На сегодняшний день в России сформировалась более-менее устойчивая либеральная «верхушка», где господин Навальный всего лишь медийный персонаж, а вовсе не лидер, который «нужен стране». Совершенно очевидно, что остались неподвластны либералам только область внешней политики (надолго ли?) и военный сектор (тут объективно либералов не может быть, так как они по природе своей пацифисты и воевать за Родину категорически не хотят). Зато в области образования, экономики и культуры представителей либеральной оппозиции великое множество. И если образование и экономика темы горячие, очень обсуждаемые, то о культуре в России как о покойнике - либо надлежит говорить хорошо, либо никак.

А ведь именно на поле культуры господа либералы потратили массу усилий на то, чтобы сформировать благодатную среду для дальнейшей тотальной деградации народа. Ради свободы самовыражения художника в свое время в жертву принесли целое поколение молодых людей, знающих точно, что такое Гарри Поттер, и всерьез полагающих, что Эрих Мария Ремарк женщина.

О какой же такой свободе идет речь? Нам, дремучим российским обывателям, не понять тонкой душевной организации художника. Будь-то литература, кино, музыка или живопись – всюду сегодня торжествует свобода творчества при минимальных интеллектуальных да, собственно говоря, и творческих затратах. Фактически ныне можно просто, прошу извинения, справить большую нужду в какую-нибудь прозрачную емкость, а потом объявить, что сей «шедевр» отображает мир, каким видит его автор, обязательно заявить, что «произведение» под прицелом властей и его везде запрещают – оглушительный успех гарантирован. Первыми на защиту художника, которого обидеть может всякий, кинутся истинные почитатели современного искусства, начнут опять вопить о свободе творчества и самовыражения. Потом дождутся прямой линии с президентом и, обеспокоенные, будут задавать ему «неудобные» вопросы вкупе с просьбой вмешаться и защитить подлинное искусство от маргиналов, которые дальше своего Лермонтова и иной «замшелой» классики не видят ничего. Президент окажется в некотором недоумении и попытается заверить встревоженных ценителей прекрасного, что государство поддерживает искусство, заботится о культурном достоянии страны и продолжит следовать тем же принципам.

С момента распада СССР мы до такой степени «наелись» этой абстрактной свободы, что нас уже ничем не удивишь. Фекалии в прозрачной баночке, голый мужик, где-нибудь на крыше отстаивающий свободу творчества, мертвые животные в крупнейшем музее страны, представители ЛГТБ со своими попытками провести митинг, либералы, восставшие против передачи музея в ведомство РПЦ – зря стараются, людей уже не удивишь.

Естественно, самое страшное время для всех «свободных духом художников» было советское. Цензура не давала несчастным материться со сцены, заниматься сексом на глазах у всей страны, трясти грязным бельем перед носом народа. Действительно, если вдуматься, страшные были времена… Один из ключевых аргументов в пользу истинного искусства сегодня является принцип «там все показано, как оно есть в реальной жизни». Искренне не понимаю, какое отношение реальная жизнь имеет к искусству? Даже в эпоху реализма художники не ставили перед собой цели показать «жизнь, какая она есть». Посмотришь на картину Крамского и думаешь о вечности, о том нематериальном, высшем чувстве, которое руководило этим прекрасным художником в момент истины, когда он писал картину. А вот сегодняшние «мастера» «творят» преимущественно в рамках именно реальной жизни и привлекают их внимание, прежде всего, самые неприглядные стороны этой самой жизни.

На мой взгляд, подлинное искусство всегда свободно априори, потому что значение имеет только та художественная правда, о которой толкует автор, а вовсе не фон. Фоном может быть что угодно, а целостность произведения определяется гармонией между той самой художественной правдой и зрителем.

Есть ли будущее у современного искусства? История, как хорошая хозяйка, бережно хранит то, что и через тысячу лет будет подлинным шедевром. Увы, пока в нынешней России кроме прошлого, хранить почти нечего.

Мария Полякова, Агентство СЗК

Есть ли будущее у искусства?

Задаваясь этим вопросом, давайте оглянемся назад, в историю культуры, и мы обнаружим, что это один из вечных вопросов.

