Биография. Биография Краткая биография дирижера г караяна
На что только ни способен великий артист ради своего искусства! Век уходящий, особенно в нашем отечестве, дает тому немало примеров. Повседневное предательство самих себя - дабы иметь возможность писать, играть на рояле, дирижировать...
А впрочем, тут есть некий нюанс: ведь писать - это отнюдь не то же самое, что регулярно печататься; и играть на рояле - это вовсе не то же, что гастролировать по всему миру. Заниматься искусством можно и в тишине, как Бах; и такое искусство не требует сделок с совестью.
Сделка
Герберт фон Караян - может быть, самый знаменитый дирижер XX столетия - заключил пакт с дьяволом в 1935 году, вступив в нацистскую партию. В ту пору он возглавлял оперный театр в Ахене: в свои 27 лет - самый молодой капельмейстер в Германии. И все же, он не мог не понимать, в какую партию вступает. Позади был 1934 год: массовое изгнание расово и идейно чуждых музыкантов, уничтожение книг, нот, звукозаписей; борьба с «формализмом» и «какофонией» в музыке (нечто до боли знакомое!); и, наконец, гитлеровский погром в Берлинской опере, поводом для которого послужила готовящаяся постановка оперы П.Хиндемита «Художник Матис».
«Чистокровные арийцы» (ибо евреи a priori вынуждены были покидать страну) в ту пору действовали по-разному. Кто-то, подобно Хиндемиту, громко заявлял о своей ненависти к режиму и перебирался на жительство в Швейцарию. Другие - а среди них знаменитый дирижер Вильгельм Фуртвенглер - полагали священной обязанностью в годину испытаний оставаться со своим народом. Но при этом - пусть даже обольщенный гитлеровской казуистикой, - интеллигентно-кроткий патриарх от музыки не позволил втянуть себя в ряды нацистской банды. И никогда уже более не переступил порога оскверненной Берлинской Оперы, с которой были тесно связаны 15 лет его предшествующей жизни. Презрев запрет Геббельса, он включал в свои программы сочинения Мендельсона и Хиндемита; и что же? Власти не осмелились ему перечить. Однако впоследствии ему пришлось отказаться от всех постов, сократить до минимума число выступлений...
Оправдания
О том, как поступил Караян, мы уже отчасти знаем... Он пытался оправдываться - мол, ему сказали: «Вы должны сделать это, если и впредь намерены оставаться музыкальным руководителем Ахенского театра». И этим оправданием четко определена рыночная стоимость души при продаже ее дьяволу: пост капельмейстера в провинциальном Ахене.
А может быть, втайне речь шла о чем-то большем? Дирижеры толпами покидали страну, освобождались вакансии... Уже в 1937 году по протекции неких влиятельных лиц Караян дебютировал в прежде недосягаемой для него Венской Опере. Это была решительная победа над прошлыми неудачами. Ведь родился он в Австрии, высшее образование получил в Вене - одновременно в университете и в Музыкальной Академии, по окончании которой надеялся занять какую-нибудь приличную дирижерскую должность.
Уже в студенческую пору он отрабатывает стратегию и тактику карьеристской беспринципности: поступает в класс Александра Вундерера, поскольку тот занимал сразу несколько ответственных постов в тогдашней музыкальной Вене. Но как педагог Вундерер вовсе ему не нравился; и впоследствии, при каждом удобном случае, Караян неизменно жаловался, сколь мало он получил от горячо его любившего учителя.
Возможно, жалобы эти шли в ногу с ученической почтительностью; и как раз поэтому - несмотря на организованное Вундерером участие Караяна в концерте Академического оркестра, «смотрины» окончились полным крахом: приглашений не последовало. И Караян сам с трудом отыскал себе место в Ульме - южно-германском маленьком городке, где в его распоряжении была театральная сцена величиной с комнату и оперный оркестр в количестве 26 человек. Там он провел первых 6 лет своей творческой жизни; затем был Ахен, и тут уж Караян начал действовать со всей решимостью.
И вот теперь в Вене он дирижирует едва ли не прекраснейшим творением вагнеровского гения - «Тристаном и Изольдой»... Пока еще как гость, как гастролер, обреченный терпеть навязанные ему условия... Но Караян уже предчувствует, что когда-нибудь сделается тут хозяином.
В тот же год его приглашают дирижировать оркестром Берлинской Филармонии; лучшим, по мнению многих, оркестром в Европе. На протяжении 55-летней его истории в нем сменились лишь трое художественных руководителей: Ганс фон Бюлов, Артур Никиш - и, наконец, с 1922 года - Вильгельм Фуртвенглер, стоявший в ту пору наравне со своими титаническими предшественниками. Мог ли Караян напрямую равняться с таким соперником?
И он выдумывает гениальный ход. Из тех, которыми столь мастерски пользовалась также Мария Каллас. Он делает вид, будто его не устраивают предложенные условия - особенно в той части, которая касается репетиций. И, уклонившись от непосредственного столкновения с Фуртвенглером, приобрел репутацию человека принципиального - когда этого требуют интересы искусства.
Эту репутацию он впоследствии отчасти оправдал. 10 лет понадобилось ему для анализа партитуры «Весны священной» - прежде чем он решился дирижировать этим произведением на концертной эстраде. Над Десятой симфонией Шостаковича он размышлял полтора года... И однако же, Караян не задумываясь рушил тщательно подготовленный оперный спектакль ради того, чтобы «заглушить» какого-нибудь непокорного тенора.
А в Берлинской Филармонии он дебютировал год спустя. И в то же время ему предложили продирижировать несколькими спектаклями в Берлинской опере. Разумеется, он предъявил свои условия особенно в том, что касалось репертуара. Он жаждал для себя вершинных творений немецкого духа: Моцарт, Бетховен, Вагнер... Железобетонная дирекция, назначенная непосредственно из канцелярии Геббельса, вскоре сдалась на милость победителя.
