Не все в содержании литературного произведения определено тематикой и идеями. Автор выражает идейно-эмоциональное отношение к предмету с помощью образов. И, хотя авторская эмоциональность индивидуальна, некоторые элементы закономерно повторяются. В разных произведениях проявляются сходные эмоции, близкие типы освещения жизни. К типам этой эмоциональной направленности относят трагизм, героику, романтику, драматизм, сентиментальность, а также комическое с его разновидностями (юмор, ирония, гротеск, сарказм, сатира).

Теоретический статус этих понятий вызывает много споров. Одни современные ученые, продолжая традиции В.Г. Белинского, называют их «видами пафоса» (Г. Поспелов). Другие именуют «модусами художественности» (В. Тюпа) и добавляют, что это воплощения авторской концепции личности. Третьи (В.Хализев) называют их «мировоззренческими эмоциями».

В основе событий, действий, изображаемых во многих произведениях, находится конфликт, противостояние, борьба кого-либо с кем-либо, чего-либо с чем-либо.

При этом противоречия могут быть не только разной силы, но и разного содержания и характера. Своеобразным ответом, который нередко хочется найти читателю, можно считать эмоциональное отношение автора к характерам изображаемых героев и к типу их поведения, к конфликтам. Действительно, писатель иногда может приоткрывать свои симпатии и антипатии к тому или иному типу личности, при этом далеко не всегда однозначно оценивая его. Так, Ф.М. Достоевский, осуждая то, что придумал Раскольников, в то же время ему и сочувствует. И.С Тургенев экзаменует Базарова устами Павла Петровича Кирсанова, но одновременно и ценит его, подчеркивая его ум, знания, волю: «Базаров умён и знающ», - убежденно говорит Николай Петрович Кирсанов.

Именно от сути и содержания противоречий, обнажаемых в художественном произведении, зависит его эмоциональная тональность. И слово пафос воспринимается сейчас гораздо шире, чем поэтическая идея, это эмоционально-ценностная ориентация произведения и персонажей.

Итак, разные виды пафоса.

Трагическая тональность присутствует там, где имеет место жестокий конфликт, с которым нельзя мириться и который не может быть благополучно разрешен. Это может быть противоречие человека и нечеловеческих сил (рока, Бога, стихии). Это может быть противоборство групп людей (война наций), наконец, внутренний конфликт, то есть столкновение противоположных начал в сознании одного героя. Это осознание непоправимой утраты: человеческой жизни, свободы, счастья, любви.

Понимание трагического восходит к трудам Аристотеля. Теоретическая разработка понятия относится к эстетике романтизма и Гегелю. Центральный персонаж - это трагический герой, личность, попавшая в ситуацию разлада с жизнью. Это личность сильная, не сгибаемая обстоятельствами, а потому обреченная на страдания и гибель.

К числу таких конфликтов относятся противоречия между личными порывами и надличными ограничениями - кастовыми, сословными, моральными. Такие противоречия породили трагедию Ромео и Джульетты, любивших друг друга, но принадлежавших к разным кланам итальянского общества своего времени; Катерины Кабановой, полюбившей Бориса и понимавшей греховность своей любви к нему; Анны Карениной, измученной сознанием пропасти между нею, обществом и сыном.

Трагическая ситуация может сложиться и при наличии противоречия между стремлением к счастью, свободе и осознанием героем своей слабости и бессилия в их достижении, что влечет за собой мотивы скепсиса и обреченности. Например, такие мотивы звучат в речи Мцыри, изливающего свою душу старому монаху и пытающегося объяснить ему, как он мечтал жить в своем ауле, а вынужден был провести всю жизнь, кроме трех дней, в монастыре. Трагична судьба Елены Стаховой из романа И.С. Тургенева «Накануне», потерявшей мужа сразу же после свадьбы и отправившейся с его гробом в чужую страну.

Высота трагического пафоса в том, что он вселяет веру в человека, обладающего мужеством, остающегося верным себе даже перед смертью. Со времен античности трагическому герою приходится переживать момент вины. По мысли Гегеля, эта вина заключается уже в том, что человек нарушает сложившийся порядок. Поэтому для произведений трагического пафоса характерно понятие трагической вины. Оно и в трагедии «Царь Эдип», и в трагедии «Борис Годунов». Умонастроения в произведениях такого склада - скорбь, сострадание. Со второй половины 19 века трагическое понимается все шире. К нему относят все то, что вызывает страх, ужас в человеческой жизни. После распространения философских доктрин Шопенгауэра и Ницше, экзистенциалистов трагическому придается универсальное значение. В соответствии с подобными воззрениями главное свойство человеческого бытия - это катастрофичность. Жизнь бессмысленна вследствие смерти индивидуальных существ. В этом аспекте трагическое сводится к чувству безнадежности, а те качества, которые были характерны для сильной личности (утверждение мужества, стойкости) нивелируются и не учитываются.

В литературном произведении и трагическое и драматическое начала могут сочетаться с героическим. Героика возникает и ощущается там и тогда, когда люди предпринимают или совершают активные действия во имя блага других, во имя защиты интересов племени, рода, государства или просто группы людей, нуждающихся в помощи. Люди готовы пойти на риск, достойно встретить смерть во имя осуществления возвышенных идеалов. Чаще всего подобные ситуации встречаются в периоды национально-освободительных войн или движений. Моменты героики нашли отражение в «Слове о полку Игореве» в решении князя Игоря вступить в борьбу с половцами. При этом героико-трагические ситуации могут иметь место и в мирное время, в моменты стихийных бедствий, возникающих по «вине» природы (наводнения, землетрясения) или самого человека. Соответственно, они отображаются в литературе. Большей поэтизации достигают события в народном эпосе, сказаниях, былинах. Герой в них является фигурой исключительной, его деяния - это общественно значимый подвиг. Геракл, Прометей, Василий Буслаев. Жертвенная героика в романе «Война и мир», поэме «Василий Теркин». В 1930-е, 1940-е героика требовалась по принуждению. С произведений Горького насаждалась мысль: в жизни каждого должен быть подвиг. В 20 веке литература борьбы содержит героику сопротивления беззаконию, героику отстаивания права на свободу (рассказы В. Шаламова, роман В. Максимова «Звезда адмирала Колчака»).

Л.Н. Гумилев полагал, что подлинно героическое могло быть только у истоков жизни народа. Любой процесс формирования нации зачинается с героических поступков небольших групп людей. Этих людей он называл пассионариями. Но кризисные ситуации, требующие от людей героически-жертвенных свершений, возникают всегда. Поэтому героическое в литературе будет всегда значимо, высоко и неизбывно. Важным условием героического, считал Гегель, является свободная воля. Подвиг вынужденный (случай гладиатора), по его мнению, не может быть героическим.

Героика может сочетаться и с романтикой. Романтикой называют восторженное состояние личности, вызванное стремлением к чему-то высокому, прекрасному, нравственно значимому. Источники романтики - это умение чувствовать красоту природы, ощущать себя частью мира, потребность откликаться на чужую боль и чужую радость. Поведение Наташи Ростовой нередко даёт основание воспринимать его как романтическое, ибо из всех героев романа «Война и мир» она одна обладает живой натурой, положительно эмоциональным зарядом, непохожестью на светских барышень, что сразу же заметил рациональный Андрей Болконский.

Романтика большей частью и проявляет себя в сфере личной жизни, обнаруживая себя в моменты ожидания или наступления счастья. Поскольку счастье в сознании людей прежде всего ассоциируется с любовью, то и романтическое мироощущение скорее всего дает о себе знать в момент приближения любви или надежды на нее. Изображение романтически настроенных героев мы встречаем в произведениях И.С. Тургенева, например в его повести «Ася», где герои (Ася и господин Н.), близкие друг к другу по духу и культуре, испытывают радость, эмоциональный подъем, что выражается в восторженном восприятии ими природы, искусства и самих себя, в радости общения друг с другом. И все же чаще всего пафос романтики связан с эмоциональным переживанием, которое не переходит в действие, поступок. Достижение возвышенного идеала невозможно в принципе. Так, в стихах Высоцкого юношам кажется, что они поздно родились, чтобы участвовать в войнах:

А в подвалах и полуподвалах

Ребятишкам хотелось под танки,

Не досталось им даже по пуле…

Мир романтики - мечта, фантазия, романтические представления часто соотносятся с прошлым, экзотикой: «Бородино» Лермонтова, «Суламифь» Куприна, «Мцыри» Лермонтова, «Жираф» Гумилева.

Пафос романтики может выступать вместе с другими видами пафоса: иронией у Блока, героикой у Маяковского, сатирой у Некрасова.

Сочетание героики и романтики возможно в тех случаях, когда герой совершает или хочет совершить подвиг, и это воспринимается им самим как нечто возвышенное. Такое переплетение героики и романтики наблюдается в «Войне и мире» в поведении Пети Ростова, который был одержим желанием лично принять участие в борьбе с французами, что и привело его к гибели.

Преобладающая тональность в содержании подавляющего числа художественных произведений, несомненно, драматическая. Неблагополучие, неустроенность, неудовлетворенность человека в душевной сфере, в личных отношениях, в общественном положении - таковы реальные приметы драматизма в жизни и литературе. Несостоявшаяся любовь Татьяны Лариной, княжны Мери, Катерины Кабановой и других героинь известных произведений свидетельствует о драматических моментах их жизни.