Так, в эпоху позднеантичной культуры, когда стены зданий стали украшаться инкрустацией, мозаикой и узорами, возник кризис изобразительного искусства. В эти же времена Тацит сетовал об упадке ораторского искусства.

Вспомним историю иконоборчества в период утверждения христианства.

Та же ситуация повторилась и на рубеже XIX и XX вв. Например, вхождение в культуру импрессионизма и модернизма.

Многогранный и одаренный А. Бенуа высказывал по поводу импрессионизма недоумение, граничащее с ужасом: «Неужели в этом общем беспорядке красок и линий люди искренние и беспристрастные могут находить и свет, и солнце, и даже поэзию?»

Н. Бердяев видел знаки «кризиса человека», «разжижения» человеческой души в кубизме, футуризме, сюрреализме, подчеркивая, что «техника несет с собой смерть красоте», а в образах современного искусства обнаруживал «таинственное распластывание космоса», «расшатывание материальных границ», «облетание листвы мира», дыхание вселенской зимы, которое вызывает ужас и восторг одновременно.

Как видим, эта тема возникает каждый раз, когда традиция, которая выражена в определенных, привычных изобразительных формах, приходит в противоречие с новым образом мышления, с новым видением мира и новая картина мира, в свою очередь, требует отражения ее в новых художественных формах.

Специфика авангарда состоит в том, что произведение несет в себе тем больше информации, чем оно необычнее и неожиданнее.

Религиозный философ и публицист С. Н. Булгаков так высказывался о выдающемся представителе современного искусства П. Пикассо: он оставляет по содержательной глубине далеко позади натурализм и вообще все «чистое», «эстетизирующее» искусство - после его полотен традиционная живопись кажется пресной, наивной.

И еще одна закономерная парадоксальность: чем больше рационализма и материальной приземленное™ в реальной жизни, тем меньше его в искусстве.

XX в. еще не закончился, и, несмотря на то что каждое отдельное явление всегда угадывается как явление современное, мы еще не можем представить заканчивающееся столетие как целостный феномен - как, например, средневековье или Возрождение.

Во-первых, потому, что мы еще являемся современниками многих процессов - сложных и противоречивых. Отсутствует историческая дистанция между временем создания произведения и временем, когда оно интерпретируется. Г. Гадамер утверждал, что такая дистанция способствует лучшему пониманию результатов художественного осмысления жизни, освобождает от случайного, от социально-психологического контекста, бывшего когда-то актуальным, но канувшего в Лету.

Время не пропасть, через которую надо перекинуть мост, оно не разделяет, а соединяет прошлое и настоящее.

Во-вторых, стремление к системности неизбежно наталкивается сегодня на стилевой хаос, который вызван доступностью художественной информации, получившей неограниченные возможности тиражирования и распространения. Разные художественные традиции существуют параллельно, что обусловлено легкостью перемещения по земным континентам и вовлечением в мировую культуру «периферийных» явлений. Многие из них воспринимаются как художественные открытия, как бы заново обнаруживаются цивилизации древней Мексики, культура Древнего Египта, островов Океании и т.п.

В результате, если прежнюю историю культуры мы могли анализировать, например, как историю стилей, последовательно сменяющих друг друга, то ничего подобного нет в культуре XX в.: стили и направления «наплывают» друг на друга, сложным образом сплетаясь и взаимодействуя.

И все же если рассматривать культуру человечества как целое, как единый процесс, в рамках которого постоянно происходит не просто смена одной локальной культуры другой, отмирание старой и возникновение новой, а их диалог, то нам не придется драматизировать проблему. Попытаемся не отвергать то новое, что возникает в этом диалоге, а войти в него, одновременно возвышаясь и над самим собой.

«В недолго длящемся мгновении есть что-то прочное - таким искусство было вчера, остается сегодня и будет всегда».

Г. Гадамер

Как вы считаете, в XXI в. произойдет усиление или ослабление роли искусства в жизни общества?

Принесет ли искусство XXI в. новые шедевры?

Какие виды искусства, с вашей точки зрения, будут развиваться наиболее плодотворно?

Спасет ли красота мир?

