стран.

Кадровые реформы внутри капеллы

В 1784 году Максимилиан Фридрих умирает, и на смену ему приходит другой курфюрст — Максимилиан Франц . Через некоторое время новый курфюрст решил провести экономически выгодные кадровые изменения среди сотрудников капеллы, потребовав у своих советников информацию обо всех работниках капеллы (всего их было 36).

Вместе с кадровой реформой новый курфюрст приостанавливает деятельность «национального театра». Следовательно, распустилась и труппа Гроссмана, актеры которой разъехались по разным городам.

Один из советников курфюрста предложил ему уволить Нефе и назначить Людвига на его должность. Учитывая то, что Людвиг в то время работал бесплатно, с точки зрения советника, молодой органист мог бы «с удовольствием работать за жалованье в 3 раза меньше, чем его учитель». Тем более, что Людвиг к тому времени очень неплохо играл на органе и мог вполне заменить своего учителя, ибо для исполнения не самого сложного «церковного» репертуара навыков Бетховена было бы вполне достаточно.

Этот советник, мягко говоря, недолюбливал Нефе, ибо тот был не католиком, а кальвинистом. Это в принципе и объясняло тот факт, что гораздо менее ценного для капеллы Иоганна Бетховена (отца Людвига), уже прославившегося своей любовью к алкоголю, он уволить не просил, хотя и сам частично признавал его бесполезность. Да и, вообще, судя по всему, к Бетховенам он относился очень положительно.

Однако Максимилиан Франц, несмотря на очевидную экономическую выгоду, оставил Нефе на должности, но при этом сократил ему жалованье в 2 раза. Более того, Людвига он теперь официально поставил на должность «помощника органиста» , и теперь молодой музыкант уже получает за это деньги.

Пожалуй, весьма продуктивные занятия с Нефе можно называть окончанием "детского периода" в биографии Людвига ван Бетховена.

Пара слов о друзьях детства Бетховена

Положительное влияние на юного Бетховена, безусловно, оказывали его близкие друзья, проживавшие недалеко от его дома. Студент-медик Франс Герхард Вегелер стал близким другом Людвига и оставался им до конца жизни великого композитора.

В список близких друзей Бетховена с 1784 года до самого конца жизни также входили Элеонора Брёйнинг , которая позже стала женой Вегелера, а также ее братья: Кристоф , Стефан и Лоренц (Ленц). Кстати, впоследствии Элернору и Ленца молодой Людвиг обучал игре на фортепиано.

Брёйнинги, будучи представителями образованной и культурной семьи, стали для Бетховена просто родными. А их мать, очень умная и интеллигентная вдова , относилась к другу своих родных детей, как к собственному сыну. Юный Людвиг часто любил погостить в доме Брёйнингов, а также время от времени ездил вместе с ними по стране (в будущем).

В дальнейшем о каждом персонаже из жизни Людвига мы сделаем отдельные выпуски.

Другие периоды биографии Бетховена :

Следующий период:

Вся информация о Биографии Бетховена

Прошло более двухсот лет с того момента, как произведения Бетховена впервые услышала венская публика. Но музыка великого композитора и сегодня волнует миллионы людей по всему миру.

Детство

Людвиг ван Бетховен, музыкальные произведения которого вошли в золотую коллекцию мировой классики, родился в городе Бонне, в семье тенора придворной капеллы. Отец композитора мечтал о том, что сын станет когда-нибудь вторым Моцартом. А потому под его руководством с ранних лет обучался игре на фортепиано Людвиг ван Бетховен. Музыкальные произведения юный пианист штудировал с невероятным усердием. Однако вундеркиндом юный Бетховен, подобно Моцарту, не стал.

Отец был груб и вспыльчив. Возможно, именно поэтому юный музыкант не сразу проявил свой талант. Уроки капельмейстера Нефе, к которому Людвиг пошел в ученики, оказались значительно эффективнее, нежели экзерсисы, навязанные отцом.

Начало творчества

Бетховену было всего пятнадцать лет, когда ему доверили должность органиста капеллы. А спустя семь лет он уехал по распоряжению одного из своих наставников в Вену, дабы продолжить обучение музыке. Там он брал уроки у Гайдна и Сальери.

Наиболее значительные музыкальные произведения Бетховена восьмидесятых годов восемнадцатого столетия:

«Патетическая соната».
«Лунная соната».
«Крейцерова соната».
Опера «Фиделио».

Наиболее ранние музыкальные произведения Бетховена не были напечатаны. Но до наших дней сохранились детские сонаты и песня «Сурок».

Возвращение в Бонн

Однажды произведения Бетховена услышал Моцарт. Великий композитор, согласно воспоминаниям современников, сказал: «Этот музыкант заставит о себе говорить!» Пророчество Моцарта сбылось. Но позже. Спустя недолгое время после того, как Бетховен прибыл в Вену, заболела его мать. Молодой композитор вынужден был вернуться в родной город.

После смерти матери все заботы о семье легли на плечи молодого Людвига. Для того чтобы прокормить младших братьев, он устроился в оркестр в качестве альтиста. Произведения Бетховена однажды услышал Гайдн, возвращавшийся из Англии и остановившийся проездом в Бонне. Этот музыкант также был восхищен сочинениями юного Бетховена. В 1792 году Людвиг уехал снова в Вену, где на этот раз прожил более десяти лет.

Уроки Гайдна

Австрийский композитор стал учителем Бетховена. Однако уроки его, по мнению Людвига, не принесли никакой пользы. Произведения Бетховена показались его учителю странными и мрачноватыми. Вскоре Людвиг перестал брать уроки у Гайдна и перешел в ученики к Сальери.

Стиль

Произведения Людвига Бетховена существенно отличались от сочинений современных ему композиторов. Он использовал верхние и нижние регистры, педаль. Его стиль отличался от стилей других сочинителей. Во второй половине восемнадцатого века популярностью пользовались изысканно-кружевные произведения для клавесина.

Кроме того, Людвиг ван Бетховен, произведения которого современникам казались чересчур экстравагантными, и сам был человеком необычным. Прежде всего, он выделялся своим внешним видом. Непризнанный гений нередко появлялся на публике непричесанным, небрежно одетым. В разговоре он часто был чрезвычайно резок.

Однажды во время выступления один из присутствующих в зале имел неосторожность заговорить со своей дамой. Бетховен отменил концерт. Никакие извинения и просьбы не смягчили сердце пианиста. Но несмотря на гордый и непоколебимый нрав, согласно воспоминаниям современников, он был человеком чрезвычайно добрым и отзывчивым.

Потеря слуха

Произведения Людвига Бетховена стали пользоваться широкой популярностью в девяностые годы. За десять лет пребывания в Вене он написал три концерта для фортепиано и около двадцати сонат. Его сочинения хорошо издавались, пользовались успехом. Но в 1796 году начала развиваться болезнь, которая привела к полной глухоте.

Из-за недуга Бетховен редко стал выходить из дома. Он стал замкнут и угрюм. Удивительно, но его лучшие произведения были созданы именно тогда, когда он лишился слуха. Сочинения последних лет - «Торжественная месса», Симфония №9. Последнее было исполнено в 1824 году. Бетховену публика устроила овацию, которая продолжалась так долго, что полиции пришлось усмирять поклонников фортепианной игры.

Последние годы

После поражения Наполеона в Австрии был введен комендантский час. Правительством была наложена цензура на все сферы деятельности. Свободомыслие жестоко наказывалось. Бетховен даже в молодые годы отличался независимыми суждениями. Однажды, прогуливаясь с Гете, он встретил императора Франца со своей свитой. Поэт почтительно поклонился. Бетховен же прошел сквозь придворных, слегка приподняв шляпу. Эта история произошла тогда, когда композитор был еще молод. В последние же годы жизни, когда на каждом шагу встречались шпионы и тайные агенты, Бетховен и вовсе стал несдержанным в выражениях. Но авторитет его был столь велик, что органы власти сквозь пальцы смотрели на весьма жесткие суждения.

Несмотря на глухоту, композитор был в курсе всех музыкальных и политических новостей. Он просматривал партитуры Шуберта и Россини. В эти годы Бетховен познакомился с Вебером - автором опер «Эврианта», «Волшебный стрелок».

В 1926 году здоровье композитора резко ухудшилось. У него начала развиваться болезнь печени. В марте 1927 года Людвиг ван Бетховен умер. На похоронах автора «Лунной сонаты» и других великих произведений присутствовало около двадцати тысяч человек.

Бетховен написал девять симфоний, восемь симфонических увертюр и пять концертов для фортепиано. Кроме этого, он является автором нескольких десятков сонат и других музыкальных произведений. Множество памятников по всему миру воздвигнуто Людвигу ван Бетховену. Первый из них - на родине одного из величайших композиторов, в Бонне.

Благотворить, где только можешь.
Превыше всего любить свободу
И даже у монаршего престола
От истины не отрекаться.
Бетховен

(Листок из альбома, 1792)

Он был невысокий, коренастый, могучего, почти атлетического сложения. Лицо широкое, кирпично-красного оттенка, - только на склоне лет цвет кожи стал желтоватым, болезненным, особенно зимой, когда он сидел сиднем в четырех стенах, вдалеке от своих любимых полей. Лоб мощный, шишковатый. Волосы, необычайно густые и черные, казалось, не знали гребня: они торчали во все стороны - «змеи Медузы» (5). Глаза его пылали изумительной, поражавшей всех силою. Однако многие заблуждались относительно цвета его глаз. Они сверкали таким неистовым блеском на его смуглом трагическом лице, что обычно казались черными, на самом же деле были не черные, а серо-голубые (6). Маленькие, очень глубоко посаженные, они под влиянием гнева или страсти внезапно широко раскрывались и метали во все стороны быстрые взгляды, в которых с чудесной полнотой и правдивостью отражалась мысль (7). Часто они скорбно устремлялись к небу. Нос у него был короткий, обрубленный, широкий - отсюда это сходство с обликом льва. Тонко очерченный рот, впрочем, нижняя губа немного выдавалась. Мощные челюсти, которые могли бы дробить грецкие орехи. На подбородке справа глубокая ямка, что делало его лицо странно асимметричным. «У него была добрая улыбка,- вспоминает Мошелес,- и когда он разговаривал с кем-нибудь, на лице его появлялось приветливое, располагающее выражение. Смех, наоборот, был у него неприятный, резкий, вымученный и притом отрывистый» - смех человека, не привыкшего радоваться. Обычное выражение его лица печальное - «неизлечимая скорбь». Рельштаб в 1825 г. признавался, что он с огромным трудом удерживал слезы, видя «его кроткие глаза, затаившие невыносимую муку». Годом позже Браун фон Браунталь встречает его в трактире: он сидит один, в углу, в зубах дымится длинная трубка, глаза закрыты - привычка, которую за ним замечали все чаще к концу жизни. Кто-то из друзей обращается к нему. Он грустно улыбается, достает из кармана маленькую записную книжечку - «разговорную» - и пронзительным голосом, каким часто говорят глухие, просит написать то, о чем его спрашивают. В минуты вдохновенья, которое осеняло его поистине неожиданно, иной раз даже на улице, лицо его преображалось, вызывая изумленье прохожих. Так бывало иной раз, когда он сидел один за фортепиано. «Мускулы лица напрягались, вены вздувались, неистовый взор становился подлинно грозным, губы дрожали, он был похож на мага, которого побороли демоны, им самим вызванные». Персонаж из Шекспира (8), «король Лир», - говорил Юлиус Бенедикт.