Нравственно-интеллектуальная неудовлетворенность и нереализованность личных возможностей Чацкого, Онегина, Базарова, Болконского и других; социальная униженность Акакия Акакиевича Башмачкина из повести Н.В. Гоголя «Шинель», а также семьи Мармеладовых из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», многих героинь из поэмы Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», почти всех персонажей пьесы М. Горького «На дне» - все это служит источником и показателем драматических противоречий.

Подчеркивание романтических, драматических, трагических и, конечно же, героических моментов в жизни героев и их настроениях в большинстве случаев становится формой выражения сочувствия героям, способом поддержки и защиты их автором. Несомненно, что В. Шекспир переживает вместе с Ромео и Джульеттой по поводу обстоятельств, препятствующих их любви, А.С. Пушкин жалеет Татьяну, не понятую Онегиным, Ф.М. Достоевский скорбит о судьбе таких девушек, как Дуня и Соня, А.П. Чехов сочувствует страданиям Гурова и Анны Сергеевны, которые полюбили друг друга очень глубоко и серьезно, но надежды на соединение их судеб у них нет.

Однако бывает, что изображение романтических настроений становится способом развенчания героя, иногда даже его осуждения. Так, например, туманные стихи Ленского вызывают легкую иронию А. С. Пушкина. Изображение Ф. М. Достоевским драматических переживаний Раскольникова - это во многом форма осуждения героя, задумавшего чудовищный вариант исправления жизни и запутавшегося в своих мыслях и чувствах.

Сентиментальность - это вид пафоса с преобладанием субъективности, чувствительности. В сер. 18 века он был главенствующим в произведениях Ричардсона, Стерна, Карамзина. Он в «Шинели» и «Старосветских помещиках», у раннего Достоевского, в «Му-му», поэзии Некрасова.

Гораздо чаще в дискредитирующей роли выступают юмор и сатира. Под юмором и сатирой в данном случае подразумевается еще один вариант эмоциональной направленности. И в жизни, и в искусстве юмор и сатира порождаются такими характерами и ситуациями, которые называют комическими. Суть комического состоит в обнаружении и выявлении несовпадения реальных возможностей людей (и, соответственно, персонажей) и их претензий, или несоответствия их сущности и видимости. Пафос сатиры уничтожающий, сатира вскрывает общественно значимые пороки, изобличает отклонение от нормы, высмеивает. Пафос юмора утверждающий, ведь субъект юмористического ощущения видит не только недостатки других, но и собственные. Осознание собственных недостатков дарует надежду исцеления (Зощенко, Довлатов). Юмор - выражение оптимизма («Василий Теркин», «Похождения бравого солдата Швейка» у Гашека).

Насмешливо-оценочное отношение к комическим характерам и ситуациям называется иронией. В отличие от предыдущих она несет скептицизм. Она не согласна с оценкой жизни, ситуации или характера. У Вольтера в повести «Кандид, или оптимизм» герой своей судьбой опровергает свою же установку: «Все что ни делается, все к лучшему». Но и обратное мнение «все к худшему» не принимается. Пафос Вольтера в насмешливом скептицизме по отношению к крайним принципам. Ирония может быть лёгкой, незлобной, но может стать недоброй, осуждающей. Глубокая ирония, вызывающая не улыбку и смех в привычном смысле слова, а горькое переживание, именуется сарказмом. Воспроизведение комических характеров и ситуаций, сопровождаемое иронической оценкой, приводит к появлению юмористических или сатирических художественных произведений: Причем юмористическими и сатирическими могут быть не только произведения словесного искусства (пародии, анекдоты, басни, повести, рассказы, пьесы), но и рисунки, скульптурные изображения, мимические представления.

В рассказе А.П. Чехова «Смерть чиновника» комическое проявляется в нелепом поведении Ивана Дмитриевича Червякова, который, будучи в театре, нечаянно чихнул на лысину генерала и до того испугался, что стал донимать его своими извинениями и преследовал до тех пор, пока не вызвал настоящий гнев генерала, что и привело чиновника к смерти. Нелепость в несоответствии совершенного поступка (чихнул) и вызванной им реакции (неоднократные попытки объяснить генералу, что он, Червяков, не хотел его обидеть). В этой истории к смешному примешивается грустное, так как подобный страх перед высоким лицом есть знак драматического положения маленького чиновника в системе служебных отношений. Страх может порождать неестественность в поведении человека. Такая ситуация воспроизведена Н.В. Гоголем в комедии «Ревизор». Выявление серьезных противоречий в поведении героев, порождающее явно отрицательное отношение к ним, становится отличительным признаком сатиры. Классические образцы сатиры дает творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина («Как мужик двух генералов прокормил») Эсалнек А. Я. С. 13-22..

Гротеск (фр. grotesque, буквально - причудливый; комичный; итал. grottesco - причудливый, итал. grotta - грот, пещера) - одна из разновидностей комического, сочетает в фантастической форме ужасное и смешное, безобразное и возвышенное, а также сближает далёкое, сочетает несочетаемое, переплетает нереальное с реальным, настоящее с будущим, вскрывает противоречия действительности. Как форма комического гротеск отличается от юмора и иронии тем, что в нём смешное и забавное неотделимы от страшного и зловещего; как правило, образы гротеска несут в себе трагический смысл. В гротеске за внешним неправдоподобием, фантастичностью кроется глубокое художественное обобщение важных явлений жизни. Термин «гротеск» получил распространение в пятнадцатом столетии, когда при раскопках подземных помещений (гротов) были обнаружены настенные росписи с причудливыми узорами, в которых использовались мотивы из растительной и животной жизни. Поэтому первоначально гротеском назывались искаженные изображения. Как художественный образ гротеск отличается двуплановостью, контрастностью. Гротеск - всегда отклонение от нормы, условность, преувеличение, намеренная карикатура, поэтому он широко используется в сатирических целях. Примерами литературного гротеска могут служить повесть Н. В. Гоголя "Нос" или "Крошка Цахес, по прозванию Циннобер" Э. Т. А. Гофмана, сказки и повести М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Определить пафос - значит установить тип отношения к миру и человеку в мире.

Значение слова ПАФОС в Словаре литературоведческих терминов

ПАФОС

- (от греч. pathos - страсть, чувство) - эмоционально-оценочное отношение писателя к изображаемой им действительности, эмоциональный настрой произведения, определяющий его общую тональность. Различают виды П.: героический, трагический, комический.

Словарь литературоведческих терминов. 2012

Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое ПАФОС в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:

• ПАФОС в Словаре-справочнике Мифы Древней Греции,:
  - дочь царя Кипра Пигмалиона и Галатеи, оживленной Афродитой статуи. По ее имени назван город на Кипре, являвшийся центром почитания …
• ПАФОС в Литературной энциклопедии:
  см. « Эстетика …
• ПАФОС в Педагогическом энциклопедическом словаре:
  (от греч. pathos - страдание, страсть, возбуждение, воодушевление), 1) в античной эстетике - страсть, душевное переживание, связанное со страданием. П. …
• ПАФОС в Большом энциклопедическом словаре:
  (от греч. pathos - страдание страсть, возбуждение, воодушевление), 1) в античной эстетике - страсть, душевное переживание, связанное со страданием. Пафос …
• ПАФОС в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
  (от греч. pathos - страдание, чувство, страсть), воодушевление, восторженность, …
• ПАФОС в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
  (Paphos) — имя двух древних городов на острове Кипре: старый П. — финикийская колония на западном берегу острова, в 10 …
• ПАФОС в Современном энциклопедическом словаре:
  
• ПАФОС
  (от греческого pathos - страдание, страсть, возбуждение, воодушевление), в античной эстетике страсть, душевное переживание, связанное со страданием. Пафос обычно противопоставляется …
• ПАФОС в Энциклопедическом словарике:
  а, мн. нет, м. 1. Страстное воодушевление, подъем. П. борьбы. Говорить с пафосом.||Ср. ПАТЕТИКА. 2. Основная идея, смысл чего-нибудь …
• ПАФОС в Энциклопедическом словаре:
  , -а, м. (книжн.). Воодушевление, I подъем, энтузиазм. Говорить с пафосом. П. творческого труда. II прил. пафосиый, -ая, …
• ПАФОС в Большом российском энциклопедическом словаре:
  П́АФОС (от греч. рathos - страдание, страсть, возбуждение, воодушевление), в антич. эстетике - страсть, душевное переживание, связанное со страданием. П. …
• ПАФОС в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
  (Paphos) ? имя двух древних городов на острове Кипре: старый П. ? финикийская колония на западном берегу острова, в 10 …
• ПАФОС в Полной акцентуированной парадигме по Зализняку:
  па"фос, па"фосы, па"фоса, па"фосов, па"фосу, па"фосам, па"фос, па"фосы, па"фосом, па"фосами, па"фосе, …
• ПАФОС в Популярном толково-энциклопедическом словаре русского языка:
  -а, только ед. , м. 1) Страстное воодушевление, приподнятость, подъем. Говорить с пафосом. Ложный пафос. Мысль в поэтических созданиях - …
• ПАФОС в Новом словаре иностранных слов:
  (гр. pathos чувство, страсть) страстное воодушевление, …
• ПАФОС в Словаре иностранных выражений:
  [ страстное воодушевление, …
• ПАФОС в Словаре синонимов Абрамова:
  см. …
• ПАФОС в словаре Синонимов русского языка:
  возбуждение, воодушевление, жар, остров, патетика, подъем, пыл, пылкость, страсть, экстаз, эмоция, …
• ПАФОС в Новом толково-словообразовательном словаре русского языка Ефремовой:
  м. 1) Страстное воодушевление, приподнятости. 2) Воодушевление, энтузиазм, вызываемый чем-л. 3) Воодушевляющий, творческий источник, основная идея, основная направленность …
• ПАФОС в Словаре русского языка Лопатина:
  п`афос, …
• ПАФОС в Полном орфографическом словаре русского языка:
  пафос, …
• ПАФОС в Орфографическом словаре:
  п`афос, …
• ПАФОС в Словаре русского языка Ожегова:
  воодушевление, подъем, энтузиазм Говорить с пафосом. Революционный пафос. П. созидательного …

Наконец, последним элементом, входящим в идейный мир произведения, является пафос, который можно определить как ведущий эмоциональный тон произведения, его эмоциональный настрой.