Вопросы и задания к теме

• 1. Чем вызваны кризисные явления в современном искусстве?
• 2. Способствует ли развитие массового искусства росту культуры общества?
• 3. В чем проявляется негативное воздействие на человека массовой культуры?
• 4. Развивается ли в современных условиях народное искусство?
• 5. Приведите конкретные примеры негативных последствий коммерциализации искусства.
• 6. Содержит ли в себе какие-либо положительные моменты коммерция в области культуры?
• 7. Что можно сделать для того, чтобы в обществе гармонически развивалось искусство?
• 8. Как сделать так, чтобы новое искусство естественно развивало классические традиции?
• 9. Сопоставьте вклад в развитие искусства XIX и XX вв.

Размышление Андрея Белого об искусстве будущего. Лекция 1907 г. Опубл. в сб. статей "Символизм". 1910.

Мы отчетливо видим путь, по которому пойдет развитие искусства будущего ; представление об этом пути рождается в нас из антиномии, усматриваемой нами в искусстве современности. Существующие формы искусства стремятся к распаду: бесконечна их дифференциация: этому способствует развитие техники: понятие о техническом прогрессе все более и более подменяет собой понятие о живом .

С другой стороны, разнообразия формы искусства сливаются друг с другом; это выражается отнюдь не в уничтожении граней, разъединяющих две смежные формы искусства: стремление к синтезу выражается в попытках расположить эти формы вокруг одной из форм, принятой за центр.

Так возникает преобладание музыки над другими искусствами. Так возникает стремление к мистерии как к синтезу всех возможных форм. Но музыка столь же разлагает формы смежных искусств, сколь в другом отношении их питает: ложное проникновение духом музыки есть показатель упадка: нам пленительна форма этого упадка – в этом наша болезнь: мыльный пузырь – перед тем как лопнуть – переливается всеми цветами радуги: радужный ковер экзотизма скрывает за собой и полноту, и пустоту: и если бы искусство будущего построило свои формы, подражая чистой музыке, искусство будущего носило бы характер буддизма.

Созерцание в искусстве есть средство: оно есть средство расслышать призыв к жизненному творчеству. В искусстве, растворенном музыкой, созерцание стало бы целью: оно превратило бы созерцателя в безличного зрителя своих собственных переживаний: искусство будущего, утонув в музыке, пресекло бы навсегда развитие искусств.

Если искусство будущего понимать как искусство, представляющее собою синтез ныне существующих форм, то в чем единящее начало творчества? Можно, конечно, облечься в одежды актёра и совершать моления у жертвенника: хор может при этом исполнять дифирамбы, написанные лучшими лириками своего времени: музыка будет аккомпанировать дифирамбам: пляска будет сопровождать музыку: лучшие художники своего времени создадут иллюзию вокруг нас и т. д., и т. д. Для чего все это? Чтобы несколько часов жизни превратить в сон и потом разбить этот сон действительностью?

Нам ответят: "Ну, а мистерия?"

Но мистерия имела живой религиозный смысл: чтобы мистерия будущего имела тот же смысл, мы должны вынести её за пределы искусства. Она должна быть для всех. Нет, и не в синтезе искусств начало искусства будущего!

Художник прежде всего человек; потом уже он специалист своего ремесла; быть может, творчество его и влияет на жизнь; но ремесленные условия, сопровождающие творчество, ограничивают это влияние: современный художник связан формой; требовать от него, чтобы он пел, плясал и писал картины или хотя бы наслаждался всеми видами эстетических тонкостей, невозможно; и невозможно поэтому требовать от него стремления к синтезу; это стремление выразилось бы в одичании, в возврате к примитивным формам далёкого прошлого, а первобытное творчество, развиваясь естественно, и привело искусство к существующей сложности форм; возвращение к прошлому привело бы это прошлое вновь к настоящему.

Синтез искусств на почве возвращения к далекому прошлому невозможен. на почве механического воссоединения существующих форм невозможен тоже: такое воссоединение привело бы искусство к мертвому эклектизму; храм искусства превратился бы в музей искусств, где музы – восковые куклы, не более.

Если внешнее соединение невозможно, возвращение к прошлому невозможно в той же мере, то перед нами сложность настоящего. Можно ли говорить об искусстве будущего? Оно, пожалуй, будет лишь усложнением настоящего.

