Мужчины екатерины фурцевой. Смерть фурцевой

«Фурцева Ек. Ал. (1910-74), сов. парт., гос. деятель, с 1960 министр культуры СССР» - это строчки из «Советского энциклопедического словаря». А что за ними?

Екатерину Алексеевну Фурцеву называли Екатериной Третьей, многие боялись ее, многие искали ее расположения, многим она помогла и многим испортила жизнь. Деятельная, эмоциональная Екатерина Фурцева была достойна и любви и ненависти. Она сумела сделать головокружительную карьеру в период «развитого социализма», и, наверно, ее судьба достойна романа или кинофильма. Кстати, такой фильм уже создан режиссером Самарием Зеликиным, и носит название «Екатерина Третья».

Бедная девушка из Вышнего Волочка работала на ткацкой фабрике, как ее мать и бабушка. Она очень мечтала учиться дальше. Мечта осуществилась, она поступила в Ленинградский институт инженеров гражданского воздушного флота. Увлечение самолетами в те годы было модным.

В 1930 году Екатерина встретилась в институте со своим первым мужем – Петром Битковым. Они были счастливы, несмотря на трудную жизнь. Екатерина мечтала о ребенке, но ей долго не удавалось родить.

Муж был военным, вскоре переехали в Москву. Как только началась война, он ушел на фронт. А Екатерина ждала первенца, и ей уже шел тридцать второй год. Дочь Светлана родилась в эвакуации в Куйбышеве. Спустя несколько месяцев после рождения дочери Фурцева вернулась в Москву.

Приехав в командировку с фронта, Петр Битков признался жене, что встретил другую женщину, которую полюбил. В то время Екатерина Алексеевна была уже секретарем Фрунзенского райкома партии Москвы. До этого она получила второе образование в Институте тонкой химической технологии, училась в аспирантуре.

Фурцева сделала головокружительную партийную карьеру. Три года она была первым секретарем горкома Москвы, с 1956 года – секретарем ЦК КПСС, в 1957 году она стала членом Президиума ЦК КПСС.

В 1954 году Екатерина Фурцева вышла замуж за дипломата Николая Павловича Фирюбина. Ради Фурцевой он оставил свою жену и двух детей. Поначалу у них были замечательные отношения, но постепенно начались проблемы. Что-то не клеилось, не складывалось, не было взаимопонимания.

А Екатерина Андреевна продолжала заниматься политикой. Она была любимицей Хрущева, но как-то неосторожно высказалась по его поводу по телефону и вскоре из секретарей ЦК КПСС превратилась в министра культуры.

После этого внезапного понижения Фурцева пыталась покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены. Ее спасли и долго лечили от сильнейшего нервного стресса. Говорили, что Фурцева инсценировала самоубийство, чтобы разжалобить Хрущева. Близкие утверждали, что причина этого поступка крылась в глубокой обиде на Хрущева, которому она безгранично верила. Кстати, Никита Сергеевич так прокомментировал на Пленуме ЦК этот поступок: «У Фурцевой обыкновенный климакс».

В новом качестве Екатерина Алексеевна рьяно взялась за работу. Именно в годы "правления" Екатерины Алексеевны стали проводиться Международный конкурс им. Чайковского, Международный конкурс артистов балета, новые помещения получили Театр оперетты и Театр им. Моссовета, началось строительство спортивного комплекса "Лужники", родился Театр на Таганке, МХАТ возглавил Олег Ефремов.

Это время ее жизни было наполнено многими событиями: дружбой с таланливыми людьми, встречами, поездками, выступлениями. Известно, что Фурцева дружила с Армандом Хаммером. Однажды Хаммер получил в подарок от министра культуры СССР картину Малевича «Черный квадрат» из запасников Русского Государственного музея.

Как человек деятельный она пыталась участвовать во всем. Могла самолично принять решение о повышении зарплаты какому-нибудь понравившемуся артисту, разрешить или запретить спектакль, дать распоряжение пригнать вагон водки в Париж для актеров Большого театра, гастролировавших во Франции…

Вот что вспоминает актриса Наталья Фатеева о съемках фильма «Битва в пути»:

«Опекать ленту взялась сама Фурцева. После каждого ее наезда на студию картину без конца переделывали. В итоге вся вторая часть книги, в художественном плане самая интересная, из фильма ушла. От многих сцен с моим участием во второй половине фильма остался один монолог, да и тот я потом четыре раза переозвучивала, и все четыре раза - с абсолютно разным текстом...»

Она терзала и Михаила Ромма за фильм «Обыкновенный фашизм», могла позволить себе поднять крик, зная, что никто не посмеет ей возразить. Но могла и извиниться, поняв свою ошибку, как это было после выхода на экран фильма Андрея Смирнова «Белорусский вокзал», в котором вместо назначенной Фурцевой актрисы Макаровой все же снялась Нина Ургант.

В начале 70-х разразился скандал вокруг загородного дома, который был построен Фурцевой будто бы не вполне законно. Встал вопрос даже о выводе ее из состава ЦК КПСС. Она просила создать комиссию и разобраться во всем спокойно. Но комиссию не создали, многим это было на руку. Важен был сам прецедент. Фурцевой объявили выговор. А дачу забрали, правда, вернув за нее деньги.

Все завершилось печально. 24 октября 1974 года Екатерины Фурцевой не стало. Она скончалась внезапно. По медицинскому свидетельству – от острой сердечной недостаточности. По другим сведениям – отравилась. Ходили слухи, что причиной самоубийства стал русский народный напиток, к которому у Фурцевой было пристрастие.

Литература: И.Н.Чернякевич, О.М.Чернякевич ВЕЛИКИЕ СКАНДАЛЫ ХХ ВЕКА, Виталий Вульф «Министр всея культуры», газеты: «Коммерсант», «Независимая газета».

С огромным трудом взобравшись на вершину политического Олимпа, министр культуры СССР Екатерина Фурцева предпочитала не вспоминать о том, что осталось у его подножия. Но спустя три десятка лет после ее смерти архивы села Коренево открыли одну из тайн могущественной женщины. И официальная биография "Екатерины III" изменилась.

Первый брак продержался три месяца

Даже авторы самых известных книг о Фурцевой утверждают: первая дама СССР выходила замуж дважды. И оба раза неудачно. Женщина, от решений которой во многом зависела жизнь страны, была не в силах изменить собственную судьбу. Первый муж, летчик Петр Битков, ушел из семьи сразу после рождения дочери. "Надоело жить с твоей работой!", - бросил он Фурцевой перед тем, как хлопнуть дверью. Второй супруг, заместитель министра иностранных дел Николай Фирюбин, по воспоминаниям близких, в последние годы совместной жизни не упускал случая унизить жену. И через месяц после смерти Фурцевой женился на другой. Ходили слухи и об особых отношениях первой дамы СССР с Хрущевым.

Неудивительно, что среди представителей партийной элиты биографы не заметили кореневского плотника - первого мужа Фурцевой. Впрочем, чтобы о нем никто не узнал, немало постаралась и сама Екатерина Алексеевна. Однако вычеркнуть его из архивов не удалось.

"Через год после начала работы в Коренево Фурцева вышла замуж. Брак был зарегистрирован 25 августа 1931 года в нашем сельском совете, - рассказывает кореневский краевед Валентин ПИСАРЮК. - Правда, прожили они недолго - всего 3 месяца. Фурцева уехала в Москву, а оттуда в Крым. Потом говорила, что ее первый муж - Битков. Даже работу в Коренево не любила вспоминать, чтобы случайно не всплыл факт неудачного замужества".

Если Екатерина Фурцева предпочла забыть о курской глубинке и ошибках молодости, то жители Коренево, напротив, бережно хранят документы, связанные с именем влиятельной женщины. В 2006 году решением главы администрации районному дому культуры присвоено имя Фурцевой. Именно в этом здании, бывшем обкоме комсомола, будущий член Политбюро делала первые шаги по карьерной лестнице. И именно в Коренево Фурцева вступила в партию.

Сельский архив хранит множество документов, отражающих деятельность инициативного первого секретаря обкома комсомола: "О созыве слета колхозной молодежи", "О мобилизации сил на лесозаготовки"... Спустя десяток лет ей придется решать вопросы иного масштаба, а ее подчиненными будут всемирно известные деятели культуры. Большинство из них вспомнят о Фурцевой с благодарностью. Пусть она и не прорубила для творческой интеллигенции "окно в Европу", но "форточку" все же приоткрыла. В Москве открывались недели итальянского и французского кино, выставки французских импрессионистов. Было построено новое здание балетного училища, новый МХАТ, детский музыкальный театр под управлением Наталии Сац, театр Образцова и "Современник".