Людвиг ван Бетховен родился 16 декабря 1770 г. в Бонне, близ Кельна, в нищенской комнатушке на антресолях убогого домика. Предки его - фламандцы (9). Отец, певец, был человек недалекий и пьяница. Мать - служанка, дочь повара, вышла первым браком за лакея, но вскоре овдовела.

Суровое детство, лишенное семейного тепла, в котором рос более счастливый Моцарт. С самого начала жизнь стала для Бетховена жестокой и мрачной борьбой. Отец решил извлечь выгоду из музыкальных способностей сына и показывал публике это маленькое чудо. С четырехлетнего возраста он часами держал мальчика за клавесином или запирал со скрипкой, заставляя играть до изнеможения. Удивительно еще, как он не отвратил сына навсегда от искусства. Дошло до того, что Бетховена приходилось чуть ли не силой заставлять учиться музыке. Отрочество его было омрачено заботами о хлебе, необходимостью зарабатывать на пропитание, слишком многими и рано взятыми на себя обязанностями. Одиннадцати лет он уже играл в театральном оркестре, тринадцати стал органистом. В 1787 г. умирает мать, которую он обожал. «Она была так добра ко мне, так достойна любви, была лучшим моим другом! Я чувствовал себя счастливее всех на свете, когда я мог произнести это сладостное слово - «мать» и когда она слышала его» (10).

Она умерла от чахотки, и Бетховен, уже и тогда постоянно недомогавший, считал, что его подтачивает та же болезнь, к которой примешивалась еще и меланхолия, более жестокая, чем все его недуги (11). Семнадцати лет он уже стал главой семьи, на него легла забота о воспитании двух братьев; ему пришлось взять на себя унизительные хлопоты о назначении пенсии отцу - пьянице, не способному содержать семью; пенсию выдавали на руки сыну, иначе отец пропил бы все. Эти горести оставили в душе юноши глубокий след. Но он нашел дружескую поддержку в одном боннском семействе, которое навсегда осталось ему близким, - это была семья Брёнингов. Милая «Лорхен», Элеонора Брёнинг, была на два года моложе его. Он ее учил музыке, а она приобщила его к поэзии. Она была спутницей его детства, а возможно, они питали друг к другу и более нежные чувства. Впоследствии Элеонора вышла замуж за доктора Вегелера, который стал одним из лучших друзей Бетховена. До самых последних дней их связывала ничем не омрачаемая дружба, о которой свидетельствуют благородные, нежные письма Вегелера и Элеоноры и письма старого верного друга (alter treuer Freund) дорогому доброму Вегелеру (guter lieber Wegeler). Тем более трогательной стала эта взаимная привязанность, когда все трое состарились - состарились телом, но не сердцем (12).

Как ни печально было детство Бетховена, он навек сохранил о нем и о родных местах, где оно протекало, нежное и грустное воспоминание. Он был вынужден покинуть Бонн и почти всю жизнь прожил в Вене, в унылых предместьях этого большого легкомысленного города, но никогда не забывал он долину Рейна и величественную реку, мощную, отечески родную (unser Vater Rhein), «наш отец Рейн», как он называл ее, - почти человечески живую, подобную некой гигантской душе, где сменяют друг друга столько мыслей, столько могучих порывов; и, пожалуй, особенно прекрасен, могуч и спокоен Рейн там, где он с ласковой мощью омывает тенистые и цветущие берега прелестного Бонна. Там прожил Бетховен первые двадцать лет своей жизни, там родились первые мечты юного сердца, среди этих лужаек, которые лениво плывут куда-то вместе с водой, и прибрежных тополей, среди окутанных туманом верб и низкорослого ивняка и яблонь, что купают свои корни в бесшумном и быстром потоке, над которым в сонном удивлении, сгрудившись по берегам, застыли деревушки, церкви и кладбища; а вдали, на горизонте, выступают голубоватые очертания Семи Гор - жилища бурь, - увенчанных хрупкими, причудливыми силуэтами полуразрушенных замков. Сердце его навеки осталось верным этому краю; до последней минуты жизни он мечтал увидеть его вновь, но мечте этой так и не дано было осуществиться. «Родина моя, чудесный край, где я увидел свет, она все так же прекрасна для меня и все так же явственно стоит перед моими очами, как в тот день, когда я покинул ее» (13).

Разразилась революция; она начала стремительно распространяться по всей Европе, она овладела и сердцем Бетховена. Боннский университет был рассадником новых идей. Бетховен зачислен в списки студентов 14 мая 1789 г., он слушает лекции по немецкой литературе знаменитого Евлогия Шиейдера, будущего прокурора департамента Нижнего Рейна. Когда в Бонне узнали о взятии Бастилии, Шнейдер прочел с кафедры пламенные стихи, вызвавшие бурный энтузиазм слушателей (14). В следующем году он выпустил сборник революционных стихов (15). В числе подписчиков значатся: «Бетховен, придворный музыкант» и «семейство Брёнинг» (16).

В ноябре 1792 г. Бетховен уехал из Бонна в тот самый момент, когда война уже вступала в город. Он намеревался устроиться в Вене - музыкальной столице Германии (17). По дороге в Вену ему пришлось пробираться сквозь расположение гессенских войск, посланных против Франции. Понятно, что его охватили патриотические чувства. В 1796 и 1797 гг. он положил на музыку воинственные стихи Фридберга «Песнь расставанья» и патриотическую хоровую «Мы - великий немецкий народ» («Ein grosses deutsches Volk sind wir»). Но тщетно пытается он воспевать врагов революции. Революция захватывает всех, захватывает она и Бетховена. С 1798 г., невзирая на обострившиеся отношения между Францией и Австрией, у Бетховена завязываются дружеские связи с французами, кое с кем из посольства и генералом Бернадоттом, который тогда приехал в Вену (18). Во время встреч и бесед этих лет в Бетховене укрепляются республиканские чувства, мощное развитие коих можно наблюдать далее на протяжении всей его жизни.

Портрет, сделанный с него Штейнгаузером, дает довольно верный образ Бетховена того времени. По отношению к позднейшим изображениям Бетховена этот портрет - то же, что Бонапарт работы Герена: жесткое лицо, снедаемое лихорадкой честолюбия - в сопоставлении с другими канонизированными изображениями Наполеона. Бетховен кажется там моложе своих лет; он худ, держится очень прямо, тугой и высокий галстук подпирает подбородок, взгляд недоверчивый и настороженный. Он знает себе цену, он верит в свои силы. В 1796 г. он записывает у себя в книжечке: «Смелее! Невзирая на все слабости телесные, мой гений восторжествует... Двадцать пять лет! Вот они и пришли! Мне двадцать пять лет... В этот самый год мне как человеку должно подняться во весь рост» (19). Г-жа фон Бернгард и Гелинк свидетельствуют, что он крайне горд, резок в обращении и угрюм, говорит с ярко выраженным провинциальным акцентом. Но близкие его друзья знают, сколько чудесной доброты прячется под этой заносчиво-неуклюжей манерой. Когда он пишет Вегелеру о своих успехах, вот какая мысль первой приходит ему в голову: «Представь, один из моих друзей находится в нужде; если кошелек мой пуст и я не в силах помочь тотчас же, ну что ж, мне стоит только сесть за стол и взяться за работу, и довольно скоро я помогу ему выбраться из беды... Понимаешь, до чего это замечательно» (20). И немного далее он пишет: «Пусть мое искусство служит ко благу бедняков» («Dann soll meine Kunst sich nur zum Besten der Armen zeigen»).

Но беда уже постучалась у его дверей, поселилась у него и больше его не покидала. Между 1796 и 1800 гг. глухота начала свою страшную, разрушительную работу (21). Даже ночью в ушах у него стоял непрерывный шум; его мучили острые боли з желудке. Слух постепенно ослабевал. В течение нескольких лет он никому в этом не признавался, даже самым близким друзьям; он избегал появляться на людях, чтобы как-нибудь не обнаружился его недостаток; он хранил про себя эту ужасную тайну. Но в 1801 г. он уже не в силах молчать и в отчаянии рассказывает обо всем друзьям - доктору Вегелеру и пастору Аменда: «Мой дорогой, добрый, мой сердечный друг Аменда!.. Как часто я жаждал видеть тебя здесь, около себя! Бетховен твой глубоко несчастен. Узнай, что благороднейшая часть меня, мой слух, очень ослаб. Еще в то время, когда мы с тобой были вместе, я чувствовал симптомы болезни, и я скрывал их, но с тех пор мне становилось все хуже и хуже. Выздоровею ли я? Конечно, я надеюсь, но надежда слабая: такие заболевания редко поддаются излечению. Какая грустная у меня жизнь - избегать всего, что любишь, что тебе дорого, особенно здесь, в этой мелочной, себялюбивой среде. Жалкая участь - сносить покорно свои несчастья и в этом видеть единственное прибежище. Конечно, я твердо решил быть сильнее своих страданий, но удастся ли мне это?» (22).

И Вегелеру: «Я влачу печальное существование. Вот уже два года, как я тщательно избегаю всякого общества, потому что не могу же я сказать людям: «Я глухой!» Это было бы еще возможно, будь у меня какая-нибудь другая профессия, но при моем ремесле ничто не может быть ужаснее. Как обрадовались бы мои враги! А ведь их у меня немало!.. В театре я вынужден садиться у самого оркестра, чтобы разбирать слова актеров. А как только сяду подальше, уже не улавливаю высокие тона инструментов и голосов... Когда говорят тихо, я еле слышу... но когда кричат - это для меня совершенно невыносимо... не раз я проклинал свое существование... Плутарх научил меня покоряться судьбе. Но я не желаю сдаваться и не сдамся, если это только возможно, хотя бывают минуты, когда я чувствую себя самым несчастным из творений божьих... Покорность судьбе! Какое жалкое прибежище! Но только это одно мне и остается!» (23).

Эта трагическая скорбь отразилась в некоторых произведениях того времени - в «Патетической сонате» (ор. 13, 1799 г.) и еще более в ларго Третьей сонаты для фортепиано (ор. 10, 1798 г.). Удивительно, что печаль эта не коснулась стольких других произведений того времени, - сияющий радостью септет (1800 г.), прозрачная Первая симфония (до-мажор, 1800 г.) выражают юношескую беспечность. Значит, душа не сразу привыкает к страданию. Ей так нужна радость, что, лишенная радости, она не может не создавать ее. И если настоящее слишком уж невыносимо, она живет в прошедшем. Счастливые дни прошлого не исчезают из памяти в один миг; долго еще сияние их не тускнеет, хотя сами они уже канули в вечность. Бетховен в Вене, несчастный и одинокий, уходит в воспоминания о родной стране, и его творческая мысль в то время пронизана ими. Тема анданте с вариациями в септете - это одна из рейнских «Песенок» («Lied»); симфония до-мажор - это тоже творение Рейна, поэма молодости, улыбающейся своим грезам. Веселая, томная поэма: в ней слышится желание завоевать сердце любимой и надежда, что это сбудется. Но в некоторых местах симфонии, в вступлении, в светотени сумрачно звучащих басов, в причудливом скерцо, вы замечаете, замечаете с волнением, как сквозь юный облик вдруг проглянет на вас будущий гений. Это глаза бамбино из «Святого семейства» Боттичелли, очи младенца, в которых словно уже читаешь всю будущую трагедию.