Но это не так.

В настоящее время оценка художественного произведения стоит в связи со специальными условиями художественной техники: как бы ни был силён талант, он связан со всем техническим прошлым своего искусства; момент знания, изучения своего искусства всё более и более обусловливает развитие таланта; власть метода, его влияние на развитие творчества растет не по дням, а по часам; индивидуализм творчества в настоящее время есть чаще всего индивидуализм метода работы; этот индивидуализм является лишь усовершенствованием метода той школы, с которой художник связан; индивидуализм такого рода есть специализация; он стоит в обратном отношении к индивидуальности самого художника; художник, для того чтобы творить, должен сперва знать; знание же разлагает творчество, и художник попадает в роковой круг противоречий; техническая эволюция искусств превращает его в своего раба; отказаться же от технического прошлого ему невозможно; художник настоящего всё более и более превращается в учёного; в процессе этого превращения от него убегают последние цели искусства; область искусств технический прогресс приближает всё более к области знаний; искусство есть группа особого рода знаний.

Познание метода творчества подставляется вместо творчества; но творчество прежде познания; оно творит самые объекты познания.

Заключая творчество в существующие формы искусства, мы обрекаем его во власть метода; и оно становится познанием для познания без предмета; "беспредметность" в искусстве не живое ли исповедование импрессионизма? А раз "беспредметность" водворяется в искусстве, метод творчества становится "предметом самим в себе", что влечет за собой крайнюю индивидуализацию: отыскать собственный метод - вот в чем цель творчества; такой взгляд на творчество неминуемо приведет нас к полному разложению форм искусства, где каждое произведение есть своя собственная форма: в искусстве водворится при таком условии внутренний хаос.

Если на развалинах храма, видимо рухнувшего, можно создать новый храм, то невозможно воздвигнуть этот храм на бесконечных атомах-формах, в которые отольются ныне существующие формы, не бросив самые формы: так переносим мы вопрос о цели искусства от рассмотрения продуктов творчества к самым процессам творчества: продукты творчества – пепел и магма: процессы творчества - текучая лава.

Не ошиблась ли творческая энергия человечества, выбрав тот путь, на котором образовались ныне пленяющие нас формы? Не нужно ли проанализировать самые законы творчества, прежде чем соглашаться с искусством, когда оно предстает нам в формах? Не суть ли формы эти далекое прошлое творчества? Следует ли и ныне творческому потоку низвергаться в жизнь по окаменелым уступам, высшая точка которых - музыка , низшая - зодчество : ведь опознав эти формы, мы превращаем их в ряд технических средств, леденящих творчество: мы превращаем творчество в познание: комету - в ее искристый хвост, лишь освещающий путь, по которому пронеслось творчество: музыка, живопись, архитектура, скульптура, поэзия - все это уже отжившее прошлое: здесь в камне, в краске, звуке и слове совершился процесс преобразования когда-то живой и уже теперь мертвой жизни; музыкальный ритм - ветер, пересекавший небо души; пробегая по этому небу, жарко томившемуся в ожидании творения, музыкальный ритм - "глас хлада тонка" - сгустил облака поэтических мифов: и миф занавесил небо души, засверкал тысячами красок: окаменел в камне; творческий поток создал живой облачный миф; но миф застыл и распался на краски и камни.

Возник мир искусств как надгробный храм жизненного творчества.

Закрепляя творческий процесс в форме, мы, в сущности, приказываем себе видеть в пепле и магме самую лаву: оттого-то безнадежна наша перспектива о будущем искусстве: мы велим этому будущему быть пеплом: мы одинаково умерщвляем творчество, то комбинируя осколки его в одну кучу (синтез искусств), то раздробляя эти формы до бесконечности (дифференциация искусств).

И тут. и там воскресает прошлое; и здесь, и там мы во власти у дорогих мертвецов; и дивные звуки бетховенской симфонии, и победные звуки дионисических дифирамбов (Ницше) - все это мертвые звуки: мы думаем, что это цари, облеченные в виссон, а это набальзамированные трупы; они приходят к нам очаровывать смертью.