И наконец его первый, долгожданный триумф! «Тристан и Изольда». И рецензия в газете, под заголовком: «Волшебник Караян», по всей вероятности, инспирированная гитлеровскими властями. Своим острием она была направлена не столько в пользу Караяна, сколько во вред Фуртвенглеру, которого режим в ту пору уже открыто ненавидел. А еще год спустя Караян торжественно вступает в должность главного дирижера Берлинской Оперы. Как раз в те самые дни завершался гитлеровский разгром Польши...
В последние дни войны, предчувствуя неминуемую расплату, Караян эмигрирует в Италию. С началом процесса денацификации для него наступают тяжелые времена: фактический запрет на профессию.
Спасение и крах
Спас его Вальтер Легге - весьма влиятельная персона в музыкальном бизнесе. Его империя охватывала две крупнейшие студии звукозаписи: «His Master Voice» и «Columbia» - а также целый ряд оркестров и музыкальных обществ. Легге устроил головокружительную международную карьеру своей жене - певице Элизабет Шварцкопф, вопреки скромным качествам ее небольшого и, как на мой взгляд, довольно-таки банального голоса. И он же в 1946 году выхлопотал для Караяна разрешение сотрудничать со звукозаписывающей фирмой «EMI» - дочерним предприятием фирмы «Columbia». Что это было? Благотворительность истинного космополита - не чуждого, однако, нацистской идеологии? Или профессиональное чутье гениального импресарио, предполагавшего в молодом Караяне будущую звезду первой величины?
А тут подоспели благоприятные для Караяна перемены в миланском «La Scala». Священный старец, знаменитый дирижер Артуро Тосканини, до войны возглавлявший этот главнейший театр Италии, был с почестями возвращен из добровольного изгнания (он был безоговорочным и непримиримым противником фашизма) - но тут же вчистую проиграл в подковерной борьбе талантливому, но не столь благородному Виктору де Сабата, искусством которого восхищался Гитлер.
Начиная с 1949 года, Де Сабата постоянно приглашает Караяна в «La Scala» для постановки немецких опер. В его спекталях непременно участвует г-жу Шварцкопф - супруга г-на Легге...
И тут жизнь совершает новый крутой вираж. В том же 1949 году венское Общество друзей музыки предлагает Караяну должность пожизненного директора и главного дирижера Венского филармонического оркестра. Такого еще не было в полуторавековой истории сего весьма почтенного музыкального учреждения!
А в это время Фуртвенглер, гораздо менее виновный (если в данном случае можно говорить о вине) подвергается всеобщему остракизму; а Караян при этом лишь подливает масла в огонь. Он охотно рассказывал целую историю о том, что якобы в 1944 году, возмущенный коллаборационизмом Фуртвенглера, выкупил часть билетов на его концерт - так, чтобы в центре переполненного зала образовалась свастика из пустых кресел. В конце концов, вероятно, Караян и сам поверил в эту легенду.
У него была исключительная способность к мифотворчеству. Однажды, дабы оживить вокруг себя атмосферу сенсации, он запустил газетную «утку» следующего содержания: «В виллу семейства фон Караян на побережье Средиземного моря ночью пробрался вор. Господин Герберт, спасая перепуганную жену, самолично бросился в атаку на незваного гостя. В ходе борьбы было выбито оконное стекло, а осколок застрял в глазу великого дирижера. Тем временем вор ретировался, а доблестный фон Караян вынужден был тотчас же отправиться в клинику, где осколок был благополучно извлечен...» Можно себе вообразить, как эта история подействовала на истеричных поклонников!
Дальше - больше. 1954 год, «La Scala»: Караян осуществляет постановку «Лючии де Ламмермур». В главной роли Мария Каллас: самая могущественная, знаменитая и скандальная примадонна своего поколения. Оглушительный триумф. В октябре 1955 года «Лючия» в полном составе отправляется на фестиваль в Западный Берлин. А затем, в июне 1956 гастроли «La Scala» в Вене. И вновь «Лючия». По окончании спектакля «божественная» Каллас целует ему руку! И чуть ли не на следующий день (формально - спустя несколько месяцев) его назначают на пост художественного руководителя Венской оперы, с неограниченными правами и полномочиями.
И вот, Караян в роли оперного диктатора. Министры и депутаты часами ожидают аудиенции под дверью его приемной. Ему - единственному среди граждан Австрии! - специальным вердиктом дозволено использовать в своей фамилии аристократическую приставку «фон», упраздненную еще в 1919 году. Притом, что по национальности он чистокровный грек и настоящая фамилия его Караянис. Семейство, за 4 поколения до рождения будущего дирижера эмигрировавшее в Германию, приобрело пресловутую приставку в результате двукратного производства в дворяне: сперва Гогенцоллерны почтили Караянов за успехи в текстильной промышленности, а затем - уже в Австрии их вклад в здравоохранение отметили Габсбурги.
Помимо почестей, Караяну был положен самый большой гонорар в истории Оперы: 15 000 шиллингов (т.е. 600 долларов) за вечер. Плюс внушительный оклад и надбавки за режиссуру. И полная свобода в реализации своей концепции оперного театра: он мог приглашать любых солистов - и даже суфлера из Милана, с окладом в 15 раз выше, чем у «обычной» солистки балета! А он капризничал, конфликтовал с профсоюзами, предъявлял ультиматумы; уходил в отставку и вновь возвращался - пока, наконец, не покинул Венскую Оперу навсегда. Он добивался своего, терроризируя публику вспышками гнева - притом, что с оркестрантами был неизменно ровен и мягок. Недаром его называли «Марией Каллас в дирижировании»!