К физическим страданиям присоединились огорчения совсем иного порядка. Вегелер рассказывает, что он не помнит Бетховена иначе, как в состоянии страстной влюбленности. Его увлечения, по-видимому, всегда отличались поразительной чистотой. Между страстью и наслаждением нет ничего общего. И если в наши дни все-таки умудряются путать одно с другим, то только потому, что большинство людей пребывает на сей счет в неведении и истинная страсть стала величайшей редкостью. В натуре Бетховена было нечто пуританское; вольные разговоры и мысли внушали ему ужас, любовь была для него святыней, и тут он оставался непримирим. Говорят, он не мог простить Моцарту того, что тот унизил свой гений, написав «Дон Жуана». Шиндлер, близкий друг Бетховена, уверяет, что «он прожил жизнь свою в девственной чистоте и ему никогда не приходилось упрекать себя в минутной слабости». Такие люди словно созданы для того, чтобы стать жертвой обманщицы-любви. И это оправдалось на Бетховене. Он без конца влюблялся до безумия, без конца предавался мечтам о счастье, затем очень скоро наступало разочарование, он переживал горькие муки.

И вот в этих-то чередованиях - любви, гордости, возмущения - надо искать наиболее плодотворные источники бетховенских вдохновений вплоть до того времени, когда природная буря его чувств затихает в грустной покорности судьбе.

В 1801 г. предметом его страсти была, видимо, Джульетта Гвиччарди, которую он обессмертил, посвятив ей свою знаменитую сонату, известную под названием «Лунной», ор. 27 (1802 г.). «Мне стало отраднее жить, - пишет он Вегелеру, - я чаще встречаюсь с людьми... Эта перемена... ее произвело очарование одной милой девушки; она любит меня, и я люблю ее. Первые счастливые минуты в моей жизни за последние два года» (24). Он дорого заплатил за них. Прежде всего эта любовь заставила Бетховена еще больнее почувствовать, какое несчастье его глухота и как непрочно его положение, раз он не имеет возможности жениться на любимой девушке. Кроме того, Джульетта была кокетка, ребячливая, себялюбивая; она причиняла Бетховену тяжкие страдания, а в ноябре 1803 г. вышла замуж за графа Галленберга (25). Такие страсти опустошают душу; а когда душа уже ослаблена недугом, как это было с Бетховеном, они могут сокрушить ее вконец. Это единственный период жизни Бетховена, когда он был чуть ли не на краю гибели. Он пережил минуты страшного отчаяния, о чем свидетельствует одно его письмо. Это его «Гейлигенштадское завещание» братьям Карлу и Иоганну со следующей надписью: «Прочесть и привести в исполнение после моей смерти» (26). Душераздирающий вопль возмущения и невыносимой муки! Нельзя читать его без глубокой жалости. Бетховен в эту минуту готов был наложить на себя руки, и только несокрушимая стойкость духа спасла его (27). Последние его надежды на выздоровление рухнули. «Даже то высокое мужество, что поддерживало меня, иссякло. О провидение, дай мне увидеть хотя бы единый раз, на один день, один-единственный день, истинную радость! Мне уже так давно неведомы глубокие звуки истинной радости. Когда же, о господи, когда будет мне дано обрести ее вновь... Неужели никогда? Нет, это было бы слишком жестоко!».

Это похоже на предсмертное стенание - и тем не менее Бетховен проживет еще двадцать пять лет. Слишком могучая это была натура, чтобы сдаться и пасть под бременем испытаний. «Мои физические силы растут и прибывают больше чем когда-либо вместе с силой духовной... Да, юность моя только еще начинается, я чувствую это. Каждый день приближает меня к цели, я вижу ее, хотя и не могу определить... О! если бы я освободился от моего недуга, я бы обнял весь мир!.. Не надо мне отдыха! И я не знаю иного отдыха, кроме сна; как печально, что я вынужден отдавать ему больше времени, чем прежде. Если бы мне хоть наполовину избавиться от моего недуга, тогда... Нет, я бы не перенес этого. Судьбу должно хватать за горло. Ей не удастся согнуть меня. О! как было бы прекрасно прожить тысячу жизней!» (28).

Эту любовь, страданье, упорство воли, эти чередования уныния и гордости, внутренние драмы - все это мы находим в великих творениях Бетховена, написанных в 1802 г.: в сонате с похоронным маршем, ор. 26, в сонате «Quasi una fantasia», так называемой «Лунной», ор. 27, во Второй сонате, ор. 31, с ее драматическими речитативами, напоминающими величественный, скорбный монолог; и в скрипичной сонате до-минор, посвященной императору Александру, и в «Крейцеровой сонате», ор. 47; в шести героических и трогательных религиозных песнях на слова Геллерта, ор. 48. Вторая симфония, создание которой относится к 1803 г., отражает преимущественно его юношескую любовь; в ней чувствуется, что воля решительно берет в нем верх. Необоримая сила отметает прочь все грустные мысли. Сила жизни бьет ключом в финале. Бетховен во что бы то ни стало хочет быть счастливым, он не соглашается признать, что несчастье его непоправимо: он жаждет исцеления, жаждет любви, он полон самых светлых надежд (29).

В некоторых из этих произведений с поразительной энергией и настойчивостью возвращаются ритмы марша и сражений. Особенно это чувствуется в аллегро и в финале Второй симфонии, а еще более того в первой - торжественно-героической части сонаты, посвященной императору Александру. Воинственный характер этой музыки напоминает об эпохе, когда она родилась. Революция пришла в Вену, и Бетховен был совершенно захвачен ею. «Он охотно высказывался в тесном кругу друзей, - вспоминает кавалер фон Зейфрид, - о политических событиях и судил о них с редкой проницательностью, ясно и верно». Все симпатии Бетховена влекли его к революционным идеям. «Ему были дороги республиканские принципы, - говорит друг Бетховена Шиндлер, знавший композитора в последний период жизни лучше, чем кто-либо другой. - Он был сторонником неограниченной свободы и национальной независимости... Он хотел, чтобы все принимали участие в управлении государством... Хотел для Франции всеобщего голосования и надеялся, что Бонапарт введет его и тем самым заложит основы для счастья всего человечества». Мятежный римлянин, вскормленный Плутархом, он мечтает о героической Республике, чьим основателем стал бы бог Победы, иными словами - первый консул. И вот следуют одна за другой «Героическая симфония - Бонапарт» (1804 г.) (30), эта Илиада империи, и финал симфонии до-минор (1805-1808 гг.), эпопея Славы. Это первые произведения истинно революционной музыки, дух времени живет в них с той силой и чистотой, какими наделяет великие события великая и одинокая душа, воспринимающая впечатления бытия в их подлинном масштабе, не искаженном мелочами повседневной жизни. Облик Бетховена выступает в них озаренный отблесками этих легендарных походов. Бетховен отражает их, быть может даже помимо воли, во всех своих произведениях того времени: в увертюре «Кориолан» (1807 г.), где бушуют бури; в Четвертом квартете, ор. 18, первая часть которого столь родственна увертюре; в «Аппассионате», ор. 57 (1804 г.), о которой Бисмарк говорил: «Если бы я почаще ее слушал, я был бы храбрецом из храбрецов» (31), в партитуре «Эгмонта» и даже в фортепианных концертах, в концерте ми-бемоль, ор. 73 (1809 г.), где сама виртуозность становится героической, где слышится мерная поступь войск. И в этом нет ничего удивительного. В ту пору, когда Бетховен писал свой «Похоронный марш на смерть героя» (в сонате, ор. 26), он, конечно, не знал, что наиболее достойный его гимнов герой, больше, чем Бонапарт, приближающийся к идеальному образу «Героической симфонии», а именно Гош, только что погиб на берегу Рейна, где и по сю пору на вершине небольшого холма меж Кобленцом и Бонном возвышается надгробный памятник ему; как бы то ни было, в самой Вене Бетховену дважды довелось увидеть победоносную Революцию. На первом представлении «Фиделио», в ноябре 1805 г., присутствуют французские офицеры. И не кто иной, как генерал Гюлен, тот, что брал Бастилию, живет у Лобковица, друга и покровителя Бетховена, которому посвящены и «Героическая симфония» и симфония до-минор. А 10 мая 1809 г. Наполеон располагается на ночь в Шёнбрунне (32). И вскоре Бетховен начинает ненавидеть французских завоевателей. Но это не помешало ему остро ощутить лихорадочную атмосферу наполеоновской эпопеи, и только вникнув в чувства Бетховена, можно по-настоящему понять его музыку, созданную в годы походов и побед императорских армий.

Бетховен внезапно бросил свою симфонию до-минор и единым духом, без обычных предварительных набросков, написал Четвертую симфонию. Счастье посетило его. В мае 1806 г. он обручился с Терезой фон Брунсвик (33). Она уже давно любила Бетховена, еще с тех пор, когда маленькой девочкой брала у него уроки игры на фортепиано, в первую пору его пребывания в Вене. Бетховен был дружен с ее братом, графом Францем. В 1806 г. он гостил у них в Мартонвашаре, в Венгрии, и там-то они и полюбили друг друга. Воспоминания об этих счастливых временах нам сохранила сама Тереза Брунсвик (34). «Как-то раз вечером, в воскресенье после ужина, - рассказывает она, - Бетховен при лунном свете сел за рояль. Сперва он провел плашмя рукой по клавишам. Мы с Францем знали эту его привычку. Он всегда начинал так. Затем он взял несколько аккордов в басах и медленно, с какой-то таинственной торжественностью, стал играть «Арию» Себастьяна Баха (35): «Если хочешь сердце мне свое отдать, пусть меж нами это будет тайной, чтобы мысли наши ни одна душа не могла узнать, ни разгадать...» Мать моя и наш духовник задремали, брат о чем-то задумался и, казалось, не замечал меня, а я, завороженная звуками музыки и взглядами музыканта, почувствовала жизнь во всей ее полноте. Утром следующего дня мы встретились в парке. Он сказал мне: «Я сейчас пишу оперу. Главное действующее лицо - оно во мне, передо мной, всюду, куда бы я ни шел, везде, где бы я ни был. Впервые я подымаюсь на такие вершины. Всюду свет, чистота, ясность. До сих пор я был словно ребенок из волшебной сказки, который собирает камушки на дороге и не видит великолепного цветка, что расцвел рядом...» В мае 1806 г. я стала невестой Бетховена, имея согласие лишь моего горячо любимого брата Франца».

Четвертая симфония, написанная в том же году, - чистый цветок, хранящий благоухание этих дней, самых ясных дней его жизни. В ней справедливо усматривали «старания Бетховена примирить сколь возможно свой гений с музыкой прошлого в тех ее формах, в каких она была принята и любима его современниками» (36). Тот же дух примирения, обретенный в любви, благотворно сказался и в его манере держать себя и в самом образе жизни. Игнац фон Зейфрид и поэт Грильпарцер вспоминают его полным огня, оживленным, веселым, остроумным; он очень любезен в обществе, терпелив с назойливыми людьми, одет весьма изысканно; люди не замечают его глухоты и даже утверждают, что он вполне здоров, если не считать несколько слабого зрения (37). Таким же предстает он и на романтически изящном и несколько манерном портрете той поры кисти Мелера. Бетховен хочет нравиться и знает, что он нравится. Влюбленный лев прячет когти. Но за всеми этими забавами, фантазиями и даже самой нежностью симфонии си-бемоль чувствуется грозная сила, изменчивый нрав, гневные вспышки.

