«Семь смертных грехов» К.Вайля в «Геликон-опере», реж. Илья Ильин, дир

18 и 19 мая в Московском музыкальном театре "Геликон-опера" идут премьерные показы оперы-балета (балета с пением) "Семь смертных грехов" Курта Вайля. Произведение, славящееся своей необычностью, редко ставится в России. Самая известная на данный момент постановка была реализована Борисом Покровским в 1981 году на сцене Камерного музыкального театра.

Произведение "Семь смертных грехов» рассказывает историю двух сестер, отправившихся в путешествие по Америке, чтобы заработать деньги на строительство домика у речки для своей семьи. Им предстоит столкнуться с семью смертными грехами за семь лет их путешествия: ленью, гордыней, гневом, обжорством, прелюбодеянием, жадностью и завистью. Сестер воплощают исполнительница вокальной партии и танцовщица. Две сестры постоянно общаются посредством песен и с помощью танца, но нет окончательного ответа кто они: кто Анна I, кто Анна II, два ли это человека или один и отражение его Альтер-эго.

Образ семи грехов продиктовал особенное, аскетичное сценическое решение сцены в Белоколонном зале Княгини Шаховской. В оформлении знаково присутствуют два цвета - черный и белый. Ничего лишнего, лишь чистые эмоции и музыка Вайля, написанная в 30-х годах прошлого века. Главная героиня предстает женщиной, которая стремится быть красивой, нужной, желанной. Женщиной, стремящейся пережить катарсис и находить радость в мелочах. Совершенно по-другому представлены персонажи семьи, в которой выросли сестры: этот контраст можно увидеть и почувствовать. Стиль постановки пронизан атмосферой той эпохи, переломного начала 20-го века и времени Великой депрессии.

«Геликон-опера» значительно расширила музыкальный материал постановки: в первой части звучат зонги Курта Вайля, и во второй части исполняется собственно опера-балет "7 смертных грехов". Это оригинальное решение, создающее некоторую предысторию и образующее единое действо.

Партию главных героинь исполняют ведущие солистки "Геликона" Ксения Вязникова и Лариса Костюк , и балерина Ксения Лисанская .

Тексты Бертольта Брехта

Перевод - Святослав Городецкий

Режиссер-постановщик: Илья Ильин

Музыкальный руководитель постановки и дирижер: Валерий Кирьянов

Художник-постановщик: Ростислав Протасов

Художник по свету: Денис Енюков

Балетмейстер-постановщик: Эдвальд Смирнов

Оркестр «Геликон-опера»

Александра САЙДОВА

Премьера «Грехов» — событие в первую очередь музыкальное, хотя нельзя сказать, что музыка Вайля совсем уж не звучит, но в полноценной сценической версии ее послушать — возможность редкая. Спектакль, правда, состоит из двух частей, первая из которых — музыкально-театральная композиция по зонгам Вайля на тексты разных авторов, разыгранная как нехитрый этюд с двумя персонажами за столиками кафе: дама в шляпе с вуалью и благообразный господин, близость между которыми обрывается, не успев завязаться. Музыкальные номера этого блока по стилистике — эстрадно-кабаретные песенки, с оперным вокалом Ксении Вязниковой они в результате смахивают больше на эпизоды классической оперетты (даже если вспомнить для сравнения запись хитовой «Я тебя не люблю» в исполнении Елены Образцовой). Часть вторая — собственно «Семь смертных грехов», где Ксения Вязникова превращается в главную героиню произведения Анну, вернее, в одну из двух ее ипостасей. Анн в «Грехах» две, вторая — ее бессловесная младшая сестра, считай аллегорическая «душа», и пока старшая перебирается из Лос-Анджелеса в Бостон, из Филадельфии в Балтимор, все глубже и безнадежнее опускаясь на дно, младшая воплощает свои метания в пластике.

Жанр спектакля — «балет с пением», но я бы здесь пение поставил на первое место, потому что хореографию и танец Ксении Лисанской назвать «балетом» со всеми возможными скидками язык не поворачивается, тогда как Вязникова именно во второй части вечера показывает широту и пластичность своих вокальных возможностей, точно попадая в стилистику Вайля, не смягчая, не «облагораживая» его музыку. Драма героини у Вайля подается на контрапункте с беспросветной благодушной тупостью ее оставшейся в Луизиане семейки — папаши, травестийной мамаши и братьев, хотя в спектакле уродство последних не доведено до крайности, и в целом брехтовский сарказм, реализованный через музыку Вайля, оказывается несколько снивелирован. Лицемерный псевдореволюционный пафос Брехта лично мне, положим, также претит, но тем не менее без понимания, что для Брехта и вслед за ним для Вайля понятие «греха» — условность, без обвинений, которые авторы бросают социальной системе, приписывая все смертные грехи именно капитализму, а вовсе не отдельному человеку как жертве условий, произведение в значительной степени обессмысливается. Создатели же спектакля явно сознательно стремились перевести проблематику материала в план личной ответственности индивида за свою судьбу и, если угодно (но это уж совсем поперек первоисточника) за свою душу, что несмотря на все музыкальные успехи выглядит в лучшем случае небесспорно.