И наконец, он обрел суверенное музыкальное королевство в своем родном Зальцбурге, организовав - наряду с традиционным моцартовским - свой собственный, супер-снобистский (т.н. «пасхальный») оперный фестиваль. Тут он получил возможность осуществить себя в режиссуре, к которой, по словам одного остроумного критика, «чувствовал такую же тягу, как Эйнштейн к скрипке - но, в отличие от Эйнштейна, не отдавая отчет в своем дилетантизме». Больше всего времени он посвящал постановке световых эффектов, для чего обычно требовались десятки репетиций.
Впрочем, с музыкальной точки зрения его спектакли были ничуть не менее безупречны, чем его вечерний костюм: черный смокинг с косо обрезанными полами (так называемая «ласточка»), тесно облегавший его изысканно-худощавую фигуру, дополнялся брюками в полоску и лакированными «лодочками» с серебряными заклепками. В этой безупречности почти неизменно присутствовала какая-то холодная демоничность, по-своему уместная в музыке Бетховена и абсолютно противопоказанная душевной теплоте вердиевских мелодий.
Властелин огромной музыкальной империи, охватывающей чуть не половину Европы: Милан, Париж, Берлин, Лондон, Эдинбург, Люцерн... По своим владениям Караян перемещался на персональном самолете, которым сам же управлял - ибо любой ценой стремился не отстать от века. Носился по дорогам на гоночном автомобиле; увлекался горными лыжами и парусным спортом; женился третьим браком на французской манекенщице; по 2 часа в день занимался йогой...
А тем временем его империя рушилась. Но он не беспокоился, покуда главное его приобретение - Берлинский филармонический оркестр - оставался при нем. Оркестр Фуртвенглера, как бы по праву унаследованный после его смерти. По праву ли? Подлинным наследником был другой дирижер: Серджу Челибидаке, как на мой взгляд ничуть не менее талантливый, нежели Караян. Но тогда, в 1954 году, Караян сумел воспользоваться ситуацией. Внезапная смерть Фуртвенглера поставила под угрозу долгожданные гастроли оркестра в США. И тут-то ему удалось убедить дирекцию, будто бы он один способен провести эти гастроли; а уж тогда поставил единственным условием немедленное назначение на должность главного дирижера...
Спустя 20 лет рухнула и эта твердыня. Ибо, обладая демонической силой притяжения, он гораздо более мощно и неизбежно отталкивал от себя людей... Быть может, это и есть расплата за союз с дьяволом?
О мертвых - или хорошо, или ничего. Но ничего - суть забвение и бесславие, которого гений Караяна явно не заслуживает. Попросим же прощения. И поверим в то, что Караяну также простили, о чём он в последние годы так сильно просил. Юлия Андреева
(1908-1989) австрийский дирижер
Среди выдающихся дирижеров Герберт Фон Караян занимает свое особое место. И дело не только в его великолепном мастерстве, но и в том, что он поддержал славу Австрии как музыкальной державы, организовав знаменитый Зальцбургский фестиваль.
Герберт фон Караян родился в музыкальной семье, хотя его отец был не музыкантом, а известным в своей стране хирургом, который страстно любил музыку. Поэтому будущее своего сына он определил с самого рождения.
Мечтая о том, чтобы сын стал известным музыкантом, Караян-старший решил обучать его игре на фортепиано начиная с четырех лет. Герберт продолжил образование в зальцбургском музыкальном училище «Моцартеум», а затем в Академии музыки в Вене. Он очень хотел дирижировать, но болезнь сухожилий помешала ему продолжить карьеру дирижера, и вскоре он становится самым молодым в Германии директором оперного театра в Ульме. Со временем врачи помогли ему вернуться к любимому делу, и через несколько лет он снова смог встать за пульт.
Позже Герберт Караян переехал в немецкий город Ахен, где с 1934 по 1941 год руководил оперным и симфоническим оркестрами, став признанным мастером в Германии. Во время Второй мировой войны он получил высокий воинский чин, но, конечно, не принимал никакого участия в сражениях, и после войны комиссия союзников освободила его от обвинений в политическом сотрудничестве с нацистами. Правда, однажды, когда он приехал на гастроли в США, его встретили пикеты американских антифашистов.
В конце сороковых годов Караян становится дирижером Венского филармонического и Венского симфонического оркестров. В 1955 году он принимает значимое для себя решение и соглашается занять пост пожизненного директора Берлинской филармонии. В этой должности он проработал 35 лет и ушел в отставку из-за разногласий с членами оркестра. Последний факт выглядит почти парадоксальным, поскольку под руководством Караяна оркестр Берлинской филармонии превратился в лучший коллектив мира. Но, вероятно, свою роль сыграла диктаторская манера маэстро, который в своем стремлении создать оркестр как единое целое не признавал индивидуальности каждого отдельного музыканта. Может быть, еще и поэтому Герберту Фон Караяну удалось добиться невероятной силы звучания оркестра.
Любопытно, что, выступая с солистами, он дирижировал, обернувшись к оркестру спиной. Основное внимание при этом обращалось на певца. Дирижер как бы вынимал из него голос, заставлял его звучать сильнее и интереснее, чем предполагал сам исполнитель. По крайней мере, такое впечатление сложилось у русской певицы Е.Образцовой при работе с этим необыкновенным дирижером.
Многие певцы отмечали также особое изящество музыканта, его умение дирижировать с помощью неуловимых, мягких и в то же время материальных движений рук. Но все же главным оставалось умение Караяна так прочитать партитуру даже «заезженного» произведения, что оно звучало по-новому.
Начиная с 1951 года Герберт Фон Караян стал заниматься очень важным делом - организацией Зальцбургских музыкальных фестивалей. Он хотел превратить Зальцбург, город Моцарта , в мировой центр музыки. Специально для выступлений Караян даже сшил себе национальный костюм. Он очень ответственно относился к этому делу и передал бразды правления фестивалем своему преемнику только за год до смерти. Не менее важным делом маэстро считал также свою программу по выявлению молодых талантливых дирижеров. Он основал специальный благотворительный фонд и регулярно проводил конкурсы дирижеров. Самые талантливые из них получали право на стипендию и стажировку в лучших оркестрах мира.