Синонимом термина «пафос» является выражение «эмоционально-ценностная ориентация». Проанализировать пафос в художественном произведении - значит установить его типологическую разновидность, тип эмоционально-ценностной ориентации, отношения к миру и человеку в мире. К рассмотрению этих типологических разновидностей пафоса мы сейчас и обратимся.

Пафос эпико-драматический представляет собой глубокое и несомненное приятие мира в целом и себя в нем, что и составляет сущность эпического мировидения. В то же время это не бездумное приятие безоблачно гармонического мира: бытие осознается в его изначальной и безусловной конфликтности (драматизм), но сама эта конфликтность воспринимается как необходимая и справедливая сторона мира, ибо конфликты возникают и разрешаются, они обеспечивают само существование и диалектическое развитие бытия.

Эпико-драматический пафос есть максимальное доверие к объективному миру во всей его реальной многосторонности и противоречивости. Заметим, что этот тип пафоса редко представлен в литературе, еще реже он выступает в чистом виде.

В качестве основанных в целом на эпико-драматическом пафосе произведений можно назвать «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, роман Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», пьесу Шекспира «Буря», стихотворение Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных...», роман-эпопею Толстого «Война и мир», поэму Твардовского «Василий Теркин».

Объективной основой пафоса героики служит борьба отдельных личностей или коллективов за осуществление и защиту идеалов, которые обязательно осознаются как возвышенные.

При этом действия людей непременно связаны с личным риском, личной опасностью, сопряжены с реальной возможностью утраты человеком каких-то существенных ценностей - вплоть до самой жизни. Еще одно условие проявления героического в действительности - свободная воля и инициатива человека: вынужденные действия, как указывал еще Гегель, не могут быть героическими.

Идейно-эмоциональное осознание писателем объективно героического приводит к возникновению пафоса героики. «Героический пафос в литературе <...> утверждает величие подвига отдельной личности или целого коллектива, ценность и необходимость его для развития нации, народа, человечества». Стремление переделать мир, устройство которого кажется несправедливым, или желание отстоять мир идеальный (а также близкий к идеалу и кажущийся таковым) - вот эмоциональная основа героики.

В литературе нетрудно найти произведения, целиком или в основном построенные на героическом пафосе, причем конкретные ситуации, равно как и возвышенные идеалы героики, могут быть весьма различны. С героикой мы встречаемся в «Песне о Роланде» и в «Слове о полку Игореве», в «Тарасе Бульбе» Гоголя и в «Оводе» Войнич, в романе Горького «Мать», в рассказах Шолохова и многих других произведениях.

С героикой как пафосом, основанном на возвышенном, соприкасаются другие виды пафоса, имеющие возвышенный характер, - прежде всего это трагизм и романтика. Романтику роднит с героикой стремление к возвышенному идеалу.

Но если героика - сфера активного действия, то романтика - область эмоционального переживания и стремления, не переходящего в действие. Объективной основой романтики становятся такие ситуации в личной и общественной жизни, когда реализация возвышенного идеала либо невозможна в принципе, либо неосуществима в данный исторический момент.

Однако на такой объективной основе может в принципе возникать не только пафос романтики, но и трагизм, и ирония, и сатира, так что решающим в романтике является все же субъективный момент, момент переживания неустранимого разрыва между мечтой и реальностью.

Один из частных (и очень распространенных) случаев романтики - мечта о героическом, ориентация на героический идеал при отсутствии возможности претворить его в действительность.

Такого рода романтика свойственна, например, молодежи в «спокойные» периоды истории: юношам и девушкам часто кажется, что они «опоздали родиться», чтобы участвовать в революциях и войнах - примером такого типа романтики может служить раннее творчество В. Высоцкого: «...А в подвалах и полуподвалах // Ребятишкам хотелось под танки // Не досталось им даже по пуле...»

Однако сфера романтики шире этой тяги к героике. Эта эмоционально-ценностная ориентация относит все ценности в область принципиально недостижимого.

Естественный мир романтики - мечта, фантазия, греза, поэтому романтические произведения так часто обращены либо к прошлому («Бородино» и «Песня про купца Калашникова» Лермонтова, «Царь Федор Иоаннович» А.К. Толстого, «Суламифь» Куприна), либо к откровенной экзотике (южные поэмы Пушкина, «Мцыри» Лермонтова, «Жираф» Гумилева), либо к чему-то принципиально не существующему («Двойник» А. Погорельского, «Демон» Лермонтова, «Аэлита» А.Н. Толстого).

В истории литературы пафосом романтики отмечены многие произведения. Романтику не следует путать с романтизмом как литературным направлением конца XVIII-начала XIX в.; она обнаруживается в самых разных исторических эпохах, на что указывал еще Белинский.

Очевидно, романтический пафос зародился еще в античной лирике; из произведений, более близких к нам, укажем «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя, «Мцыри» Лермонтова, «Первую любовь» Тургенева, «Старуху Изергиль» Горького, раннее творчество Блока и Маяковского.

Пафос романтики может выступать в литературе и в сочетании с другими видами пафоса, в частности, с иронией (Блок), героикой («Хорошо!» Маяковского), сатирой (Некрасов).

Пафос трагизма - это осознание утраты, причем утраты непоправимой, каких-то важных жизненных ценностей - человеческой жизни, социальной, национальной или личной свободы, возможности личного счастья, ценностей культуры и т.п.

Объективной основой трагического литературоведы и эстетики довольно давно считают неразрешимый характер того или иного жизненного конфликта. В принципе это верно, но не совсем точно, ведь неразрешимость конфликта - вещь, строго говоря, условная и не обязательно трагичная.

Первое условие трагического - закономерность этого конфликта, такая ситуация, когда с его неразрешенностью нельзя мириться. Во-вторых, под неразрешимостью конфликта мы подразумеваем невозможность его благополучного разрешения - оно непременно связано с жертвами, с гибелью тех или иных бесспорных гуманистических ценностей. Таков, например, характер конфликта в «Маленьких трагедиях» Пушкина, «Грозе» Островского, «Белой гвардии» Булгакова, стихотворениях Твардовского «Я убит подо Ржевом...», «Я знаю, никакой моей вины...» и т.п.

Трагическая ситуация в жизни может возникать и случайно, как результат неблагоприятного стечения обстоятельств, но такие ситуации не очень интересуют литературу. Ей более свойствен интерес к трагическому закономерному, вытекающему из сущности характеров и положений.

Наиболее плодотворным для искусства становится такой трагический конфликт, когда неразрешимые противоречия - в душе героя, когда герой находится в ситуации свободного выбора между двумя равно необходимыми, но взаимоисключающими друг друга ценностями.

В этом случае трагическое приобретает максимальную глубину, на таком трагизме построены «Гамлет» Шекспира, «Герой нашего времени» Лермонтова, «Преступление и наказание» Достоевского, «Тихий Дон» Шолохова, «Падение» Камю, «Осквернитель праха» Фолкнера и многие другие произведения.

В сентиментальности - еще одном типе пафоса - мы, как и в романтике, наблюдаем преобладание субъективного над объективным. Сентиментальность в буквальном переводе с французского значит чувствительность; она представляет собой одно из первых проявлений гуманизма, но весьма своеобразного.

В отдельных ситуациях почти каждому человеку случается проявлять сентиментальность - так, большинство нормальных людей не могут пройти равнодушно мимо страданий ребенка, беспомощного человека или даже животного.

Сентиментальность как способность «жалеть» весьма часто совмещает в себе субъект и объект (человек жалеет самого себя; это чувство, по-видимому, знакомо всем по детским годам и нашло идеальное художественное воплощение в «Детстве» Толстого).

Но даже если сентиментальная жалость направлена на явления окружающего мира, в центре всегда остается реагирующая на него личность - умиляющаяся, сострадающая. При этом сочувствие другому в сентиментальности принципиально бездейственно, оно выступает своего рода психологическим заменителем реальной помощи (таково, например, художественно выраженное сочувствие крестьянину в творчестве Радищева и Некрасова).