Иосиф Кобзон собирается в Коренево

7 декабря 2006 года в Москве торжественно открыли мемориальный зал Екатерины Фурцевой. Юрий Лужков присвоил ее имя одной из библиотек столицы. На праздник пригласили и кореневскую делегацию. Валентин Писарюк, выступлению которого бурно аплодировал Иосиф Кобзон, передал внучке Фурцевой фото ее знаменитой бабушки на районном съезде колхозников, рассказал об открытии мемориальной доски на сельском доме культуры. Узнав о том, что учреждение носит имя министра СССР, Иосиф Кобзон пообещал его руководителям поддержку государства и фонда имени Екатерины Фурцевой. И даже выразил желание приехать в Коренево лично.

Посетили гости и Новодевичье кладбище, где покоится прах той, что некогда была известна как "женщина на Мавзолее". "На мраморной плите - только имя и годы жизни, - рассказывает Василий Писарюк. - Такое ощущение, что кто-то специально сделал такое неприметное надгробие, чтобы люди не задумывались ни о том, кем она была при жизни, ни о ее смерти".

Смерть Екатерины Фурцевой и правда вызывала много вопросов. Официальная причина - сердечная недостаточность. Однако многие считают, что министр культуры ушла из жизни сама, не дожидаясь, пока ее "уйдут" с высокого поста. "Как бы там ни было, что бы про меня ни говорили, я умру министром!" - говорила "Екатерина III" незадолго до смерти. Так и случилось. Фурцева скончалась в конце октября 1974 года, не дожив месяц до своего шестьдесят четвертого дня рождения.

В ночь с 24 на 25 октября 1974 года в квартире Светланы Фурцевой на Кутузовском проспекте раздался звонок. Звонил заместитель министра иностранных дел СССР Николай Павлович Фирюбин, муж ее матери, Е. А. Фурцевой. "Екатерины Алексеевны больше нет", - сразу сказал Николай Павлович. Светлана даже ничего не успела спросить. Последний раз она разговаривала с матерью несколько часов назад по телефону. На следующий день по элитным квартирам цековских домов поползли слухи, что Фурцева умерла не обычной смертью - покончила с собой.

Наверное, во второй половине XX века в нашей стране не было женщины, которая достигла бы таких политических высот и сделала бы такую невероятную карьеру, как Екатерина Алексеевна Фурцева. Она была секретарем ЦК КПСС, членом Президиума ЦК, первым секретарем Московского горкома партии и почти четырнадцать лет - министром культуры СССР.

Она родилась 7 декабря 1910 года в деревне под Вышним Волочком. Мать Матрена Николаевна работала на ткацкой фабрике. Отец погиб в Первую мировую. Катя закончила семилетку, в пятнадцать лет поступила на ткацкую фабрику, на которой работала ее мать. Кажется, все было предрешено: лет тридцать в филиале ада - среди одуряющего грохота ткацких станков, потом ранняя глухота и мизерная пенсия. Но Катю ждет иная судьба. В двадцать лет фабричная девчонка вступила в партию. Вскоре следует первое партийное задание: ее направляют в Курскую область поднимать сельское хозяйство. Но там она задерживается недолго, ее "бросают" на комсомольско-партийную работу в Феодосию.

Катя Фурцева могла бы остаться на Юге. Состариться под южным палящим солнцем. Найти себе суженого. Но что-то мешает сосредоточиться на личной жизни. Может быть, комсомольская работа. Может быть, спорт. Она хорошая пловчиха. Умеет избегать подводных течений, вредного влияния. Ее замечают, вызывают в горком комсомола и предлагают новую комсомольскую путевку. С благословенного Юга ее посылают на Север, в самое сердце революции, в столицу Октября-в Ленинград. На Высшие курсы гражданского Аэрофлота.

Первый раз Катя в большом городе, в европейской столице. Сколько людей! Сколько новых знакомых - все в защитных гимнастерках, все молодые, смелые, правильные. Конечно же, она влюбилась. Конечно же, в летчика. Его звали Петр Иванович Петков.

В то время "летчик" - слово почти мистическое. Летчики - не люди, а "сталинские соколы". Летчик неотразим, как Дон-Жуан. Быть замужем за летчиком - значило идти в ногу со временем. Жить почти по мифу. С летчиком можно было разделить все - даже любовь к товарищу Сталину.

Сохранилось несколько фотографий Екатерины Алексеевны с Петром Ивановичем. Глядя на фото,

невольно думаешь, что ее суженый - человек, привыкший стоять в центре. Лидер по натуре. Вероятно, поэтому Екатерина Алексеевна кажется рядом серой мышкой.

Это было вообще ее замечательное свойство. Находясь рядом с мужчинами, с любым из них, она умела оттенять его достоинства, уходя сама в тень. И еще поражает печать покорности на ее лице. Измученность. Может быть, цена за непомерный энтузиазм?

Петр Иванович - стопроцентный мужик, человек практический. Ему не понять ее увлечение самолетами. В это время их направляют в Саратов (преподавать в авиационный техникум), затем - в Москву. Здесь Фурцева становится инструктором студенческого отдела в аппарате ЦК ВЛКСМ. Через год ее направляют по комсомольской путевке в Московский институт тонкой химической технологии. Будущий инженер-технолог с головой погружается в комсомольскую работу. Видно, мещанский быт - не для нее.

Началась война, мужа мобилизовали. Она осталась одна, с матерью, которую к тому времени выписала в Москву. Лекции, лабораторные, карточки, пайки... В Москве рвутся фугасы, она вместе со всеми дежурит на крыше, гасит зажигательные бомбы - спасает столицу. И вдруг - затянувшаяся весточка после свидания с мужем: она беременна.

В мае 1942 года родилась Светлана. Только через четыре месяца после рождения дочери приехал на побывку муж. И... объявил, что уже давно живет с другой.

Разочарование следовало за разочарованием. Екатерина закончила институт и остановилась в нерешительности. Впервые в жизни не знала, куда броситься. Но бросаться никуда и не следовало. Надо было только ждать. Как политической активистке ей предложили поступить в аспирантуру, через полтора года избрали парторгом института. Она попала в странный, полный условностей мир "освобожденных" политработников. С наукой было покончено навсегда.

Теперь они жили втроем: ее мать, Светлана и она. Екатерина получила комнату в двухкомнатной квартире у метро "Красносельская". Как парторг. Из института, где ей становится явно тесно, ее направляют на работу во Фрунзенский райком партии.

Непосредственным начальником Фурцевой - первым секретарем райком

а - был Петр Владимирович Богуславский. С ним у нее завязались особые отношения. Служебный роман - что-то вроде отдушины. Общение с Богуславским дало ей неоценимый опыт. Именно тогда для нее началось постижение законов мужской игры, в правилах которой - и мужское застолье, и соленое словцо, и сомнительные шутки. Она училась этого не замечать.

В 1949 году во время партийного концерта за кулисами Большого театра Николай Шверник устроил ей аудиенцию с Хозяином. Сталину она понравилась. Живого бога она видела в первый и последний раз, но для его острого глаза - это достаточно. В декабре 1949 года она выступает на расширенном пленуме горкома партии, где, жестко критикуя себя, рассказывает о райкомовских недоработках. Чисто по-женски. Немного по-мазохистски. Рядом с мужчинами становится в мудрую тень. Кажется, безо всякого умысла. И ее замечают. Встреча со Сталиным дала свой результат.

В начале 1950 года она переехала в здание на Старой площади, в кабинет второго секретаря Московского горкома партии. Через пару месяцев пал жертвой борьбы с космополитизмом ее верный друг Петр Владимирович Богуславский - его сняли со всех должностей и исключили из партии. Роман закончился сам собой.

С 1950 по 1954 год Фурцева близко сталкивается с Хрущевым. Ходили слухи об их романе. Сразу после смерти Сталина она стала первым секретарем горкома партии. Теперь под ее началом была вся Москва. На Хрущева она произвела сильное впечатление: и тем, что выступала на собраниях без бумажки, и тем, что не боялась признаться и покаяться в мнимых грехах, и тем, что "специалист". Это было ее любимое слово. Знакомясь с новыми людьми, первым делом она спрашивала: "Вы же специалист?!"

Фурцева до конца жизни сохранила почтительное отношение к профессорам и важным старичкам доцентам, которых навидалась еще в аспирантуре. "Специалист" знает больше, чем она, это убеждение было в ней очень сильно. И в своей команде она - бывшая ткачиха - хотела видеть именно таких людей.

