Михаил Чулков: Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины. Михаил чулков пригожая повариха, или похождение развратной женщины Поэтика, проблематика и жанровое своеобразие романа м.Д

Его творчество носило антидворянский характер. Было направлено против эстетики классицизма. Он сознательно низводит литературу с высот классицизма, обращая ее к реальной жизни, к низким картинам действительности, к бытовым, подчас натуралистическим изображенным сценам.

Герои Чулкова стремятся достичь земного благополучия любыми средствами, и вопрос о недозволенности целей перед ними не вставал.

«Горькая участь» - рассказ о бедственном положении крестьянина Сысоя Фофанова, в котором Чулков видит «главного отечества питателя во время мирное, а в военное крепкого защитника». Для него не может «государство без землевладельца обойтися так, как человек без головы жить не может». Жизнь Сысоя Фофанова, сына Дурносопова, тяжела с самого детства. Он трудился в поте лица и на пропитание имел только хлеб и воду.

Рассказывая о крестьянской жизни, Чулков впервые в русской литературе подмечает расслоение в среде крестьянства и всю остроту этого процесса. Деревенские кулаки отдают бедного, немощного Сысоя в рекруты. Как бы мимоходом, бесстрастно, автор замечает, что из 500 завербованных в рекруты осталось только 50, остальные разбежались или умерли. Сысой оказался храбрым солдатом и, потеряв в бою правую руку, возвратился домой. В деревне Сысой, войдя в родительский дом, находит всю свою семью зверски убитой. Здесь автор переходит к описанию загадочной истории убийства и судебного процесса. «Горькая участь» - свидетельство нечеловеческих условий сущестования «кормильцев отечества», страшного бесправия и нищеты крестьян.

В 1770 г. Появилась первая часть романа Чулкова «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины» (вторая часть не была опубликована). Уже само название романа, которое ставило в центр повествования «развратную женщину», было вызовом эстетике классицизма, благородному вкусу дворянского сословия. Представляя свою героиню Мартону, 19 лет от роду, оставшуюся вдовой, Чулков не собирается читать нравоучений и поучать. Его не интересует вопрос о моральной оценке действия героев. Оставшись без всяких средств к существованию, Мартона использует свою красоту, чтобы утвердиться в жизни. Она красива, предприимчива, и несмотря на цинизм, свойственный ей, автор не спешит ее осудить. Человек из низов общества, она на себе испытала, что такое право сильного в этой жизни превыше всего. И она лжет, хитрит, обманывает своих любовников, открыто торгует своей красотой.

Далекий от идеализации своей героини, Чулков, создавая ее образ, а он лишен однолинейности, наталкивает читателя на мысль, что не столько виновата Мартона, сколько жизненные обстоятельства вынудили ее к такому ремеслу. Повестование ведется от лица героини, которая бесстрастно и искренне повествует о своих удачах и злоключениях. Мартона, в сущности, неплохой от природы человек: она сочувствует тем, кто стал жертвой ее обмана и корысти, прощает тех, кто оказался хитрее и обманул ее, она способна и на искреннее бескорыстное чувство (любовь к офицеру Свидалю). Чулков сталкивает героиню с еще более порочными людьми, многие из которых принадлежат к дворянскому сословию. Таковы барский камердинер, его развратный господин Светон, набожный секретарь-взяточник. Симпатии автора явно на стороне героини.

В своей прозе Чулков правдиво воспроизводит отдельные явления действительности, детали быта и жизни героев, но не стремится к социальному осмыслению и художественному обобщению характеров и жизненных обстоятельств, не стремится внушить читателю определенные идеи.

Херасков «Россияда»

«Россияда» - героическая эпопея (1779) Поэтика классицизма предусматривала при создании поэмы важность исторического сюжета, включение элемента чудесного итп.

Обширная поэма, состоящая из 12 песен, «Россияда» посвящена знаменательному событию русской истории- взятию Грозным Казани, которое Херасков расценивал как заключительный этап в борьбе Руси с татаро-монгольским игом. В «историческом предисловии» к «Россияде» он писал, что взятие Казани означало переход страны «из слабости в силу, из уничижения в славу». В работе над произведением он использовал летописные источники, «Повесть о Казанском царстве», исторические легенды.

Главная идея «Россияды» - торжество героики русских воинов, победа России над варварством, православной веры над магометанской. Своей поэмой автор преследует воспитательно-патриотическую цель: вдохновить современников подвигами предков и научить их подлинному патриотизму. Херасков не стремится к исторической правдивости, документальности в поэме. Многое творчески переработано, украшено фантастикой, почерпнуто и из книжных источников, и из фольклора, когда рядом с мифологическими образами Марса, Эрота, Киприды действуют Змей Тугарин итп. В духе идей дворянского либерализма Херасков рассматривает взаимоотношения Грозного –идеального монарха и бояр. Царь храбр, великодушен, делится с ближним последним глотком воды, он угоден Богу. В единстве Грозного и бояр сказывается утопичность политических идеалов Хераскова. Большинство бояр, приближенных царя, воинов и советников доблестны, храбры, они верные патриоты, которые держат себя с царем смело и независимо. Это прежде всего Курбский и Адашев. В духе просветительской идеологии Херасков дает уроки царю. Введением небесного посла (тень князя Тверского) царю указывается на его долг перед отечеством.

«Ты властен все творить, тебе вещает лесть;

Ты раб отечества, вещают долг и честь».

Несмотря на историческую основу сюжета, «Россияда» обращена к современности. Написанная в период русско-турецкой войны и законченная незадолго до присоединения Крыма к России, поэма содержит похвалы в адрес Екатерины, которая заставила трепетать «восточную луну» и даст народам «божественны» законы. Поэма посвящена Екатерине II – все это делает весьма ограниченным либерализм Хераскова. Отвечая требованиям классицизма, он наполняет поэму множеством аллегорий, олицетворений, фантастических образов. В ней много отступлений, длинных описаний, что замедляет развитие сюжета. Вместе с тем в героической эпопее есть и ряд отступлений, нарушающих чистоту жанра и свидетельствующих о новых тенденциях в литературе. Таковы сюжетная линия татарской царицы Сумбеки, связанный с ней любовный элемент, таково обращение к фольклору.

Хотя «Россияда» была далека от подлинного историзма, она сыграла видную роль в лит-ре 18 века в силу своего гражданского-патриотического содержания. Недаром Херасков назвал свою поэму «Россияда». В основе эпопеи – национальный сюжет, она рассказывает не только о делах и взаимоотношениях царя и бояр, но и обо всей России, о героическом русском народе.

Кризис классицизма отчетливо обозначился и в творчестве В. И. Майков, который был учеником Сумарокова. Не получил законченного образования. Он был близок как писатель Сумарокову сатирико-обличительными тенденциями своего творчества и вниманием к реалиям быта. Ополчался на невежественных и спесивых дворян, взяточников и т. п.

