Как называют увертюру имеющую название. Что такое увертюра
Существует французская и итальянская увертюры. Они отличаются темпом звучания. У итальянцев вступление звучит быстро, средняя часть проигрывается медленно, а финал снова набирает темп. У французов все наоборот.
Некоторые авторы проигрывали в увертюре отрывки из оперы, которую публике еще предстояло услышать. Иоганн-Штраус младший и Рихард Вагнер использовали прием краткого изложения или анонсирования дальнейшего музыкального сочинения. Композиторы ХIX века создали концертные увертюры. Это были совершенно самостоятельные сочинения, которые исполнялись отдельной программой. На этом поприще экспериментировали Берлиоз, Шостакович, Хачатурян, Глазунов и Мендельсон. Они писали увертюры к торжествам, праздникам, приемам. Их творения были с энтузиазмом приняты публикой.
Увертюра в современном искусстве
Изначально увертюра была жанром симфонической музыки. С появлением новых видов искусства музыкальное вступление заняло свое место в кино, балете, театре, оратории. Она создает настроение, подготавливает зрителя к будущему действию не только музыкальных произведений. Инструментальное вступление заняло свое место во многих жанрах.Первые увертюры писались и проигрывались лишь для того, чтобы зрители могли спокойно занять свои места в зале. Эту традицию изменил Моцарт. Он сделал увертюру полноценной, значимой частью произведения.
Музыка на титрах – неотъемлемая часть любого кинофильма. Она формирует эмоциональное восприятие картины еще до начала развития сюжета. Музыка в театре до открытия занавеса помогает зрителю сосредоточиться на сцене. Музыка перед выходом спикера-оратора привлекает интерес к персоне, создает ажиотаж в момент его появления перед публикой. Увертюра в честь какого-то знаменательного события придает ему большую важность и значимость. В отдельных случаях она может превратиться в гимн этого мероприятия.
УВЕРТЮРА
(франц. ouverture , от ouvrir - открывать) - оркестровая пьеса, являющаяся вступлением к опере, балету, оратории, драме и т.п.; также самостоятельное концертное произведение в сонатной форме. увертюра подготавливает слушателя к предстоящему действию, концентрирует его внимание, вводит в эмоциональную сферу спектакля. как правило, увертюра передает в обобщенном виде идейный замысел, драматическую коллизию, важнейшие образы или же общий характер, колорит произведения.
Словарь музыкальных терминов. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое УВЕРТЮРА в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- УВЕРТЮРА в Большом энциклопедическом словаре:
(франц. ouverture от лат. apertura - открытие, начало), оркестровое вступление к опере, балету, драматическому спектаклю и т. п. (часто в … - УВЕРТЮРА в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
(французское ouverture, от лат. apertura - открытие, начало), оркестровая пьеса, предваряющая оперу, ораторию, балет, драму, кинофильм и т.п., а также … - УВЕРТЮРА в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(о ouvrir - открывать) - музыкальное оркестровое сочинение, служащее началом или вступлением оперы или концерта. Форма У. постепенно и долго … - УВЕРТЮРА в Современном энциклопедическом словаре:
- УВЕРТЮРА
(французское ouverture, от латинского apertura - открытие, начало), оркестровое вступление к опере, балету (смотри Интродукция), оперетте, драматическому спектаклю, оратории. В … - УВЕРТЮРА в Энциклопедическом словарике:
ы, ж. 1. Музыкальное вступление к опере, балету, кинофильму и т.п. У. к опере "Кармен".||Ср. ИНТРОДУКЦИЯ, ПРЕЛЮДИЯ, ПРОЛОГ … - УВЕРТЮРА в Энциклопедическом словаре:
, -ы, ж. 1. Оркестровое вступление к опере, балету, драматическому спектаклю, фильму. Оперная у. 2. Одночастное музыкальное произведение (обычно относящееся … - УВЕРТЮРА в Большом российском энциклопедическом словаре:
УВЕРТ́ЮРА (франц. ouverture, от лат. apertura - открытие, начало), оркестровое вступление к опере, балету, драм. спектаклю и т.п. (часто в … - УВЕРТЮРА в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