"Ткачиха, из крестьян". Благодаря этой строчке в биографии она вознеслась высоко. И слово "ткачиха" будет сопровождать ее всю жизнь. У кого-

о будет вызывать уважение, у кого-то - пренебрежение.

Но теперь ткацкая фабрика - дело прошлое. Екатерина Алексеевна Фурцева - первый секретарь Московского горкома. Женщина, играющая в мужские игры. Ходы в этих играх были разные: и мат, и выпивка, и продолжительное расслабляющее застолье - и все прочие аксессуары мужского быта. И чтобы выжить и, более того, победить в этой игре, ей пришлось играть по "мужским" правилам, безо всяких скидок. Отсюда - и водка, и разнообразные варварские способы быстро привести себя в порядок. Отсюда и усталость на лице.

Проблемы единственной женщины в мужском лагере порой абсурдны. Например, бытовая вещь - туалет. Рядом с комнатой, где заседало Политбюро (тогда Президиум ЦК), был всего лишь один туалет - мужской. Во время долгого заседания мужики бегали туда, как пацаны, по очереди. Екатерине Алексеевне, если уж было невмочь, нужно было бежать далеко по коридорам, в другой отсек, где был женский туалет. А за то время, что человека не было в кабинете, всякое могло случиться.

Никому из членов и кандидатов в члены Политбюро и в голову не приходило, что у Екатерины Алексеевны могут быть подобные физиологические проблемы.

Хотя однажды именно отсутствие женского туалета сыграло в ее жизни фантастическую роль. Что-то вроде волшебной палочки для Золушки, в один миг превратившей рядового члена ЦК партии в могущественного члена Президиума ЦК.

Дело происходило уже после смерти Сталина. Фурцева тогда занимала пост секретаря ЦК и по чину должна была присутствовать на узком келейном сборище членов Президиума ЦК. "Матерые" Маленков, Каганович и Молотов собрались, чтобы свалить другого "матерого" - Никиту.

Фурцева, Хрущев, Маленков, Каганович, Молотов, остальные члены Президиума ЦК заседали в душной комнате рядом с бывшим сталинским кабинетом. Екатерина Алексеевна сразу поняла, куда клонится чаша весов. Большинство членов Президиума голосовали против Хрущева. И тут произошло необъяснимое. Она решила воспротивиться явной несправедливости. Как же так, человека, который расшевелил сталинский муравейник - и вдруг затоптать в грязь? Возможно, она и н

е проигрывала далеко идущих последствий своего поступка, просто среагировала на явную несправедливость "страшных мужиков". Но как и чем она могла помочь? И тогда она "захотела выйти". Это был ход из женской игры. Она просто рассчитала, что как представитель "слабого" пола имеет право хоть раз выйти во время заседания, какое бы архиважное оно ни было, "отправить естественные надобности". И мужики, ее потенциальные противники, клюнули. Так как рядом был только мужской туалет, а в женский надо было бежать долго, у нее появлялся формальный повод отсутствовать долго, не вызывая подозрений ни у Маленкова, ни у Кагановича. Ее отпустили. Прямо как в школьной игре - "можно выйти?".

А она вместо туалета помчалась в свой кабинет звонить тем, от кого зависело не дать произойти новому перевороту.

Телефонный звонок такого рода можно было воспринять как провокацию. Любому, с кем она говорила, могло прийти в голову: рядом со звонящим стоит Маленков или Каганович и слушает, как могущественные генералы собираются его скинуть.

Но та, которую позже назовут Великой Екатериной, страстно, почти истерично умоляла всесильных генералов приехать на заседание и не допустить, чтобы Никиту Сергеевича сняли с поста Первого секретаря ЦК. И уговорила. За считанные минуты. Почти все из тех, кому она позвонила, сказали, что приедут и поддержат Никиту Сергеевича - просто тем, что их силовые ведомства не пойдут против него.

Тот же трюк проделал и Брежнев. Он помчался звонить министру обороны маршалу Жукову. А когда он вернулся, к нему подсели поочередно Молотов, Каганович и Первухин, все интересовались, куда это он мотался. На что Брежнев ответил, что у него внезапное расстройство и он просидел в уборной.

В Кремль приехали Жуков, Игнатов и еще ряд членов ЦК, поддерживающих Хрущева. Заседание Президиума еще не закончилось. Они вошли и объявили, что такие архиважные дела не могут решаться келейно, что надо все перерешить. Хрущев оказался вдруг поднят и усажен на трон.

Это было счастливое время для Фурцевой. И не только в общественной жизни. Еще работая секретарем в Московском горкоме партии, она позна

комилась с Николаем Павловичем Фирюбиным, одним из своих подчиненных.

Николай Фирюбин был профессиональным дипломатом. Говорил на английском и французском языках: Его бывший коллега Николай Месяцев охарактеризовал его так: "Он умел и хотел нравиться женщинам".

Был он невысоким стройным шатеном с породистым, выразительным лицом. Мужчинам он не нравился в силу своей заносчивости. Тем, кто хорошо знал их обоих, было удивительно, как могли сойтись столь разные люди.

Она сама толком не отдала себе отчета в том, что "это" произошло. Ее тянуло к Фирюбину. Бороться с этим было невозможно.

Их тайные встречи породили множество домыслов. Все в ЦК партии, начиная от секретарш и заканчивая секретарями ЦК, обсуждали безрассудные поездки Фурцевой к Фирюбину. Это была локальная сексуальная революция на уровне отдельно взятого министра-женщины.

Внешне она вела себя непозволительно. При каждом удобном случае летела к нему в Прагу, потом в Белград, куда его перевели послом. Все это было на глазах у всех, но она не собиралась скрываться. Ему это явно льстило. Они даже не заметили, как плавно их страсть переросла в игру под названием "Ромео и Джульетта".

Фирюбин искал повод разорвать прежний брак, грозился от всего отречься, но Е. А. его ни о чем не просила, ничего не требовала и, может быть, поэтому чем-то притягивала.

Через пять лет, когда он вернулся в Москву и стал заместителем министра иностранных дел, они расписались. И только тогда Е. А. поняла, как она ошиблась. Но менять что-либо было уже невозможно.

Хрущев не забыл, чем был ей обязан. Вскоре Екатерина Алексеевна была введена в Президиум ЦК и в одночасье превратилась из партийной Золушки в партийную Королеву.

Благодарность Хрущева, впрочем, была не вечна. То, что в первый раз сослужило хорошую службу, - телефон, во второй раз сыграло против, самой Екатерины Алексеевны.

Шел 1960 год, вторая половина правления Хрущева. Многие были им, недовольны. В том числе и Фурцева. Недовольство это спускали на парах. Просто перемывая косточки. Однажды в телефонном разговоре Фурцева "прошлась" по Никите Сергеевичу. На

следующий день он прочитал стенограмму ее личной беседы с членом ЦК Аристовым. Его реакция была молниеносной. На ближайшем, внеочередном, пленуме Президиума Екатерина Алексеевна была снята с должности секретаря.

И подслушанный разговор был, конечно же, только поводом для Хрущева. Тот, кто видел вас слабым, не может долго быть вашим любимцем. А Фурцева оказалась как раз в этом положении.

Ее реакция была столь же чистосердечной и искренней, как и "подножка" Хрущева. В тот же день она приехала домой, велела никого не пускать, легла в ванну и вскрыла вены. Но умирать она не собиралась. Именно поэтому не отменила встречу с одной из своих подруг, которой была назначена роль ангела-спасителя.

И эта подруга свою роль сыграла. Было удивление тишиной за дверью, потом недоумение. Потом испуг. Потом - звонок в спецслужбы и приезд спецбригады, которая взломала дверь и обнаружила Екатерину Алексеевну, истекающую кровью.

Но Хрущев на этот "крик души" не отозвался. На следующий день на заседании расширенного состава ЦК партии, членом которого Фурцева оставалась, он, криво посмеиваясь, объяснил членам партии, что у Е. А. - банальный климакс и не стоит на это обращать внимание. Е. А. аккуратно эти слова передали. Она закусила губу и поняла: второй раз женские игры в компании, которая играет только в мужские, не проходят. И замкнулась в себе. Шел 1961 год.

Процедура отрешения от власти была отработана до мелочей. Никто не врывался в кабинет, демонстративно не отключал телефон. Отрешение от власти знаменовалось тишиной. С тобой вдруг переставали здороваться, а самое главное - замолкала вертушка. Ее просто отключали.

Через месяц пришло сообщение, что Фурцеву назначили министром культуры. И именно тогда по всей стране пошло гулять прозвище, прилипшее к ней надолго, - Екатерина Великая.