Этот глубокий мир не мог быть прочным, но благотворное воздействие любви длилось вплоть до 1810 г. Именно ему и обязан Бетховен той властью над собой, которая позволила тогда его гению дать свои наиболее совершенные создания: классическую трагедию, какою является симфония до-минор, и божественный сон летнего дня, именуемый «Пасторальной симфонией» (1808 г.) (38). «Аппассионата», навеянная шекспировской «Бурей» (39), которую сам Бетховен считал наиболее мощной из своих сонат, появилась в 1804 г. и была посвящена брату Терезы. А Терезе он посвящает мечтательную, причудливую сонату, ор. 78 (1809 г.). Письмо без даты (40) «К бессмертной возлюбленной» не менее самой «Аппассионаты» выражает силу его любви:

«Ангел мой, все мое существо, весь я, сердце мое так переполнено, что я должен тебе сказать... Ах! где бы я ни был, ты тоже со мной... Я плачу, когда подумаю, что до воскресенья ты не получишь от меня весточки. Я люблю тебя так, как ты меня любишь, только гораздо сильней. Так близко и так далеко... Все мысли мои стремятся к тебе, моя бессмертная возлюбленная (meine unsterblichte Geliebte); то радостные, а потом вдруг грустные, они взывают к судьбе, услышит ли она моления наши. Ах! боже мой! Как же мне жить? Без тебя! Я могу жить только близ тебя - или я вовсе не живу... Никогда другая не будет владеть моим сердцем. Никогда! Никогда! О боже, почему приходится расставаться, когда любишь друг друга? И к тому же жизнь моя ныне полна огорчений. Любовь твоя сделала меня сразу и счастливейшим и несчастнейшим из людей... Не тревожься... не тревожься - люби меня! Сегодня - вчера - какое пламенное стремление к тебе, какие слезы! Тебе... тебе... тебе... жизнь моя, все мое! Прощай! О, не переставай любить меня, не отрекайся никогда от сердца твоего возлюбленного. Навеки твой, навеки ты моя, навеки мы принадлежим друг другу» (41).

Какая загадочная причина помешала счастью этих двух существ, которые так любили друг друга? Быть может, недостаток средств, различие в общественном положении. Быть может, Бетховен взбунтовался, уязвленный слишком длительным ожиданием, к которому его принуждали, и унизительной необходимостью бесконечно скрывать свою любовь.

Быть может, он, - человек порывистый, больной, нелюдимый, - сам того не желая, мучил свою возлюбленную и мучился сам. Союз их был разорван, но, должно быть, ни он, ни она никогда не могли забыть этой любви. До конца дней своих (она скончалась только в 1861 г.) Тереза Брунсвик любила Бетховена.

А Бетховен в 1816 г. говорил: «Как только я вспомню о ней, сердце мое начинает биться с той же силой, как в тот день, когда я увидал ее впервые». Именно в этот год написаны шесть мелодий «К далекой возлюбленной» ("An die ferne Geliebte"), ор. 98, такие проникновенные и трогательные. В своих заметках он пишет: «Сердце мое рвется из груди, когда я любуюсь этим восхитительным существом, - но ее нет здесь, нет около меня!» Тереза подарила Бетховену свой портрет с надписью: «Редкостному гению, великому художнику, доброму человеку. Т. Б.» (42). В последний год жизни Бетховена один близкий друг застал его с этим портретом в руках, он плакал, целовал его и по своей привычке говорил вслух: «Ты была так прекрасна, так великодушна, словно ангел!» Друг тихонько удалился; вернувшись спустя некоторое время, он увидел Бетховена за фортепиано и сказал ему: «Сегодня, друг мой, в лице вашем нет решительно ничего демонического». Бетховен ответил: «Это потому, что меня навестил сегодня мой добрый ангел». Рана оставила глубокий след. «Бедный Бетховен, - говорил он сам себе, - нет для тебя счастья на этом свете. Только там, в краю, где царит идеал, найдешь ты друзей» (43).

Он пишет в своих заметках: «Покорность, глубочайшая покорность судьбе: ты уже не можешь жить для себя, ты должен жить только для других, нет больше счастья для тебя нигде, кроме как в искусстве твоем. О господи, помоги мне одолеть самого себя».

Итак, любовь покинула его. В 1810 г. он снова одинок; но пришла слава, а вместе с ней и сознание своего могущества. Он в расцвете лет. Он дает волю своему неукротимому, дикому нраву, не заботясь более ни о чем, не считаясь со светом, с условностями, с мнением других. Чего ему бояться, что щадить? Нет больше любви и нет честолюбия. Его сила - вот что у него осталось, радость чувствовать свою силу, потребность проявлять ее и чуть ли не злоупотреблять ею. «Сила - вот мораль людей, которые отличаются от людской посредственности». Он снова перестает заботиться о своей внешности, его манера держать себя становится особенно дерзкой. Он знает, что имеет право говорить все, что ему вздумается, - даже великим мира сего. «Я не знаю иных признаков превосходства, кроме доброты», - пишет он 17 июля 1812 г. (44). Беттина Брентано, которая видела его в это время, говорит, что «никакой император, никакой король не обладал таким сознанием своей силы». Она была просто околдована его мощью. «Когда я увидела его в первый раз, - пишет она Гёте, - вселенная перестала существовать для меня. Бетховен заставил меня забыть весь мир, и даже тебя, о мой Гёте... Я уверена и, по-моему, не ошибаюсь, что этот человек намного опередил нашу современную культуру». Гёте искал случая познакомиться с Бетховеном. Они встретились на богемских водах в Теплице, в 1812 г., и не очень понравились друг другу. Бетховен был страстным поклонником Гёте (45), но нрав у него был слишком независимый и горячий: он не мог приноровиться к Гёте и невольно задевал его. Он сам рассказывает об одной их прогулке, во время которой гордый республиканец Бетховен преподал урок самоуважения придворному советнику великого герцога Веймарского, чего поэт никогда ему не простил.

«Короли, принцы могут заводить себе наставников, ученых и тайных советников, могут осыпать их почестями и орденами, но они не могут создавать великих людей, таких людей, чей дух поднимался бы выше этого велико-светского навоза... И когда два человека сходятся вместе, двое таких, как я и Гёте, пусть все эти господа чувствуют наше величие. Вчера мы, возвращаясь с прогулки, повстречали всю императорскую фамилию. Мы увидали их еще издали, Гёте оставил мою руку и стал на краю дороги. Как я ни увещевал его, что ни говорил, я не мог заставить его сделать ни шага. Тогда я надвинул шляпу на самые брови, застегнул сюртук и, заложив руки за спину, стремительно двинулся в самую гущу сановной толпы. Принцы и придворные стали шпалерами, герцог Рудольф снял передо мной шляпу, императрица поклонилась мне первая. Великие мира сего знают меня. Я имел удовольствие наблюдать, как вся эта процессия продефилировала мимо Гёте. Он стоял на краю дороги, низко склонившись, со шляпой в руке. И задал же я ему головомойку потом, ничего не спустил...» (46) Гёте этого тоже не мог забыть (47).

К тому времени - 1812 г. - относятся Седьмая и Восьмая симфонии, написанные в течение нескольких месяцев в Теплице. Это вакханалия ритма и симфония-юмореска, два произведения, в которых Бетховен проявил себя с наибольшей непосредственностью и, как он сам выразился, предстал «расстегнутым» (aufgeknöpft), - здесь порывы веселья и ярости, неожиданные контрасты, ошеломляющий и величественный юмор, титанические взрывы, которые приводили в ужас Гёте и Цельтера (48) и даже породили молву в Северной Германии, что симфония ля-минор - произведение пьяницы. Да, конечно, этот человек был пьян. Но чем? Своей мощью и своим гением. «Я, - говорил он про себя, - я Вакх, который выжимает сладостный сок винограда для человечества. Это я дарую людям божественное исступление духа». Не знаю, прав ли Вагнер, утверждавший, будто Бетховен хотел изобразить в финале своей симфонии дионисийское празднество (49). В этом буйном ярмарочном веселье мне особенно явственно видятся его фламандские черты, так же как я нахожу следы его происхождения в дерзкой вольности языка и манер, составляющей такой великолепный диссонанс с нравами страны дисциплины и послушания. Симфония ля-минор - само чистосердечие, вольность, мощь. Это безумное расточительство могучих, нечеловеческих сил - расточительство без всякого умысла, а веселья ради - веселья разлившейся реки, что вырвалась из берегов и затопляет все. Восьмая симфония не отличается столь грандиозной мощью, но она еще более необычайна, еще более характерна для человека, который смешивает воедино трагедию с шуткой и геркулесову силу с шалостями и капризами ребенка (50).

1814 г. - вершина бетховенской славы. Во время Венского конгресса его встречают как европейскую знаменитость. Он принимает деятельное участие в празднествах. Коронованные особы почтительно восторгались им, а он гордо принимал их поклонение, как потом хвастался Шиндлеру.

Война за независимость воодушевляет Бетховена. В 1813 г. он пишет симфонию «Победа Веллингтона», а в начале 1814 г. воинственную хоровую песню «Возрождение Германии» ("Germanias Wiedergeburt"). Двадцать девятого ноября 1814 г. в присутствии коронованных особ он дирижирует патриотической кантатой «Славный миг» («Der glorreiche Augenblick»). В 1815 г. сочиняет хор на взятие Парижа «Свершилось!» («Es ist vollbracht!»). Эти произведения на случай способствовали его славе больше, нежели все остальное творчество. Гравюра Блазиуса Гефеля с рисунка француза Летрона и суровая маска, вылепленная с его лица Францем Клейном в 1812 г., показывают нам живой образ Бетховена, каким он был во время Венского конгресса. И господствующей чертой этого львиного лица со стиснутыми челюстями, со складками ярости и скорби является воля - наполеоновская воля. Узнаешь человека, который сказал про Наполеона после Иены: «Как жаль, что я не знаю военного дела так, как знаю музыку! Я бы его разбил!» Но его царство было не от мира сего. «Мое царство - там, в эфире» («Mein Reich ist in der Luft») (51), - писал он Францу фон Брунсвику.

Вслед за этим часом славы наступает самая печальная, самая горестная година его жизни.

Бетховен никогда не любил Вену. Столь гордый и свободный гений не мог чувствовать себя привольно в этом насквозь фальшивом городе, пропитанном светской посредственностью, которую так жестоко заклеймил своим прозрением Вагнер (52). Бетховен пользуется любым поводом, чтобы вырваться отсюда; около 1808 г. он почти решил покинуть Австрию и поселиться при дворе Жерома Бонапарта, короля вестфальского (53). Но в Вене все же было больше простору для музыки, и, надо признать, там всегда находились знатные любители, которые способны были почувствовать величие Бетховена и избавить свою родину от позора, каким была бы потеря Бетховена для Австрии. В 1809 г. трое из богатейших вельмож Вены - эрцгерцог Рудольф, ученик Бетховена, князь Лобковиц и князь Кински - обязались сообща выплачивать ему ежегодную пенсию в четыре тысячи флоринов под единственным условием, что он останется в Австрии. «Поскольку доказано, - заявили они, - что человек не может посвятить себя целиком искусству, если он не избавлен от всяких материальных забот, и что только при этом условии он может создавать великие произведения, которые составляют истинную славу искусства, мы, нижеподписавшиеся, приняли решение оградить Людвига ван Бетховена от нужды и устранить таким образом низменные препятствия, которые могли бы помешать его гению воспарить».