Герберт Караян словно стремился поспеть всюду и даже руководил с 1957 по 1967 год Венской государственной оперой. В 1977 году он вновь вернулся в этот театр. Известны и его блестящие записи произведений Бетховена (с Мстиславом Ростроповичем), Брукнера, Вагнера и Штрауса . Он участвовал также и в записях опер.
Увлечений у Герберта Фон Караяна было достаточно много. Прежде всего он обожал скорость и добивался остроты ощущений, совершая немыслимые виражи в воздухе на личном самолете или во время гонок на автомобиле.
Он также любил готовить для своих гостей. К нему часто приезжали знаменитые исполнители, которых он окружал своим вниманием: опекал их во время репетиций, а в часы досуга приглашал к себе домой, проявляя истинно австрийское гостеприимство.
Энциклопедичный YouTube
-
1 / 5
Герберт фон Караян родился в Зальцбурге в семье потомка эмигрантов предположительно аромунского происхождения из греческой провинции Македония, при рождении был наречён Херибертом. Документально фамилия Караян в форме «Караян» впервые упоминается в 1743 году в греческом городе Козани. В 1792 году его прапрадед, Георгий Караян, являвшийся крупным торговцем в саксонском городе Хемнице, получил от курфюрста Фридриха Августа III рыцарский титул - риттер, поэтому полное имя фон Караяна при рождении - рыцарь Хериберт фон Караян (нем. Heribert Ritter von Karajan).
Членство в НСДАП
В 1933 году фон Караян вступил в Национал-социалистическую партию ; это произошло 8 апреля 1933 года в Зальцбурге спустя два месяца после прихода к власти Адольфа Гитлера в Германии . Как и в случае с сопрано Элизабет Шварцкопф , членство Караяна в нацистской партии в период с по 1945 годы создало ему нелестную репутацию. Попытки Караяна отрицать свою партийную принадлежность были опровергнуты документально. По словам Нормана Лебрехта, «выросший в Зальцбурге во время и после Первой мировой войны, Караян отчаянно пытался сделать карьеру ещё до того, как Гитлер захватил власть в Германии. С изгнанием еврейских и левых музыкантов двадцатисемилетний Караян стал музыкальным директором в Рейхе - „Чудо-Караяном“, как в 1938 году озаглавил свою статью Геббельс. Караян чрезвычайно удачно вписался в контекст новой Германии - белокурый, с резкими чертами лица и пронзительным взглядом, он служил рекламным лицом нацистской культуры[…]» Любимец Геринга и Геббельса , Караян открывал многие свои выступления «Хорстом Весселем». Такие музыканты, как Исаак Стерн и Ицхак Перлман отказывались играть в одних концертах с Караяном.
Творчество
Американский критик Харви Закс дает следующий критический отзыв о его творческой манере:
Кажется, Караян сделал выбор в пользу универсального, очень утончённого, лакированного, выверенно-чувственного звука, который можно применить с незначительными стилистическими отклонениями, которые он полагал необходимыми, к Баху и Пуччини, Моцарту и Малеру, Бетховену и Вагнеру, Шуману и Стравинскому… многие из его исполнений были «запрограммированными» и искусственными, такие никогда не встретишь у Тосканини , Фуртвенглера и других великих… большая часть записей Караяна преувеличенно «отполирована», являя собой некий звуковой аналог фильмов и фотографий Лени Рифеншталь .
Караяна критиковали за то, что из всей музыки XX века он исполнял и записывал за редким исключением лишь те произведения, которые были написаны до 1945 года (Густава Малера , Арнольда Шёнберга , Альбана Берга , Веберна , Бартока , Яна Сибелиуса , Рихарда Штрауса , Джакомо Пуччини , Ильдебрандо Пицетти, Артура Онеггера , Сергея Прокофьева , Клода Дебюсси , Пауля Хиндемита , Карла Нильсена и Игоря Стравинского), хотя он записал Симфонию № 10 Дмитрия Шостаковича () дважды, а также исполнил премьеру «Комедии на конец времен» («De Temporum Fine Comoedia») Карла Орфа в .
По результатам опроса, проведённого в ноябре 2010 года британским журналом о классической музыке BBC Music Magazine среди ста дирижёров из разных стран, среди которых такие музыканты, как Колин Дэвис (Великобритания), Густаво Дудамель (Венесуэла), Марис Янсонс (Россия), Герберт фон Караян занял четвёртое место в списке из двадцати наиболее выдающихся дирижёров всех времён . Введён в Зал славы журнала Gramophone .
Поведение за пультом
Некоторые критики, в особенности британский критик Норман Лебрехт , вменяют Караяну в вину то, что он раскрутил разрушительную инфляционную спираль, требуя огромных гонораров за исполнение. Во время пребывания в должности в качестве директора исполнительских организаций, финансируемых за счет общественных средств, таких как Венский филармонический оркестр , Берлинский филармонический оркестр и Зальцбургский фестиваль , он начал платить приглашенным звездам заоблачные гонорары, а также комментировать размер своего собственного вознаграждения.
С тех пор, как он получил в своё распоряжение оркестры, он заставлял их записывать диски, а также вплоть до своей смерти повторно записывал свои любимые произведения при возникновении новых технологий (цифровые LP, CD, видеопленки, лазерные диски). В дополнение к созданию трудностей для других дирижеров при записях с его оркестрами, Караян также непомерно увеличивал выплаты себе гонораров.