(от ouvrir ? открывать) ? музыкальное оркестровое сочинение, служащее началом или вступлением оперы или концерта. Форма У. постепенно и долго … - УВЕРТЮРА в Полной акцентуированной парадигме по Зализняку:
увертю"ра, увертю"ры, увертю"ры, увертю"р, увертю"ре, увертю"рам, увертю"ру, увертю"ры, увертю"рой, увертю"рою, увертю"рами, увертю"ре, … - УВЕРТЮРА в Популярном толково-энциклопедическом словаре русского языка:
-ы, ж. 1) Оркестровое вступление к опере, балету, драматическому спектаклю и т. п. Оперная увертюра. Увертюра к балету Чайковского "Лебединое … - УВЕРТЮРА в Новом словаре иностранных слов:
(фр. ouverture uvrir открывать) 1) муз. вступление к опере, балету, кинофильму и т. д. ср. антракт 2); 2) самостоятельное … - УВЕРТЮРА в Словаре иностранных выражений:
[фр. ouverture 1. муз. вступление к опере, балету, кинофильму и т. д. (ср. антракт 2); 2. самостоятельное муз. произведение для … - УВЕРТЮРА в Словаре синонимов Абрамова:
см. … - УВЕРТЮРА в словаре Синонимов русского языка:
вступление, … - УВЕРТЮРА в Новом толково-словообразовательном словаре русского языка Ефремовой:
ж. 1) а) Оркестровая пьеса, являющаяся вступлением к опере, балету, драме, кинофильму и т.п. б) перен. Начальный этап, предваряющая часть … - УВЕРТЮРА в Полном орфографическом словаре русского языка:
увертюра, … - УВЕРТЮРА в Орфографическом словаре:
уверт`юра, … - УВЕРТЮРА в Словаре русского языка Ожегова:
одночастное музыкальное произведение (обычно относящееся к программной музыке) увертюра оркестровое вступление к опере, балету, драматическому спектаклю, фильму Оперная … - УВЕРТЮРА в Словаре Даля:
жен. , франц. музыка для оркестра, перед начало, открытием … - УВЕРТЮРА в Современном толковом словаре, БСЭ:
(франц. ouverture, от лат. apertura - открытие, начало), оркестровое вступление к опере, балету, драматическому спектаклю и т. п. (часто в … - УВЕРТЮРА в Толковом словаре русского языка Ушакова:
увертюры, ж. (фр. ouverture, букв. открытие) (муз.). 1. Музыкальное вступление к опере, оперетте, балету. 2. Небольшое музыкальное произведение для оркестра. … - УВЕРТЮРА в Толковом словаре Ефремовой:
увертюра ж. 1) а) Оркестровая пьеса, являющаяся вступлением к опере, балету, драме, кинофильму и т.п. б) перен. Начальный этап, предваряющая … - УВЕРТЮРА в Новом словаре русского языка Ефремовой:
ж. 1. Оркестровая пьеса, являющаяся вступлением к опере, балету, драме, кинофильму и т.п. отт. перен. Начальный этап, предваряющая часть чего-либо. …
О том, что самый простой способ начать оперу - не написать к ней никакой увертюры всерьез, и в результате мы вряд ли найдем музыкальный спектакль, который не начинался бы большим или меньшим оркестровым вступлением. И если небольшое вступление так и принято называть - Вступление, то развернутую прелюдию к оперному спектаклю называют Увертюрой...
Александр Майкапар
Музыкальные жанры: Увертюра
Первую статью нашего цикла «Музыкальные жанры», посвященную опере, мы закончили словами остряка Джоаккино Россини о том, что самый простой способ начать оперу - не написать к ней никакой увертюры. Мало кто из композиторов принял этот совет всерьез, и в результате мы вряд ли найдем музыкальный спектакль, который не начинался бы бoльшим или меньшим оркестровым вступлением. И если небольшое вступление так и принято называть - Вступление, то развернутую прелюдию к оперному спектаклю называют Увертюрой.
Со словом (как и с самим понятием) увертюра неразрывно связано представление о вступлении к чему-то. И это понятно, ведь слово заимствовано из французского, в который, в свою очередь, пришло из латинского: aperture - значит открытие, начало. Впоследствии - и об этом мы тоже скажем - композиторы стали писать самостоятельные оркестровые пьесы, в программе которых мыслилась определенная драматургия и даже сценическое действие (увертюра-фантазия П. Чайковского «Ромео и Джульетта», «Праздничная увертюра» Д.Шостаковича). Наш разговор об увертюре мы начнем с увертюры к опере; именно в этом качестве увертюра утвердилась при первом своем появлении.