В своем развитом виде сентиментальность появляется в литературе в середине XVIII в., дав название литературному направлению сентиментализма. Часто главенствующую роль пафос сентиментальности играл в произведениях Ричардсона, Руссо, Карамзина, Радищева, отчасти Гете и Стерна.

В дальнейшем развитии литературы мы также встречаемся, хотя и нечасто, с пафосом сентиментальности, например, в «Старосветских помещиках» и «Шинели» Гоголя, некоторых рассказах из «Записок охотника» Тургенева («Певцы», «Бежин луг»), в его же повести «Муму», в произведениях Диккенса, Достоевского («Униженные и оскорбленные», «Бедные люди»), Некрасова.

Переходя к рассмотрению следующих типологических разновидностей пафоса - юмора и сатиры - отметим, что они базируются на общей основе комического. Проблемой определения комического и его сущности литературоведы и эстетики занимались чрезвычайно много, отмечая в основном, что комическое основывается на внутренних противоречиях предмета или явления.

Сущность комического конфликта, пожалуй, наиболее точно определил Н.Г. Чернышевский: «внутренняя пустота и ничтожность, прикрывающаяся внешностью, имеющей притязание на содержание и реальное значение».

Шире объективную основу комического можно обозначить как противоречие идеала и действительности, нормы и реальности. Следует только отметить, что не всегда и не обязательно субъективное осмысление такого противоречия будет происходить в комическом ключе.

Сатирическое изображение появляется в произведении в том случае, когда объект сатиры осознается автором как непримиримо противоположный его идеалу, находящийся с ним в антагонистических отношениях. Ф. Шиллер писал, что «в сатире действительность, как некое несовершенство, противополагается идеалу как высшей реальности».

Сатира направлена на те явления, которые активно препятствуют установлению или бытию идеала, а иногда прямо опасны для его существования. Сатирический пафос известен в литературе с древнейших времен (например, высмеивание врага в фольклорных сказаниях и песнях, сатирические сказки и т.п.), однако в развитом виде сатира вызывается к жизни прежде всего общественной борьбой, поэтому широкое распространение сатирического пафоса мы находим в литературе античности. Возрождения и Просвещения; такова сатира русских революционных демократов, сатира в отечественной литературе XX в.

Иногда объект сатиры оказывается настолько опасным для существования идеала, а его деятельность - настолько драматичной и даже трагичной по своим последствиям, что смеха его осмысление уже не вызывает - такая ситуация складывается, например, в романе Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы».

При этом нарушается связь сатиры с комическим, поэтому такой отрицающий пафос, не связанный с высмеиванием, следует, очевидно, считать особым, самостоятельным типом идейно-эмоционального отношения к жизни, обозначая этот тип термином «инвектива».

Такое решение мы находим, в частности, в Литературном энциклопедическом словаре: «существует, впрочем, и не комическая сатира, воодушевленная одним негодованием (см. Инвектива)». О необходимости особо выделять несатирическое, но отрицающее отношение к действительности говорил и такой крупный специалист в этой области, как Е.Я. Эльсберг.

Пафосом инвективы обладает, например, стихотворение Лермонтова «Прощай, немытая Россия...». В нем выражается резко отрицательное отношение к самодержавно-полицейскому государству, но нет высмеивания, комизма, расчета на смех. В произведении не использован ни один элемент собственно сатирической поэтики, рассчитанный на создание комического эффекта: нет ни гиперболизма, ни гротеска, ни нелепых, алогичных ситуаций и речевых конструкций.

По форме и содержанию это короткий лирический монолог, выражающий очень серьезное чувство поэта - чувство ненависти к «стране рабов, стране господ». Пафос этого же типа свойствен и стихотворению Лермонтова «На смерть поэта» (вернее, второй его части), многим «сатирам» Горация, публицистическим обличениям в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева, рассказу А. Платонова «Неодушевленный враг», стихотворению Симонова «Если дорог тебе твой дом...» (которое, кстати, в первой редакции 1942 г. - носило название «Убей его!») и многим другим произведениям.

Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения. - М., 1998г.

Из сказанного в предыдущей главе очевидно, что идей­ная направленность литературно-художественного произ­ведения определяется в первую очередь тем, как осмысля­ет и оценивает писатель явления жизни, которые он воспроизводит. Глубокая и исторически правдивая идейно-эмоциональная оценка изображаемых характеров, по­рождаемая их объективным национальным значением, яв­ляется пафосом творческой мысли писателя и его про­изведения.

В лекциях по эстетике Гегель обозначал словом «па­фос» (гр. pathos - сильное, страстное чувство) высокое воодушевление художника постижением сущности изобра­жаемой жизни, ее «истины». Воплощение пафоса философ считал «главным как втцэоизведениях искусства, так и в

восприятии последнего зрителем». Белинский, разделяя во многом точку зрения Гегеля, подчеркнул, что пафос вы­текает из миросозерцания художника, из его возвышен­ных общественных идеалов, из его стремления разрешить острые социальные и нравственные проблемы современ­ности. Первостепенную задачу критики он видел в том, чтобы, анализируя произведение, определить его пафос (26, 312-314).

Но не в каждом художественном произведении есть пафос. Его нет, например, в натуралистических произве­дениях, копирующих действительность и лишенных глубокой проблематики. Авторское отношение к жизни не возвышается в них до пафоса. В произведениях с лож­ной идеей субъективный пафос писателя не оправдан сущ­ностью изображаемых явлений, искажает их и потому отличается нарочитостью и ходульностью.

Содержание пафоса в произведении с истори­чески правдивой идейной направленностью имеет два источника. Оно зависит и от миропонимания ху­дожника, и от объективных свойств тех явле­ний жизни (тех характеров и обстоятельств), которые писатель познает, оценивает и воспроизводит. В силу их существенных различий пафос утверждения и пафос от­рицания в литературе тоже обнаруживает несколько раз­новидностей. В произведении может быть героический, трагический, драматический, сентиментальный и романти­ческий, а также юмористический, сатирический и другие виды пафоса. Их следует рассмотреть более подробно.

Все виды пафоса возникают первоначально в сознании общества, а затем находят выражение в художественном творчестве, Героический, драматический, трагический па­фос, сентиментальность, романтика, юмор, сатира в худо­жественном произведении - все это глубокое идейное осознание и правдивая эмоциональная оценка противо­речий, существующих в действительности.

Но характеры, отношения, деятельность людей в их реальности многосторонни и изменчивы. Те их противо­речия, которые вызывают различные виды пафоса, часто бывают тесно связаны между собой, переходят одно в дру­гое и даже пронизывают друг друга. В соответствии со знаменитым изречением: «от великого до смешного» всего «один шаг» - могут быть близки и перечисленные разно­видности пафоса.

В художественном произведении в зависимости от его проблематики иногда доминирует один вид пафоса или об-

наруживается сочетание разных его видов. Известно, что проблематика многих произведений отличается большей или меньшей односторонностью, а на ранних ступенях исто­рии художественного творчества также и отвлеченностью. Писатели обычно сосредоточиваются на каких-то одних сторонах изображаемых характеров и отношений, усили­вая и развивая их, нередко даже совсем отвлекаясь от всех прочих сторон. Отсюда и пафос произведения может быть преимущественно героическим, трагическим и т. п. В литературе последних столетий, особенно в реалисти­ческой, все чаще произведение, иногда даже один образ, выражает различные свойства и оттенки пафоса, вытекаю­щие из сложности и разносторонности осознаваемых писателем характеров и отношений. Для того чтобы по­нять при анализе произведений преобладание и переходы тех или иных разновидностей пафоса, необходимо выяс­нить особенности каждого из них. При этом, как уже говорилось, следует иметь в виду, что пафос в искусстве создается художественными средствами - изображением персонажей, их поступков, их переживаний, событий их жизни, всем образным строем произведения.

ГЕРОИЧЕСКИЙ ПАФОС

Героический пафос заключает в себе утвержде­ние величия подвига отдельной личности и це­лого коллектива, огромного значения его для развития народа, нации, человечества. Предметом героического пафоса в литературе является героика самой дейст­вительности - активная деятельность людей, благодаря которой осуществляются великие общенационально-про­грессивные задачи.

Содержание героики различно в разных национально-исторических обстоятельствах. Овладение стихиями при­роды, отпор иноземным захватчикам, борьба с реакцион­ными силами общества за передовые формы социально-политической жизни, за развитие культуры - все это требует от человека способности возвыситься до интере­сов и целей коллектива, осознать их как свое кровное дело. Тогда общие интересы становятся внутренней потреб­ностью личности, мобилизуют ее силу, мужество, волю и вдохновляют ее на подвиг. По словам Гегеля, «всеобщие силы действия» человеческого общества становятся «си­лами души» отдельного человека, как бы воплощаются –113

в его характере, в его действиях (43, 1, 195). Героика всегда предполагает свободное самоопределение личности, ее действенную инициативу, а не послушную исполнитель­ность.

Воплощение в действиях отдельной личности, при всей ограниченности ее сил, великих, национал ь-н о-п регрессивных стремлений - такова положи­тельная внутренняя противоречивость героики в жизни.