Музыка Курта Вайля, ставшая не только частью радикальной эстетики социального театра Бертольда Брехта, но и сама открывшая новую стилистическую опцию для сцены ХХ века - синтез народного мелоса, экспрессионизма, мюзикла, ревю, эксцентрики, джазовой и шансонной традиции, крайне редко ставится в России. Между тем в Европе и Америке Вайля не только ставят, но и создают новые аранжировки его музыки, как это сделал, например, два года назад Зальцбургский фестиваль, заказавший новую оркестровую версию "Трехгрошовой оперы" ("Мэкки-нож") британцу Мартину Лоу.

Сам факт постановки "Семи смертных грехов" Вайля в Москве входит в разряд музыкальных событий. Спектакль Ильи Ильина, с одной стороны, вернул в московскую афишу название, отсутствовавшее в ней 36 лет - со времен премьеры в Камерном театре Покровского (к слову, в 2009 году Чеховский театральный фестиваль показал спектакль Пины Бауш), с другой - представил партитуру в обновленном сценическом формате: не "балет с пением", как задумано Вайлем и канонизировано мировой премьерой в постановке Джорджа Баланчина, а монооперу с пластической партией.

Героиня монооперы - Анна, чья история начинается не с "Грехов", а с пролога - случайной встречи в кафе давно расставшихся любовников. Мужчина и женщина, ведущие страстный и безнадежный дуэт на трех языках зонгов Вайля. Здесь Ксения Вязникова (Анна) появляется в шикарной парче, в шляпе с перьями, начиная диалог зонгом Berlin im Licht. Партнер ее - Михаил Давыдов, с которым в прошлом сезоне они уже делали программу из песен Вайля, Леграна, Гарделя в сопровождении ансамбля Siestango Quartet. И уже в прологе Ксения Вязникова натягивает нить жесткого экспрессионизма, демонстрируя свой огромный артистический и вокальный диапазон, эффектно используя динамические и регистровые контрасты музыки Вайля. Ее брошенная Анна, оставшаяся в экзистенциальной пустоте черного пространства сцены со светящимся контуром проема в невидимый мир - прошлого или будущего, чувственного или подсознательного, кричит в пространство: Meine Schwester! (Моя сестра!), вызывая из памяти саму себя - ту Анну, которой она когда-то была и которая прошла по кругам всех грехов и соблазнов жизни и осталась теперь совершенно опустошенной. "Сестра" (Ксения Лисанская) становится ее пластическим двойником, иллюстрирующим действо, "Смертных грехов”, ремарки к которому Анна пишет на стене мелом. И надписи эти - не о грехах, а о главном зле мира - Geld (деньги). Добывать их отправила Анну ее семья - гротескный квартет отца, двух братьев и колоритной мамаши с суповой ложкой в руках (Дмитрий Овчинников), хором выкрикивавшие абсурдно-комические фразы брехтовского текста.

Анна Вязниковой тихо увещевает, исступленно взрывается, глядя на своего двойника, на себя "прежнюю", метавшуюся перед ней по сцене. Мелом неслись по стене слова - не "гордыня", "блуд" или "лень", а жизнь Анны - "начало", "неопытность", "Фернандо", то есть "любовь". От любви она обязана отречься, потому что любовь - это не путь к вожделенным деньгам. В финале своего страстного повествования Анна Вязниковой кричит на пределе экспрессии своей прежней Анне - "откажись от радостей!", "победи себя!", затворяясь с ней за дверями черного дома-склепа, загадочно светящегося электрическим крестом. Гимн этой невеселой победе над живым человеческим существом, над его ошибками и грехами, разливается тоталитарным "маршем" оркестрового тутти (Валерий Кирьянов). И меньше всего в этом спектакле нравоучительности и "дидактики" самих грехов. Здесь вопрос - о сути жизни.

Каждое, ну буквально каждое представление музыки и не только музыки Курта Вайля в России вызывает ажиотаж.