Своей командой она считала десятки тысяч работников сферы культуры Москвы и Подмосковья. И еще миллиона три-четыре рядовых "армии культоргов" по всему СССР: скромных библиотекарш, ученых музейщиков, наглых служащих театров и киностудий и т. д. Вся эта армия называла ее Великой Екатериной - кто зн

ает, с сарказмом ли, с восхищением?

Но аналогии с русской царицей возникали не только у подданных ее "империи". Рабочий кабинет Фурцевой украшал портрет королевы Елизаветы, с лаконичной надписью: "Екатерине от Елизаветы". Ходила легенда, что, пообщавшись полчаса с Фурцевой, королева обратилась к ней с просьбой: "Екатерина, не зовите меня Ваше Высочество, зовите просто товарищ Елизавета.

Датская королева Маргрете однажды сказала, что хотела бы сделать для своей страны стойко же, сколько Фурцева сделала для своей.

После изгнания из Президиума ЦК она стала пить. Пила много, но не безобразно. Напиваясь, жаловалась на судьбу, на мужиков, которые ее бросили, кляла их на чем свет стоит.

Все валилось из рук. В работе - череда триумфов и глупостей. По ее записке на имя Суслова был учрежден Театр на Таганке, и одновременно с ее легкой руки состоялось поношение в Манеже художников-абстракционистов. С ее благословения в "Современнике" пошла пьеса Шатрова "Большевики". Именно ей принадлежит инициатива строительства в Лужниках спортивного комплекса и нового здания хореографического училища.

Личная жизнь... С Фирюбиным все закончилось. Она не разводилась, но и не любила. Стала замкнутой. Оживлялась, пожалуй, только во время шумных застолий, за рюмочкой хорошего вина. В последние годы эта склонность была уже всем заметна. У ее дочери Светланы родилась Маришка, внучка Екатерины Алексеевны. Светлана и ее муж очень хотели иметь дачу. Фурцевой строить ее не хотелось, но под давлением дочери она обратилась в Большой театр - там можно было за копейки купить строительные материалы. Замдиректора Большого театра по строительству помог ей, а потом разразился скандал. Она получила выговор, едва не вылетела из партии.

Последние два года Фурцева была одна. В ее доме почти никто не бывал, у Фирюбина был роман на стороне, и она об этом знала...

В ночь с 24 на 25 октября 1974 года в квартире Светланы Фурцевой на Кутузовском проспекте раздался звонок. Звонил заместитель министра иностранных дел СССР Николай Павлович Фирюбин, муж ее матери. Он плакал. "Екатерины Алексеевны больше нет".

Сегодня Екатерину Фурцеву любят представлять либералкой: мол, это она разрешила открыть в Москве новый театр «Современник», пробила международный конкурс имени Чайковского и построила цирк на проспекте Вернадского. Не спорю: кое-что полезного Фурцева для культуры всё-таки сделала. Но куда больше было запретов. Эта женщина в первую очередь любила власть, а во вторую - импозантных мужчин. Всё остальное было для неё на дальнем плане. Ради власти она постоянно шла на череду предательств, в том числе и любимых мужчин. А страдала от этого как раз культура.

Екатерина Алексеевна Фурцева родилась в 1910 году в Тверской губернии в Вышнем Волочке. В восемнадцать лет она встала за ткацкий станок. Но перспектива всю жизнь проходить в ткачихах её не устраивала. Другое дело - комсомол, бесконечные собрания, примитивные агитки. Вроде и не пыльно, но зато почётно.

В 1933 году Фурцева поступила в Московский институт тонкой химической технологии. Но, судя по всему, институт ей понадобился не для расширения кругозора, а исключительно из-за корочки. Никаким технологом она быть не собиралась. Своё будущее бывшая ткачиха уже тогда связывала только с комсомолом и партией. Не случайно уже в 1942 году её избрали секретарём Фрунзенского райкома партии.
Стоит отметить, что ради карьеры Фурцева в своё время пожертвовала личной жизнью. У неё был замечательный первый муж - лётчик Пётр Битков (от него она в 1942 году родила дочь Светлану). Битков её безумно любил. Он так хотел семейного уюта. А получилось так, что он женился не на красивой женщине, а на карьеристке, для которой рост по партийной линии оказался превыше всего. Не случайно Битков потом нашёл другую подругу.
После войны Фурцевой протежировал Первый секретарь Фрунзенского райкома партии Пётр Богуславски й. В какой-то момент два секретаря воспылали чувствами друг к другу. У них завязался служебный роман. Однако в инстанциях, когда прослышали о неуставных, скажем так, отношениях Фурцевой с Богуславским, потребовали сладкую парочку разбить. Но Фурцева уйти в тень не пожелала. Она перешагнула через своего покровителя и возлюбленного и в 1947 году добилась, чтобы вместо Богуславского райком доверили именно ей.
Кстати, позже ситуация отчасти повторилась, но уже в горкоме партии и с другим секретарём. Уточню: в горком Фурцеву перевели в 1950 году. Там её внимание привлёк Фирюбин , который имел свою семью. Фурцевой не стоило никакого труда закрутить новый роман. Когда скрывать отношения двух секретарей стало уже невозможно, Хрущёв сначала распорядился убрать Фирюбина в Моссовет, а потом дал команду отправить его послом в Чехословакию, а Фурцеву он, наоборот, повысил и утвердил первым секретарём Московского горкома КПСС.