К несчастью, эти обязательства остались в сущности на бумаге. Субсидия выплачивалась крайне неаккуратно, а вскоре и вовсе прекратилась. Кстати сказать, и самый характер Вены изменился после Венского конгресса 1814 г. Общество отвлекалось от искусства политикой, музыкальный вкус был испорчен итальянщиной, модой повелевал Россини, и она объявила Бетховена педантом (54). Друзья и покровители Бетховена разъехались, а кое-кто и умер: князь Кински и 1812 г., Лихновски в 1814 г., Лобковиц в 1816 г. Разумовский, для которого Бетховен написал свои изумительные кпартеты, ор. 59, устроил его последний концерт в феврале 1815 г. В том же году Бетховен поссорился с Стефаном фон Брёнингом, другом детства и братом Элеоноры (55). Отныне он одинок (56).

«Больше нет у меня друзей, и я в мире - один», - пишет он в своих заметках и 1816 г.

Глухота его стала полной (57). Начиная с осени 1815 г. он общается с людьми только при помощи письма. Самая ранняя из его «Разговорных тетрадей» относится к 1816 г. (58). Известен трагический рассказ Шиндлера о представлении «Фиделио» в 1822 г.: «Бетховен пожелал на генеральной репетиции дирижировать сам... Начиная с дуэта в первом акте, стало ясно, что он ровно ничего не слышит из того, что происходит на сцене. Он заметно замедлял ритм, и в то время как оркестр следовал за его палочкой, певцы, не обращая на это внимания, уходили вперед. Произошло замешательство. Умлауф, который обычно дирижировал оркестром, предложил на минуту приостановить репетицию, не объясняя причин. Затем он обменялся несколькими словами с певцами, и репетиция возобновилась. Но снова началась сумятица. Пришлось опять сделать перерыв. Было совершенно очевидно, что продолжать под управлением Бетховена невозможно, но как дать ему это понять? Ни у кого не хватало духу сказать ему: «Уйди, бедный калека, ты не можешь дирижировать». Бетховен, встревоженный, растерянный, оборачивался направо, налево, силясь прочесть по выражению лиц, что случилось, и понять, отчего происходит заминка; со всех сторон - молчание. Внезапно он окликнул меня властным голосом, требуя, чтобы я подошел к нему. Когда я приблизился, он подал мне свою записную книжку и знаком велел писать. Я написал: «Умоляю вас, не продолжайте, дома объясню, почему». Одним прыжком он очутился в партере, крикнув мне: «Уйдем скорей!» Он добежал до своего дома и в изнеможении бросился на диван, спрятав лицо в ладони. И так он оставался до обеда. За столом я не мог вытянуть из него ни слова; вид у него был совершенно убитый, на лице написано глубочайшее страдание. После обеда, когда я собрался уходить, он удержал меня, сказав, что ему не хочется оставаться одному. Потом, когда мы прощались, он попросил меня проводить его к доктору, который славился как специалист по ушным болезням... За все время, что я потом встречался с Бетховеном, не могу припомнить ни одного дня, который можно было бы сравнить с этим роковым ноябрьским днем... Бетховен был ранен в самое сердце, и впечатление об этой ужасной сцене не изгладилось в нем до самой смерти» (59).

Спустя два года, 7 мая 1824 г., дирижируя «Симфонией с хорами» (или, вернее, как стояло в программе, «участвуя в управлении концертом»), он совсем не слышал восторженного шума, который поднялся в зале; он только тогда обнаружил это, когда одна из певиц взяла его за руку и повернула лицом к публике, - и тут он неожиданно увидел, что все поднялись с мест, машут шляпами и рукоплещут. Один англичанин-путешественник, некий Рассел, видел его за роялем в 1825 г. и рассказывает, что, когда Бетховен переходил на пианиссимо, клавиши не звучали совсем, но в наступившей полной тишине нельзя было оторваться от его лица, от его напряженных пальцев, которые одни только и выдавали всю силу охватившего его волнения.

Отрезанный как стеною от людей (60), он находил утешение только в природе. «Она была единственной его наперсницей», - вспоминает Тереза фон Брунсвик. Природа была его убежищем. Чарльз Нит, который знал его в 1815 г., говорит, что он никогда не видел человека, который бы так нежно любил цветы, облака, природу (61), казалось, он живет ею. «Никто на белом свете не может любить деревню так, как я, - пишет Бетховен. - Я могу полюбить какое-нибудь дерево больше, чем человека...» В Вене он каждый день гулял за городом. В деревне от зари до потемок он бродил один-одинешенек без шляпы - и в жару и под дождем. «Всемогущий! - В лесах счастлив я, - я счастлив в лесах, где каждое дерево говорит о тебе. - Боже, какое великолепие! - В этих лесах, в долинах этих - там, в покое, - можно служить тебе».

Там его смятенный дух обретал минуты успокоения (62). Бетховена постоянно донимали денежные заботы. В 1818 г. он пишет: «Я дошел чуть ли не до полной нищеты и при этом должен делать вид, что не испытываю ни в чем недостатка». И еще: «Соната, ор. 106, была написана из-за куска хлеба». Шпор рассказывает, что нередко он вынужден был оставаться дома из-за рваной обуви. У него были крупные долги издателям, а его произведения ничего ему не приносили. Месса в ре, на которую была объявлена подписка, собрала только семь подписчиков (и среди них ни одного музыканта) (63). Он получал самое большее тридцать - сорок дукатов за свои изумительные сонаты, а каждая из них стоила ему трех месяцев работы. По заказу князя Голицына он писал квартеты, ор. 127, 130, 132; из всех его произведений это, пожалуй, самые глубокие, написанные кровью сердца. Голицын не платил ему за них ничего. Бетховен изнемогал под бременем тяжелых житейских забот: бесконечных тяжб из-за выплаты причитающейся ему пенсии, хлопот, связанных с опекой над племянником, сыном брата Карла, умершего от чахотки в 1815 г.

Он перенес на этого мальчика всю жажду привязанности, переполнявшую сердце. Но и здесь его ждало тяжелое разочарование. Казалось, заботливое провидение пеклось о том, чтобы никогда не иссякали рушившиеся на Бетховена беды, дабы гений его никогда не испытывал недостатка в пище. Сначала пришлось бороться за маленького Карла с его недостойной матерью, которая пыталась отнять сына у Бетховена.

«О бог мой, - пишет он, - ты мой оплот и защита, единственное мое прибежище! Ты читаешь в сокровенных глубинах души моей и знаешь, сколь мучаюсь я, вынужденный причинять страдания людям, которые хотят отнять у меня моего Карла, сокровище мое! (64) Услышь меня, существо, коего имени я не знаю, снизойди к пламенной мольбе несчастнейшего из творений твоих!»

«О боже! Помоги мне! Ты видишь, я покинут всеми за то, что не хочу примириться с неправдой! Услышь молитву, которую я возношу тебе, чтобы хоть в будущем мог я жить с моим Карлом!.. О жестокая судьбина, неумолимый рок! Нет, нет, несчаствю моему не будет конца!»

А затем этот столь горячо любимый племянник показал себя недостойным доверия своего дяди. Переписка Бетховена с ним полна горя и возмущения, она напоминает переписку Микеланджело с братьями, только еще более наивна и трогательна.

«Неужели мне снова и на этот раз отплачено за все самой гнусной неблагодарностью? Ну что же, коли узы, связующие нас, должны быть расторгнуты, - пусть так! Все беспристрастные люди, которые узнают об этом, отвернутся от тебя... Если уговор, связующий нас, тяготит тебя, помилуй боже, да свершится веление его - оставляю тебя на волю провидения; я сделал все, что мог; я готов предстать перед судьей предвечным...» (65).

«Ты так избалован, что не во вред тебе было бы постараться стать, наконец, простым и правдивым. Сердце мое столько перестрадало из-за твоего лицемерного поведения со мной, что мне трудно это забыть... Бог свидетель, только о том и мечтаю, чтобы быть как можно дальше от тебя, и от этого злосчастного братца, и всей этой отвратительной семьи... Больше я не могу доверять тебе». И подписывается: «К несчастью, отец твой, - или, вернее, не отец тебе» (66).

Но за этим немедленно следует прощение:

«Дорогой сын! Забудем все, - вернись в мои объятья, ты не услышишь от меня ни одного жестокого слова... Я приму тебя с той же любовью. Мы дружески поговорим обо всем, что надо сделать для твоей будущности. Вот тебе мое честное слово: ни единого упрека! Что толку упрекать? Верь, что тебя ждет самая сердечная заботливость, помощь любящей души. Вернись - вернись и прильни к груди отца. - Бетховен. - Приезжай сейчас же, как только получишь это письмо, возвращайся». И на конверте рядом с адресом по-французски: «Если Вы не возвратитесь, Вы меня убьете наверняка» (67).

«Не лги мне, - умоляет он, - будь всегда моим возлюбленным сыном! Какой ужасный диссонанс, неужели ты отплачиваешь мне лицемерием, как меня пытаются в этом убедить?.. Прощай, тот, кто хотя и не дал тебе жизнь, но несомненно сохранил тебе ее, и кто всеми силами заботился о нравственном твоем развитии, - он просит тебя от всей глубины своего сердца держаться единственно истинного пути добра и справедливости. Твой верный, добрый отец» (68).

Бетховен лелеял самые разнообразные мечты о будущности своего племянника, юноши, не лишенного способностей, думал дать ему университетское образование, но пришлось примириться с тем, что молодой Карл станет коммерсантом. Карл шатался по игорным притонам, делал долги.

Печальное явление, однако его можно наблюдать много чаще, чем думают, - нравственное величие дядюшки не только не оказывало благотворного влияния на племянника, а, напротив, действовало на него дурно, ожесточало юношу; он злобно бунтовал, о чем свидетельствует нижеследующее страшное признание, в котором обнажила себя эта низменная душа: «Я стал хуже потому, что дядя мой хотел сделать меня лучше». Дошло до того, что летом 1826 г. он пытался застрелиться, но выжил. Зато Бетховен едва не умер, он так никогда и не оправился от этого ужасного потрясения (69). Карл выздоровел и остался жить, продолжая терзать Бетховена, в смерти которого он до некоторой степени был повинен; он даже не присутствовал при последних минутах дяди. «Бог никогда не оставлял меня, - писал Бетховен своему племяннику за несколько лет до смерти. - Найдется все-таки человек, который закроет мне глаза». Но этим человеком оказался не тот, кого он называл своим сыном (70).

И вот из самой бездны скорби Бетховен задумал восславить Радость.

Это был замысел целой жизни. Он вынашивал его с 1792 г., еще в Бонне (71). Всю свою жизнь мечтал Бетховен воспеть Радость и увенчать ею одно из своих крупных произведений. Всю свою жизнь он искал и не находил точной формы для такого гимна, обдумывал произведение, которое подошло бы для этого. Даже в Девятой симфонии он еще не окончательно решился. До самой последней минуты он все думал отложить «Оду к Радости» до Десятой или Одиннадцатой симфонии. Следует отметить, что Девятая симфония не называется, как часто говорят, «Симфония с хорами», но «Симфония с заключительным хором оды к Радости». Она могла иметь и едва не получила другого финала. В июле 1823 г. Бетховен еще подумывал дать ей инструментальный финал, который затем нашел себе место в квартете, ор. 132. Черни и Зонлейтнер уверяют даже, что и после первого исполнения (в мае 1824 г.) Бетховен еще не оставил этой мысли.