История появления
История увертюры восходит к начальным этапам развития оперы. И это переносит нас в Италию рубежа XVI–XVII вв. и во Францию XVII в. Принято считать, что первой увертюрой является вступление к опере итальянского композитора Клаудио Монтеверди «Орфей» (точнее - «Сказание об Орфее»). Опера была поставлена в Мантуе при дворе герцога Винченцо I Гонзага. Она начинается с пролога, а сам пролог - с вступительных звуков фанфар. Это вступление - родоначальник жанра увертюры - само еще не увертюра в современном понимании, то есть не введение в музыкальный мир всей оперы. Это, в сущности, приветственный клич в честь герцога (дань ритуалу), который, как можно предположить, присутствовал на премьере, состоявшейся 24 февраля 1607 года. Музыкальный фрагмент и не назван в опере увертюрой (термина тогда еще не существовало).
Некоторых историков удивляет, почему эта музыка названа Токката. Действительно, на первый взгляд странно, ведь мы привыкли, что токката - это клавирная пьеса виртуозного склада. Дело в том, что Монтеверди, вероятно, было важно отличить музыку, которая исполняется на инструментах, то есть посредством пальцев, касающихся струн или духовых инструментов, как в данном случае (итал. toccare - трогать, ударять, касаться) от той, которая поется (итал. cantare - петь).
Итак, идея вступления к сценическому музыкальному спектаклю родилась. Теперь этому вступлению суждено было превратиться в истинную увертюру. В XVII и, быть может, даже в большей степени в XVIII веке, в эпоху кодификации многих, если не всех, художественных понятий и принципов жанр увертюры тоже получил эстетическое осмысление и конструктивное оформление. Теперь это был вполне определенный раздел оперы, который должен строиться по строгим законам музыкальной формы. Это была «симфония» (но не путать с более поздним жанром классической симфонии, о котором у нас речь впереди), состоявшая из трех контрастных по характеру и темпу разделов: быстро - медленно - быстро. В крайних разделах могла использоваться полифоническая техника письма, но при этом заключительный раздел имел танцевальный характер. Средняя часть - всегда лирический эпизод.
Еще долгое время композиторам не приходило в голову ввести в увертюру музыкальные темы и образы оперы. Быть может, это объясняется тем, что оперы того времени состояли из замкнутых номеров (арий, речитативов, ансамблей) и не имели еще ярких музыкальных характеристик персонажей. Было бы неоправданно использовать в увертюре мелодию какой-то одной или двух арий, когда их в опере могло быть до двух десятков.
Позже, когда сначала робко возникла, а затем превратилась в основополагающий принцип (как, например, у Вагнера) идея лейтмотивов, то есть определенных музыкальных характеристик персонажей, естественно родилась мысль эти музыкальные темы (мелодии или гармонические построения) как бы анонсировать в увертюре. В этот момент вступление к опере стало истинной увертюрой.
Поскольку всякая опера драматургическое действо, борьба характеров и, прежде всего, мужского и женского начал, то естественно, что музыкальные характеристики этих двух начал составляют драматическую пружину и музыкальную интригу увертюры. Для композитора искушением может быть стремление вместить в увертюру все яркие мелодические образы оперы. И здесь талант, вкус и не в последнюю очередь здравый смысл ставят границы, чтобы увертюра не превратилась в простое попурри из мелодий оперы.
Великие оперы имеют великие увертюры. Трудно удержаться, чтобы не дать краткий обзор хотя бы самых известных.
Западные композиторы
В. А. Моцарт. Дон-Жуан
Увертюра начинается торжественной и грозной музыкой. Здесь нужно сделать одну оговорку. Читатель помнит, что было сказано о первой увертюре - Монтеверди к его «Орфею»: там фанфары призывали слушателя к вниманию. Здесь два первых аккорда формально, казалось бы, играют ту же роль (так, кстати, считал А. Улыбышев, страстный почитатель Моцарта, автор первого обстоятельного исследования его творчества). Но это толкование в корне неверно. В увертюре Моцарта вступительные аккорды та же музыка, которая сопровождает роковое появление Каменного гостя в последней сцене оперы.