На фото в центре - Екатерина ФУРЦЕВА и Никита ХРУЩЁВ

В 1956 году Фурцева стала также секретарём ЦК КПСС и кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. Сначала без мужа (Фирюбин в то время исполнял обязанности посла в Югославии), она начала проявлять женское внимание к министру иностранных дел СССР Дмитрию Шепилову . Вскоре у двух партийных товарищей появились и общие интересы. Они оба оказались недовольны волюнтаризмом Хрущёва. Фурцева поддакивала Шепилову всю весну 1957 года. Но уже в июне 1957 года фортуна Шепилову изменила, и Фурцева первой отреклась от своего коллеги, заклеймив его позором. За это Хрущёв 29 июня перевёл её из кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС. Однако полного доверия она у вождя уже не вызывала. Не случайно Хрущёв вскоре убрал Фурцеву из руководителей Москвы. Он сохранил за ней лишь пост секретаря ЦК, при этом поручив за её деятельностью наблюдать другому секретарю - Михаилу Суслову .
3 января 1958 года Фурцева была включена в состав Комиссии ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей (кроме неё в эту комиссию вошли Суслов, Куусинен, Мухитдинов и Поспелов ). В новом качестве она активно занималась вопросами создания и развития писательской газеты «Литература и жизнь».
Весной 1958 года Хрущёв именно Фурцевой поручил окончательно определиться с новым редактором журнала «Новый мир». Она должна была переговорить с Твардовским и внести на поэта документы
в Секретариат ЦК.
В 1959 году недоброжелатели попытались Фурцеву скомпрометировать в глазах Хрущёва. Поводом для нападок стал арест её брата. Однако этот сценарий разрушил следователь по особо важным делам прокуратуры РСФСР А.Романов . 29 июля 1959 года
он направил Хрущёву письмо, в котором подробно рассказал о том, кто и как пытался надавить на следователей с тем, чтобы бросить тень подозрения
в коррупции на Фурцеву.
В 1960 году Хрущёв инициировал перемещение Фурцевой из ЦК в правительство. Её назначили министром культуры СССР.
Фурцева тяжело переживала понижение в должности. Но она надеялась, что сможет сохранить своё членство в Президиуме ЦК КПСС. Однако в последние дни работы двадцать второго съезда партии ей стало известно, что в Президиум ЦК она выдвинута не будет. Это окончательно её добило.
О том, что случилось потом, 2 ноября 1961 года Хрущёву доложил председатель КГБ А.Шелепин . «Вчера,
1 ноября с.г., - написал Шелепин, - врачи лечебного сектора МК КПСС тт. Соколов и Антонова доложили мне о том, что во второй половине дня Фурцева Е.А., находясь
на даче в спальне, вскрыла себе бритвой вены на обеих руках в локтевых сгибах и у кистей рук. Первой заметила это её дочь, которая быстро наложила жгуты и вызвала врачей. Врачи обнаружили её в плохом, полубессознательном состоянии и оказали своевременную медицинскую помощь. Когда стало об этом известно КГБ, к Фурцевой были срочно направлены врачи
4 Управления Минздрава СССР - терапевт Борисова (её лечащий врач) и хирург Молодчик. Однако муж Фурцевой - Фирюбин к ней их не пустил, заявив: «Если вы не хотите её травмировать, нанести ей вред и вызвать нервное потрясение, то уезжайте». После такого заявления врачи вынуждены были уехать. Позднее на дачу к Фурцевой выезжал начальник 4 Управления Минздрава СССР профессор Марков, который настоял на осмотре Фурцевой. В результате осмотра он полностью подтвердил факт вскрытия ею вен. Общее состояние её здоровья удовлетворительное; опасности для жизни нет. По заявлению врача т. Антоновой - Фирюбин и дочь Фурцевой умоляли её сделать всё, чтобы никто не узнал о случившемся. Считаю необходимым также доложить Вам о том, что Фирюбин в разговоре со мной вёл себя неискренне, нахально лицемерил, категорически отрицал факт вскрытия Фурцевой вен с тем, чтобы скрыть этот возмутительный, малодушный, недостойный звания члена партии поступок от ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 3, оп. 62, д. 188, л. 10).
На работу Фурцева вышла лишь утром 14 ноября 1961 года. Но её тут же вызвали в ЦК. Суслов сообщил, что она временно от обязанностей министра отстранена. Затем у Фурцевой состоялась краткая и также очень неприятная беседа с другим секретарём ЦК - Фролом Козловым . От Фурцевой были потребованы письменные объяснения её «недостойного поведения».
15 ноября Фурцева красной ручкой написала на тетрадном листке в Президиум ЦК КПСС объяснение.
«За последнее время, - отметила она, - я страдала головными болями, бессонницей и болью в области сердца. Буквально за несколько дней до съезда во время работы у меня был тяжелейший приступ - спазмы сосудов головного мозга, в течение которого около 4 часов находилась без сознания (это зафиксировано в истории болезни больницы МГК присутствующим при этом врачами Антоновой К.В., Будагосской Г.А. и медсестрой Яновской В.А.). Во время съезда я также чувствовала себя плохо, очень волновалась по работе, за выступление на съезде. Поэтому я обратилась с просьбой к т.т. Козлову Ф.Р. и Суслову М.А. дать возможность мне выступить скорее. 31 октября, в день окончания съезда, после Пленума я почувствовала себя очень плохо: беспокоили боли сердца и головная боль. Я решила поехать на дачу, побыть немного на свежем воздухе. Но состояние ухудшилось настолько, что я вынуждена была лечь в постель и вызвать врача, который констатировал гипертонический кризис, повлекший за собой потерю сознания в течение нескольких часов ночью 31 октября и 1 ноября. В этом состоянии и были повреждены руки» (РГАНИ, ф. 3, оп. 62, д. 188, лл. 24-25).
Партийная верхушка сначала решила Фурцеву строго наказать. Было подготовлено постановление ЦК КПСС «О недостаточном поведении члена ЦК КПСС т. Фурцевой Е.А.». Но в последний момент Хрущёв решил свою соратницу пожалеть. В архиве сохранилась запись: «Вопрос <о Фурцевой> из протокола <Президиума
ЦК КПСС> изъят (указание т. Малина. 24.XI.61 г.)»
(РГАНИ, ф. 3, оп. 62, д. 188, л. 30).
Каким Фурцева была министром? Об этом в своё время рассказала певица Галина Вишневская . Она утверждала: «Фурцева, кстати, обладала весьма неплохими актёрскими данными, умела убедительно слушать, прямо-таки проникалась. Когда я приходила с вопросами по театру, Екатерина Алексеевна, не моргая, глядела в глаза, не пропускала ни слова, а в конце разговора непременно добавляла: «Спокойно работайте, Галина Павловна, ни о чём не тревожьтесь. Всё сделаю. Клянусь честью!». Присказка у неё такая была: по любому поводу давала клятвенное обещание. Я уходила обнадёженная, а потом всякий раз случалось обратное тому, о чём мы договаривались. Но обижаться на Фурцеву не хотелось, столь искусно та играла роль. Не каждый профессиональный актёр похвастается подобным обаянием! И выпить Екатерина Алексеевна умела. Тоже общеизвестный факт» («Итоги», 2010, № 44).
Вишневская утверждала, что Фурцева, будучи министром, брала взятки. Она рассказывала, что лично всучила Фурцевой на гастролях в Париже четыреста долларов. Когда журналисты спросили Вишневскую: «Зачем?», она ответила: «Чтобы выпускала меня за границу по личным контрактам, препятствий не чинила! Ведь сколько раз бывало: приглашают Вишневскую, а петь едет другая… В тот вечер мы с Фурцевой собирались вместе поужинать, я зашла в номер к Екатерине Алексеевне, перевела дух и без предисловий сказала: «Купите что-нибудь дочке в подарок». И протянула купюры. Стояла в поту, боясь подумать, что произойдёт, если Фурцева откажется взять деньги. Наверное, померла бы от страха и позора! Мы ведь со Славой предварительно проговаривали ситуацию, он не советовал рисковать. А я попробовала. Фурцева, не поморщившись, проглотила наживку, словно это было привычным делом. Даже поблагодарила» («Итоги», 2010, № 44).
Весной 1974 года Фурцева была обвинена в злоупотреблении служебным положением при строительстве подмосковной дачи. Выяснилось, что она бесплатно использовала труд строителей и строительные материалы. Её делом тогда занялся Комитет партийного контроля при ЦК КПСС.

Художник Элий Белютин писал в своих дневниках:
«29 мая. Радио из-за «бугра» передало о начале уголовного дела против Фурцевой (использование
служебного положения).
31 мая. Радио из-за «бугра»: ограничение дела
Фурцевой партвзысканием.
3 июня. Умерла Фурцева. <…>
5 июня. Фурцеву поставили в новом МХАТе
на Тверском бульваре. С утра под окнами мегафон: «Поворота налево нет! Проезд только направо!»
Но, похоже, Белютин (или публикаторы его дневника) что-то напутал. Фурцева умерла позже. Она скончалась 24 октября 1974 года. На следующий день вопрос об организации её похорон был обсуждён на заседании Политбюро ЦК КПСС. Партийные старцы решили
29 октября установить гроб с телом Фурцевой в помещении нового здания МХАТа. А захоронить Фурцеву было
решено на Новодевичьем кладбище.
Позже ходили слухи, что Фурцевой якобы помогли уйти на тот свет. Но это не так. После проведённого Комитетом партконтроля расследования о строительстве Фурцевой личной дачи в Политбюро стали решать, что делать дальше. Одни предлагали Фурцеву снять с работы и исключить из партии. Другие хотели ограничиться полумерами и по-тихому отправить Фурцеву на пенсию. При этом Политбюро уже подобрало преемника: Фурцеву должен был на посту министра заменить секретарь ЦК КПСС по пропаганде Пётр Демичев .
Фурцева знала о первом и втором вариантах, но ни один её не устраивал. А настоять на каком-то другом решении она не могла. И тогда Фурцева решила, что в любом случае она уйдёт из жизни министром. Уже в 2001 году бывший председатель Комитета госбезопасности Крючков рассказал журналистам: «Все знавшие её [ Фурцеву. - В.О.] товарищи утверждали, что она покончила жизнь самоубийством в ванной комнате
собственной квартиры».

Вячеслав ОГРЫЗКО

Екатерина Фурцева. Женщина, взлетевшая наверх в страшные годы, когда непросто было уцелеть. Женщина, которой судьба очень мало позволила быть женщиной. Неужели мы никогда так и не узнаем, какой она была на самом деле? Обозреватель «Совершенно секретно» Ирина МАСТЫКИНА беседует с самым близким человеком министра культуры - ее дочерью Светланой ФУРЦЕВОЙ.

- Светлана Петровна, о деятельности вашей мамы на посту министра культуры мы наслышаны. А как складывалась жизнь Екатерины Алексеевны сразу после ее переезда из Вышнего Волочка в Ленинград и Москву?

В Вышнем Волочке моя мама, как и моя бабушка, работала на ткацкой фабрике. Но ее тянуло учиться дальше, и она решает уехать, начать самостоятельную жизнь - сначала в Ленинграде, потом в Москве. В Москве мама поступает в Институт тонкой химической технологии. Тогда ей было уже за двадцать, и пришлось нагонять всю разницу в образовании. Но человек она была способный. И когда институт окончила, ее оставили в аспирантуре. В конце тридцатых годов мама - аспирантка и одновременно секретарь партийной организации института. Вот почему потом она становится секретарем Фрунзенского райкома партии - это одна и та же организация.