Логически это не понять. Каноническая «Трехгрошовая опера» (1928) Вайля с текстами Брехта вполне успешно шла в России, начиная с 1930 года в театре Таирова. «Мамашу Кураж» ставил в Сатире Марк Захаров (1972) с Пельтцер в главной роли, а главное, Алексей Рыбников в фильме «Дороги Анны Фирлинг» (1985) с Касаткиной и Джигарханяном чудесно стилизовал музыку под Вайля. Конгениально. Так что российская публика знает Вайля и как автора зонгов «Баллада о Мэкки-Ноже» и «Пиратка Дженни», и как афтепати таланта Рыбникова («Куплеты о добродетелях», «Песня о солдате и его жене»). То есть любовь к музыке Вайля у нас скорее иррациональна.

Режиссер Илья Ильин, для которого эта постановка в «Геликон Опере» стала дипломной, поставил на оригинальность трактовки, что следовало ожидать. Балет с пением «Семь смертных грехов» мог бы выглядеть как угодно, но две аксиомы сделали его определеннее: прима «Геликона» Ксения Вязникова уже пела программу из зонгов Вайля (что стало толчком) и музыканты оркестра «Геликона» смогли сыграть на аккордеоне.

Часовое представление делится на две неравные части. Сначала звучат 7 (по уверению режиссера, случайное число) зонгов Вайля на трех языках. И это выглядит как сцена в кабаре, где мадам Вязникова пьет шампанское и не прочь сыграть в интрижки с посетителем кабаре Михаилом Давыдовым, с которым у нее были программы из Вайля, Леграна и Гарделя. Далее сюжет перетекает в «7 смертных грехов». Изначальный балет с пением шустро мимикрирует в пластические миниатюры «грешащей» сексапильной Ксении Лисанской и вокальные фокусы «кающейся» меццо-сопрано Ксении Вязниковой в партитуре для сопрано. Надо сказать, что Вязникова довольно быстро убеждает в том, что нюансы музыки Вайля ей хорошо знакомы.

Проблему простоты трактовки: свалить 7 грехов на танцовщицу и посочувствовать грешнице-певице режиссер решает довольно просто, он попросту укладывает их обоих в гроб. Нет тел - нет проблем. Любовные интриги в этом упрощении не раскрыты вовсе: чего же там чувствовала Анна к Фернандо, отчего отказалась от любви и стала странствующей гейшей, непонятно. Эффектное разбрасывание заработанных баксов ничего не добавляет, увы.

А вот музыкальная правда для Вайля достигнута полностью. Его же до сих пор упрекают в предательстве канонов академической музыки ради джаза и кабаре. Доля правды в этом есть. Но вот эту синтетику Вайля понять те же джазовые коллективы уже не в состоянии. Он сложнее. Ксения Вязникова спела так, что это уже именно Вайль. Михаил Давыдов как ее партнер, убедил, что это Вайль. А дальше началась микроскопическая работа: эти акапеллы на четверых - это же дико сложная работа, никакого тут джаза, это задача для академического с опытом работы в авангарде состава. Что творил тут на сцене «Геликона» этот квартет в акапеллах, просто не передается пересказу! Формально все просто - отец (Антон Фадеев), мать (Дмитрий Овчинников, на секундочку!), братья (Николай Меликов и Виталий Фомин). Ладно, феерический бас «Геликона» Овчинников в гриме и юбке - это на минуту поржать - но дальше-то такие партии, что не каждый и споет!

Не будет преувеличением сказать, что главными героями «7 смертных грехов» стали именно эти 4 вокалиста. Они безупречно справились с самыми сложными а капеллами Вайля, да еще в актерских образах. Они дали фантастическое насыщение удовольствие музыкой Вайля, - именно поэтому они главные герои, а не заявленные.

Впрочем, претензий к Анне 1 (оперной) и Анне 2 (пластической) особенных нет. Они не смогли выйти на первый план, но свои роли сыграли крепко. Балета не случилось, но Ксения Лисанская была очень убедительна в пластических импровизациях. Ксения Вязникова пела убедительно, но у нее попросту не хватило лидерских качеств в этом жанре. Музыка Вайля их требует в первую очередь, а лишь аутентичного исполнения тут явно недостаточно.

Режиссер Илья Ильин нашел отличный финал для нераскрытой им полностью интриги: всех похоронить. Огромный короб, в котором закрываются главные герои, светится погребальным крестом.

А в целом постановка эффектна. Где еще, простите, вот так просто вы услышите 7 зонгов Вайля, а потом еще постановку малоизвестного «балета» - а тут еще и мини-оркестр из струнных, кларнета, аккордеона, фортепиано и ударных?

«Геликон» сделал яркий шаг. И этот спектакль явно должен остаться в репетуаре, посмотреть его стоит очень многим.

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Светлана МАЛЬЦЕВА