Елисей, или Раздраженный Вакх

Это поэма, в которой сочеталось несовместимое в пределах одного жанра столкновение высокого и низкого. В парадоксальном переплетении жанровых канонов ирои-комической и бюрлескной (шуточная поэма, в которой возвышенная тема излагается пародийно) поэм и заключалась сущность комизма. Завязкой живой, яркой поэмы «Елисей, или Раздраженный Вакх» служит повышение цен на водку откупщиками. Факт этот имел место в действительности, и Майков вслед за Сумароковым выступает противником системы откупов, которая обогащала отдельных лиц ценой разорения широких народных масс. Бог вина Вакх рассердился на откупщиков за то, что они подняли цены на вино и пьяных стало меньше. В питейном доме Вакх находит ямщика Елесю, которого и выбирает орудием мести. В шутливо-иронической манере рассказывает Майков о похождениях пьяницы и драчуна Елеси. Он разоряет погреба откупщиков, бесчинствует до той поры, пока Зевс, собрав совет богов, не решает отдать его в солдаты. В поэме купцы, откупщики, сапожники, портные, крестьяне, воры действуют вместе с мифологическими божествами, о которых говорится в низких тонах. Боги занимаются в поэме обыденными делами.

В поэме много грубых слов.

В «Елисее» Майкова обильно представлен бытовой материал, острые зарисовки действительности. Быт городской жизни стал в поэме Майкова впервые предметом художественной разработки. Правда, многие картины даны натуралистически. Майков несколько свысока относится к своим героям из низов общества, он не преследует каки-либо социальных целей, его задача – посмешить читателя. Много в поэме народно-поэтических элементов. Все это вместе с картинами «низменного» быта, взятыми из действительности, способствовало разрушению классицизма и развитию реалистических тенденций.

Творчество писателя-разночинца носило антидворянский характер. Чулков придавал огромное значение силе денег, которая дает человеку власть и независимость.

В 1766-1768 гг . он выпустил в четырех частях сборник «Пересмешник, или Славенские сказки», последняя, пятая часть вышла в 1780 г. Большой заслугой М. Чулкова было внимание к народному творчеству. Он выступал популяризатором фольклора. В годы расцвета сатирической журналистики Чулков издавал еженедельник «И то и сио», в котором, как и в ежемесячнике «Парнасский щепетильник», был обильно представлен фольклорный материал. В «Парнасском щепетильнике» он впервые напечатал собрание народных загадок.

В 1770-1774 гг . вместе с М. Поповым Чулков издал «Собрание разных песен», а затем «Словарь русских суеверий» (1782). Этот интерес к фольклору сказался в сборнике «Пересмешник» и романе «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины». «Пересмешник» продолжал традиции старорусской оригинальной и переводной повести и авантюрно-приключенческого романа XVII в. Это сборник волшебных сказок, рассказанных неким «монахом из обители святого Вавилы», и «шуточных и смешных» повестей и рассказов. Этот разный в стилевом отношении материал объединялся тем, что повествование велось от имени двух лиц - «автора», некое вымышленное лицо, и «монаха».

Однако среди повестей «Пересмешника» есть и серьезные, реально-бытовые повести, помещенные в 5-й части «Пересмешника», которая вышла спустя двадцать лет после первых четырех: это повести «Горькая участь», «Драгоценная щука», «Пряничная монета». В них резко прозвучала обличительная, антикрепостническая направленность.

Если «Драгоценная щука» (про то, как запретили взятки, и городской воевода придумал: пусть купцы покупают одну и ту же щуку в подарок ему по разным ценам, в зависимости от стоимости их челобитных) и «Пряничная монета» - сатира на взяточничество, то «Горькая участь» - рассказ о бедственном положении крестьянина Сысоя Фофанова, в котором видит Чулков «главного отечества питателя во время мирное, а в военное крепкого защитника». Для него не может «государство без земледельца обойтися так, как человек без головы жить не может». Жизнь Сысоя Фофанова, сына Дурносопова, тяжела с самого детства.

Рассказывая о крестьянской жизни, Чулков впервые в русской литературе подмечает классовое расслоение в среде крестьянства и всю остроту этого процесса. Деревенские «съедуги» отдают бедного, немощного Сысоя в рекруты. Автор замечает, что из 500 завербованных в рекруты осталось только пятьдесят, остальные разбежались или умерли. Сысой, потеряв в бою правую руку, возвратился домой. В деревне Сысой, войдя в родительский дом, находит всю свою семью (3-хмесяную сестру, 4-хлетнего брата, отца и мать) зверски убитой. Здесь автор переходит к описанию загадочной истории убийства и судебного разбирательства, к-ое началось через 6 недель. Постановили, что «Крестьянин, напившись пьян, порубил свою семью, и сам, упав с крыльца, ушибся». Ученые люди постановили, что мальчик во сне зарезал сестру, спрятался в печь, мать печь зажгла, услышала крики сына, на крики прибежал отец, зарубил жену, т. к. решил, что она сожгла сына, а потом, оглядевшись, сам удавился. Сысой все имение потратил на погребение. Остался он, без правой руки не стоивший и половины прилежного крестьянина. «Горькая участь» - свидетельство нечеловеческих условий существования «кормильцев отечества», страшного бесправия и нищеты крестьян.

Литературное творчество Чулкова было направлено против эстетики классицизма. В 1770 г. появилась первая часть романа Чулкова «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины» (вторая часть не была опубликована). Название - вызов эстетике классицизма. Представляя свою героиню Мартону, 19 лет от роду оставшуюся вдовой (муж ее был убит в Полтавском бою), Чулков не собирается читать нравоучений и поучать. Его не интересует вопрос о моральной оценке действия героев. Оставшись без всяких средств к существованию, Мартона использует свою красоту, чтобы утвердиться в жизни. Сначала она любовница камердинера, затем меняет его на хозяина – Светона. Жена его узнает об измене, и выгоняет М-ну чистое поле, М. переодевается в крестьянское платье, и нанимается к набожному секретарю-взяточнику поварихой, в нее влюбляется неграмотный канцелярист, и потихоньку она начинает хорошо одеваться, посетители секретаря более обращают внимания на нее, чем на жену секретаря, и та отказывает ей от службы. Сводчик приводит Мартону в дом старого полковника, тот в нее тут же влюбляется, и наша Мартона владеет его сердцем и имением, носит одежду и жемчуг покойной жены. Полковник никуда не отпускает Мартону, разве что в церковь. Там на нее обращает внимание молодой человек Ахаль, но полковник это замечает, нервничает, и уводит любовницу. А. безуспешно пытается устроиться в дом к полковнику. Тогда вместе со старой поварихой полковника Мартона придумывает, чтоб Ахаль нарядился в женское платье и предстал сестрой Мартоны. Сработало! Старый хрен ничего не заподозрил (или сделал вид). А. женится на Мартоне, они вместе таскают из дома полковника деньги и жемчуг, решают бежать, но А. обманул М-ну и уехал неведомо куда. Мартоне стыдно возвращаться к полковнику, но что ж поделаешь, вернулась. Встретивший её управитель дал Мартоне пощечину, так что слезы брызнули, зато полковник принял их за раскаяние. Он уж при смерти в окружении лекарей лежал, но, увидав своего ангела, вскочил с постели и бросился неверную обнимать-целовать. Но т. к. в поисках ее он сломал крестец, то в скорости умер. Тотчас Мартону взяли под стражу: сестра полковника постаралась (ей обо всем управитель рассказал). Две недели или более находилась М. на воде и хлебе. Грустно ей было… На этом и конец. Она красива, предприимчива, и, несмотря на цинизм, свойственный Мартоне, автор не спешит ее осудить. Человек из низов общества, она на себе испытала, что право сильного в этой жизни превыше всего. И она лжет, хитрит, обманывает своих любовников, открыто торгует своей красотой, совершая куплю-продажу. В жизненной борьбе Мартоне чужды какие-либо моральные критерии, побеждает тот, кто сильнее: «Неправ медведь, что корову съел, неправа и корова, что в лес забрела», говорит она, когда жена Светона бьет ее и выгоняет в чисто поле». Далекий от идеализации своей героини, Чулков, создавая ее образ, а он лишен однолинейности, наталкивает читателя на мысль, что не столько виновата Мартона, сколько жизненные обстоятельства вынудили ее к такому ремеслу. В своей прозе Чулков не стремится к социальному осмыслению и художественному обобщению характеров и жизненных обстоятельств. Прозе его свойствен эмпиризм. Успеху произведений у широкого читателя немало способствовал и их стиль: народные обороты речи, пословицы и поговорки. Сочувственное изображение человека из низов общества, обращение к реальным бытовым явлениям действительности, сочный народный язык - все это шло вразрез с требованиями классицизма и придавало прозе Чулкова демократический, а подчас и сатирико-обличительный хар-р. Он сознательно низводит литературу с высот классицизма.