А до Москвы мама училась в Ленинграде в Институте инженеров гражданского воздушного флота. Так получилось, что ее путь в Ленинград лежал через Феодосию, где в то время проходили знаменитые соревнования планерного спорта. Мама увлеклась самолетами, тогда это было модно, и поступила в связанный с ними институт. А в тридцатом году встретилась там с моим будущим отцом - Петром Ивановичем Битковым. Оба - студенты, жили трудно. Но, несмотря на это, были счастливы. Одна ленинградская мамина подруга при встречи со мной всегда вспоминала «Катин серебристый смех». Одиннадцать лет прожили мои родители вместе: сначала в Ленинграде, потом в Москве. Все это время мама очень хотела родить, но не получалось.

И вот наконец перед самой войной, на тридцать втором году жизни, она забеременела. Отец был профессиональный военный, в первые же дни войны ушел на фронт. Мама осталась одна, время, сами понимаете, какое было, и она не решилась рожать. Написала бабушке, которая осталась в Вышнем Волочке и всегда имела в семье право решающего голоса. Она и сказала маме: «Ну как это так! Столько лет ждали. Что уж, одного ребенка не воспитаем?» И приехала в Москву. Так с нами до конца своих дней и осталась.

В это время началась эвакуация, и беременная мама с бабушкой уезжают в Куйбышев. Там я и родилась. Через четыре месяца мы возвращаемся в Москву, в свою коммунальную квартиру на Красносельской. А вскоре в командировку с фронта приезжает отец и со всей прямотой заявляет маме, что встретил другую женщину, которую полюбил. Он был красив и всегда пользовался женским вниманием… Гордая мама забирает меня, бабушку и уходит. Можно сказать, в никуда. Однако она в это время - секретарь Фрунзенского райкома партии. И ей дают маленькую - двадцать восемь метров - квартирку недалеко от этого райкома, в том доме, где сейчас АПН. Мама продолжает работать, а со мной сидит бабушка. И так в течение долгих лет.

- А отец вам никак не помогал?

Во-первых, он до конца войны был на фронте. Во-вторых, мама всегда была гордой. Но, мне кажется, в течение всей жизни у них сохранились хорошие отношения. Отец изредка меня навещал. А когда я стала уже взрослой и имела дочь, он приходил познакомиться и со своей внучкой. Помню, тогда он вдруг сказал мне, что всегда любил только Катю, а мы маму уже год как похоронили. Отец пережил ее совсем ненамного. Пришел домой - инсульт. Похоронила его третья жена…

- Третья? До вашей мамы отец уже был женат?

Да, и от этого брака у него в Ленинграде росла дочка. У нас с ней лет пятнадцать разница в возрасте. Я о ней практически ничего не знаю. Мне только бабушка в детстве рассказывала, что отец той дочке из Германии пианино привез… Она у нас была очень ревнивая и часто упрекала отца в том, что ребенок растет, а он даже конфетки не привезет.

- Ваши родители были расписаны?

Нет. В те годы это не считалось обязательным. Я знаю только, что они расстались сразу после того, как я родилась. Так мама дала мне свою фамилию. Но отсутствие отца в детстве я не чувствовала. Мы жили вместе с семьей маминого брата. Я его так и называла: папа Сережа. А главное, с нами жила бабушка Матрена Николаевна - человек сильный, крепкий. С тех пор как она в двадцать шесть лет осталась вдовой с двумя детьми на руках, надеялась в жизни только на себя.

- А другую бабушку, по отцовской линии, вы помните?

Да, она приезжала к нам, но не очень часто. Как и отец, она была донская казачка. Отец и меня иногда так называл. Наверное, генетически что-то казацкое во мне действительно есть, хотя росла я с бабушкой и мамой, поэтому прежде всего, думаю, все переняла именно от них.

- А кто вас больше воспитывал: мама или бабушка?

Бабушка, конечно. Хотя общее руководство было за мамой. И чем старше я становилась, тем мама активнее присутствовала в моей жизни. Несмотря на невероятную занятость, занималась моим образованием. А в детстве я была, что называется, бабушкиной внучкой. Она меня разве что грудью не кормила, как порой любила повторять. Сама бабушка, как и все крестьянки того времени, была необразованной, расписываться не умела. Но при всем этом имела гениальную мудрость, видела всех насквозь и многое понимала интуитивно. Ну как можно было в те годы, например, знать, что ребенку нужно заниматься музыкой, языком? А она знала и находила для меня хороших преподавателей.

А что касается наказаний, если у меня в школе обычной или музыкальной было что-то не так, меня на улицу не пускали, не давали мороженого, два раза за то, что я не послушалась, бабушка даже прошлась по мне бельевой веревкой. В общем, держала ребенка в строгости. Мне не прощала ничего. Наказывала именно по больным местам, которые очень хорошо знала. Однажды, как мне теперь кажется, в качестве наказания за что-то, отправила в «Артек». Я всегда была домашним ребенком, а там муштра, военная дисциплина. И никакого удовольствия от отдыха на море я не получила… Только когда у меня самой появилась дочка, бабушка стала чуть-чуть потеплее, оттаяла.

- Говорят, ваша бабушка была деспотом и по отношению к вашей маме.

Это восприятие со стороны, чужих людей. На самом деле бабушка была очень добрым человеком. Строгость проявляла только ко мне. А с мамой у нее сложились совсем другие отношения. Очень многое в маме именно от бабушки. Сильный характер, даже я бы сказала - мощь какая-то, абсолютно не женская четкость мысли и способность принимать решения. И вместе с тем домовитость и исключительная женственность.

- В двенадцать лет вы впервые побывали с мамой за границей, в Англии, а после школы поступили в МГИМО. Это было вашим решением или институт вам выбирала мама?

Нет-нет, так решила я. Мама очень хотела, чтобы я пошла в институт, который она сама окончила, - тонкой химической технологии, и даже несколько раз водила меня к своему любимому профессору. Но с химией я, увы, поссорилась еще в школе. Поэтому остановилась на западном факультете МГИМО. Немалую роль в этом моем решении сыграл Фирюбин. Человек образованный, чрезвычайный и полномочный посол сначала в Праге, потом в Белграде. Ну, я ездила к нему, плюс Англия, плюс язык, который я любила. Конечно, я знала, что в этот институт просто так поступить нереально, поэтому занималась с очень хорошими педагогами. Казалось бы, возьми да набери мама номер телефона ректора. Ей бы не отказали. Но у нас даже разговоров на эту тему не возникало. Я могла попросить у мамы, например, что-то купить, но чтобы помочь в поступлении… У нас это было не принято.

- Странно, по рассказам многих, мама вас так любила, что ни в чем не отказывала…

Да, любила, но грамотно. И никогда меня не жалела. Это случилось лишь однажды, когда я уже выучилась и работала в АПН. С телегруппой из ФРГ я должна была зимой ехать на съемки в Якутск, где температура опустилась до пятидесяти градусов. И мама испугалась. Уговаривала взять бюллетень. Но я отказалась и все-таки полетела.

- Светлана Петровна, а что изменилось в вашей жизни после того, как Екатерина Алексеевна стала членом Политбюро?

Ну, мне тогда было только четырнадцать лет. И жизнь семей членов Политбюро в те годы не имела той необходимой атрибутики, что десятью годами позже: иномарок, драгоценностей, шуб… Первое, что поменялось, - это дача. Появился отдельный дом, за отдельным забором. Совершенно новый для моего глаза стиль: конюшня, баня, теплица, катера и даже открытая машина.

Ну и, во-вторых, появилась возможность посмотреть самые недоступные иностранные фильмы дома, достать билеты в любой театр, отдохнуть летом на море и купить в спецмагазинах книги или одежду… Но мама была действительно очень скромным, нематериальным человеком и, работая с утра до ночи, практически никакими особыми благами не пользовалась. Одевалась она всегда элегантно. Руками могда сделать фантастические вещи. Шила, вязала сама. Изменения в ее одежде произошли скорее благодаря Фирюбину. Когда он стал послом в Югославии, часто привозил маме красивые вещи. Ну, еще появились какие-то закрытые ателье, и возможности хорошо одеваться расширились.

- А что касается заграничных поездок?

С ними тоже стало проще. Впервые за границу я выехала в двенадцать лет. Тогда Фирюбин был послом в Чехословакии и пригласил меня в Прагу на зимние каникулы. А потом меня стала брать с собой мама. Она была уверена в необходимости новых впечатлений. И в те годы, когда любые поездки за рубеж выделялись в виде поощрений и для многих были мечтой, мама все сделала для того, чтобы я смогла увидеть мир. Так к двадцати годам я уже побывала во многих странах Европы и Азии.

- Первая ваша поездка в институте была в Индию. С нее, насколько я знаю, опосредованно и началось ваше знакомство с будущим мужем.