Введение хора в симфонию представляло очень большие технические трудности, как показывают это тетради Бетховена, хранящие след многочисленных попыток ввести голоса то так, то иначе, то в тот, то в иной момент развития произведения. На полях наброска второй мелодии адажио (72) он записал: «Может быть, хору как раз здесь и будет место вступить». Но он никак не мог решиться расстаться со своим верным оркестром. «Когда мне приходит в голову какая-нибудь мысль, - говорил он, - я всегда слышу ее в инструменте, а не в голосе». Поэтому он до последней возможности оттягивает момент вступления голосов и сначала даже отдает инструментам не только речитативы финала (73), но даже и самое тему Радости.

Но следует отступить еще дальше назад, чтобы найти объяснение этим колебаниям и оттяжкам; причина их лежит глубже. Этот страдалец, вечно терзаемый горем, постоянно мечтал воспеть торжество Радости. И из года в год он откладывал свой замысел; снова и снова Бетховена захватывал шквал страстей, мучений, угнетала печаль. Лишь в последний день он достиг задуманного. И с каким величием!

В тот момент, когда тема Радости вступает впервые, оркестр сразу смолкает, воцаряется внезапная тишина; это-то и придает вступлению голоса такой таинственный и небесно-чистый характер. И в самом деле, сама эта тема - божество. Радость нисходит с небес, овеянная сверхъестественным спокойствием; легкое ее дыхание исцеляет годрести; первое ее дуновение так нежно, когда она еще только проскальзывает в сердце, врачуя его, что, подобно другу Бетховена, «хочется заплакать, когда видишь эти кроткие глаза». Затем, когда тема переходит к голосам, она сначала возникает в басу, строгая и несколько стесненная. Но мало-помалу Радость завладевает всем существом. Это победа, это война страданию. А вот и походный марш, движутся полки - звучит пламенный, прерывающийся от волнения голос тенора, все эти трепетные страницы, с которых как будто доносится дыхание самого Бетховена, и вы слышите ритм его дыхания и его вдохновенных призывов, когда он носился по полям, сочиняя свою симфонию, охваченный демоническим исступлением, словно престарелый король Лир во время бури. Воинственное ликование сменяется религиозным экстазом, затем наступает священная оргия - безумие любви. Весь род людской трепеща воздевает руки к небу, устремляется к Радости, прижимает ее к своему сердцу.

Творение титана победило посредственность публики. Легкомыслие Вены было на миг обезоружено. Ведь властителем ее дум являлся Россини, итальянская опера. Бетховен, униженный, подавленный, собирался переехать в Лондон и там исполнить свою Девятую симфонию. И во второй раз, как в 1809 г., несколько знатных друзей обратились к нему с просьбой не покидать отчизну. «Мы знаем, - говорили они, - что Вы написали новое произведение религиозной музыки (74), в котором выразили чувства, внушенные Вам Вашей глубокой верой. Тот свет неземной, что пронизывает великую Вашу душу, озаряет и Ваши творения. Мы знаем сверх того, что венок Ваших великих симфоний украсился еще одним цветком бессмертным... Ваше молчание за эти последние годы печалило всех, чьи взоры были устремлены к Вам (75). Все с грустью думали, что человек, отмеченный печатью гения, так высоко вознесенный среди смертных, пребывает в полном молчании, тогда как чужеземная музыка стремится пустить ростки на нашей почве и заглушить произведения немецкого искусства. От Вас одного нация ждет новой жизни, новых лавров и нового царства истины и красоты, наперекор изменчивой моде... Дайте нам надежду увидеть вскорости осуществление наших желаний... И пусть приближающаяся весна расцветет вдвойне благодаря Вашим дарам - и для нас и для всего мира!» (76). Это благородное обращение показывает, как велико было могущество Бетховена не только в артистическом, но и в нравственном смысле над избранными людьми Австрии. Желая прославить гений Бетховена, его ценители прежде всего вспоминают не науку, не искусство, а веру (77).

Бетховен был глубоко растроган этим обращением. Он остался. Седьмого мая 1824 г. в Вене состоялось первое исполнение Мессы в ре и Девятой симфонии. Успех был триумфальный, граничащий с потрясением основ. Когда Бетховен появился, его пятикратно приветствовали взрывами аплодисментов, тогда как в этой стране этикета императорскую фамилию полагалось приветствовать лишь троекратным рукоплесканием. Понадобилось вмешательство полицейских, чтобы положить конец овациям. Симфония вызвала неистовый восторг. Многие плакали. Бетховен от потрясения после концерта упал без чувств; его отнесли к Шиндлеру. И там он пролежал в полузабытьи, как был, одетый, не евши и не пивши, всю ночь и часть следующего дня. Но триумф был мимолетным и практически никаких результатов не дал. Концерт не принес Бетховену ничего! Никаких перемен в его тяжелом материальном положении не произошло. Он остался такой же нищий, больной (78), одинокий, но победитель (79) - победитель человеческой посредственности, победитель собственной судьбы, победитель своего страдания. «Ради своего искусства жертвуй, жертвуй всегда пустяками житейскими. Бог превыше всего!» («О Gott über alles»).

Итак, он достиг цели, к которой стремился всю жизнь. Он овладел Радостью. Сумеет ли он удержаться на этой вершине духа, откуда он попирал бури? Конечно, бывали дни - и нередко, - когда им снова овладевала прежняя скорбь. Конечно, последние квартеты Бетховена наполняет странный мрак. И все же победа Девятой симфонии, по-видимому, оставила в его душе свой ликующий след. Его замыслы на будущее: (80) Десятая симфония (81), Увертюра памяти Баха, музыка к «Мелюзине» Грильпарцера (82), к «Одиссею» Кернера, к «Фаусту» Гёте (83), библейская оратория «Саул и Давид». Все это свидетельствует, что дух его влечет мощная ясность великих старых немецких мастеров: Бах и Гендель, а еще более того полуденный свет, юг Франции и та Италия, по которой он так мечтал побродить (84).

Доктор Шпиллер, который видел его в 1826 г., рассказывает, что у него стал веселый и радостный вид. В том году, когда Грильпарцер беседует с ним в последний раз, это Бетховен внушает бодрость удрученному стихотворцу. «Ах, - говорит поэт, - если бы только у меня была тысячная доля вашей силы и вашей стойкости!» Времена были жестокие, монархическая реакция подавляет умы. «Меня душит цензура, - стенал Грильпарцер, - надо бежать в Северную Америку, коли хочешь говорить и мыслить свободно». Но никакая власть не могла наложить узы на мысль Бетховена. «Слова закованы в кандалы, но, к счастью, звуки еще свободны», - пишет ему поэт Куфнер. Бетховен - это великий и свободный голос, единственный, быть может, в то время выражавший немецкую мысль. И он сам это чувствовал. И нередко говорил о возложенном на него долге действовать силами своего искусства «ради страждущего человечества», ради «человечества будущего» («der künftigen Menschheit»), ради его блага, внушать ему мужество, пробуждать от спячки, бичевать его трусость. «Время наше, - писал он своему племяннику, - нуждается в умах могучих, дабы хлестать этих жалких потаскушек, именуемых людскими душонками». Доктор Мюллер говорит в 1827 г., что «Бетховен всегда открыто высказывал свое мнение насчет правительства, полиции, аристократии, даже находясь в общественных местах» (85). Полиция знала это, но терпела его нападки и насмешки как безобидные чудачества мечтателя и не трогала человека, изумлявшего весь мир своим гением (86).

Итак, никакая сила не могла сломить этот неукротимый дух, дух, который, казалось, насмехался даже над страданиями. Музыка, написанная в эти последние годы, невзирая на мучительнейшие обстоятельства (87), в которых она создавалась, приобретает совершенно новый оттенок иронии, в ней звучит какое-то героическое и ликующее высокомерие. За четыре месяца до смерти, в ноябре 1826 г., он оканчивает последнюю свою вещь - новый финал для квартета, ор. 130, очень веселый. Но, правду сказать, это веселье - веселье необычное. То это смех, отрывистый и желчный, - о нем вспоминает Мошелес, - то это волнующая душу улыбка, в которой столько побежденного страданья! Но что бы то ни было - он победитель. Он не верит в смерть. А она меж тем приближалась. В конце ноября 1826 г. он простудился и заболел плевритом. Он слег, вернувшись в Вену из путешествия, предпринятого в зимнюю пору ради устройства дел своего племниника (88). Друзья его были далеко. Он попросил своего племянника привести доктора. Этот негодяй позабыл о поручении и спохватился только через два дня. Доктор явился слишком поздно, да и лечил Бетховена плохо. Три месяца его богатырский организм боролся с недугом. Но 3 января 1827 г. он составил завещание, сделав своего возлюбленного племянника единственным наследником. Он вспомнил о своих дорогих друзьях на Рейне, даже написал Вегелеру: «...Как мне хотелось бы поговорить с тобой! Но я слишком слаб. Только и могу, что обнять и расцеловать тебя мысленно - в сердце моем - и тебя и твою Лорхен». Последние минуты его жизни были бы омрачены нуждой, если бы не щедрая помощь со стороны некоторых его друзей англичан. Он стал совсем кротким и терпеливым (89). Прикованный к смертному одру, после трех операций, в ожидании четвертой (90), 17 февраля 1827 г. он пишет с полным спокойствием духа: «Я набираюсь терпения и думаю: всякое несчастье приносит с собой и какое-то благо».

Этим благом было избавленье, «конец комедии», как сказал он, умирая, а мы скажем - трагедии его жизни.

Он умер во время грозы - страшной снежной бури - среди раскатов грома. Чужая рука закрыла ему глаза (91) (26 марта 1827 г.).

Дорогой Бетховен! Немало людей восхваляли его величие художника. Но он больше, чем первый из музыкантов. Он - самая героическая сила в современном искусстве. Он самый большой, самый лучший друг всех, кто страдает и кто борется. Когда мы скорбим над несчастьями нашего мира, он приходит к нам, как он приходил когда-то к несчастной матери, потерявшей сына, садился за фортепиано и без слов утешал ее, плачущую, песней, смягчавшей боль. И когда нас охватывает усталость в нашей непрерывной, часто бесплодной борьбе против слишком мелких добродетелей и столь же мелких пороков, - какое несказанное благо окунуться в этот животворный океан воли и веры! Он заражает нас доблестью, тем счастьем борьбы (92), тем упоением, которое дается сознанием, что жив в тебе бог. Кажется, что в своем ежечасном, постоянном общении с природой (93) он как бы впитал в себя ее сокровенные силы. Грильпарцер, который поклонялся Бетховену с каким-то благоговейным страхом, говорит о нем: «Он достиг того опасного предела, где искусство сливается воедино со стихиями, дикими и своенравными». А Шуман пишет о симфонии до-минор: «Сколько ее ни слушаешь, она всякий раз неизменно потрясает своей могучей силой подобно тем явлениям природы, которые, сколь бы часто они ни повторялись, всегда наполняют нас чувством ужаса и изумления». Шиндлер, с которым Бетховен был наиболее откровенен, писал: «Он овладел духом природы». И правда, Бетховен - это сила природы; и поистине грандиозное зрелище - эта битва стихийной силы со всей остальной природой.