Ваше Высокопревосходительство

Милостивый Государь!

Все, что ни есть на свете, составлено из тлена, следовательно, и приписуемая вам сия мною книга сделана из тлена. Все на свете коловратно; и так книга сия теперь есть, несколько времени побудет, наконец истлеет, пропадет и выдет у всех из памяти. Человек родится на свет обозрети славу, честь и богатство, вкусить радость и утеху, пройти беды, печали и грусти; подобно и книга сия произошла на свет с тем, чтобы снести ей некоторую тень похвалы, переговоры, критику, негодование и поношение. Все сие с нею сбудется, и наконец превратится в прах, как и тот человек, который ее хвалил или порочил.

Под видом и под названием книги желание мое препоручить самого себя под покровительство вашего высокопревосходительства: желание общее всех людей, которые не имеют у себя царских портретов. Производятся люди достойные, следовательно, разум, добродетели и снисхождения ваши возвели вас на сию высокую степень. Вам сродно оказывать милости неимущим, а я удобен заслуживать оные со всяким усердием. Кто же вы таков, о том узнает общество тогда, когда будет иметь счастие пользоваться вашими благодеяниями.

Вашего высокопревосходительства

милостивого государя

нижайший слуга

Сочинитель сея книжки.

Предуведомление

Ни звери, ни скоты наук не разумеют,

Ни рыбы, ни гады читати не умеют.

Не спорят о стихах между собою мухи

И все летающие духи.

Ни прозой, ни стихом они не говорят,

Так стало, что они и в книгу не глядят.

По сей причине зримой

Читатель мой любимой,

Конечно, будет человек,

Который весь свой век

В науках и делах трудится

И выше облака понятием мостится.

И будто бы того он в мыслях не имел,

Что разуму его и воле есть предел.

Всех тварей оставляю,

К тебе, о человек! я речь мою склоняю,

И словом вымолвить ты много разумеешь,

Вверх дном ты книги взять, конечно, не умеешь,

А станешь с головы рассматривать ее,

И будешь видеть в ней искусство все мое,

Погрешности мои все в оной находи,

Но только ты, мой друг, не строго их суди,

Ошибки сродны нам, а слабости приличны,

Погрешности творить все смертные обычны.

С начала века мы хотя в науках бродим,

Однако мудреца такого не находим,

Который бы в весь век ошибки не имел,

Хотя бы он к тому и танцевать умел,

А я не поучен ни в дудку, ни плясать,

Так, следовательно, могу и промах дать.

Пригожая повариха

Я думаю, что многие из наших сестер назовут меня нескромною; но как сей порок по большей части женщинам сроден, то, не желая против природы величаться скромною, пускаюся в него с охотою. Увидит свет, увидев, разберет; а разобрав и взвеся мои дела, пускай наименует меня, какою он изволит.

Известно всем, что получили мы победу под Полтавою, на котором сражении убит несчастный муж мой. Он был не дворянин, не имел за собою деревень, следовательно, осталася я без всякого пропитания, носила на себе титул сержантской жены, однако была бедна. От роду мне было тогда девятнадцать лет, и для того бедность моя казалась мне еще несноснее; ибо не знала я обхождения людского, и не могла приискать себе места, и так сделалася вольною по причине той, что нас ни в какие должности не определяют.

В самое это время наследила я сию пословицу: «Шей-де, вдова, широки рукава, было бы куда класть небыльныя слова». Весь свет на меня опрокинулся и столько в новой моей жизни меня возненавидел, что я не знала, куда приклонить мне голову.

Все обо мне переговаривали, винили и порочили меня тем, чего я

не знала. Таким образом, ударилася было я в слезы; но честная старушка, которая известна была всему городу Киеву, ибо в оном я тогда находилась, взяла меня под свое покровительство, и столько сожалела о моем несчастии, что на другой день поутру сыскала молодого и статного человека для моего увеселения. Сперва показалася было я упорною, по через два дня охотно предприяла следовать ее советам и позабыла совсем свою печаль, которую чувствовала я невступно две недели по кончине моего супруга. Сей человек был больше молод, нежели хорош, а я пригожа довольно, а на «красненький цветочек и пчелка летит». Он был дворецкий некоторого господина в тратил деньги без остановки потому, что они были прямо господские, а не его собственные. Таким образом, были они доказательством любви его ко мне и служили вечным залогом. В скором времени почти весь гостиный двор узнали, что я великая охотница покупать нужные вещи и безделицы, и поминутно почти прирастали в нашем доме пожитки и прибывало имение.

Я твердо знала сию пословицу, что «богатство рождает честь». Итак, наняла себе служанку и начала быть госпожою. Умела ли я людьми командовать или нет, о том к сама не знаю, да мне и не было тогда нужды входить в такую мелочь, а довольно того, что я ни за что сама приняться не хотела, и ехала на моей служанке так, как дурак на осле. Господин камердинер и сам желал не меньше меня господствовать, того ради нанял мальчишку, чтоб оный прислуживал ему тогда, когда беседует он у меня, а у меня бывал он безвыходно, следовательно, господство наше ни на минуту не прерывалось, и мы кричали на слуг так, как на своих собственных, били их и бранили, сколько нам угодно было, по пословице: «На что этого боля, когда дураку есть воля». Да мы же поступали так, что «били дубьем, а платили рублем».