Таким образом, весь первый раздел увертюры - это картина развязки оперы в некоем поэтическом предвидении. В сущности, это гениальная художественная находка Моцарта, которая впоследствии, еще и с легкой руки Вебера (в увертюре к его «Оберону»), стала художественным достоянием многих других композиторов. Эти тридцать тактов вступления к увертюре написаны в ре миноре. Для Моцарта это трагическая тональность. Здесь заявляют о себе сверхъестественные силы. Это всего лишь два аккорда. Но какая потрясающая энергия заключена в многозначительных паузах и в не имеющем себе равных эффекте синкоп, следующих за каждым аккордом! «Кажется, будто на нас пристально смотрит искаженный лик Медузы», - замечает Г. Аберт, крупнейший знаток Моцарта. Но эти аккорды проходят, увертюра разражается солнечным мажором и теперь звучит необычайно живо, как и должна звучать увертюра к dramma giocoso (итал. - веселая драма, как назвал свою оперу Моцарт). Эта увертюра не только гениальное музыкальное произведение, это гениальное драматургическое творение!
К. М. фон Вебер. Оберон
Постоянные посетители симфонических концертов так хорошо знакомы с увертюрой из «Оберона» как самостоятельным произведением, что редко задумываются о том, что она сконструирована из тем, которые играют важную роль в самой опере.
Сцена из оперы «Оберон» К.М. Вебера. Мюнхенская опера (1835)
Однако если взглянуть на увертюру в контексте оперы, то можно обнаружить, что каждая из ее необычайно знакомых тем связана с той или иной драматургически значимой ролью этой сказки. Так, вступительный мягкий зов рога - это мелодия, которую герой сам исполняет на своем волшебном роге. Быстро спускающиеся аккорды у деревянных духовых используются в опере для того, чтобы нарисовать фон или атмосферу сказочного царства; взволнованные поднимающиеся ввысь скрипки, открывающие быстрый раздел увертюры, используются для сопровождения бегства влюбленных на корабль (мы, к сожалению, не можем здесь подробно излагать весь сюжет оперы). Чудесная, похожая на молитвенную мелодия, исполняемая сначала кларнетом соло, а затем струнными, превращается действительно в молитву героя, в то время как триумфальная тема, исполняемая сначала спокойно, а затем в радостном fortissimo, вновь появляется в качестве кульминации грандиозной арии сопрано - «Океан, ты могущественный монстр».
Так Вебер в увертюре обозревает основные музыкальные образы оперы.
Л. ван Бетховен. Фиделио
Незадолго до смерти Бетховен подарил партитуру своей единственной оперы близкому другу и биографу Антону Шиндлеру. «Из всех моих детищ, - сказал как-то умирающий композитор, - это произведение стоило мне при его рождении наибольших мук, позже доставило наибольшие огорчения и поэтому оно мне дороже всех других». Здесь смело можно утверждать, что мало кто из оперных композиторов может похвастаться, что написал столь экспрессивную музыку, как увертюра к «Фиделио», известная как «Леонора № 3».
Естественно, возникает вопрос: почему «№ 3»?
Сцена из оперы «Фиделио» Л. Бетховена. Австрийский театр (1957)
У постановщиков оперы имеются на выбор четыре (!) увертюры. Первая - она была сочинена прежде остальных и исполнялась на премьере оперы в 1805 г. - в настоящее время известна как «Леонора № 2». Другая увертюра была сочинена для постановки оперы в марте 1806 г. Именно она была несколько упрощена для планировавшейся, но так и не осуществленной постановки оперы в Праге в том же году. Рукопись этого варианта увертюры была потеряна и найдена в 1832 г., причем, когда ее обнаружили, было высказано предположение, что этот вариант и является первым. Эта увертюра,таким образом, была ошибочно названа «Леонора № 1».
Третья увертюра, написанная для исполнения оперы в 1814 г., названа «Фиделио-увертюра». Именно она в наши дни обычно исполняется перед первым действием и более, чем все остальные, соответствует ему. И, наконец, «Леонора № 3». Она часто исполняется между двумя сценами второго действия. Многим критикам предвосхищение в ней музыкальных и драматических эффектов, которые имеются в следующей за нею сцене, кажется художественным просчетом композитора. Но сама по себе эта увертюра столь сильна, столь драматична, столь действенна благодаря призыву трубы за сценой (повторенному, конечно, в опере), что не нуждается ни в каких сценических действиях, чтобы передать музыкальное послание оперы. Именно поэтому эта величайшая оркестровая поэма - «Леонора № 3» - должна быть сохранена исключительно для концертного зала.