Вся жизнь его похожа на грозовой день. Вначале юное, прозрачное утро. Еле уловимое дуновенье истомы. Но уже в недвижном воздухе парит какая-то скрытая угроза, тяжкое предчувствие, и вдруг стремительно проносятся огромные тени, слышится грозный рокот, гулко замирающий в страшной, напряженной тишине, яростные порывы ветра «Героической симфонии» и симфонии до-минор. И все же ясность дня не померкла. Радость пребывает радостью; в скорби неизменно таится надежда. Но вот наступают десятые годы - душевное равновесие нарушено. Разливается зловещий свет. Мысли самые светлые обволакивает какая-то туманная дымка, она рассеивается, возникает вновь, омрачая сердце своей смятенной и своевольной игрой; часто музыкальная мысль словно тонет в этом тумане, вынырнет раз, другой и вот уже исчезла совсем и только в финале вдруг вырвется наружу гневным шквалом. Даже веселость, и та приобретает язвительный, исступленный характер. Какой-то горячечный бред, какая-то отрава примешиваются ко всем чувствам (94). Гроза надвигается по мере того, как близится вечер. И вот уже тяжелые тучи, изборожденные молниями, черные, как ночь, набухшие бурями, - начало Девятой. Внезапно в самый разгар урагана мрак разрывается, ночь сметена с небосвода - и ясный день возвращен к нам его волей...

Какое завоевание может сравниться с этим? Какая битва Бонапарта, какое солнце Аустерлица могут поспорить в славе с этим сверхчеловеческим трудом, с этой победой, самой сияющей из всех, которую когда-либо одерживал дух? Страдалец, нищий, немощный, одинокий, живое воплощение горя, он, которому мир отказывает в радостях, сам творит Радость, дабы подарить ее миру. Он кует ее из своего страдания, как сказал он сам этими гордыми словами, которые передают суть его жизни и являются девизом каждой героической души:

Радость через Страданье.
Durch Leiden Freude (95).

Сообщение о Бетховене кратко изложенное в этой статье, расскажет Вам о великом немецком композиторе, дирижере и пианисте, представителе венского классицизма.

Доклад о Бетховене

Бетховен появился на свет 16 декабря 1770 (это предположительная дата, так, как точно лишь известно, что он был крещен 17 декабря) года в музыкальной семье в городке Бонн. Родители с малых лет прививали сыну любовь к музыке, отдав его обучаться игре на клавесине, флейте, органе, скрипке.

В возрасте 12 лет он уже работал помощником органиста при дворе. Юноша знал несколько иностранных языков и даже пытался писать музыку. Кроме музыки, Бетховен увлекался чтением книг, особенно ему нравились древнегреческие авторы Плутарх и Гомер, также Фридрих Шиллер, Шекспир и Гете.

После того, как в 1787 году умерла мать Бетховена, он стал самостоятельно обеспечивать семью. Людвиг устроился играть в оркестр, а также ходил на университетские лекции. Познакомившись с Гайдном, стал брать у него частные уроки. С этой целью будущий музыкант переезжает в Вену. Однажды его импровизации услышал великий композитор Моцарт, и предрек ему блестящую карьеру и славу. Гайдн, дав Людвигу несколько уроков, направляет его на обучение к другому наставнику – Альбрехтсбергеру. Спустя некоторое время у него опять сменился учитель: на этот раз им стал Антонио Сальери.

Начало музыкальной карьеры

Первый наставник Людвига Бетховена, отмечал, что его музыка слишком странная и мрачная. Именно поэтому он направил своего ученика к другому наставнику. Но такой стиль музыкальных произведений принес Бетховену первую славу как композитора. На фоне остальных исполнителей классической музыки они выгодно отличались. Пребывая в Вене, композитор написал свои знаменитые произведения – «Патетическая соната» и «Лунная соната». Дальше были другие гениальные произведения: «Первая симфония», «Вторая симфония», «Христос на Масличной горе», «Творение Прометея».

Дальнейшая работа и жизнь Людвига Бетховена были омрачены печальными событиями. У композитора развилось заболевание ушной раковины, вследствие которой он потерял слух. Композитор решает уединится в Гейлигенштадте, где работает над «Третьей симфонией». Абсолютная глухота отделила его от внешнего мира. Но сочинять музыку он не перестал. Опера Бетховена «Фиделио» снискала успех в Берлине, Вене и Праге.

Период 1802-1812 годов был особо плодотворным: композитор создал серии произведений для виолончели, фортепиано, «Девятую симфонию» и «Торжественную мессу». К нему пришла слава, популярность и признание.

Он был третьим человеком в роду, который носил имя Людвиг ван Бетховен. Первым носителем был дедушка композитора, известный боннский музыкант, а вторым – его старший на 6 лет брат.
Бетховен оставил школу в 11 лет, так и не выучив деление и умножение.
Очень любил кофе, заваривая каждый раз 64 зернышка, не больше и не меньше.
Его характер был не простым: сварливым и приветливым, угрюмым и добродушным. Одни вспоминают его как человека с отменным чувством юмора, другие как не приятную в общении личность.
Знаменитую «Девятую симфонию» он создал, когда уже полностью потерял слух.

Надеемся, что доклад о Бетховене помог Вам подготовиться к занятию. А свое сообщение о Бетховене Вы можете оставить через форму комментариев ниже.

Энциклопедичный YouTube

1 / 5

✪ Бетховен, соната №17, часть 3 (Allegretto) -- Вильгельм Кемпф.

✪ Beethoven, op. 49 no. 1, Sonata in G minor (complete) | Cory Hall, pianist-composer

✪ Beethoven - Moonlight Sonata (FULL)

✪ Beethoven: Complete Piano Sonatas

✪ Л.Бетховен "Лунная соната" - Ludwig Van Beethoven - Moonlight Sonata

Субтитры

Биография

Происхождение

Людвиг ван Бетховен родился в 1770 году в Бонне 16 декабря, крещён там же 17 декабря 1770 года.

Его отец, Иоганн Бетховен (1740-1792), был певцом, тенором в придворной капелле . Мать, Мария-Магдалина, до замужества Кеверих (1748-1787), была дочерью придворного шеф-повара в Кобленце . Они поженились в 1767 году. Дед, Людвиг Бетховен (1712-1773), был родом из Мехелена (Южные Нидерланды). Он служил в той же капелле, что и Иоганн, сначала певцом, басом , а затем - капельмейстером .

Ранние годы

Отец композитора хотел сделать из сына второго Моцарта и стал обучать игре на клавесине и скрипке . В 1778 году в Кёльне состоялось первое выступление. Однако чудо-ребёнком Бетховен не стал, отец же перепоручил мальчика своим коллегам и приятелям. Один обучал Людвига игре на органе , другой - на скрипке.

В 1780 году в Бонн приехал органист и композитор Кристиан Готлоб Нефе . Он стал настоящим учителем Бетховена . Нефе сразу понял, что у мальчика талант. Он познакомил Людвига с «Хорошо темперированным клавиром » Баха и произведениями Генделя , а также с музыкой старших современников: Ф. Э. Баха , Гайдна и Моцарта. Благодаря Нефе, было издано и первое сочинение Бетховена - вариации на тему марша Дресслера. Бетховену в то время было двенадцать лет, и он уже работал помощником придворного органиста.

После смерти деда материальное положение семьи ухудшилось. Людвигу пришлось рано бросить школу, но он выучил латынь , изучал итальянский и французский, много читал. Уже став взрослым, композитор в одном из писем признался :

«Не существует сочинения, которое было бы для меня чересчур учёно; не претендуя ни в малейшей степени на учёность в собственном смысле слова, я всё же с детства стремился понять сущность лучших и мудрейших людей каждой эпохи».

Среди любимых писателей Бетховена - древнегреческие авторы Гомер и Плутарх , английский драматург Шекспир , немецкие поэты Гёте и Шиллер .

В это время Бетховен начал сочинять музыку, но не спешил печатать свои произведения. Многое написанное в Бонне впоследствии было им переработано. Из юношеских сочинений композитора известны три детские сонаты и несколько песен, в том числе «Сурок ».

Вскоре Гайдн уехал в Англию и передал своего ученика известному педагогу и теоретику Альбрехтсбергеру . В конце концов Бетховен сам выбрал себе наставника - Антонио Сальери .

Уже в первые годы жизни в Вене Бетховен завоевал славу пианиста-виртуоза . Его игра поразила слушателей.

Бетховен смело противопоставлял крайние регистры (а в то время играли в основном в среднем), широко использовал педаль (к ней тогда тоже обращались редко), употреблял массивные аккордовые созвучия. По сути, именно он создал фортепианный стиль , далёкий от изысканно-кружевной манеры клавесинистов.

Этот стиль можно найти в его фортепианных сонатах № 8 «Патетической» (название дано самим композитором), № 13 и № 14 . Обе имеют авторский подзаголовок Sonata quasi una Fantasia («в духе фантазии»). Сонату № 14 поэт Л. Рельштаб впоследствии назвал «Лунной», и, хотя это название подходит лишь к первой части, а не к финалу, оно закрепилось за всем произведением.

Бетховен также сильно выделялся своим внешним видом среди дам и кавалеров того времени. Почти всегда его находили небрежно одетым и непричёсанным.

Бетховен отличался крайней резкостью. Однажды, когда он играл в публичном месте, один из гостей начал разговаривать с дамой; Бетховен тотчас оборвал выступление и добавил : «Таким свиньям я играть не буду! ». И никакие извинения и уговоры не помогли.

В другой раз Бетховен гостил у князя Лихновского . Лихновский очень уважал композитора и был поклонником его музыки. Он захотел, чтобы Бетховен сыграл перед собравшимися. Композитор отказался. Лихновский стал настаивать и даже приказал выломать дверь комнаты, где заперся Бетховен. Возмущённый композитор покинул имение и вернулся в Вену. Наутро Бетховен отправил Лихновскому письмо : «Князь! Тем, чем являюсь я, я обязан самому себе. Князей существуют и будут существовать тысячи, Бетховен же - только один!»

Однако, несмотря на столь суровый характер, друзья Бетховена считали его довольно добрым человеком. Так, например, композитор никогда не отказывал близким друзьям в помощи. Одна из его цитат :

Сочинения Бетховена начали широко издаваться и пользоваться успехом. За первые десять лет, проведённых в Вене, было написано двадцать сонат для фортепиано и три фортепианных концерта, восемь сонат для скрипки, квартеты и другие камерные сочинения, оратория «Христос на Масличной горе», балет «Творения Прометея », Первая и Вторая симфонии .

В 1796 году Бетховен начинает терять слух . У него развивается тиннитус - воспаление внутреннего уха, приводящее к звону в ушах . По совету врачей он надолго уединяется в маленьком городке Хайлигенштадте . Однако покой и тишина не улучшают его самочувствия. Бетховен начинает понимать, что глухота неизлечима. В эти трагические дни он пишет письмо, которое впоследствии будет названо хайлигенштадтским завещанием. Композитор рассказывает о своих переживаниях, признаётся, что был близок к самоубийству :

В Хайлигенштадте композитор приступает к работе над новой Третьей симфонией, которую назовёт Героической .

В результате глухоты Бетховена сохранились уникальные исторические документы: «разговорные тетради», куда друзья Бетховена записывали для него свои реплики, на которые он отвечал либо устно, либо в ответной записи .