Чем больше имеет убранства женщина, тем больше бывает в ней охоты прохаживаться по городу, и от того наши сестры многие портятся и попадают под худые следствия. Я была довольна всем, и всякий ясный день бывала на гульбищах, многие меня узнали и многие хотели завести со мною знакомство.

Некогда близко полуночи стучался у наших ворот человек, который не столько просился, а больше хотел вломиться силою. Мы бы его и не пустили, однако силы нашей не доставало, а господина камердинера у нас тогда не было; таким образом, послала я слугу отпирать, старуха моя готовилася его встретить и спрашивать, а я тогда спряталася и думала, что не Парис ли приехал за Еленою по причине той, что я была завидная женщина в том городе; или, по крайней мере, так о себе думала.

Роман Михаила Дмитриевича Чулкова (1743-1792) «Пригожая повариха, или похождения развратной женщины» был напечатан в 1770 г., через год после выхода в свет «Писем Ернеста и Доравры». В своей жанровой модели «Пригожая повариха» соединяет традицию авантюрно-плутовского романа-путешествия с традицией психологического романа: форма повествования в «Пригожей поварихе» - автобиографические записки Мартоны - близка эпистолярной форме своим личным характером, отсутствием моралистического авторского голоса и способом создания характера героини в ее самораскрытии. Однако, наследовав общеевропейскую схему развития романного повествования, Чулков позаботился о том, чтобы вместить в рамки этой схемы ряд узнаваемых примет национальной жизни.

Его героиня Мартона, характер которой в общих чертах соотносим с образом пикаро, героя плутовского романа Западной Европы, является вдовой убитого под Полтавой сержанта - таким образом, действие романа получает изначальную историческую привязку: Полтавская битва была в 1709 г. - правда, впоследствии в романе возникает явный анахронизм, поскольку упоминается «ода господина Ломоносова» (а первая ода Ломоносова, как известно, была написана в 1739 г., и к тому времени 19-летней в начале романа Мартоне должно было исполниться 49 лет, что никак не совмещается с сюжетом романа) - но, тем не менее, исходный этап в биографии Мартоны отнесен к Петровской эпохе, и это заставляет увидеть в характере инициативной, деятельной и плутоватой героини некий отблеск общего оживления индивидуальной инициативы, которым была ознаменована эпоха государственных преобразований.

Начало действия романа застает Мартону в Киеве. Превратности судьбы впоследствии забрасывают ее в Москву. В романе упомянуто пешее странствование, которое Мартона предприняла не совсем по своей воле; впрочем, обстоятельства этого конкретного «похождения» в романе не раскрыты, и сюжетообразующий мотив путешествия в «Пригожей поварихе» предстает в своем метафорическом аспекте «жизненного пути». Московский период жизни героини тоже имеет свои топографические привязки: Мартона живет в приходе Николы на курьих ножках, ее любовник Ахаль - в Ямской слободе, дуэль между Ахалем и Свидалем из-за благосклонности Мартоны происходит в Марьиной роще, и все это придает роману Чулкова дополнительную бытовую достоверность.

Да и в самом образе Мартоны, в средствах, которыми Чулков пользуется, чтобы передать склад ее характера, заметно стремление писателя подчеркнуть национальное начало. Речь Мартоны обильно уснащена пословицами и поговорками; все происшествия своей жизни она склонна пояснять при помощи общечеловеческой мудрости, зафиксированной в этих афористических фольклорных формулах: «Шей-де вдова широки рукава, было бы куда класть небыльные слова», «на красненький цветочек и пчелка летит», «богатство рождает честь», «доселева Макар гряды копал, а ныне Макар в воеводы попал», «неправ медведь, что корову съел, неправа и корова, что в лес забрела». Эти и множество других пословиц, щедро рассыпанных в повествовании романа, формируют национальную основу характера героини. Демократическое происхождение делает Мартону органической носительницей национальной народной культуры и типа национального сознания, воплощенного в фольклорном жанре. Так жанровая модель романа в целом и характера героини в частности являет собой одинаковое по своей эстетической природе сочетание традиционных признаков европейского романа с удачной для той эпохи попыткой их русификации.

В этом конкретизированном национально-историческом, географическом, топографическом и ментальном контексте, в который помещена история демократической героини романа, видоизменяются функции традиционных для русской литературы бытописательных мотивов, за счет которых создается достоверный образ материального быта. История героини-авантюристки окружена плотным ореолом бытописательных мотивов еды, одежды и денег, которые сопровождают буквально каждый сюжетный перелом романа и поворот судьбы героини; перепады от несчастья к благополучию и обратно неукоснительно вызывают к жизни эти низменные и сатирические по генезису мотивы:

Известно всем, что получили мы победу под Полтавою, на котором сражении убит несчастный муж мой. Он был не дворянин, не имел за собою деревень, следовательно, осталась я без всякого пропитания ‹…›. В самое это время наследила я сию пословицу: «шей-де вдова широки рукава, было бы куда класть небыльные слова".

Нетрудно заметить, как меняется функция бытописательных мотивов в романе Чулкова: при всей своей видимой традиционности они перестают быть средством дискредитации героини, сохраняя при этом функцию моделирования образа достоверной среды обитания. Из средства сатирического отрицания характера бытописательные мотивы превращаются в художественный прием объяснения этого характера. Страсть к материальному, которой Мартона одержима в начале романа - «Я бы согласилась тогда лучше умереть, нежели расстаться с моим имением, столько-то я его почитала и любила» (264) - не является коренным порочным свойством Мартоны; она внушена ей самими условиями ее жизни, ее бедностью, отсутствием опоры в жизни и необходимостью эту жизнь как-то поддерживать; как объясняет это свойство сама героиня, «я твердо знала сию пословицу, что «богатство рождает честь». Так уже в самом начале романа задана его принципиально новая эстетическая ориентация: не столько оценить характер как добродетельный или порочный, сколько объяснить его, показав причины, которые влияют на его становление и формирование.

Демонстративный отказ от моральных оценок и стремление к объективности образа, объединяющие авторскую позицию Чулкова, который отдал самой героине повествование об ее бурной жизни и сомнительной профессии, с позицией героини, которая называет вещи своими именами на протяжении всего повествования, продекларирован в самом начале романа:

Я думаю, что много из наших сестер назовут меня нескромною; но как сей порок по большей части женщинам сроден, то не желая против природы величаться скромною, пускаюсь в него с охотою. Увидит свет, увидев, разберет, а разобрав и взвеся мои дела, пускай наименует меня, какою он изволит.

Подобная позиция, новая сама по себе, должна была восприниматься еще более остро из-за того, что и героиня, и история ее жизни были для русской литературы небывалым явлением. Женщина легкого поведения и окружающие ее мелкие дворяне, судейские чиновники-взяточники, воры, мошенники и плуты, - таких героев до Чулкова русская литература еще не видала, во всяком случае, в национальном романе. Сам предмет повествования как бы подталкивал писателя к неприкрытому дидактическому нравоучению, и то, что в «Пригожей поварихе» моралистический пафос не имеет декларативных форм выражения, а спрятан в системе художественных образов и особенной, суховатой, протокольно-точной манере жизнеописания Мартоны, имело решающее значение для постепенного становления новых эстетических критериев русской изящной словесности. Стремление новой генерации русских писателей не моделировать, а отражать жизнь в произведении изящной словесности, не оценивать, а объяснять характер, определило два коренных постулата, которым подчинено повествование «развратной женщины» о ее плавании по морю житейскому.