С искусством, с жизнью дело обстоит гораздо серьезнее, чем мы думаем: бездна, над которой повисли мы, глубже, мрачнее. Чтобы выйти из заколдованного круга противоречий, мы должны перестать говорить о чем бы то ни было, будь то искусство, познание или сама наша жизнь. Мы должны забыть настоящее: мы должны все снова пересоздать; для этого мы должны пересоздать самих себя.

И единственная круча, по которой мы можем еще карабкаться, это мы сами. На вершине нас ждет наше "я".

Вот ответ для художника: если он хочет оставаться художником, не переставая быть человеком, он должен стать своей собственной художественной формой. Только эта форма творчества сулит нам спасение. Тут и лежит путь будущего искусства.

Дорогие любители научной фантастики.

Пишу к вам, что бы поделится своим наблюдением превратившимся в исследование.

Совершенно случайно, обратил внимание на странный факт. В научной фантастике, практически не описано, как будет выглядеть искусство будущего.

Космические корабли, оружие, медицина, и даже архитектура подробно описаны, визуализированны кинематографом и стремительно (не всегда так стремительно, как хотелось бы) развиваются, питаемые воображением писателей фантастов.

Почему же искусство, казалось бы, такая важная часть материальной и духовной(не побоюсь этого слова) культуры - ускользает из зоны внимания писателей и режиссеров? Только ли по тому, что фантастику пишут в основном люди с техническим образованием? Или в «идеально прекрасном» или «идеально ужасном» мире фантастического будущего просто нет места искусству?

На пример, как вы хорошо помните, в Стар Треке(«Star Trek: The Next Generation» 6х16 Birthright: Part 1) живописью, рисуя, иногда сразу двумя руками, занимается андроид Дейта, изо всех сил симулирующий человечность. Преодолевая серьезный внутренний конфликт самоидентификации Дейта старается быть большим человеком, чем окружающие его люди. Нормальные члены экипажа «Энтерпрайза» за художественным творчеством замечены не были. У них и времени на это нет. Искусство, как деятельность и как объекты не нужно здоровым людям будущего из Стар Трека. У них есть галопалуба.

На станции Солярис («Солярис» Андрей Тарковский. 1972) полно произведений искусства. Но это все антиквариат. Картины Брейгеля, иконы, статуэтки. Весь фильм пронизан тончайшими, изящнейшими отсылками к классическому великому искусству прошлого. Но где же современное трагическим событиям на станции искусство? Что же делали художники все это время после Брейгеля?

Мне как художнику, это показалось серьезной проблемой. И, возможно, не только проблемой искусства. Можно предположить, мир научной фантастики стал бы объемнее, если бы в нем нашлось место искусству. Место не только, в качестве иллюстрации, на обложке книги и на плакате фильма. Но и место в тексте как части воображаемой вселенной.

Что же делать?

Как установить контакт между близкими но, почему-то не пересекающимися, цивилизациями?

Поняв, что своим умом этой проблемы мне не осилить, обратился к старшим, более опытным коллегам и специалистам. Фантастику знаю действительно очень поверхностно, на уровне любителя, и может быть, существуют подробные описания Ромуланской биеннале или Баджорского концептуализма, а я просто не в курсе.

Вот тут любопытство стало превращаться в исследование.

Мы с небольшой группой единомышленников стали писать письма обнаруженным в интернете деятелям научной фантастики. Писатели стали хорошо откликаться, а вот из кинемотографистов ответил пока только Пол Верховен, и то, очень коротко. Целиком приведу ответ уважаемого режиссера: «Я считаю, что научно-фантастические фильмы не отображают будущего. В принципе человеческий разум не может предвидеть ничего действительно нового и, следовательно, экстраполирует все то, что было сделано в прошлом. Так откуда взяться представлениям об искусстве будущего?»

Деятелям фантастики были предложены пять вопросов, с целью выяснить их отношение к проблеме и заинтересованность в искусстве вообще. Художники отвечали на точно такие же вопросы, и на вопрос о влиянии фантастики на их творчество.

Что вы думаете о роли и влиянии научной фантастики на развитие цивилизации? Меняется ли степень этого влияния сейчас?

Как вы думаете, почему в мире «воображаемого будущего», в научной фантастике, так мало внимания уделяется изобразительному искусству?