Ф. Мендельсон. Сон в летнюю ночь
Трудно удержаться, чтобы не привести рассуждения другого гениального композитора - - об этой увертюре, предваряющей среди других номеров цикла знаменитый «Свадебный марш».
«Увертюра своею оригинальностью, симметрией и благозвучием в органическом слиянии разнородных элементов, свежестью и грацией держится решительно на одной высоте с пьесою. Аккорды духовых в начале и в конце - точно веки, которые тихо смыкаются над глазами засыпающего и потом тихо раскрываются при пробуждении, а между этим опусканием и поднятием век целый мир сновидений, в котором элементы, страстный, фантастический и комический, мастерски выраженные каждый порознь, встречаются и переплетаются между собою в самых искусных контрастах и в самом изящном сочетании линий. Талант Мендельсона как нельзя счастливее сроднился с веселой, шутливой, очаровательной и чарующей атмосферой этого роскошного шекспировского создания».
Комментарии переводчика статьи, выдающегося русского композитора и музыканта А. Серова: «Чего бы, казалось, требовать от музыки в отношении картинности, как, например, увертюра к «Сну в летнюю ночь», где кроме общей волшебно-капризной атмосферы так живо вырисованы все главные стороны сюжета? <…> Между тем не будь над этой увертюрой ее заглавия, не сделай Мендельсон подписи под каждою из составных частей этой музыки, которая употреблена им в течение самой драмы, в разных ее местах, не будь всего этого, и вряд ли кто из миллионов людей, так часто слушавших эту увертюру, мог бы догадаться, о чем в ней дело идет, что именно хотел выразить автор. Не будь статьи Листа, многим не пришло бы в голову, что тихие аккорды духовых инструментов, которыми начинается и кончается увертюра, выражают смыкание глазных век. Между тем о верности такого толкования теперь и спорить невозможно».
Русские композиторы
М. И. Глинка. Руслан и Людмила
Идея произведения - торжество светлых сил жизни - раскрывается уже в увертюре, в которой использована ликующая музыка финала оперы. Музыка эта проникнута ожиданием праздника, пира, ощущением преддверия торжества. В среднем разделе увертюры возникают таинственные, фантастические звучания. Материал этой блестящей увертюры пришел М. И. Глинке в голову, когда однажды ночью он ехал в карете из села Новоспасское в Петербург.
И. Билибин. Эскиз декорации к опере М. Глинки «Руслан и Людмила» (1913)
Н. А. Римский-Корсаков. Сказание о невидимом граде Китеже и Деве Февронии
Вступление к опере - симфоническая картина. Она называется «Похвала пустыне» (имеется в виду пустынь - так древние славяне именовали уединенное, не заселенное людьми место). Музыка начинается тихим аккордом в глубоком нижнем регистре: из недр земли устремляются в чистое небо нежные звуки арфы, словно ветер уносит их ввысь. Гармония мягко звучащих струнных передает шелест листвы вековых деревьев. Поет гобой, колышется над лесом светлая мелодия - тема девы Февронии, птицы свистят, заливаются трелями, кричит кукушка… Ожил лес. Величественной, необъятной стала его гармония.
Звучит прекрасный ликующий напев гимна - похвала пустыне. Он возносится к самому солнцу, и, кажется, слышно, как вторит ему все живое, сливаясь со звучанием леса. (История музыки знает несколько изумительных воплощений в музыке шума леса и шелеста листвы, например, помимо данной увертюры, 2-я сцена из II действия оперы Р. Вагнера «Зигфрид»; этот эпизод хорошо знаком любителям симфонической музыки, поскольку часто исполняется как самостоятельный концертный номер и в таком случае называется «Шелест леса».)
П. И. Чайковский. Торжественная увертюра «1812 год»
Премьера увертюры состоялась в храме Христа Спасителя 20 августа 1882 года. Издал партитуру в том же году П. Юргенсон, который и передал заказ на нее Чайковскому (в сущности, он был поверенным композитора во всех его издательских делах).
Хотя Чайковский прохладно отзывался о заказе, работа его увлекла, и родившееся произведение свидетельствует о творческом вдохновении композитора и его большом мастерстве: произведение наполнено глубоким чувством. Мы знаем, что патриотические темы были близки композитору и живо волновали его.