Прежде всего это идея подвижности, текучести, изменяемости жизни и соответствующая ей идея непрекращающейся эволюции характера. Динамическая концепция жизни, продекларированная Чулковым в авторском предисловии к роману:

Все на свете коловратно; итак, книга сия теперь есть, несколько времени побудет, наконец истлеет, пропадет и выйдет у всех из памяти. Человек родится на свет обозрети славу, честь и богатство, вкусить радость и утеху, пройти беды, печали и грусти ‹…›.

обретает свое подкрепление в аналогичном высказывании Мартоны, которая руководствуется этой же идеей «коловратности» в своем мировосприятии:

Я держалася всегда такого мнения, что все на свете непостоянно; когда солнце имеет затмение, небо беспрестанно покрывается облаками, время в один год переменяется четыре раза, море имеет прилив и отлив, поля и горы то зеленеют, то белеют, птицы линяют, и философы переменяют свои системы, - то как уже женщине, которая рождена к переменам, можно любить оного до кончины ее века.

В результате жизнь, отраженная автором и поведанная читателю героиней, которые в равной мере руководствуются динамической идеей в своем мировосприятии, предстает своеобразной самодвижущейся реальностью. Жизненная позиция Мартоны скорее пассивна, нежели активна: при всей своей деятельной инициативности героиня Чулкова способна строить свою судьбу лишь до некоторой степени, она слишком зависит от обстоятельств, к которым вынуждена приспосабливаться, чтобы отстоять свою индивидуальную частную жизнь в борьбе с судьбой и случаем. Вся биография Мартоны в социальном смысле выстроена как непрерывная цепь падений и взлетов, перемен от бедности к богатству и обратно, причем все эти перемены происходят отнюдь не по желанию героини, а помимо него - в этом отношении героиня Чулкова действительно может быть уподоблена мореходу, которого носит по бурным волнам моря житейского.

Что же касается морального облика Мартоны, то здесь создается картина более сложная, поскольку фактографическая бытописательная манера повествования и личность самой демократической героини исключали возможность открытого психологического анализа. Духовный путь Мартоны, перемены, совершающиеся в характере героини - это один из самых ранних образцов так называемой «тайной психологии», когда сам процесс изменения характера не изображается в повествовании, но может быть определен из сопоставления начального и конечного пунктов эволюции и реконструирован исходя из меняющихся реакций героини в сходных обстоятельствах.

И здесь важно то, что Мартона в своих автобиографических записках предстает одновременно в двух своих личностных ипостасях: героини повествования и повествовательницы, и между этими двумя стадиями ее эволюции существует очевидный временной и скрытый нравственный разрыв. Мартона-героиня предстает перед читателем в настоящем времени своей жизни, но для Мартоны-повествовательницы эта стадия ее жизни - в прошлом. Этот временной разрыв подчеркнут прошедшим временем повествования, особенно заметным в объективных, моральных характеристиках, которые дает себе героиня Чулкова:

‹…› у таких людей, какова была я тогда, приятелей не бывает; причиною тому неумеренная наша гордость. (269); ‹…› добродетель мне была и издали незнакома (272); ‹…› я не знала, что то есть на свете благодарность, и о том ни от кого не слыхивала, а думала, что и без нее прожить на свете возможно (273); Совесть меня не зазирала нимало, ибо я думала, что есть на свете люди, гораздо меня отважнее, которые в одну минуту наделают больше худого, нежели я в три дни (292); Можно ли быть было тогда во мне человеколюбию, об этом, я чаю, задумается господин читатель (296).

Из откровенных автохарактеристик, сопровождающих столь же откровенно описанные сомнительные в моральном отношении поступки, вырастает малосимпатичный нравственный облик женщины-авантюристки, менее всего озабоченной соблюдением правил общечеловеческой гуманистической морали. Но эта Мартона, предстающая перед читателем в настоящем времени чтения романа, для Мартены - автора автобиографических записок является «Мартоной тогда». Какова же Мартона теперь, с каких нравственных позиций она повествует о своей бурной и безнравственной молодости - об этом читателю ничего не сообщается. Но, впрочем, сам роман содержит в себе ориентиры, по которым можно реконструировать общее направление перемен в характере героини, а о том, что она меняется, свидетельствует лейтмотивный прием повествования о ее жизни. Рассказ об очередном происшествии в ее судьбе неукоснительно сопровождается умозаключением итогового характера. Мартона обретает жизненный опыт на глазах у читателя, делая лаконичные выводы из пространных описаний фактов своей биографии.

Поступив на службу к секретарю суда и осмотревшись в его доме, она тут же сообщает: «В сие время узнала я, что все служители секретарские пользуются взятками так, как и их господин». (276). Будучи обманута своим любовником Ахалем, который сбежал от нее с деньгами, совместно наворованными у старого и богатого подполковника, Мартона обогащает свой опыт еще двумя наблюдениями:

И хотя я далее видела, нежели обо мне думали, однако притворства его [Ахаля] разобрать не могла, и в сем случае узнала я действительно, что как бы женщина ни была остра и замысловата, однако всегда подвержена обманам мужчины, а особливо в то время, когда она им страстна (294).

В сем случае растолковала я, что он [Ахаль] имел больше нужды в пожитках моего любовника, нежели во мне, и прельщался не красотою моею, а червонцами и жемчугом (296).

Наконец, услышав о мнимой смерти Свидаля, которого она, незаметно для самой себя, успела полюбить по-настоящему, Мартона сообщает о своем открытии следующим образом:

В сем-то случае узнала я прямо, что то есть действительная страсть любовная. Услышав о гибели Свидаля, кровь во мне остыла, гортань мой иссох, и губы запеклися, и я насилу произносила мое дыхание. Думала, что лишилася всего света, когда лишилася Свидаля, и лишение моей жизни казалося тогда мне ни во что. ‹…› я готова была все претерпеть и приступить без робости к смерти, только чтобы оплатить Свидалю за потеряние его жизни, чему была причиною я, из всех несчастливая на свете (304-305)

— и это говорит та самая Мартона, которая десятью страницами раньше ни секунды не сокрушалась о смерти гусарского подполковника, причиной которой послужила ее неудавшееся бегство с Ахалем.