Многие помнят лицо Караяна, когда он дирижировал шестой частью Немецкого реквиема Брамса. Его словно высеченное из камня лицо, отмеченное временем и страданием: его мучила ужасная болезнь спины. Его порой отчаянный взгляд. Но, несмотря на все это, его жест оставался решительным, вместе с хором он наизусть декламировал стихи Апокалипсиса. Этот драматический и символический образ, кажется, унаследовала от него жена Элиэтт, которая приняла корреспондента в стенах строгой, в спартанском духе виллы в Анифе.
Встреча в Сан-Тропе. Любовь в Лондоне. Успех. Вдова самого знаменитого дирижера рассказывает о триумфах и разочарованиях великого музыканта. С Элиэтт фон Караян беседует Риккардо Ленци.
Mадам Элиэтт, Маэстро верил в Бога?
Он думал, что одного существования недостаточно для оправдания и окончания собственного творчества. В одном я полностью уверена: его сердце, его жизненный выбор, его видение жизни все еще живы во мне.
Каким образом?
Мое присутствие на Зальцбургском фестивале – вид гарантии, как с точки зрения уровня, так и с точки зрения качества исполнителей. В Вене существует Центр Караяна. Там хранятся звуковой архив и фотографические документы. Для австрийской столицы Центр Караяна стал незаменимым местом культурных дебатов. Кроме того, я основала Фонд Элиэтт фон Караян, который располагает призовым фондом для молодых художников. Наконец, 2004-ый год положит начало новым инициативам, которые коснутся Центра Искусств Альберта Вилара в замке Аренберг. Там Венский Филармонический Оркестр и Академия Караяна будут способствовать формированию молодых музыкантов.
Каким был Караян в частной жизни?
О нем ходило множество легенд, не имеющих ничего общего с действительностью. Он был прост, наделен живейшим чувством юмора. Необычайно предан двум своим дочерям, Изабель и Анабель. Никогда не посещал так называемого высшего общества и всегда предпочитал контакт с природой, с собственной семьей, которая отвечала его строгому стилю поведения.
Как Вы встретились с Караяном?
В первый раз в Южной Франции, в Сан-Тропе. Потом в 1952-ом году в Лондоне: я работала фотомоделью для фирмы Кристиан Диор. По национальности я француженка, родилась в Ницце. В ту пору мне было восемнадцать. Один мой друг попросил меня сопровождать его на концерт Караяна в Роял Фестиваль Холле. Про мнению моего друга, дирижер Караян и врач, миссионер и музыковед Альберт Швейцер были на тот момент самыми интересными людьми. Я слушала музыку, сидя в тринадцатом ряду. В конце концерта Герберт повернулся к публике, и мне показалось, что его взгляд на мгновение встретился с моим. После концерта моему другу не терпелось получить автограф, и он попросил меня меня пройти с ним в артистическую. Караян очень мало дорожил условностями. Потом я узнала, что он дал своему секретарю распоряжение пропустить к нему только девушку-блондинку. Так родилась дружба.
А любовь?
Мы гостили в Лондоне у Элизабет Шварцкопф и ее мужа, знаменитого продюсера фирмы EMI Вальтера Легге. Ужинали у камина. Удивительные голубые глаза Герберта отражали пламя: в тот момент я окончательно поняла, что родилась любовь. Несколько месяцев спустя мы с Гербертом, Элизабет с Вальтером слушали органный концерт Швейцера при закрытых дверях. Это было, как если бы мечта материализовалась.
Ваши дочери?
Изабель – актриса, Арабель – музыкант. Они выбрали для себя элитарную публику и элитарную форму художественного выражения, замкнутый образ жизни.
Критики часто спорили о Караяне. В пятидесятые годы, во главе важных музыкальных мероприятий Вены, Берлина, Зальцбурга, Милана и Лондона, он был кем-то вроде генерального музикдиректора Европы. Было неизбежно, что многое написанное о нем не отличалось любезностью...
Может быть. Но я могу гарантировать, что Герберт этого даже не читал. Очень часто то, что писали, имело под собой политическую почву. Он всегда хотел находиться на вершине, выше любой мелочности и подлости. У него было много друзей среди музыкантов, режиссеров, сценографов, и он, как правило, общался с людьми, с которыми работал, даже с самыми простыми. Его внимание было обращено к музыке, и с этой точки зрения его слух был безупречен.
В 1977-ом году его отношения с Италией прервались. Караян потребовал от главного инденданта Ла Скала Паоло Грасси соблюдения условий контрактов некоторых артистов в отношении телевидения.
Бюрократия – не только итальянская проблема. Когда художник начинает чувствовать, что мешают его творческому полету, отношения с собеседником портятся.
В 1967-ом году Караян основал Пасхальный фестиваль в Зальцбурге. Сегодня фестиваль изменился. К лучшему или к худшему?
Клаудио Аббадо работал отлично. Но каждый из нас – дитя своего времени. Герберт один, или со своими сотрудниками, выступал в роли музыкального руководителя, режиссера и сценографа. И в качестве компенсации за всю эту непомерную деятельность требовал символический шиллинг. Нахожу нормальным, что он, концентрируя в своих руках также и организационную власть, умел ускорить темп работы и выпуска дисков.
Он был также первым, кто поставил кино на службу дирижеру, расширив свою деятельность художника-интерпретатора.
Именно я представила ему выдающегося режиссера Анри-Жоржа Клузо, с которым впоследствии он продуктивно работал. Это был интеллектуальный союз, который продлился всю жизнь. Конечно, они ссорились, что естественно между такими мощными личностями. Но, так как Анри хорошо знал музыку, их эстетические и творческие цели совпадали.
Во времена холодной войны Караян выступал с оркестрами ГДР и советскими артистами. Кто-нибудь из них Вам особенно нравился?
Пианист Евгений Кисин. Как-то раз, случайно, мы пошли в Фестшпильхаус в Зальцбурге. Евгений репетировал произведения Равеля: он должен был играть на прослушивании. Он нас даже не заметил. Его звук, такой нервозный, интровертивный, беспокойный, очаровал нас. Герберт – что для него очень редко – разволновался. «Это гений»,- шепнул он мне в полумраке, и по его щеке скатилась слеза. Караян был первым, кто пригласил Кисина выступать на Западе.