Там вместе с нами был тоже член ЦК Фрол Романович Козлов с супругой. Наверное, я ей понравилась, и она захотела познакомить меня со своим сыном Олегом. В Москве несколько раз звонила, куда-то приглашала. Но я, если честно, пыталась все это как-то отодвинуть. У меня была своя компания в институте, и новых знакомых не сильно хотелось. Но Александра Константиновна слыла большой театралкой и выбрала какой-то хит в Театре сатиры, от которого мне было трудно отказаться. Заказала билеты, и мы с Олегом встретились. Он мне сразу понравился: высокий, с большими зелеными глазами, с красивыми волосами, хорошими манерами. Учился в Институте стали и сплавов, был старше меня на четыре года, много и интересно рассказывал о Ленинграде, который любил и знал. И вот вместо театра мы пошли в ресторан «Пекин». С этого все и началось.

- Через сколько времени вы поженились?

Познакомились мы в конце марта, через месяц подали заявление. Его не брали, потому что мне не исполнилось еще восемнадцати лет, я родилась в мае. Но Олег все-таки этого добился. Родители наши долго об этом не знали. Но недели за две до регистрации я не выдержала и сказала маме. Она была в шоке, потому что видела, как я хотела учиться в институте, и вдруг - замужество. Попыталась меня отговорить - все-таки первый курс, к тому же мы с Олегом были еще мало знакомы. Говорила всякие разумные вещи, но в тот момент я была увлечена и не сдавалась.

- Где сыграли свадьбу?

У Козловых на даче. Приехали Хрущев, с . Поэтому свадьба была как бы не моя. Пили в основном за Хрущева, иногда за новобрачных, и ничего примечательного для меня там не было. Но все выглядело очень красиво. Столы накрыли в саду под белыми цветущими вишнями. Мне сшили прелестное платье… Медовый месяц провели в Магнитогорске, куда Олега направили на практику. Потом жили в особняке Козловых на Ленгорах - небольшом двухэтажном доме с довольно скромной обстановкой, казенной, с инвентарными номерами…

- А когда родилась дочка?

Мне не было еще и двадцати. Когда я только забеременела, сразу пошла к маме. Мы с ней долго обсуждали эту тему, потому что к тому времени я не совсем верила в стабильность своего брака. У нас с Олегом разница была не только в возрасте. Что-то еще нас разделяло… Однако мама была категорически против аборта. И я решила рожать. Рожала трудно, но ребенок родился, как мне сказали, в рубашке - в смазке. Я весила тогда сорок шесть килограммов, а Маришка почти пять.

В связи с родами и нездоровьем я запустила зимнюю сессию, и возвращаться в институт было уже тяжело. К тому же я тогда вся погрузилась в ребенка, и все остальное для меня отодвинулось на задний план. Я перешла в МГУ, на журфак. Сдала всю разницу в двадцать экзаменов и была зачислена на редакторское отделение.

- А чем занимались после журфака?

Я услышала, что в АПН есть редакция теленовостей, которая работала в основном с иностранными телекомпаниями, и поняла, что туда-то мне и надо. Тогда я попросила маму помочь мне, и меня взяли редактором. В АПН я проработала три года, причем в последний год восемь месяцев провела в командировках. Очень тяжелый был период. Осложнились отношения с мужем, мои командировки тоже этому способствовали.

- В это время вы и встретились со своим вторым мужем - Игорем?

Да. И это была большая любовь. Он был женат, растил дочь, и наши отношения складывались непросто. В это время мама настояла на том, чтобы я пошла в аспирантуру МГУ, и я стала аспиранткой. После защиты диссертации мне предстояла стажировка в Америке, но я туда, слава Богу, не поехала - не хотела расставаться со своим будущим мужем. Мы с ним часто виделись, но жил он тогда со своей семьей. Ему было трудно развестись из-за дочери. Да и работал он в такой организации, где развод был равносилен краху карьеры.

А я развелась. Мама это очень тяжело переживала и даже однажды сказала об Игоре: «Или я, или он». Можете представить мое состояние? Наверное, если бы у нас с Олегом было все в порядке, ничего подобного и не случилось бы. Но… разводу предшествовал период выяснения отношений с мужем, потом он ушел. И мы в квартире на Кутузовском, в которую переселились после рождения дочери, остались с няней Клавой. Она жила у нас почти с рождения Маришки и до сегодняшнего дня остается моей самой лучшей подругой.

Маришке тогда только исполнилось пять лет, и мама, конечно, была против развода. После ухода от нее в сорок втором отца она десять лет оставалась одинокой. И знала, что это такое. Но я, как всегда, шла своим путем и маму не послушалась… В общем, много переживаний было тогда. Скрасить тот тяжелый период жизни мне помогла мамина подруга Надя Леже - женщина теплая, простая. Буквально на следующий день после развода она мне сказала: «Все! Прекращаем слезы, все переживания. Покупаем туфли вот на таких каблуках и едем ко мне - заниматься живописью». Надя мне тогда очень помогла: постоянно меня куда-то водила, с кем-то знакомила…

- Так прошли три года. Игорь Васильевич наконец решился на развод?

Да, мы поженились, и он переехал к нам. Постепенно привык к Маришке и даже ее удочерил. И воспитал ее, и образовал, занимался ею каждый день.

- Марина называла Игоря Васильевича папой?

Нет, по-другому. У Игоря, к сожалению, были проблемы со здоровьем, он часто лежал в больницах. И вот однажды, когда он в очередной раз попал в ЦИТО, дочка придумала про него целую историю, с картинками, в которой почему-то назвала его «Трясогустав», потом сократив до «Трясик». Вот так в результате и стала называть Игоря. Ну, маленькая еще совсем была девочка…

- Скоро уже тринадцать лет, как Игоря Васильевича нет в живых…

Да… Но за все годы, что мы были вместе, он успел дать нам с Мариной так много, что мы не забываем его никогда. Когда его не стало, а это случилось внезапно - он вернулся из леса и, не дойдя до дома, умер, я почувствовала отчаянную усталость и пустоту.

- Где вы тогда работали?

После защиты диссертации я пришла в Институт истории искусств, в сектор массовой коммуникации. Проработала там четырнадцать лет. Два дня в неделю мы должны были присутствовать на работе, а остальные - занимались наукой дома. Но после смерти мужа сидеть дома мне стало тяжело, и я решила перейти на должность заместителя директора во ВНИИ повышения квалификации работников культуры. Занималась административной работой.

- Я знаю, Марина окончила балетное училище…

Мы отдали ее туда в пять лет. Посоветовались с мамой и решили, что балет как нельзя лучше подходит Марине. У нее были неплохие данные: пластика, музыкальность… Однако после десяти лет постоянных диет и голодовок открывшаяся язва желудка заставила ее изменить профессию. Марина поступила в ГИТИС на театроведческий факультет и после его окончания устроилась в литчасть Большого театра. Была просто счастлива: те же ребята, с кем училась, та же сцена. Уже работая в театре, она вышла замуж за юриста. Они давно знали друг друга - мы дружили семьями, - но, к сожалению, через год расстались. Маришке было всего восемнадцать, ему - двадцать восемь… Через несколько лет дочь познакомилась с человеком более практичной профессии - стоматологом. (Игорем Владковским, задержанным в 91-м году на таможне за незаконную попытку вывезти за границу произведения искусства. - И.М.) Вышла за него замуж, родила в двадцать пять и распрощалась со своей литчастью уже навсегда.

- Со своим вторым мужем они долго прожили вместе?

Они развелись в девяносто втором, когда Катеньке было уже четыре. Три года назад Марина снова вышла замуж и уехала из России. Первый год жила в Германии, потом переехала в Испанию и, кажется, там осела.

- Ну а муж? Марина сейчас замужем?

Человек она непредсказуемый. Живет, как, впрочем, и я, больше чувствами, чем разумом. И в ее личной жизни постоянно происходят изменения. Любимый человек, конечно, есть, но вот какого рода у них на данный момент отношения, сказать может только она.

- В Испании Марина работает?

В школе, где учится Катя, преподает балет. Но сейчас у нее в планах создать самостоятельную балетную школу. А добиваться поставленной цели моя дочь умеет.

- Марина живет недалеко от Малаги. У нее там своя квартира, дом?

За границей иметь собственный дом очень дорого, поэтому у дочери там квартира. Но главное, что и она, и внучка, слава Богу, живы и здоровы, ребенок учится в хорошей школе и в свои девять лет прекрасно знает два языка.

- Светлана Петровна, а вы переехали за границу насовсем?

Я не живу в Испании, а навещаю там дочь.

- Ваш муж умер очень рано. За те тринадцать лет, что его нет, вы больше не выходили замуж?