Постепенно, но постоянно набираемый жизненный опыт подспудно мотивирует перемены в характере героини, которые почти незаметны на протяжении повествования, но очевидно выявляются в сравнении исходной и финальной позиций героини в однотипных сюжетных ситуациях. Эти перемены особенно наглядны в отношении Мартоны к любви: профессиональная жрица свободной любви и продажная женщина завязки романа к его финалу становится просто любящей женщиной; и если рассказ об ее отношениях со Светоном, одним из первых любовников, переполнен коммерческой терминологией, то в сообщении об объяснении в любви со Свидалем мотив торга возникает в противоположном значении:

Первое сие свидание было у нас торгом, и мы ни о чем больше не говорили, как заключали контракт; он [Светон] торговал мои прелести, а я уступала ему оные за приличную цену, и обязалися мы потом расписками ‹…› (268).

Таким образом, узнала я действительно, что он [Свидаль] жив и любит меня столько же, сколько я его, или, может быть, и меньше, в чем мы с ним не рядились, а полюбили друг друга без всякого торгу (305).

Алчная и корыстолюбивая, готовая умереть за свои материальные блага в начале романа, в его конце Мартона становится просто расчетливой и предусмотрительной женщиной:

Богатство сие меня не веселило, ибо я уже видала оного довольно, но предприняла быть поосторожнее и вознамерилась запастись для нужного случая (307).

Наконец, жесткая и неблагодарная - не по порочности характера, а по суровым обстоятельствам жизни, Мартона в финале романа обнаруживает в себе иные чувства: известие о самоубийстве Ахаля заставляет ее искренне сожалеть об обманувшем ее любовнике:

Дурной против меня поступок Ахалев совсем истребился из моей памяти, и одни только его благодеяния представлялися живо в моей памяти (321).

Из этих сопоставлений, которые никак не подчеркнуты Чулковым в его романе, но целиком отданы вниманию и вдумчивости читателя, выясняется общее направление нравственной эволюции героини: если ее событийная биография представляет собой хаотическое скитание по воле обстоятельств, судьбы и случая, то духовный путь Мартоны направлен в сторону роста и нравственного совершенствования. Так динамичная картина мира в романе Чулкова дополняется динамичной духовной жизнью героини, жанровая модель авантюрного романа приключений и странствий соединяется с моделью романа - воспитания чувств.

Волею случая эта идейно-художественная концепция романа как зеркала самой жизни в ее постоянном и бесконечном движении и обновлении обрела в романе Чулкова еще один способ своего художественного выражения. Дошедший до нас текст романа кончается сценой встречи умирающего от угрызений совести за мнимое убийство Свидаля Ахаля со своей мнимой жертвой, после чего стоит фраза: «Конец первой части». И до сих пор точно не установлено, была ли вторая часть романа написана, но по каким-то причинам не напечатана Чулковым, или ее не было вообще: таким образом, неизвестно, закончен роман Чулкова или нет. С точки зрения чисто сюжетной он оборван на полуслове: неизвестно, удалась ли Ахалю попытка самоубийства, непонятно, как дальше сложатся отношения Мартоны, Ахаля и Свидаля и, наконец, при чем тут «пригожая повариха», поскольку о службе Мартоны в качестве поварихи скупо упомянуто в одном из начальных эпизодов романа, и дальше эта линия не находит себе никакого продолжения. Однако с точки зрения эстетической, и, что для писателя XVIII в. не менее, а может быть и более важно, - дидактической, в романе «Пригожая повариха» все самое главное уже произошло: очевидно, что Мартона изменилась, причем изменилась в лучшую сторону, и женщина-писатель - это уже совершенно другой человек, с высоты своего жизненного опыта способный объективно понять и описать себя самое, несмотря на все заблуждения своей трудной и бурной молодости.

Независимо от того, было или не было у Чулкова намерения дописать вторую часть, и является ли заключительная фраза романа сознательной мистификацией или свидетельством неполного осуществления замысла, факт остается фактом: роман увидел свет и дошел до читателя в той самой форме, в которой мы читаем его сейчас. И в этом смысле внешняя фрагментарность, сюжетная оборванность романа «Пригожая повариха» стала эстетическим фактом истории русской литературы и значимым фактором, который определил представление русских читателей (и, что немаловажно, писателей) о жанре романа. Отсутствие сюжетного конца, открытая перспектива, возможность дальнейшего движения, ощущение которых дает внешняя незаконченность романа, постепенно стали осознаваться неотъемлемым признаком этого жанра, художественным приемом, который формально выражает идею жизнеподобности романа, оформляет его как самодвижущую реальность. Этот же самый прием мы увидим еще в одном опыте романа, «Рыцаре нашего времени» Карамзина; нужно ли говорить, что свое окончательное воплощение он найдет в пушкинском романе «Евгений Онегин», где окончательно утвердится в своем статусе намеренно используемого художественного приема и сознательно достигаемого эстетического эффекта? При всем эстетическом несовершенстве русского демократического романа 1760-1770-х гг. его прообразующее значение для истории русской прозы классического периода переоценить невозможно. Именно здесь, в этих ранних опытах русского романа содержится целая россыпь полусознательных находок и открытий, которым предстоит сложиться в стройную жанровую систему и засверкать новым блеском под пером великих русских романистов XIX в.

Подводя итог разговору о закономерностях путей становления русской прозы, во весь голос заявившей о себе в публицистике и романистике 1760-1770-х гг., необходимо отметить невероятную продуктивность документальных жанров и форм повествования от первого лица в обеих разновидностях русской прозы этого времени. И в сатирической публицистике, и в беллетристике 1760-1770 гг. абсолютно преобладают имитация документа, эпистолярий, автобиографические записки, записки о путешествии и т. д. И это - принципиально важный фактор, определяющий новые эстетические отношения искусства и действительности.

Именно в этот момент русская литература осознает себя жизнью и стремится уподобиться жизни в своих формах. В свою очередь и жизнь согласна признать литературу своим отражением, щедро наделяя ее своими атрибутами - бесконечной изменчивостью, постоянным движением и развитием, многоголосием разных взглядов и точек зрения, выражаемых литературными личностями и персонажами в диапазоне от императрицы Екатерины до пригожей поварихи. И уже недалеко то время, когда в русской повествовательной прозе зародится обратный процесс - жизнестроительство, отношение к жизни и собственной биографии как роду эстетической деятельности, стремление уподобить эмпирическую жизнь частного человека обобщенному эстетическому факту.

Это естественно стимулировало расцвет разнообразных литературных форм проявления авторской индивидуальности в доселе декларативно-безличных текстах русской литературы XVIII в. И конечно глубоко закономерно то, что процесс продвижения авторской личности в систему художественных образов текста со всей наглядностью воплотился в жанре лиро-эпической поэмы, соединяющем объективность повествовательного эпоса с лирическим субъективизмом.

О.А. Яковлева

О ЖАНРОВЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ПЛУТОВСКОГО РОМАНА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА М.Д. ЧУЛКОВА «ПРИГОЖАЯ ПОВАРИХА»)

В 60-70-е гг. XVIII века русское Просвещение вступило в свой наиболее радикальный период развития. Активизируется процесс демократизации художественной литературы, который в большей степени охватил творчество тех писателей, чьи эстетические установки были направлены против художественных принципов классицизма. В жанровом отношении борьба с канонами классицизма велась в прозе и драматургии: в жанрах повести, романа, комической оперы, «слезной» драмы. Для названного процесса особенно характерно развитие прозаических жанров и усиление реалистических тенденций. Так, жанр романа начал свою литературную жизнь в России именно во второй половине XVIII века.