В последние годы жизни Маэстро часто обращался к симфониям Брукнера. Почему?
Думаю, что его привлекало брукнеровское чувство структуры, монументальная архитектура, которые заставляли его чувствовать ближе к тому что «выше» жизни, человеческого существования. Помню, что как-то раз, после концерта, посвященного музыке великого композитора, мы посетили подземелья аббатства в Санкт-Флориане, неподалеку от Ансфельдена, где Брукнер учился, играл и где был похоронен, прямо под большим органом. В Санкт-Флориане есть кладбище, похожее на крипты братьев-капуцинов в Палермо или Риме: огромное количество костей, выложенных в геометрических формах. Это был момент глубокого, душераздирающего волнения.
Караян был также великим интерпретатором музыки Сибелиуса...
То, что связывает Сибелиуса с Брукнером, так же как Море Дебюсси с Альпийской симфонией Рихарда Штрауса, - глубокое чувство природы и ее звуков. Но Караян-пантеист мог бы стать героем отдельной книги.
Не говоря уже о его Бетховене. В распространенном представлении образ художника и образ интерпретатора часто сливаются. Запись девяти бетховенских симфоний, сделанная в 1963-ем году, разошлась в Италии в количестве 55 тысяч экземпляров.
Не думаю, что существует другой исполнитель, который имел бы подобный успех тогда, когда с момента его смерти прошло пятнадцать лет. А также до сих пор служил бы примером молодым поколениям.
Может быть, Фрэнк Синатра.
Он очень симпатичный. И действительно обаятельный.
Во время традиционного венского новогоднего концерта 1987-ого года Караян поразил всех своей ностальгической интерпретацией вальсов и полек. Казалось, что музыка Штраусов, отца и сына, была услышана в духе Пруста...
Герберт всегда стремился очистить от банальности самые известные вещи. Тремоло струнных в вальсе На прекрасном голубом Дунае напоминает больше о Брукнере, чем о Вене времен больших балов. Еще одним проявлением его юмора было, когда он, импровизируя, приблизился к микрофону, чтобы пожелать счатья в Новом Году. По техническим проблемам микрофон не работал. «Год начинается просто отлично»,- сказал он, вызвав чувство радости у публики. С того момента все дирижеры, которые сменяли друг друга по этому торжественному случаю, искали возможность продемонстрировать собственное остроумие. Но они не обладали спонтанностью и легкостью Караяна. Все казалось обычным, задуманным заранее.
Если бы Караян прожил больше, какие замыслы он бы осуществил?
Он всегда смотрел в будущее. Хотел дирижировать Нормой Беллини, Второй симфоний Малера, Кармина Бурана Орфа. Последнюю вещь он исполнил в Ла Скала, но не записал. И потом, он хотел записать в Торонто некоторые концерты Баха с Гленом Гульдом и Берлинским Филармоническим.
Это не осуществилось, потому что Гульд умер.
Какие коллеги пользовались его уважением?
Среди прочих, Клаудио Аббадо. Но особенные уважение и нежность он питал к японцу Сейджи Озава.
Какими писателями и художниками восхищался Ваш муж?
Если я назову только несколько имен, я не смогу выразить смысл его выбора. О его литературных вкусах можно было бы написать целую книгу.
Отношения Караяна с Вильгельмом Фуртвенглером, его предшественником на посту руководителя Берлинского Филармонического?
Об этом много написано, может быть, слишком много. Могу сказать, что Герберт очень любил его как дирижера.
Очень нелегкий вопрос: всегда думали, что Караян стал членом нацисткой партии не потому, что был согласен с нацистской идеологией, но чтобы иметь возможность продолжать свою дирижерскую деятельность. Каково Ваше мнение?
Не могу ответить. В то время, в 1935-ом году, я была слишком маленькой и не была свидетелем этого факта.
Мадам Элиэтт, сожалеете ли Вы о чем-либо?
Я считаю, что на мою долю выпало огромное счастье встретить этого человека. Я никогда бы не смогла пожаловаться на то, что подарила мне жизнь.
На фото:
Герберт фон Караян
могила КараянаКумир публики, красавец маэстро с пышной шевелюрой, голубыми глазами и отточенными жестами, Герберт фон Караян входит, пожалуй, в десятку лучших дирижёров всех времён и народов. Покоривший мир своим волевым искусством, загадочностью и не в последнюю очередь миллионными тиражами грамзаписей, Караян пришёл к славе небезупречным путём. И стал примером того, что многие гении, точно рабы своего неуёмного уникального дара, ради него готовы на всё.
Дважды нацист
В апреле 1933 года в Третьем рейхе был принят закон, по которому все евреи изгонялись с госслужбы без выходного пособия. Тысячи музыкантов из оркестров и оперных театров, преподаватели музыкальных учебных заведений были выброшены на улицу. Все творческие деятели обязаны были зарегистрироваться в Kulturkammer – Имперской палате культуры, учреждённой Геббельсом. Анкета содержала вопросы не только о профессии, но и о расовой чистоте. Данные проверялись. В палате было заведено 250 тысяч досье. «Не прошедшие конкурс» не могли ни печататься, ни выставляться, ни снимать фильмы, ни выступать в оркестре или театре. Германию покинули десятки корифеев, составлявших славу этой страны. Выдающийся дирижёр Отто Клемперер, глава Берлинской государственной оперы, без гроша в кармане просто сел на поезд до Базеля…
На освободившиеся места хлынули чаще всего второразрядные творческие кадры, зарегистрированные в Kulturkammer. Заметим: никто никого не заставлял одновременно вступать в фашистскую Национал-социалистическую рабочую партию Германии (НСРПГ), ибо Гитлер не придавал этому значения. Людей искусства он считал политическими придурками, сказал однажды: «Воображение, которого требует труд художников, лишает их способности мыслить реалистически». Однако многие ринулись в нацистскую партию немедля, чуя опосредованную пользу такого поступка.