Образно раскрывая основные качества героических характеров, восхищаясь ими и воспевая их, художник слова создает произведения, проникнутые героическим пафосом 1 . Он не просто воспроизводит и эмоционально комментирует героику действительности, а идейно-твор­чески переосмысляет ее в свете своего идеала граждан­ской доблести, чести, долга. Он претворяет жизнь в об­разный мир произведения, выражая свое представление о подвиге, о сущности героического характера, его судьбе и значении. Героика действительности отражается в ху­дожественном произведении преломление и гиперболиче­ски в вымышленных, порой даже фантастических персона­жах и событиях. Многообразны поэтому не только реаль­ные героические ситуации и характеры, но и интерпрета­ция их в литературе.

Интерес к героике обнаруживается еще в древнейших произведениях синкретического творчества, в которых на­ряду с образами богов появились образы богатырей, или, как их называли в Греции, героев (гр. heros - владыка, господин), совершающих небывалые подвиги на благо своего народа. Такие образы были созданы в эпоху расцве­та родового строя - в «век героев» 2 , когда заметно возрос­ла самостоятельность отдельной личности, повысилось значение ее инициативных действий в жизни народного коллектива. На праздниках в честь победоносного сра­жения хор славил победителей, а те рассказывали о недав-

1 Следует отметить, что в истории литературы встречается и
ложная, фальшивая героизация, например завоевателей, колонизаторов,
защитников реакционного режима и т. д. Она искажает суть реальной
исторической ситуации, придает произведению ложную идейную направ­
ленность.

2 Название «век героев» впервые появилось в поэме древнегрече­
ского поэта Гесиода «Теогония» («Происхождение богов») и сохрани­
лось до сих пор в современной исторической науке. Оно означает ог­
ромный период в жизни человечества - от высшей ступени развития
родового строя до образования и раннего существования государства
как организации классового общества.

них схватках с врагами. Как показал в своем исследова­нии А. Н. Веселовский (36, 267), такие рассказы, стано­вясь достоянием племени, ложились в основу историче­ских легенд, песен, мифов. В устной передаче подробности изменялись, получали гиперболическое изображение и фантастическое истолкование. Так возникали образы ге­роев - доблестных, мужественных, способных совершать великие подвиги, вызывающих восхищение, преклонение, желание подражать им. В древнегреческих мифах это Геракл с его двенадцатью подвигами или Персей, который отрубил голову горгоне Медузе. В «Илиаде» Гомера - это Ахилл, Патрокл, Гектор, прославившиеся в би!вах под Троей.

Героические образы мифов и легенд широко использовались в литературе последующих эпох. Подвер­гаясь переосмыслению, они тем не менее сохраняют зна­чение вечных символов человеческого героизма. Они ут­верждают ценность подвига и героику как высшую норму поведения для каждого члена народного коллектива.

На более поздних этапах общественного развития, в классовом обществе, героическая проблематика приобрела новую остроту и более широкое значение. В произведениях фольклора - исторических песнях, былинах, бога­тырских сказках, эпопеях, воинских повестях - в центре стоит могучий, справедливый богатырь-воин, защищаю­щий свой народ от иноземных захватчиков. Он рискует жизнью не по предписанию свыше, не по обязанности - он сам свободно принимает решение и отдает всего себя великой цели. Поступки его менее произвольны, более осо­знанны, чем у мифологического героя, они вызваны чувст­вом чести, долга, внутренней ответственности. И эпиче­ский певец часто раскрывает высокое национальное са­мосознание героя, патриотический смысл его деяний.

«За милую Францию» умирает Роланд в «Песни о Ро­ланде». Стойко сражаются с сарацинами, саксами, нор­маннами и другие герои французских «шансон де жест» («песен о деяниях»), прославляющих идеального, доброго, непобедимого в бою короля Карла Великого. Герой испан­ской «Песни о моем Сиде» Родриго де Бивар храбро бьет­ся с маврами за освобождение родной земли. Во славу великого Киева совершают свои подвиги русские богатыри Добрыня Никитич, Алеша Попович, Илья Муромец. Эпи­ческий певец видит в героях воплощение мощи народа, утверждающего свою национальную самостоятельность.

В героических произведениях художественной л и т е-

р а т у р ы, созданных в процессе индивидуального твор­чества, своеобразие идеологических убеждений автора сказывается более определенно, чем в фольклоре. На­пример, древнегреческий поэт Пиндар, славя в своих одах героев, исходит из того понимания «доблести», которое было характерно для аристократии: он видит в доблести не личное, а наследственное, родовое качество. Совре­менник же Пиндара Симонид выражает иную, демокра­тическую точку зрения, когда славит героев, павших в борьбе против персов. Вот как звучит его надпись на месте битвы спартанцев, павших при Фермопилах:

Путник, пойди, возвести нашим гражданам в Лакедемоне, Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

Сдержанные, полные скорби слова идейно утверждают достоинство всех граждан, до конца оставшихся верными своему долгу. Таким образом, уже в древнегреческой ли­тературе героика осмысляется с различных идейных по­зиций.

Начиная с эпохи Возрождения содержание н а ц и о-нально-исторической героики в значительной степени связано с процессами образования феодальных государств, позднее - с формированием буржуазных на­ций. В произведениях художественной литературы, отра­жающих и воспевающих героику, часто воспроизводятся реальные события, действуют исторические лица. В ини­циативных свободных действиях героев находит зримое воплощение движение истории. Так, в русской литературе деятельность Петра I была воспета Ломоносовым в одах и поэме «Петр Великий», а позже Пушкиным в лирике, в поэме «Полтава», во вступлении к «Медному всаднику». Откликом на войну 1812 г. были «Певец во стане русских воинов» Жуковского, «Воспоминания в Царском Селе» Пушкина, «Бородино» Лермонтова. С эпической широтой воспроизведена героика этой борьбы в «Войне и мире» Л. Н. Толстого.

Но героики требует не только борьба с внешним вра­гом. Разрешение внутренних гражданских конфликтов, без которых нет развития общества, порождает револю­ционную героику. Это героика свободно принятого на себя гражданского долга, высокой ответственности за судьбы родины, готовности вступить в неравную борьбу с господствующими силами реакции. Она требует от героя не только большого мужества, целеустремленности, само­отверженности, но и гораздо большей идеологической

самостоятельности, чем борьба с внешним врагом. В ху­дожественной литературе еще Эсхил, использовав древний миф о Прометее - титане, давшем людям огонь и нака­занном за это Зевсом, утверждал героику тираноборчест-ва. Позднее Мильтон, обратившись к библейским леген­дам, передал в «Потерянном рае» героику английской буржуазной революции. По-своему раскрыл героический характер Прометея Шелли в поэме «Прометей освобож­денный».

Революционное истолкование нередко получала и ге­роика национальной борьбы за свободу. Так, прославляя борьбу греческого народа за независимость, Пушкин и поэты-декабристы выражали протест против гнета русско­го самодержавия.

Наиболее последовательно и открыто революционную героику утверждает литература социалистического реализ­ма. «Мать» и «Враги» Горького, «Левый марш» Маяковско­го, «Железный поток» Серафимовича, «Бронепоезд 14-69» Иванова, «Баллада о гвоздях» Тихонова, «Чапаев» Фурманова раскрывают подъем самосознания, социальной активности широких демократических кругов, охваченных революционным порывом. Стихия революции в этих про­изведениях предстает как стихия героическая, не только разрушительная, но и созидательная по своему историче­скому значению. Это новое понимание героики массо­вого движения за революционное преобразование об­щества.

Итак, героический пафос выражает стремление худож­ника показать величие человека, совершающего подвиг во имя общего дела, идейно утвердить в сознании общества значение такого характера и его нравственной готовности к подвигу.

Героический пафос в художественных произведениях разных эпох чаще всего осложняется драматическими и трагическими мотивами. Победа над национальными и классовыми врагами нередко завоевывается ценой жизни героев и страданий народа. В героической поэме Гомера «Илиада» борьба между ахейцами и троянцами приводит к драматическим эпизодам - смерти Патрокла и Гектора, тяжело переживаемой их друзьями и близкими. Полно драматизма и изображение гибели Роланда при столкнове­нии с более сильными отрядами врагов.

В героических произведениях поэтов-декабристов отра­жены драматические моменты гибели героев и трагиче­ское предчувствие поражения.

Известно мне: погибель ждет Того, кто первый восстает

На утеснителей народа, - Судьба меня уж обрекла. Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода? (...)

В этом монологе Наливайко из одноименной поэмы Ры­леева раскрыто трагическое самосознание человека, го­тового жертвовать собой ради идеалов свободы.

В произведениях социалистического реализма героиче­ский пафос чаще всего сочетается с романтическим и драматическим пафосом.

ПАФОС ДРАМАТИЗМА

Драматизм в литературе, как и героика, порождается противоречиями реальной жизни людей - не только об­щественной, но и частной. Драматичны такие жиз­ненные положения, когда особенно значительные общест­венные или личные стремления и запросы людей, а иногда сама их жизнь оказываются под угрозой поражения и гибели со стороны независимых от них внешних сил. Такие положения вызывают соответствующие пережива­ния в душе человека - глубокие опасения и страдания, сильную взволнованность и напряженность. Эти пережи­вания или ослабляются сознанием своей правоты и ре­шимостью бороться, или приводят к безнадежности и отчаянию.