В литературоведении не прекращаются споры о времени возникновения романного жанра. Д.В. Затонский в работе «Искусство романа и XX век», подвергнув тщательному анализу различные точки зрения на проблему происхождения романа, делает вывод о том, что ее следует решать исторически. Он отмечает: «Жанр является не непосредственным порождением той или иной классовой идеологии (имеющей поэтому «права собственности» на него), а, скорее детищем общественной формации в целом» .

С этих же позиций подходит к исследованию романного жанра М. Бахтин. «Роман, - пишет М.М.Бахтин, - стал ведущим героем драмы литературного развития нового времени именно потому, что он лучше всего выражает тенденции становления нового мира, ведь это - единственный жанр, рожденный этим новым миром и во всем соприродный ему» . Однако, надо сказать, М. Бахтин не заключает роман в жесткие границы буржуазной эпохи. Он пишет: «Роман - становящийся жанр... Жанровый костяк романа еще далеко не затвердел» .

Таким образом, согласно Бахтину, главное отличие жанра романа от прочих жанров и, прежде всего, от эпоса, - то, что он изменяется у нас на глазах. В его работе названы и другие, более существенные признаки, отличающие роман и эпос. Эпос повествовал о прошлом, великом, невозвратимом и завершенном времени. Предмет романа - настоящее, текучее, непрерывное, изменчивое, представляемое в непосредственном приближении и подлежащее немедленной авторской оценке. Но, продолжает Бахтин, «изображать события на одном ценностно-временном уровне с самим собою и со своими современниками (а следовательно, и на основе личного опыта и вымысла), - значит совершить радикальный переворот: переступить из эпического мира в романный» .

Необходимость исторического изучения романного жанра М.М. Бахтин объясняет также многообразием его разновидностей и предпринимает попытку исторической классификации этих разновидностей, в основу которой положен принцип построения образа главного героя: роман странствий, роман испытания, роман биографический (автобиографический), роман воспитания .

Близок к М. Бахтину в своих суждениях о романе и В. Кожинов, автор книги «Происхождение романа». Он отделяет происхождение романа от классического эпоса и от аналогичных роману повествовательных форм античности и средневековья. «Роман, - пишет он, - возникает в начале буржуазной эпохи заново, как бы на пустом месте. И возникает он в форме пикарески» . Таким образом, плутовской роман является исторически первой романной формой.

Плутовской роман в литературоведении рассматривается как одна из жанровых модификаций авантюрного романа, к которым относят: авантюрно-исповедальный, авантюрно-героический, авантюрно-бытовой и авантюрно-плутовской. Названные модификации авантюрного романа объединяются в одну жанровую разновидность благодаря наличию общих жанрообразующих признаков.

Рассмотрим роман М.Д. Чулкова «Пригожая повариха» с точки зрения реализации в нем жанрообразующих признаков авантюрно-плутовского романа.

Ученые, прежде всего, отмечают, что художественное время во всех разновидностях авантюрного романа исторично. Время проявляется не только в обычаях и вкусах персонажей. Есть и более непосредственные пути временной привязки событий. Например, в качестве эпизодического персонажа может выступать историческое лицо, или может содержаться указание на историческое

событие. Так, главная героиня романа М.Д. Чулкова «Пригожая повариха» Мартона начинает повествование о своих похождениях с сообщения о гибели мужа в сражении под Полтавой. Читатель может сделать заключение о времени действия в романе: Полтавская битва произошла в 1709 году.

Основной признак авантюрного романа обнаруживается в самом жанровом обозначении -авантюрность (в плане сюжета - это главная характеристика). Эмблемой авантюрности является присутствие слова «авантюра», «приключение» или, как в нашем случае, «похождение» уже в самом названии произведения: «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины».

Авантюра - это разновидность события. Ю.М. Лотман в работе «Структура художественного текста» дает такое определение этому понятию: «Событием в тексте является перемещение персонажа через границу семантического поля» . Следовательно, авантюрой можно назвать крайне резкое перемещение персонажа через эту границу. Таким образом, авантюра представляет собой событие «чрезвычайное», выходящее за границы бытийной нормы.

Такого рода события приводят к быстрой смене ситуаций, в которых оказывается герой романа. Отметим, что в романе эпохи Просвещения авантюрность соотносится с событиями и персонажами, не выходящими за рамки достоверности. Это позволяет исследователям утверждать, что в авантюрном романе XVIII века «действительность воспроизводится в формах самой жизни» .

Жизнь главной героини романа «Пригожая повариха» представляет собой череду взлетов и падений, которые начались в Киеве, а окончились в Москве. Мартона сообщает о гибели своего мужа и описывает бедственное положение девятнадцатилетней сержантской вдовы. В ее судьбе приняла участие одна «честная старушка», которая взяла ее под покровительство и нашла ей для увеселения молодого человека. И жизнь героини изменилась. Молодой человек оказался дворецким одного господина и «без остановки тратил деньги». Мартона «начала быть госпожою». Вскоре в один вечер судьба вновь «переменилась»: ее расположения добился сам господин ее прежнего возлюбленного Светон. Счастье продлилось неделю, «ибо нет ничего его непостояннее». Болезнь отца Светона требовала отъезда в деревню. Решено было ехать вместе, а Мартону поселить у соседа. В середине пути Светон признался, что женат. И Мартона поняла, что несчастье ее близко: она боялась не потери любовника, а того приема, «которым потчивают1 благородные жены нашу братью за похищение их мужей». Предчувствие не подвело, и скоро героиня оказалась в чистом поле. Мартона совершает путешествие в Москву, описание которого опускает, так как «ничего со мною важного не случилось».

Для жанровой характеристики романа любопытно отметить следующую деталь. Мартона указывает, что прибыла в Москву в среду, «а день сей означается у нас древним языческим богом Меркурием; Меркурий же был бог плутовства... как будто бы его помощью определилась я в поварихи к секретарю» . Вскоре обрела и нового любовника - канцеляриста, а как только воздыхатели госпожи секретарши стали посматривать в ее сторону, вновь оказалась на улице.

Но недолго продолжалось несчастье. Уже на следующий день к ней пожаловал сводник и определил Мартону экономкой в дом к богатому отставному подполковнику, потерявшему восемь дней назад жену. В один час получила она власть в доме, а «часа с два спустя команду и над хозяином», который оказался страстно в нее влюблен.

Вскоре Мартона пустилась в новую авантюру. Ее склонности добился молодой человек Ахаль. Вначале он посещал дом подполковника, переодевшись якобы в сестру Мартоны, а потом решено было бежать, предварительно обобрав благодетеля. Однако Ахаль обманул свою возлюбленную и сам сбежал со всем имуществом. И вновь Мартона на улице без средств к существованию. Но беспокойство о собственной судьбе заставляет ее идти на риск, и она отправляется к своему благодетелю. Страх не оправдался: подполковник принял ее со слезами радости и прощением. Все вернулось на свои места, но ненадолго. Подполковник скончался, состояние наследовала его сестра, а Мартону заключили в тюрьму. И это еще не конец приключений.