Однако музыкант Шиндлер, у которого остались две тетради с записями бесед Бетховена, по всей вероятности, сжёг их, так как «в них содержались самые грубые, ожесточённые выпады против императора, а также наследного принца и других высокопоставленных лиц. Это, к сожалению, была излюбленная тема Бетховена; в разговоре Бетховен постоянно возмущался властями предержащими, их законами и постановлениями» .

Поздние годы (1802-1815)

Когда Бетховену было 34 года, Наполеон презрел идеалы Великой французской революции и объявил себя императором. Поэтому Бетховен отказался от намерения посвятить свою Третью симфонию ему : «Этот Наполеон тоже обыкновенный человек. Теперь он будет топтать ногами все человеческие права и сделается тираном ». На титульном листе рукописи «Патетической» можно видеть зачеркнутое автором посвящение. Тогда же Бетховен назвал свою Третью симфонию «Героической».

В фортепианном творчестве собственный стиль композитора заметен уже в ранних сонатах, но в симфоническом зрелость пришла к нему позднее. По словам Чайковского , лишь в третьей симфонии «раскрылась впервые вся необъятная, изумительная сила творческого гения Бетховена».

Из-за глухоты Бетховен редко выходит из дома, лишается звукового восприятия. Он становится угрюм, замкнут. Именно в эти годы композитор одно за другим создаёт свои самые известные произведения. В эти же годы Бетховен работает над своей единственной оперой «Фиделио ». Эта опера относится к жанру опер «ужасов и спасения». Успех к «Фиделио» пришёл лишь в 1814 году , когда опера была поставлена сперва в Вене, потом в Праге, где ею дирижировал знаменитый немецкий композитор Вебер и, наконец, в Берлине .

Незадолго до смерти композитор передал рукопись «Фиделио» своему другу и секретарю Шиндлеру со словами : «Это дитя моего духа было произведено на свет в более сильных мучениях, чем другие, и доставило мне величайшие огорчения. Поэтому оно мне дороже всех…»

Последние годы (1815-1827)

После 1812 года творческая активность композитора на время падает. Однако через три года он начинает работать с прежней энергией. В это время созданы фортепианные сонаты с 28-й по последнюю, 32-ю, две сонаты для виолончели, квартеты, вокальный цикл «К далёкой возлюбленной». Много времени уделяется и обработкам народных песен. Наряду с шотландскими, ирландскими, уэльскими, есть русские и украинские. Но главными созданиями последних лет стали два самых монументальных сочинения Бетховена - «Торжественная месса» и Симфония № 9 с хором.

Девятая симфония была исполнена в 1824 году. Публика устроила композитору овацию. Известно, что Бетховен стоял спиной к залу и ничего не слышал, тогда одна из певиц взяла его за руку и повернула лицом к слушателям. Люди махали платками, шляпами, руками, приветствуя композитора. Овация длилась так долго, что присутствовавшие тут же полицейские чиновники потребовали её прекращения. Подобные приветствия допускались только по отношению к особе императора .

В Австрии, после поражения Наполеона, был установлен полицейский режим. Напуганное революцией правительство пресекало любые «свободные мысли». Многочисленные тайные агенты проникали во все слои общества. В разговорных тетрадях Бетховена то и дело встречаются предупреждения : «Тише! Осторожно, здесь шпион!» И, вероятно, после какого-то особенно смелого высказывания композитора: «Вы кончите на эшафоте!»

Однако популярность Бетховена была так велика, что правительство не решалось его тронуть. Несмотря на глухоту, композитор продолжает быть в курсе не только политических, но и музыкальных новостей. Он читает (то есть слушает внутренним слухом) партитуры опер Россини , просматривает сборник песен Шуберта , знакомится с операми немецкого композитора Вебера «Волшебный стрелок » и «Эврианта ». Приехав в Вену, Вебер посетил Бетховена. Они вместе завтракали, и Бетховен, обычно не склонный к церемониям, ухаживал за своим гостем.

После смерти младшего брата композитор взял на себя заботу о его сыне. Бетховен помещает племянника в лучшие пансионы и поручает своему ученику Карлу Черни заниматься с ним музыкой. Композитор хотел, чтобы мальчик стал учёным или артистом, но того привлекало не искусство, а карты и бильярд. Запутавшись в долгах, он совершил попытку самоубийства. Попытка эта не причинила особого вреда: пуля лишь чуть оцарапала кожу на голове. Бетховен очень переживал по этому поводу. Здоровье его резко ухудшилось. У композитора развивается тяжёлое заболевание печени.

Людвиг ван Бетховен умер 26 марта 1827 года , на 57-м году жизни. Свыше двадцати тысяч человек шли за его гробом. Во время похорон была исполнена любимая заупокойная месса Бетховена Реквием до-минор Луиджи Керубини . На могиле прозвучала речь, написанная поэтом Францем Грильпарцером :

Причины смерти

Эртман славилась исполнением бетховенских произведений. Композитор посвятил ей Сонату № 28. Узнав, что у Доротеи умер ребёнок, Бетховен долго играл ей.

В конце 1801 года в Вену приехал Фердинанд Рис . Фердинанд был сыном боннского капельмейстера, друга семьи Бетховенов. Композитор принял юношу. Как и другие ученики Бетховена, Рис уже владел инструментом и к тому же сочинял. Однажды Бетховен сыграл ему только что законченное адажио . Музыка так понравилась юноше, что он запомнил её наизусть. Зайдя к князю Лихновскому, Рис сыграл пьесу. Князь выучил начало и, придя к композитору, сказал, что хочет сыграть ему своё сочинение. Бетховен, мало церемонившийся с князьями, категорически отказался слушать. Но Лихновский все-таки заиграл. Бетховен сразу догадался о проделке Риса и страшно рассердился. Он запретил ученику слушать свои новые сочинения и действительно никогда больше ему ничего не играл . Однажды Рис сыграл свой марш, выдав его за бетховенский. Слушатели пришли в восторг. Оказавшийся тут же композитор не стал разоблачать ученика. Он лишь сказал ему :

Однажды Рису довелось услышать новое создание Бетховена. Как-то на прогулке они заблудились и вернулись домой к вечеру. По пути Бетховен рычал бурную мелодию. Придя домой, он сразу сел за инструмент и, увлечённый, совсем забыл о присутствии ученика. Так родился финал «Аппассионаты» .

В одно время с Рисом у Бетховена начал заниматься и Карл Черни . Карл был, пожалуй, единственным ребёнком среди бетховенских учеников. Ему исполнилось только девять лет, но он уже выступал с концертами. Его первым учителем был отец, известный чешский педагог Венцель Черни. Когда Карл впервые попал в квартиру Бетховена, где, как всегда, царил беспорядок, и увидел человека с тёмным небритым лицом, в жилете из грубой шерстяной ткани, то принял его за Робинзона Крузо .

Черни прозанимался у Бетховена пять лет, после чего композитор выдал ему документ , в котором отмечал «исключительные успехи ученика и его достойную удивления музыкальную память» . Память у Черни действительно была поразительной: он знал наизусть все фортепианные сочинения учителя.

Черни рано начал педагогическую деятельность и вскоре стал одним из лучших педагогов Вены. Среди его учеников был Теодор Лешетицкий , которого можно назвать одним из основателей русской фортепианной школы. С 1858 года Лешетицкий жил в Петербурге, а с 1862 по 1878 год преподавал в только что открытой консерватории. Здесь у него учились А. Н. Есипова , впоследствии профессор той же консерватории, В. И. Сафонов , профессор и директор Московской консерватории, С. М. Майкапар .

В 1822 году к Черни пришли отец с мальчиком, приехавшие из венгерского местечка Доборьян. Мальчик не имел понятия ни о правильной посадке, ни об аппликатуре, но опытный педагог сразу понял, что перед ним необыкновенный, одарённый, может быть, гениальный ребёнок. Звали мальчика Ференц Лист . Лист прозанимался у Черни полтора года. Успехи его были столь велики, что учитель разрешил ему выступать перед публикой. На концерте присутствовал Бетховен. Он угадал одарённость мальчика и поцеловал его. Лист всю жизнь хранил память об этом поцелуе.

Не Рис, не Черни, а Лист унаследовал бетховенскую манеру игры. Подобно Бетховену, Лист трактует рояль как оркестр. Во время гастролей по Европе он пропагандировал творчество Бетховена, исполняя не только его фортепианные произведения, но и симфонии, которые он адаптировал для рояля. В те времена музыка Бетховена, особенно симфоническая, была ещё неизвестна широкой аудитории. В 1839 году Лист приехал в Бонн. Здесь уже несколько лет собирались поставить памятник композитору, но дело продвигалось медленно.

Лист восполнил недостающую сумму выручкой от своих концертов. Только благодаря этим усилиям памятник композитору был поставлен .

Ученики

Рудольф Иоганн Иосиф Райнер фон Габсбург-Лотарингский

Образ в культуре

В литературе

Бетховен стал прототипом главного героя - композитора Жана Кристофа - в одноимённом романе, одном из наиболее известных произведений французского автора Ромена Роллана . Роман стал одним из произведений, за которое Роллану в 1915 году была присвоена Нобелевская премия по литературе .

Жизненному и творческому пути Бетховена посвящена повесть чешского писателя Антонина Згоржа «Один против судьбы». В книгу вошли письма Бетховена, написанные им в разные годы жизни.

В кинематографе

В фильме «Героическая симфония» Бетховена сыграл Ян Харт .
В советско-германском фильме «Бетховен. Дни жизни» Бетховена сыграл Донатас Банионис .
В фильме «Переписывая Бетховена » рассказывается о последнем годе жизни композитора (в главной роли Эд Харрис).
Двухсерийный художественный фильм «Жизнь Бетховена» (СССР, 1978, режиссёр Б. Галантер) основан на сохранившихся воспоминаниях о композиторе его близких друзей.
Фильм «Лекция 21» (англ.) русск. (Италия, 2008), дебют в кино итальянского писателя и музыковеда Алессандро Барикко , посвящён «Девятой симфонии».
В фильме Бернарда Роуза [убрать шаблон] «Бессмертная возлюбленная » роль Бетховена исполнил Гэри Олдман .

В неакадемической музыке

Американский музыкант Чак Берри в 1956 году написал песню Roll Over Beethoven , вошедшую в список 500 величайших песен всех времён по версии журнала Rolling Stone .
Раздвоение личности » группы «Сплин ».
В 2000 году коллектив неоклассического метала Trans-Siberian Orchestra выпустил рок-оперу «Beethoven’s Last Night », посвящённую последней ночи композитора.
Композитору посвящена песня «Бетховен» из альбома «Чужестранец » группы «Пикник »

Произведения

Музыкальные фрагменты


	Симфония № 5 до минор, часть 1 - Allegro con brio

Помощь по воспроизведению


	Бетховен Людвиг Ван - Соната 8 для ф-но Патетическая в до миноре, Op. 13 - 2. Adagio cantabile

Помощь по воспроизведению

Память

По всему миру в честь Бетховена установлено множество памятников. Первый памятник Бетховену был открыт на родине композитора, в Бонне, 12 августа 1845 года по случаю 75-й годовщины со дня рождения. В 1880 году появился памятник и в Вене - городе, тесно связанном с творчеством музыканта. Автор книги «Образы Бетховена» искусствовед Зильке Беттерман (Silke Bettermann ) отмечает, что ему удалось насчитать около ста монументов в 54 городах на всех пяти континентах .