Драматические положения и вызываемые ими драмати­ческие переживания людей часто становятся предметом глубокого идейного осмысления и оценки в произведе­ниях художественной литературы и создают их собствен­ный пафос. Но эти осмысление и оценка могут иметь различную направленность. Писатель (сказитель, певец) может глубоко сочувствовать персонажам, драматичности их положения, их борьбе за осуществление своих стрем­лений, за свою судьбу и жизнь. Тогда драматизм становит­ся и д е й н о-у тверждающим пафосом самого про­изведения, находящим выражение во всем его образном строе.

Автор древнерусской «Повести о разорении Батыем Ря­зани» с тяжелым душевным надрывом и проникновенным сочувствием изображает гибель рязанского княжества от внезапного нападения татарской орды - истребление в не-

равном бою «удальцов, резвецов рязанских», смерть кня­зей, разрушение церквей и всего города, поражение бо­гатыря Евпатия, стремящегося отплатить Батыю за унич­тожение Рязани. Своим драматизмом повесть как бы взы­вает к общенациональному отмщению коварному и жесто­кому врагу.

Но писатель (сказитель, певец) может и осуждать характеры своих персонажей в драматизме их положения, переживаний, борьбы. Он может видеть в страданиях пер­сонажей справедливое возмездие за ложность их стрем­лений, приведших к драматизму их положения. Тогда драматизм становится идейно-отрицающим пафо­сом самих произведений, выражающимся в их образном строе.

В пьесе Эсхила «Персы» изображается страшное нрав­ственное смятение в персидских придворных кругах при вести о разгроме персидского флота при Саламине. Царь Ксеркс оплакивает вместе с хором это тяжелое поражение своей державы. Но для Эсхила и греческой обществен­ности сценическое представление этих драматических пе­реживаний персов было актом осуждения сильного и опас­ного врага, посягнувшего на их национальную свободу, а косвенно - и актом торжества их победы над этим врагом.

Осуждая с драматическим пафосом неправые, ложные стремления и действия своих персонажей, писатель не всегда при этом отрицает сами характеры в их социальной сущности. Автор «Слова о полку Игореве», например, видит в главных персонажах - Игоре и Всеволоде - достойных представителей русского княжеского рода, сильных и смелых воителей. Изображение решающей битвы русских с половцами проникнуто героическим па­фосом («Ярый тур Всеволод! Стоишь ты на обороне, - брызжешь на воинов стрелами, гремишь о шлемы мечами харалужными» и т. д.). Однако доминирует в повести пафос сильного драматизма, который выражает осуждение всего самонадеянного похода Игоря в глубь половецких степей, окончившегося тяжелым поражением и навлекшего беды на всю Русскую землю («И застонал, братья, Киев от печали, а Чернигов от напастей. Тоска разлилась по Русской земле, печаль глубокая потекла средь земли Рус­ской» и т. п.).

Драматизм положений и переживаний, возникающих в военных столкновениях между народами, часто воспроиз­водится в художественных произведениях всех стран и

эпох; есть он и в советской литературе разных периодов ее развития. Так, в «Разгроме» Фадеева драматическим пафосом проникнуто повествование о дальневосточном партизанском отряде Левинсона, отходящем в тяжелых боях под натиском превосходящих сил японской армии и белогвардейских отрядов. Глубочайший пафос идейно-утверждающего драматизма доминирует и в произведе­ниях, раскрывающих героику борьбы советских людей с фашизмом, - в повестях А. Бека «Волоколамское шоссе», К. Симонова «Дни и ночи», его романах «Солдатами не рождаются», «Живые и мертвые», партизанских повестях В. Быкова «Круглянский мост», «Сотников», «Волчья стая», а также «Знак беды».

Драматические положения и переживания возникают также в ходе гражданской борьбы прогрессивных и реак­ционных сил в исторической жизни разных народов. Та­кой драматизм нередко ложится в основу пафоса литера­турного произведения, усиливая его утверждающую или отрицающую идейную направленность. Например, в поэ­ме Некрасова «Русские женщины» раскрыто глубоко дра­матическое положение Трубецкой и Волконской, жен ссыльных декабристов. Побуждаемые глубоким нравст­венным и гражданским самосознанием, они приняли ре­шение ехать к своим мужьям в сибирские рудники. Им пришлось перенести тяжелый разрыв с близкими, настой­чивое сопротивление властей, тяготы и испытания далеко­го пути. Разговор княгини Трубецкой с иркутским губер­натором в первой части поэмы с наибольшей остротой выражает драматическую напряженность стремлений ге­роини преодолеть все препятствия на избранном ею пути. Драматизм служит здесь поэтическому утверждению нрав­ственной высоты русской женщины.

Накал революционной борьбы народовольцев-семиде­сятников показан в романе С. Степняка-Кравчинского «Андрей Кожухов». Полная опасностей жизнь Андрея и его товарищей в политическом подполье, тщетные попыт­ки освободить заключенных друзей, присутствие среди враждебной толпы при страшной казни Бориса и Зины, отчаянное решение Андрея «одному идти на царя», порож­денные этим мрачные и напряженные переживания - все это полно глубокого драматизма. Направленность романа двойственна: автор и восхищается беззаветным мужеством своего героя, и хочет подвести читателей к сознанию того, что огромные усилия революционеров, не опирающихся на народные массы, по существу, бесплодны.

В отличие от такой двойственности в романе Горького «Мать», в его пьесе «Враги» выражается целостная ут­верждающая направленность драматизма политической борьбы.

Но драматические противоречия гражданской жизни и порождаемые ими переживания не всегда проявляются непосредственно в открытом столкновении социальных сил. Ими создаются нередко такие свойства человеческих характеров, которые обнаруживаются в частных, бытовых, семейных, личных отношениях. Драматизм положения и переживаний отдельной личности оказывается тогда для писателя как бы «симптомом» социальных и политиче­ских противоречий. Творческое воспроизведение драматиз­ма такого рода встречается в художественной литературе разных эпох.

Особенно значительны в этом отношении романы, драмы, лирика конца XVIII и первой половины XIX в. - эпохи резких антагонизмов между старым уходящим в прошлое самодержавно-крепостническим укладом жиз­ни и новыми идейными стремлениями, связанными с формированием буржуазного строя, тогда еще прогрес­сивного, но уже проявляющего все сильнее свою собствен­ную противоречивость. В Германии, например, это были такие драмы Шиллера, как «Разбойники» и «Коварство и любовь»; в Англии - такие поэмы Байрона, как «Па­ломничество Чайльд Гарольда», «Гяур», «Корсар», «Лара»; во Франции - такие романы, как «Отец Горио» Бальзака, «Исповедь сына века» Мюссе, «Красное и черное» Стенда­ля; в России - «Горе от ума» Грибоедова, «Евгений Оне­гин» Пушкина, «Герой нашего времени», поэмы и лирика Лермонтова, «Кто виноват?» Герцена.

Положение главных героев таких произведений, внут­ренне протестующих против консервативности окружаю­щего их общества, глубоко драматично. Но драматизм этот проявляется только в их индивидуалистических пе­реживаниях, в конфликтах их частной жизни, в неустроен­ности их личной судьбы, в идейном «скитальчестве». Дра­матично, например, положение Жюльена Сореля в романе «Красное и черное». Этот юноша обладает демократиче­скими стремлениями и в глубине души враждебен всему реакционному буржуазно-дворянскому укладу жизни. Но он скрывает эту враждебность и стремится достичь только своей, индивидуальной независимости, используя в этих целях любовные связи с женщинами из презираемой им привилегированной среды. Он запутывается в этих отноше-

ниях, проявляет авантюризм и бесславно гибнет на плахе. Автор на стороне своего героя в его скрытом стихийном протесте, но он против него в его индивидуалистиче­ских метаниях. Такая двойственность в идейной направлен­ности драматизма характерна для всех подобных произ­ведений,

В этом романе Стендаля драматизм положения глав­ных героев усиливается обстоятельствами социального не­равенства - противопоставлением плебейства знатности, бедности богатству. В последующую эпоху развития бур­жуазного общества в разных странах такие обстоятельст­ва все чаще привлекали к себе внимание писателей, вы­зывая их резко критическое отношение. Наиболее яркие примеры - «Отец Горио» Бальзака, «Оливер Твист» и «Крошка Доррит» Диккенса, «Бедные люди», «Унижен­ные и оскорбленные» Достоевского, «Бесприданница» А. Островского и т. п. Драматизм положения и пережи­ваний персонажей в этих произведениях мотивирует и усиливает выраженный в них пафос отрицания социально­го неравенства в его последствиях для человеческой лич­ности.

В «Преступлении и наказании» глубоко драматично положение всей семьи Мармеладова, находящейся на гра­ни нищеты, в особенности его старшей дочери Сони, ре­шившейся - ради спасения семьи - продавать себя на улице, и его жены, вынужденной просить милостыню с малыми детьми и дошедшей до безумия. С наибольшей силой драматизм выражен в речи отчаявшегося пьяного Мармеладова, обращенной к богу.