Итак, закон о госслужбе был принят 7 апреля. А уже 8 апреля, узнав о нём из газет, написал заявление о вступлении в НСРПГ 25-летний австрийский дирижёр Герберт фон Караян, подававший большие надежды. Он сделал это в Зальцбурге, в Австрии – не в Германии. Ещё до аншлюса! Что толкнуло его на этот шаг? Достаточно заметить, что выдающийся композитор Рихард Штраус, возглавлявший Имперскую музыкальную палату, привилегированный композитор рейха, никогда не был членом НСРПГ! В недавно вышедшей на русском языке книге Эльетты фон Караян «Он был моей жизнью» вдова дирижёра вспоминает, что Караян до конца дней не мог забыть унижений в начале 30-х, когда он в Берлине, полный сил и распираемый артистическим честолюбием, «пешком, километр за километром, обходил все агентства», чтобы получить работу, и всюду получал отказ. Его желание завоевать Германию было столь велико, что – в это почти невозможно поверить – 1 мая 1933 года он вступил в нацистскую партию ещё раз! Теперь уже в Германии. Правда, сам он как-то отшутился, что сделал это, потеряв членский значок, необходимый ему для публичных выступлений.
После войны, во время денацификации (очищения общества от нацистской идеологии и выявления её проводников), уже без шуток утверждал, u1095 что стал наци якобы «не по своей воле». Друзьям говорил, что ему вступить в партию – всё равно что в Альпийский клуб. Но было и откровенное признание: членство в национал-социалистической партии открывало безграничные возможности. Летом 1934 года австриец Караян подал заявление в германскую Имперскую палату культуры, в третий раз подчеркнув свою лояльность к фашистскому режиму. Вскоре его артистическим агентом в Германии стал оберштурмфюрер СС Рудольф Веддер, находившийся на прямой связи с Гиммлером. Карьера пошла как по маслу.
Из греков в варяги
Герберт фон Караян родился в Зальцбурге в 1908 году, в семье врача. Вопреки ходившим в СССР разговорам, что по происхождению он армянин, греческие предки музыканта когда-то жили в Македонии. Звучное «фон» появилось в XVIII веке, когда его деду, богатому торговцу Георгию Караяннису, присвоили в Саксонии рыцарский титул «риттер». Фамилию урезали до Караяна, украсив её благородной приставкой, так что полное имя будущего дирижёра поначалу звучало как Хериберт Риттер фон Караян.
Юноша необычайной одарённости, закончивший зальцбургскую консерваторию Моцартеум, в 21 год получил место первого капельмейстера городского театра Ульма в Германии. А лишившись его, впервые почувствовал себя страшно оскорблённым. «Моё время придёт наверняка, – убеждал он себя, – и я жду его, спокойно и уверенно». Каким образом в том же, 1934 году он сконтактировался с художественным директором города Аахена Эдгаром Гроссе, членом СС, – большой вопрос. Но именно в это время карьерой дирижёра уже занимался эсэсовец Веддер, и во внемузыкальной биографии Караяна с тех пор немало белых пятен. Недаром после войны Караян яростно уничтожал все следы своей причастности к таким интересным знакомым. Это оказалось возможным не до конца: в 1982 году, несмотря на все протесты знаменитейшего дирижёра, были опубликованы некоторые документы, сохранившиеся благодаря берлинской миссии США. Они, во всяком случае, подтвердили факт его двойного вступления в НСРПГ, хотя он называл это недоразумением и подделкой.
Знаменательны слова Караяна, мечтавшего стать музыкальным директором Аахена: «Чтобы занять этот пост, я пошёл бы на любое преступление». Ясно, что в 1934 году он ощутил значительную поддержку сверху: в свои 27 лет потребовал и получил от города Аахена жалованье, превышавшее зарплату самого мэра!
«Хорст Вессель» на фортиссимо
В 1938 году огромный успех имело исполнение оперы Вагнера «Тристан и Изольда» в Берлинской опере. «Вундер Караян!» – писали газеты. Его начал продвигать сам Геринг. Но вот загвоздка: Караян не приглянулся Гитлеру. По самой достоверной версии, фюрер, обожавший Вагнера, знал все оперы этого композитора наизусть. Караян как-то дирижировал «Нюрнбергскими мейстерзингерами»; певец спел не ту реплику, и присутствовавший в зале Гитлер раздражённо списал ошибку на счёт Караяна – ведь тот дирижировал без нот! С тех пор ему вменялось выступать только глядя в партитуру (иногда он демонстративно ставил её на пульт вверх ногами). Но Караян очень старался, и постепенно он, с его идеальной арийской внешностью, послушанием высшим чинам и проявлениями железной воли за пультом, превратился в один из символов фашистской Германии, олицетворяя собой превосходство высшей расы. На репетиции приходил в сапогах. С лёгкостью играл на концертах, посвящённых дню рождения Гитлера. И всё чаще ему приходилось дирижировать агрессивным маршем, названным по имени автора – «Песня Хорста Весселя», официальным гимном национал-социалистической партии. Обычно его исполняли вслед за государственным – «Песней немцев». (С 1945 года «Хорст Вессель» запрещён в Германии Уголовным кодексом.) Долгие десять лет музыкант заканчивал любые письма неизменным «хайль Гитлер». Томас Манн презрительно называл Караяна «лакеем».
О периоде с 1942 по 1944 год дирижёр тоже молчал всю оставшуюся жизнь. К этому времени он развёлся с первой женой, артисткой аахенской оперетты, и женился на Аните Гютерманн, дочери промышленника. Анита оказалась на четверть еврейкой – и на Караяна завели дело; скорее всего, требовали развода, но он отстоял своё право на частную жизнь.