Нет, замужем я не была. У меня есть какие-то обязанности перед семьей. Я очень люблю Катерину, моя любовь к ней совершенно невероятная. В этом мы с мамой одинаковые. Она мне часто повторяла: «Если бы не было тебя с Маришкой, мне не для чего было бы жить».

- Людмила Георгиевна Зыкина в интервью мне сказала, что Екатерина Алексеевна страдала оттого, что была никому не нужна, даже вам…

Я очень тепло отношусь к Людмиле Георгиевне, но думаю, что, говоря об этом одиночестве, она имела в виду изолированность, в которой мама оказалась на работе. В силу сложности своих семейных обстоятельств мама действительно не имела в министерстве, как теперь называют, команды. Сама она старалась помочь всем, но вот когда ей становилось тяжело, помочь было некому. В этом смысле Люда права. Но это говорит только о том, что мама была настолько нетипичным для своего времени руководителем, что не сумела вписаться в свое окружение. А приспосабливаться не умела. Что же касается меня, то даже после своего замужества и рождения дочери не было дня, чтобы мы с мамой не виделись. Если она, конечно, куда-нибудь не уезжала. Чаще всего я приходила к ней в министерство.

- Помощницы Екатерины Алексеевны рассказывали мне, что министр культуры СССР много занималась самообразованием и никогда без книг и газет с работы не уходила.

Мама всю жизнь делала себя сама, иначе и не стала бы тем, кем стала. Ей было мало двух технических образований, она захотела получить еще гуманитарное и пошла в Высшую партийную школу.

- Может быть, именно честолюбие и мешало ей в отношениях с мужчинами? Женщиной она ведь была привлекательной, и в то же время десять лет одиночества.

Знаете, просто тогда было такое время. К тому же мама всегда выглядела чуточку недоступной для мужчин - она находилась выше их обычного представления о женщине-жене… Но не думаю, что ее не интересовало женское счастье…

- Чем же Екатерину Алексеевну пленил Фирюбин, за которого она в пятьдесят четвертом году, уже будучи членом Политбюро, вышла замуж?

В нашем доме не было принято обсуждать с детьми дела взрослых, поэтому я могу высказать только свои предположения. Мужчиной Николай Павлович был интересным, и то, что мама им увлеклась, вполне естественно. А вот бабушке он не нравился. Она и меня настраивала против. Дело в том, что Фирюбин, еще будучи секретарем горкома, до нас тоже жил на госдаче в Ильичеве, и о его семье ходили разные слухи. Говорили, что однажды его сын с кем-то поссорился, взял ухват и товарища им приложил. Да и сам Николай Павлович слыл капризным и избалованным мужчиной. Когда они с мамой познакомились, он работал в Моссовете заместителем мэра и значимость свою сознавал. В общем, бабушке пришлось ломать что-то внутри себя, принимая Фирюбина в дом. У меня с ним тоже были сложные отношения…

- А Екатерина Алексеевна, говорили, всегда считала его детей своими…

Нет, это не так. Но помогала им - да. Понимаете, мама ко всем относилась доброжелательно. Наша Катерина теперь очень похожа на свою прабабушку. Вот она человека видит и уже его любит. Я никогда от нее не слышала ни одного обидного слова о других. Такой же была и мама. Я не помню случая, чтобы она, возвращаясь из заграничных командировок, привозила что-то себе. И никогда не забывала детей Николая Павловича - Риту и Николая.

Я же с ними мало общалась. Слышала только, что Николай был переводчиком в Швейцарии, потом, кажется, там и остался. А вот Рита… Она никогда не чуждалась мирских удовольствий. Работала корреспондентом на радио, хотя и окончила МАИ или МЭИ, но эта профессия ее не увлекала. Она была очень активной женщиной, постоянно искала себе пьедестал…

- Скажите, когда Екатерина Алексеевна решила связать жизнь с Фирюбиным, он был уже в разводе или развелся ради вашей мамы?

Думаю, что причиной развода Николая Павловича послужила любовь к моей маме. Он вообще был человек увлекающийся, но, на мой взгляд, никогда ничем не умел дорожить.

- Слышала, что поначалу у них были замечательные отношения, но потом они разладились.

Да, действительно, их последние годы были сложными. Вероятно, тогда что-то произошло, и это мешало взаимопониманию. Прежде всего потому, что Фирюбин очень плохо старился. Разницы в возрасте у них практически не было, но Николай Павлович, в отличие от мамы, чувствовал свои годы. Постоянно старался подчеркнуть свою значимость и часто не совсем деликатно любил повторять: «Плохо быть дедушкой, но еще хуже быть мужем бабушки». Признаться, мне трудно быть к нему объективной. Но женского счастья он маме не дал. Другое дело, что она всегда довольствовалась тем, что имела. Оптимисткой была! Всему отдавалась без остатка. И очень любила жизнь.

- Откуда же тогда эти попытки покончить жизнь самоубийством? Последняя из двух закончилась трагически. Все до сих пор убеждены, что ваша мама свела счеты с жизнью с помощью цианистого калия.

У меня есть официальное свидетельство врачей, где сказано, что смерть была вызвана сердечной недостаточностью. Этот вопрос со мной обсуждать сложно… Я знаю то, что знают и все остальные. Конечно, можно выстраивать различные версии, особенно по аналогии с шестьдесят первым годом. (Тогда вывел Фурцеву из Политбюро, и она пыталась покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены. К счастью, эта попытка не была смертельно опасной. Фурцеву спасли. В той же больнице на Грановского ей помогли справиться и с сильнейшим нервным стрессом. - И.М.) Мы с мамой никогда не касались этой темы, но я уверена, что причиной расстаться в шестьдесят первом с жизнью было не честолюбие, как некоторые сейчас представляют, а глубокая обида от предательства человека, которому она верила… Но в семьдесят четвертом году, осенью, пик переживаний в маминой жизни уже прошел. Я, конечно, могу иметь свое мнение на этот счет. Но никакой достоверной и серьезной информацией об отравлении на сегодняшний день не располагаю.

- Памятником маме занимались вы?

Конечно. Фирюбин уже на вторую неделю после смерти мамы снова женился и все связанное с ней сразу же от себя отстранил. Хотя и прожил с мамой целых двадцать лет. Я уж не говорю о материальной стороне, но он имел больше возможностей достать белый мрамор, из которого я задумала сделать надгробие. Мне же это стоило такого труда! Хорошо, Кербель помог. И белый мрамор достал, и горельеф сделал… Если что еще надо было, он брал телефонную трубку, представлялся: «Академик Кербель говорит!» - и все сразу было сделано. Я к нему до сих пор питаю самые теплые чувства.

- Ближайшая подруга Екатерины Алексеевны Надя Леже тоже делала для вашей мамы памятник?

Это не совсем так. Вы, очевидно, имеете в виду две мозаики - портреты мамы работы Нади Леже. Но обе они были сделаны еще при жизни мамы и никакого отношения к памятнику не имеют.

- После истории с дачей, которая, по слухам, была построена по вашему настоянию буквально накануне смерти Екатерины Алексеевны, ей вернули те двадцать пять тысяч, что она заплатила за строительство. Как она ими распорядилась?

Эти деньги мы собирали все вместе. Мой муж получил гонорар за свой сценарий и переводы, я - за свою книгу. Мы продали машину. То есть эти двадцать пять тысяч у нас были. Разве мы не имели права на собственную дачу? Думаю, да. Но мама была совершенно другим человеком. Для нее очень важно было общественное мнение.

Когда начался весь этот бум - мол, залезли в карман государству, она попросила только об одном: дайте возможность создать комиссию и объяснить, кто виноват - строители или заказчик. Комиссию, конечно, не создали, потому что Кириленко важен был сам прецедент. Маме объявили выговор, а дачу - совершенно незаконно - постановили отобрать. И вот когда деньги нам вернули, мы положили их на сберкнижку. Мама сразу же сделала завещание. Хотела быть спокойной за то, что, когда ее не будет, эти деньги достанутся нам. В последние годы она знала, что после ее смерти в квартиру на Алексея Толстого, где они жили с Фирюбиным, я не войду. Так оно и случилось.

Не знаю, может быть, я и хотела бы выкупить нашу дачу и по закону имела право это сделать. Ведь каждая мелочь там для нас с мужем была с чем-то связана. Однако после всего пережитого для меня это так непросто…

Наверное, будь Екатерина Алексеевна жива, она полностью согласилась бы с дочерью. Слишком многого стоил ей этот небольшой загородный домик, в котором вопреки молве ничего роскошного-то и не было. Унизительные вызовы на ковер, предложение сдать партийный билет, злобные выпады коллег… Начало краха ее карьеры… И - конец жизни.