Наряду с различными драматическими ситуациями, создаваемыми так или иначе обстоятельствами общест­венной жизни, писатели нередко изображают также драматизм в личных отношениях людей, и это отра­жается в пафосе их произведений. Драматично, например, положение главной героини в романе Флобера «Госпожа Бовари», стремившейся преодолеть мещанскую ограничен­ность своей семейной жизни путем тайных любовных связей, которые казались ей возвышенными, романти­ческими, но в действительности были пошлым обманом, приведшим ее к гибели. В романе Л. Толстого драматично положение Анны Карениной, не испытавшей любви в за­мужестве и впервые познавшей глубокое чувство в связи с Вронским. Порвав с мужем, а через это и со светским обществом, лицемерно охраняющим семейную, нравствен­ность, Анна была вынуждена принять на себя всю тяжесть

сословного изгнанничества, но не вынесла его. В «Дяде Ване» Чехова драматично положение Войницкого, принес­шего свою жизнь в жертву ученой карьере профессора Серебрякова и слишком поздно понявшего внутреннюю несостоятельность этой карьеры. В «Бигве в пути» Г. Ни­колаевой драматически безвыходно сильное, глубокое чувство Бахирева и Тины, находящееся в противоречии с их семейными отношениями и общественным мнением. Таким образом, создавая драматически напряженные си­туации в судьбе своих персонажей, писатели получают возможность отчетливее передать идейное понимание и оценку существенных противоречий общественной жизни. Драматизм положений и переживаний людей в реаль­ной действительности и персонажей в литературных про­изведениях создается воздействием внешних сил и об­стоятельств, угрожающих их -стремлениям и их жизни. Но нередко воздействие внешних обстоятельств порожда­ет в сознании человека внутреннюю противоречивость, борьбу с самим собой. Тогда драматизм углубляется до трагизма.

ТРАГИЧЕСКИЙ ПАФОС

Слова «трагический», «трагизм» произошли от древне­греческого названия народных хоровых обрядовых пред­ставлений смерти и воскресения бога плодородия Диониса. Позднее у греков возник классово-государственный строй; это поставило перед ними нравственные вопросы, которые они пытались разрешать в пьесах, изображаю­щих конфликты человеческой жизни. Старое название представлений сохранилось, но им стали обозначать само содержание таких пьес. Аристотель писал в своей «Поэти­ке», что трагедия возбуждает у зрителя чувства «сострада­ния и страха» и приводит к «очищению («катарсису») подобных аффектов» (20, 56).

По мифологическим взглядам древних греков, над жизнью людей господствует воля богов, «роковые» пре­допределения «судьбы». В некоторых трагедиях, например в «Эдипе-царе» Софокла, это прямо изображалось. Герой трагедии Эдип, не ведая того, стал преступником - убий­цей своего отца и мужем своей матери. Вступив на пре­стол, Эдип своими преступлениями навлек на город чуму. Как царь он должен разыскать преступника и спасти на-род. Но в поисках обнаруживается, что преступник -

именно он сам. Тогда Эдип, испытывая тяжелые нравст­венные страдания, ослепляет себя и уходит в изгнание. Эдип сам виновен в своих преступлениях, но и автор тра­гедии, Софокл, и его герой осознают все случившееся как проявление «рока», «судьбы», которая, по их верованиям, предопределена свыше и от которой люди не могут уйти. Такое понимание жизни выражалось и в других античных трагедиях. Поэтому в теориях трагедии и трагического, в частности у Гегеля, их определение связывалось так или иначе с понятиями «рока», «судьбы», во власти которых вся жизнь людей, или с понятием «вины» трагических геро­ев, нарушивших какой-то высший закон и расплачивающих­ся за это.

Чернышевский справедливо возражал против таких сужающих вопрос понятий и определил трагическое как все «ужасное» в жизни человека (99, 30). Однако его определение надо признать слишком широким, так как «ужасными» могут быть и драматические положения, и те, которые создаются внешними несчастными случайностями. Видимо, более близко к истине определение трагического, данное Белинским: «Трагическое заключается в столкно­вении естественного влечения сердца с идеею долга, - в проистекающей из того борьбе и, наконец, победе или падении» (24, 444). Но и такое определение нуждается в серьезных дополнениях.

Трагизм реальных жизненных положений и вызывае­мых ими переживаний следует рассматривать по сходству и вместе с тем по контрасту с драматизмом. Находясь в трагическом положении, люди испытывают глубокую ду­шевную напряженность и взволнованность, причиняющую им страдания, часто очень тяжелые. Но эта взволнованность и страдания порождаются не только столкновениями с ка­кими-то внешними силами, ставящими под угрозу важней­шие интересы, иногда самую жизнь людей и вызывающими сопротивление, как это бывает в положениях драматиче­ских. Трагизм положения и переживаний заключается в ос­новном во внутренних противоречиях и борьбе, возни­кающих в сознании, в душе людей. Каковы же могут быть эти внутренние противоречия?

По определению трагического, данному Белинским, одна сторона внутренней противоречивости - это «естест­венное влечение сердца», т. е. душевные личные привязан­ности, любовные чувства и т. п., а другая сторона - «идея долга», то, что препятствует «влечению сердца», но с чем любящего связывает сознание нравственного закона.

Обычно это бывают законы брака, данные обеты, ответст­венность перед семьей, родом, государством.

Все эти отношения только тогда могут стать одной из сторон внутреннего, трагического противоречия, когда они имеют для человека не внешнюю принудительность, но осознаются им как высшие нравственные с и-л ы, стоящие над его личными интересами и имеющие для него «сверхличное» значение. Это всегда обществен­ное значение, хотя нередко оно истолковывается в рели­гиозном или абстрактно-моралистическом плане. Возни­кающая в душе человека внутренняя борьба, борьба с са­мим собой, вызывает в нем патетическое переживание и обрекает его на глубокие страдания. Все это возможно лишь для человека, обладающего высоким нравственным развитием, способным углубиться до трагических пережи­ваний в своем самосознании. Человек ничтожный, лишен­ный нравственного достоинства, не может стать траги­ческим субъектом.

Художественная литература, изображая трагические положения и переживания персонажей, всегда учитывает нравственный уровень их характеров. Однако (как и в изо­бражении драматичных положений и переживаний) па­фос трагического героя и пафос автора не всегда совпада­ют. Трагический пафос самого произведения, вытекающий из идейного миросозерцания писателя, может иметь раз­личную направленность - и утверждающую, и отрицаю­щую. Писатель сознает историческую прогрессивность и правдивость тех высоких нравственных идеалов, во имя которых его герой переживает трагическую борьбу с са­мим собой, или же сознает их историческую ложность и обреченность. Все это не может не сказаться на исходе трагической борьбы литературного героя, на всей его судь­бе и на пафосе произведения, в котором, однако, всегда звучит скорбь о страдании человеческого духа.

Таким образом, трагическое положение заключается в противоречии и борьбе личных и «сверхличных» начал в сознании человека. Такие противоречия возникают и в общественной, и в частной жизни людей.

Один из важнейших и очень распространенных типов трагических конфликтов, необходимо возникающих в раз­витии разных народов, заключается в противоречии между «исторически необходимым требованием» жизни и «прак­тической невозможностью его осуществления» (4, 495). Подобного рода конфликты с особенной силой проявляют­ся тогда, когда государственная власть господствующих

классов уже потеряла свою прогрессивность, стала реак­ционной, но те социальные силы нации, которые хотели бы ее свергнуть, еще слишком слабы для этого. Такой конфликт изображен во многих литературных произве­дениях, раскрывающих трагизм народных восстаний, на­пример восстания рабов в Древнем Риме под предводи­тельством Спартака в романе Джованьоли «Спартак» или стихийного крестьянского восстания в «Капитанской доч­ке» Пушкина, а также трагизм многих более сознательных политических движений. При этом трагизм обычно сочета­ется с героикой и драматизмом.

Героико-трагическим пафосом проникнуто художест­венное творчество поэтов-декабристов («Аргивяне» Кю­хельбекера, «думы» и поэмы Рылеева, а также их лирика). То же можно сказать о творчестве писателей-народников (лирика В. Фигнер, роман Степняка-Кравчинского «Ан­дрей Кожухов»).

Однако трагические противоречия могут возникать также в жизни тех прогрессивно мыслящих представите­лей общества, которые не участвуют непосредственно в героической борьбе против реакционной власти, но на­строены оппозиционно по отношению к ней. Сознавая не­обходимость и в то же время невозможность своими силами изменить существующее положение вещей, остро ощущая свое одиночество, эти люди также приходят к трагической самооценке. Такого рода трагизм показал, например, Шекспир в «Гамлете». Герой этой трагедии понимает, что его месть королю Клавдию не может что-либо существенно изменить в обществе, в котором он жи­вет, - Дания останется «тюрьмой». Но и примириться с окружающим злом Гамлет, человек высоких гуманисти­ческих идеалов, не может. Осмысляя политические и нравственные проблемы века в философском плане, он приходит к идейному кризису, разочарованию в жизни, настроениям обреченности. Но он нравственно побеждает страх смерти.

Трагическим пафосом часто проникнуты и те произ­ведения, которые воспроизводят частную жизнь, нравст­венно-бытовые отношения людей, не связанные непо­средственно с политическими конфликтами.