Могло бы искусство получить дополнительный импульс в развитии, если бы было бы подробно описано в научной фантастике?

Как вы разделяете мир воображаемого и реально прогнозируемого будущего?

Повлияло ли на вашу творческую деятельность какое нибудь произведение искусства?(научной фантастики?)

На данный момент откликнулись, и любезно уделили время писатели Василий Звягинцев, Барри Б. Лонгиер, Николай Горькавый, Владимир Васильев, Роман Арбитман, Кристофер Прист, Ларри Нивен, Павел Шумилов, Андрей Уланов, Элизабет Скарборо, Николай Романецкий, Алан Дин Фостер, Алан Стил, Пет Кэдиган и Грег Бир.

Из художников удалось поговорить с Андрем Монастырским, Иваном Чуйковым, Сергеем Алимовым, Аристархом Чернышевым, Станиславом Шурипой, Ириной Кориной, Таус Махачевой, Марией Сумниной и Михайлом Лейкиным, Алексеем Шульгиным, Егором Кошелевым, Александром Дашевским, Виктором Алимпиевым, Петром Белым, Георгием Литичевским.

Сейчас мы стараемся грамотно проанализировать полученную бесценную информацию.

Подробный отчет с ответами и анализом этих ответов опубликую здесь чуть-чуть позже.

Благодаря подключению к работе куратора Саши Бурхановой удалось познакомиться с английским художником Гареатом Оуэном Ллойдом (http://codepen.io/garowello/full/EjGXmM/). Который занимается похожими проблемами и даже составил временную линейку истории искусства будущего, располагая на ней найденные в фильмах и книгах произведения искусства.

Публикую тут, в Лаборатории Фантастики этот текст, от части, что бы понять степень заинтересованности в теме искусства местной аудитории - любителей научной фантастики.

Если у вас есть какие нибудь мысли, идеи и соображения на эту тему, напишите мне пожалуйста.

С каждым годом искусство становится всё более модернизированным. Создаются новые стили, детали, улучшается качество созданных ранее вещей и вроде бы прогресс заметен, но всё не так просто, как может показаться. Давайте поработаем с нашим воображением, вспомним то, что у нас есть уже сегодня и ответим на вопросы «Каким же всё-таки будет искусство будущего ?» и «прогресс это или всё же деградация?».

Прошлое и настоящее.

Раньше искусство было немного другое и люди имели совершенно иные представления о как таковом понятии «красиво». Если раньше красивым было нарисовать пейзаж или портрет человека, то сегодня современное искусство это-испачканное красками полотно/бумага. Обычно это простые мазки, не составляющие абсолютно никакой картины. При том такое искусство стоит пару десятков или даже сотен тысяч долларов. Иногда, чтобы понять смысл картины требуется много времени, потому что это искусство не всегда подстраивается под нормы эстетики. И конечно, не всем нравятся отдельные объекты собранные в одну составляющую, при том не имеющие абсолютно никакой связи между друг другом. Я считаю, что это деградация в искусстве. Но, если вспомнить современные технологии, которые помогают воплощать различные идеи в жизнь ранее недоступные нам с точки зрения возможностей, то искусство будущего в этом случае можно назвать прогрессивным. Только представьте сколько вещей мы сможем создать в будущем при помощи самых современных технологий в то время?

Можно ли с помощью искусства предугадать какие-либо события в будущем?

Определённо, да. Многие русские поэты и писатели предсказывали собственные смерти, например, Михаил Лермонтов, который предсказал Октябрьскую революцию и собственную смерть. Аргентийский художник и скульптор Бенджамин Солари Порравичини предсказал картинами катастрофу на атомной станции Фукусима и цунами в Японии.

Моё мнение.

Я затрудняюсь ответить на вопрос, является ли искусство будущего прогрессивным или регрессивным как в настоящем времени, так и в будущем. Во-первых, у каждого человека свой вкус на определённые вещи. Для кого-то красиво то, что было раньше, а для кого-то-совсем наоборот. Во-вторых, какое будет искусство в будущем никто не знает, думаю, это будет что-то из области фантастики. А нам остается только представлять, предполагать и ждать.