Чайковский очень изобретательно выстроил драматургию увертюры. Она начинается с мрачных звуков оркестра, имитирующих звучание русского церковного хора. Это как бы напоминание об объявлении войны, которое осуществлялось в России во время церковной службы. Затем сразу же звучит праздничное пение о победе русского оружия.
Затем следует мелодия, представляющая марширующие армии, исполненная трубами. Французский гимн «Марсельеза» отображает победы Франции и взятие Москвы в сентябре 1812 года. Русское воинство символизируют в увертюре русские народные песни, в частности мотив из дуэта Власьевны и Олены из оперы «Воевода» и русская народная песня «У ворот, ворот батюшкиных». Бегство французов из Москвы в конце октября 1812 года обозначено нисходящим мотивом. Гром пушек отражает военные успехи при подходе к границам Франции.
По окончании эпизода, изображающего войну, возвращаются звуки хора, на этот раз исполненные целым оркестром на фоне колокольного звона в честь победы и освобождения России от французов. За пушками и звуками марша должна звучать, согласно авторской партитуре, мелодия российскогонационального гимна «Боже, царя храни». Российский гимн противопоставлен французскому гимну, который звучал ранее.
Стоит обратить внимание на такой факт: в увертюре (в авторской записи) используются гимны Франции и России, какими они были установлены в 1882 г., а не в 1812-м. С 1799 по 1815 г. во Франции не было гимна, а «Марсельеза» не восстанавливалась в качестве гимна до 1870 г. «Боже, царя храни» был написан и утвержден в качестве гимна России в 1833 г., то есть много лет спустя после войны.
Вопреки мнению Чайковского, считавшего, что увертюра «не заключает в себе, кажется, никаких серьезных достоинств» (письмо к Э.Ф. Направнику), успех ее возрастал с каждым годом. Еще при жизни Чайковского она исполнялась неоднократно в Москве, Смоленске, Павловске, Тифлисе, Одессе, Харькове, в том числе и под управлением самого композитора. Имела она большой успех и за границей: в Праге, Берлине, Брюсселе. Под влиянием успеха Чайковский изменил к ней отношение и стал включать ее в свои авторские концерты, а иногда, по требованию публики, исполнял на бис.
Наш выбор выдающихся произведений в жанре увертюры отнюдь не единственно возможный, и только рамки статьи его ограничивают. Так получается, что окончание одного очерка естественным образом приводит нас к теме следующего. Так было с оперой, обсуждение которой привело нас к рассказу об увертюре. Так происходит и на сей раз: классический тип итальянской увертюры XVIII века оказался той исходной формой, дальнейшее развитие которой привело к рождению жанра симфонии. О ней и будет наш следующий рассказ.
По материалам журнала «Искусство» № 06/2009
На постере: Увертюра к опере «Чародейка», автор фото не известен
Первую статью нашего цикла «Музыкальные жанры», посвященную опере, мы закончили словами остряка Джоаккино Россини о том, что самый простой способ начать оперу - не написать к ней никакой увертюры. Мало кто из композиторов принял этот совет всерьез, и в результате мы вряд ли найдем музыкальный спектакль, который не начинался бы бo льшим или меньшим оркестровым вступлением. И если небольшое вступление так и принято называть - Вступление, то развернутую прелюдию к оперному спектаклю называют Увертюрой.
Со словом (как и с самим понятием) увертюра неразрывно связано представление о вступлении к чему-то. И это понятно, ведь слово заимствовано из французского, в который, в свою очередь, пришло из латинского: aperture - значит открытие, начало. Впоследствии - и об этом мы тоже скажем - композиторы стали писать самостоятельные оркестровые пьесы, в программе которых мыслилась определенная драматургия и даже сценическое действие (увертюра-фантазия П. Чайковского «Ромео и Джульетта», «Праздничная увертюра» Д.Шостаковича). Наш разговор об увертюре мы начнем с увертюры к опере; именно в этом качестве увертюра утвердилась при первом своем появлении.