Другой системообразующий признак авантюрно-плутовского романа эпохи Просвещения -его центральный персонаж. Это - герой-пикаро, герой плут и авантюрист. В романе М.Д.Чулкова он воплощен в образе Мартоны.

Приключения (и злоключения) персонажа могут быть результатом его собственной активности, но могут быть и порождением жизненных ситуаций, результатом воздействия внешних сил. Герой-пикаро не рождается на свет совершенным плутом. Романисты-просветители показали, как социальные условия и среда влияют на нравственную эволюцию персонажей их книг. Однако в рамках отдельных ситуаций им предоставлена возможность выбирать ту или иную линию поведения и проявлять таким образом свою жизненную активность. М.Г. Соколянский отмечает: «Если герой проявляет себя активно, лишь тогда можно говорить об авантюрности как качестве, присущем персонажу и роману в целом» .

В авантюрных романах часто присутствует «идея испытания». Напомним, что М. Бахтин, классифицируя романы по принципу построения образа главного героя, среди прочих разновидностей выделил роман испытания героя, которому присущи следующие черты:

1) сюжет строится на отступлениях от нормального социального и биографического хода жизни героев, на таких событиях и положениях, каких нет в типической, нормальной, обычной биографии человека. Заканчивается роман, когда события снова входят в нормальную колею;

2) время лишено исторической локализации, т. е. прикрепленности к определенной исторической эпохе, связи с определенными историческими событиями и условиями (что не характерно для авантюрного романа);

3) роман испытания сосредоточен на герое. Окружающий мир и второстепенные персонажи в большинстве случаев превращаются в фон для героя. Между героем и миром нет подлинного взаимодействия: мир не способен изменить героя, он его только испытывает, и герой не воздействует на мир.

М. Бахтин отмечает, что роман испытания в XVIII - XIX вв. утратил свою чистоту. Однако идея испытания сыграла значительную роль в последующей истории романа, так как позволяла «соединять острую авантюрность с глубокой проблемностью и сложной психологией» .

Несмотря на то, что наша героиня никогда не ставится в ситуацию выбора, искушения, испытания, она опосредованно ему подвергается. Мартоне необходимо выжить, а когда обстоятельства предложили ей способ выживания, она, не задумываясь о морали, легко им воспользовалась. Автор не старается глубоко раскрыть психологию героини. Его в данном случае интересует судьба женщины из демократических слоев, не получившей нравственного воспитания, столкнувшейся с низменным бытом и не устоявшей на стезе добродетели.

Мартона твердо знала, что «богатство рождает честь», а каким путем достигается богатство - неважно. Чулков подводит читателя к мысли о том, что виной всему оказываются социальные условия, бесправное положение женщины: «...осталася я без всякого пропитания, носила на себе титул сержантской жены, однако была бедна»; «.не знала я обхождения людскова и не могла приискать себе места, и так сделалася вольною по причине той, что нас ни в какие должности не определяют»; «Весь свет на меня опрокинулся и столько в новой моей жизни меня возненавидел, что я не знала, куда приклонить мне голову»; «Все обо мне переговаривали, винили и порочили меня тем, чего я совсем не знала» .

Свой выбор героиня совершает однажды. Когда «честная старушка» нашла ей молодого человека «для увеселения», она «сперва показалася было упорною, но через два дни охотно пред-прияла следовать ее советам и позабыла совсем свою печаль» . А далее во всех своих похождениях Мартона преследовала одну цель - выжить.

Для раскрытия характера героини важно то, что Мартона предстает перед читателем одновременно в двух ипостасях: собственно героини повествования и повествовательницы, причем между ними существует очевидный временной и нравственный разрыв. Временной разрыв подчеркнут прошедшим временем повествования. Изменения в нравственном облике Мартоны почти незаметны на протяжении повествования.

Общее направление перемен в ее характере можно определить благодаря ведущему приему повествования: рассказ об очередном происшествии в судьбе Мартоны сопровождается итоговым умозаключением. Так, будучи обманута Ахалем, она делает выводы: «И хотя я далее видела, нежели обо мне думали, однако притворства ево разобрать не могла и в сем случае узнала я действительно, что как бы женщина ни была остра и замысловата, однако всегда подвержена обманам

мужчины, а особливо в то время, когда она им страстна»; «В сем случае растолковала я, что он имел больше нужды в пожитках моего любовника, нежели во мне, и прельщался не красотою моею, но червонцами и жемчугом» .

Нравственные изменения становятся очевидными при сравнении исходной и финальной позиций героини в однотипных сюжетных ситуациях. Они особенно наглядны в отношении Марто-ны к любви: если отношения со Светоном, одним из первых любовников, явились результатом коммерческой сделки, то объяснение в любви со Свидалем, последним любовником, не подразумевало никакого торга. Следовательно, духовный путь Мартоны направлен в сторону нравственного совершенствования. Так жанровая модель авантюрного романа соединяется с моделью романа воспитания.

Что касается жизненной позиции Мартоны, то она скорее пассивна, нежели активна: при всей своей инициативности героиня слишком зависит от обстоятельств, к которым вынуждена приспосабливаться. Однако, как для настоящего героя-пикаро, неудача для нее не трагедия, а повод затеять новую авантюру.

Исповедальная форма романа не выполняет своего прямого назначения - не служит для облегчения души героя или в назидание читателю. Чулкову важно, чтобы читатель понял его героиню, а затем дал ей оценку: «Увидит свет, увидев, разберет; а разобрав и взвеся мои дела, пускай наименует меня, какою он изволит» . Однако характерной для писателя XVIII века дидактической цели М.Д. Чулков все же достиг: его героиня изменилась, причем в лучшую сторону.

Дошедший до нас текст романа заканчивается фразой: «Конец первой части». До сих пор не установлено, была ли написана вторая часть романа. Тем не менее, сюжетная оборванность стала эстетическим фактом истории русской литературы. Отсутствие сюжетного конца, открытая перспектива, возможность дальнейшего движения стали неотъемлемым признаком этого жанра. Значение демократического романа 1760-1770 гг. переоценить невозможно, так как именно в нем заложены те находки и открытия, которым предстоит сложиться в стройную жанровую систему классического русского романа.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Бахтин М.М. Эпос и роман. О методологии исследования романа // Вопросы литературы. 1970. № 1.

2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.

3. Затонский Д.В. Искусство романа и XX век. М.: Худ. лит-ра, 1973.

4. Кожинов В. Происхождение романа. М.: Советский писатель, 1963.

5. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.

6. Соколянский М.Г. Западноевропейский роман эпохи Просвещения. Киев - Одесса: Вища школа, 1983.

7. Чулков М.Д. Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины: Хрестоматия по русской литературе XVIII века / сост. А.В. Кокорев. М.: Просвещение, 1965. С. 587-607.