Какой ценой? На фронт его, как угрожали, не отправили, но концертов поубавилось. Впрочем, для Аниты удалось добыть статус почётной арийки (был в Германии и такой). В 1944 году у него возникли большие неприятности из-за исполнения Концерта для оркестра Готфрида фон Айнема (впоследствии крупного австрийского композитора), которого уже несколько раз допрашивали в гестапо по подозрению в сотрудничестве с антифашистами.
В 1945-м Караян, наконец, решил бежать. Может, подобно Лени Рифеншталь, он «распознал в Гитлере демоническое»? Или понял, что близок конец фюрера и настаёт время вместе с партией отвечать за содеянное и ему? У знаменитого дирижёра было, конечно, немало поклонников, в том числе среди военных. Получив (или организовав) приглашение в Италию, чета Караянов с помощью знакомого генерала люфтваффе тайно покинула Германию. Караян в тоске потерял в Италии два года, скрываясь сначала на квартире у друга в Милане, а затем на берегу озера Комо. Ведь его уже разыскивали как нациста. Не будь он дирижёром, его путь лежал бы дальше в Южную Америку или, в худшем случае, в дебри Африки. Но профессия, на которую он поставил, требовала публичности, он надеялся – всемирной. Надо было взвесить силы и принять какое-то решение.
Вундер Караян
Герберт фон Караян родился везучим. В сентябре 1945 года его нашёл майор британской армии, передавший просьбу милостивых победителей выступить в Вене перед солдатами союзнических войск. Правда, там же, в Вене, его всё-таки подвергли подробному допросу, но документы выдали, и он после концерта в жутком вагоне чуть ли не для скота поспешил в самое, как ему казалось, безопасное место в мире – к родителям в Зальцбург. За полгода шагу не сделал из дома. Ведь обвинения, предъявленные ему комиссией союзников по денацификации, были нешуточными: среди прочего – причастность к тайной полиции, доносительство. Однако они были сняты за отсутствием документальных доказательств. К тому же Караян не имел никакого отношения к высылкам и казням. Так что вскоре он вновь стал концертировать. Везде, но только не в Советском Союзе.
К началу 60-х годов Герберт фон Караян довёл свой Берлинский филармонический оркестр, которым руководил пожизненно, до абсолютного совершенства. Выработал с ним особый звук, в котором ледяная воля сочеталась с шёлком линий, а сияние, словно идущее изнутри музыки, заставляло публику буквально цепенеть. В том числе и советскую.
Прошлое было забыто. Оркестр под управлением Караяна гастролировал в СССР трижды: в 1962, 1964 и 1969 годах. Он был настоящий вождь, по-немецки – фюрер. Нет ничего удивительного, что музыканты, боявшиеся авторитарного Караяна, шёпотом сравнивали его с Гитлером. У них и в самом деле было немало общего: целеустремлённость и сосредоточенность, соблюдение дистанции по отношению к простым смертным, аскетизм в общении с женщинами (третья жена Караяна не раз упоминает о его застенчивости), организация восторженных оваций, строгий отбор фотографий для публикаций, следование определённой эстетике: в фильмах с участием оркестра Караяна музыканты посажены рядами – почти аллюзия на ленты Рифеншталь, а прожектора сверху зловеще гуляют, так было перед выходом Гитлера. Оба прекрасно пользовались принципом «разделяй и властвуй»: Караян стравливал две-три звукозаписывающие компании, оркестры – всегда с выгодой для себя. Однако ни тот, ни другой не воровали: доход Гитлера обеспечивала продажа марок с его изображением и книги «Майн кампф»; Караян получал основные средства благодаря своим грамзаписям, производство которых он поставил на поток (его наследство составило 500 млн марок). Уже в цивилизованные времена, входя в здание Берлинской филармонии, он требовал, чтобы служащие выстраивались на лестнице по одному на ступеньке, а он, поднимаясь, каждому подписывал документы. В Берлине, где он никогда не жил, Караян больше всего любил останавливаться в отеле «Савой». Эльетта пишет, что «Савой» с его лепными потолками, колоннами и хрустальными люстрами приятно напоминал её мужу 1938 год и большие газетные заголовки «Вундер Караян».
Ну что же, в конце концов мир, жадно нуждающийся в кумирах, красоте, в редких минутах высокого счастья, простил Герберту фон Караяну всё. Странным образом его обожали политики. Гельмут Шмидт говорил, что этот дирижёр его зачаровывает. А Тэтчер признавалась самому музыканту, что завидует ему, ибо «люди делают всё, о чём бы он ни попросил». Что ж, похоже, Караян стал для политиков идеальным воплощением их мечты о такой власти, когда массы подчиняются благородному вождю по одному мановению палочки, в его случае – дирижёрской. Ах, кабы так и народы…
Кстати...
У дирижёра было немало спортивных увлечений. С 1950 года он сам водил самолёт – сначала это была «Сессна», потом реактивный «Лирджет». С высоты8,5 кмКараян пикировал почти до самой земли, затратив всего полторы минуты. Его последняя, шестая машина Falcon 10 развивала скорость до900 километровв час. На экзаменах он набрал 93 балла – на 4 балла меньше, чем его личный пилот-профессионал. u1042 В 75 лет дирижёр стал брать уроки управления вертолётами. Кроме того, он занимался дайвингом, водными лыжами, купил гоночную яхту.
Его спортивным увлечениям мешали только вдруг возникавшие сильные боли. В детстве он повредил позвоночник, и через много лет это дало о себе знать. Он перенёс даже несколько операций и продолжал выступать, несмотря на физические страдания. Испытывал ли он страдания нравственные? Свидетельств нет. Воспитанный в католической вере, к концу жизни Герберт фон Караян исповедовал дзен-буддизм. Он умер в июне 1989 года.