Трагический конфликт в семейно-бытовых отношениях показан А. Островским в пьесе «Гроза» (которая неточно названа им «драмой»). Выданная замуж не по своей воле Катерина трагически колеблется между сознанием своего супружеского долга, сызмала внушенного ей религиозными

представлениями ее среды, и любовью к Борису, которая ка­жется героине выходом из семейной порабощенное™. Она идет на свидание к Борису, но сознание своей гре­ховности берет в ней верх, и она кается перед мужем и свекровью. Затем, не вынеся угрызений совести, презре­ния и попреков семьи, равнодушия Бориса, полного оди­ночества, Катерина бросается в реку, но ее гибелью Ост­ровский утверждает силу и высоту ее характера, отвергаю­щего нравственные компромиссы.

Трагический пафос находит выражение не только в драматургии, но и в эпосе, и в лирике. Так, в сознании Мцыри, героя одноименной поэмы Лермонтова, таится глубокое противоречие между его презрением к рабской жизни монастыря, жаждой освободиться от нее, романти­ческими стремлениями в воображаемый «чудный мир тре­вог и битв» и невозможностью найти путь в этот мир, сознанием своей слабости, воспитанной в нем рабской жизнью, чувством обреченности. «Мцыри» - поэма роман-тико-трагическая по своему пафосу.

Прекрасный пример трагизма в лирике - цикл стих

©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15

Пафос (греч. pathos – страсть, воодушевление, страдание) обозначает то, что принято называть душой произведения. Другими словами, это – чувство, страсть, которые вложил в свое создание автор и которыми он хотел бы воодушевить читателя. Если целью научного текста является прежде всего передача определенной информации, то для художественного произведения важнее зажечь, "заразить" читателя авторскими эмоциями.

В зависимости от времени в термин "пафос" вкладывались различные значения. Первыми стали употреблять этот термин античные риторы, а из риторики он перешел и в поэтику. Аристотель в своей "Риторике" считал, что хорошо построенная речь должна быть "патетической". Вместе с тем он осуждал чрезмерную эмоциональность, призывая оратора быть "ровным" и "не идти на поводу у страсти".

В эпоху романтизма это аристотелевское положение было отвергнуто. Культивируя именно страсти, романтики видели достоинство литературы как раз в изображении бурных страстей.

В русском литературоведении большое распространение имела теория пафоса, разработанная В. Белинским. Хотя критик резко осуждал биографический метод Ш. Сент-Бёва с его копанием в подробностях жизни писателя, он все же соглашался с тем, что "источник творческой деятельности человека есть его дух, выражающийся в его личности". При этом Белинский симпатизировал тому духу личности, который прославляли романтики, – пламенному, страстному, противостоящему холодной рассудочности классицизма, несмотря на то что и классицизм и романтизм в целом он решительно отвергал. "Искусство, – писал Белинский, – не допускает к себе отвлеченных философских, а тем менее рассудочных идей: оно допускает только идеи поэтические; а поэтическая идея это не силлогизм, не догмат, не правило, это – живая страсть, это – пафос".

Белинский подробно разъяснил различие, существующее между пафосом и страстью. В страсти, по его мнению, "много чисто чувственного, кровного, нервического, земного", тогда как "под "пафосом" разумеется тоже страсть, и притом соединенная с волнением в крови, с потрясением всей нервной системы, как и всякая другая страсть; но пафос есть страсть, возжигаемая в душе человека идеею и всегда стремящаяся к идее, следовательно, страсть чисто духовная, нравственная, небесная".

Пафос здесь понимается как неразрывное единство мысли и чувства. Подобное единство возникает лишь в подлинном искусстве. Таким образом, истинный пафос (а он порой может оказаться и ложным) становится показателем и критерием ценности художественного произведения.

В западноевропейской эстетике разработкой теории пафоса занимались Ф. Шиллер, П. Рюдер, Г. Гегель. Последний называл пафосом "разумное содержание, которое присутствует в человеческом "я", наполняя и проникая собою всю душу". Высказывалась мысль (И. Винкельман) о том, что пафос может быть связан со страданием. Ф. Шиллер в этой связи говорил о пафосе трагического героя, страдающего, но борющегося с этим страданием.

Гегель, размышляя над сущностью пафоса, говорил о благородных и "диких" страстях. Искусство, считал философ, призвано облагородить эти "дикие" страсти. "...Дикость и необузданную силу страсти, – писал Гегель, – искусство смягчает уже тем, что оно доводит до сознания все то, что человек чувствует и совершает в таком состоянии".

Здесь речь идет об этическом аспекте пафоса. В самом деле, накал страсти, вложенной в произведение и способной зажечь читателя, не всегда может служить критерием истинной ценности данного произведения. Не напрасно Платон так боялся "одержимости" поэтов и "яростного" элемента в их творениях, ведь страстной может быть и защита антигуманных (расистских, например) идеалов.

Каждое подлинно художественное произведение имеет свой пафос. Вместе с тем и все творчество того или другого автора отмечено единым, главенствующим пафосом. Более того, доминирующим пафосом могут характеризоваться целые эпохи в искусстве. Так, можно говорить о революционном пафосе литературы переломных эпох, в частности, русской и советской литературы первой трети XX века. Революционный пафос определяет тональность поэзии Маяковского и многих других его современников.

Как уже отмечалось, пафос может быть истинным и ложным. Под последним обычно разумеется выспренность, пустая риторичность произведения, идея которого ложна или выражается автором не от чистого сердца, а "по заказу". Но даже и то, что у поэта было одухотворено искренним пафосом, может восприниматься определенным разрядом читателей в качестве ложного и вредного. Именно так рассматривались произведения революционных "красных" писателей читателями-эмигрантами. И наоборот, пафос отрицания и обличения советского строя, господствовавший в литературе русской эмиграции, расценивался в "красной" России как ложный.

Итак, в понятие "пафос" в различные эпохи вкладывался неодинаковый смысл, хотя в своем большинстве литературоведы исходят в своем определении пафоса из мысли Белинского, считавшего, что пафос – это "духовная" страсть, доминирующая в произведении. При этом современные исследователи (Г. Поспелов) различают несколько видов пафоса.

Пафос героический – "воплощение в действиях отдельной личности, при всей ограниченности ее сил, великих национально-прогрессивных стремлений..." (пафос античных мифов и легенд, средневековой рыцарской и богатырской поэзии и т.д.) .

Пафос драматический, возникающий в произведении под воздействием внешних сил и обстоятельств, угрожающих желаниям и стремлениям персонажей и даже их жизни ("Бесприданница" А. Островского, "Анна Каренина" Л. Толстого).

Пафос трагический состоит в изображении неразрешимых противоречий между требованиями жизни и невозможностью их осуществления. "Трагическое, – писал Белинский, – заключается в столкновении естественного влечения сердца с идеею долга, в проистекающей из того борьбе и, наконец, победе или падении" ("Гамлет" У. Шекспира, "Доктор Живаго" Б. Пастернака).

Пафос сатирический одухотворяет произведения, в которых строй жизни и человеческие характеры являются предметом негодующе насмешливого освещения. Таковы "Путешествия Гулливера" Дж. Свифта, "История одного города" М. Салтыкова- Щедрина. В тех случаях, когда автор сознает несовершенство жизни и человеческих возможностей, однако не бичует их, не негодует, а смеется над своими героями и даже жалеет их, мы имеем дело с пафосом юмористическим или комическим. Комическим пафосом проникнуты "Посмертные записки Пиквикского клуба" Ч. Диккенса, рассказы А. Чехова "Смерть чиновника" и А. Аверченко "Крыса на подносе".

Сентиментальный пафос, свойственный прежде всего литературному направлению XVIII века, состоит в "душевной умиленности, вызванной осознанием нравственных достоинств в характерах людей, социально униженных или связанных с безнравственной привилегированной средой" . В качестве примеров произведений такого рода наиболее показательны "Юлия, или Новая Элоиза" Ж. Ж. Руссо, "Страдания юного Вертера" И. В. Гёте, "Бедная Лиза" Н. Карамзина. В основном гипертрофированная чувствительность как определяющий фактор сентиментального пафоса к началу XIX столетия в литературе постепенно исчезает. Вместе с тем чувствительноумиленное отношение автора к своим героям в той или иной мере никогда не пропадает в искусстве слова. Писатели всегда жалели и будут жалеть отдельных своих героев ("Бедные люди" Ф. Достоевского, "Мороз, Красный нос" Н. Некрасова, "Матренин двор" А. Солженицына, некоторые произведения К. Паустовского, В. Белова и др.).

Романтический пафос передает рефлективную душевную восторженность, которая возникает в результате выявления некоего возвышенного начала и стремления обозначить его черты (Байрон, Гофман, Жуковский, ранний Пушкин). И романтический пафос, появившийся в начале XIX века, пережил эпоху романтизма и нередко присутствует в литературе XX века. Например, романтическим пафосом проникнута повесть А. Грина "Алые паруса", некоторые повести Ч. Айтматова и Б. Васильева.

В последние годы понятие о пафосе в литературоведении почти вышло из употребления. Причина этого не только в изменении литературной "моды". Важнее другое: наш век чуждается открытого проявления чувств, недаром уже давно и в русской, и в зарубежной литературе центральным героем стала рефлектирующая личность, далекая и от героизма, и от романтизма, если и обнаруживающая какие-либо эмоции, то, как правило, замаскированные иронией.

• Введение в литературоведение / Под ред. Г. Н. Поспелова. 3-е изд., испр. и доп. М., 1988. С. 114.
• Введение в литературоведение. С. 137.