История появления
История увертюры восходит к начальным этапам развития оперы. И это переносит нас в Италию рубежа XVI–XVII вв. и во Францию XVII в. Принято считать, что первой увертюрой является вступление к опере итальянского композитора Клаудио Монтеверди «Орфей» (точнее - «Сказание об Орфее»). Опера была поставлена в Мантуе при дворе герцога Винченцо I Гонзага. Она начинается с пролога, а сам пролог - с вступительных звуков фанфар. Это вступление - родоначальник жанра увертюры - само еще не увертюра в современном понимании, то есть не введение в музыкальный мир всей оперы. Это, в сущности, приветственный клич в честь герцога (дань ритуалу), который, как можно предположить, присутствовал на премьере, состоявшейся 24 февраля 1607 года. Музыкальный фрагмент и не назван в опере увертюрой (термина тогда еще не существовало).
Герцог Винченцо I Гонзага
Некоторых историков удивляет, почему эта музыка названа Токката . Действительно, на первый взгляд странно, ведь мы привыкли, что токката - это клавирная пьеса виртуозного склада. Дело в том, что Монтеверди, вероятно, было важно отличить музыку, которая исполняется на инструментах , то есть посредством пальцев, касающихся струн или духовых инструментов, как в данном случае (итал. toccare - трогать, ударять, касаться) от той, которая поется (итал. cantare - петь).
Итак, идея вступления к сценическому музыкальному спектаклю родилась. Теперь этому вступлению суждено было превратиться в истинную увертюру . В XVII и, быть может, даже в большей степени в XVIII веке, в эпоху кодификации многих, если не всех, художественных понятий и принципов жанр увертюры тоже получил эстетическое осмысление и конструктивное оформление. Теперь это был вполне определенный раздел оперы, который должен строиться по строгим законам музыкальной формы. Это была «симфония» (но не путать с более поздним жанром классической симфонии, о котором у нас речь впереди), состоявшая из трех контрастных по характеру и темпу разделов: быстро - медленно - быстро. В крайних разделах могла использоваться полифоническая техника письма, но при этом заключительный раздел имел танцевальный характер. Средняя часть - всегда лирический эпизод.
Еще долгое время композиторам не приходило в голову ввести в увертюру музыкальные темы и образы оперы. Быть может, это объясняется тем, что оперы того времени состояли из замкнутых номеров (арий, речитативов, ансамблей) и не имели еще ярких музыкальных характеристик персонажей. Было бы неоправданно использовать в увертюре мелодию какой-то одной или двух арий, когда их в опере могло быть до двух десятков.
Позже, когда сначала робко возникла, а затем превратилась в основополагающий принцип (как, например, у Вагнера) идея лейтмотивов, то есть определенных музыкальных характеристик персонажей, естественно родилась мысль эти музыкальные темы (мелодии или гармонические построения) как бы анонсировать в увертюре. В этот момент вступление к опере стало истинной увертюрой.
Поскольку всякая опера драматургическое действо, борьба характеров и, прежде всего, мужского и женского начал, то естественно, что музыкальные характеристики этих двух начал составляют драматическую пружину и музыкальную интригу увертюры. Для композитора искушением может быть стремление вместить в увертюру все яркие мелодические образы оперы. И здесь талант, вкус и не в последнюю очередь здравый смысл ставят границы, чтобы увертюра не превратилась в простое попурри из мелодий оперы.
Великие оперы имеют великие увертюры. Трудно удержаться, чтобы не дать краткий обзор хотя бы самых известных.
ЗАПАДНЫЕ КОМПОЗИТОРЫ
В.А. Моцарт. «Дон-Жуан»
Увертюра начинается торжественной и грозной музыкой. Здесь нужно сделать одну оговорку. Читатель помнит, что было сказано о первой увертюре - Монтеверди к его «Орфею»: там фанфары призывали слушателя к вниманию. Здесь два первых аккорда формально, казалось бы, играют ту же роль (так, кстати, считал А. Улыбышев, страстный почитатель Моцарта, автор первого обстоятельного исследования его творчества). Но это толкование в корне неверно. В увертюре Моцарта вступительные аккорды - та же музыка, которая сопровождает роковое появление Каменного гостя в последней сцене оперы.
Декорации к опере В.А. Моцарта «Дон Джованни» («Дон Жуан») в Гранд-опера
Таким образом, весь первый раздел увертюры - это картина развязки оперы в некоем поэтическом предвидении . В сущности, это гениальная художественная находка Моцарта, которая впоследствии, еще и с легкой руки Вебера (в увертюре к его «Оберону»), стала художественным достоянием многих других композиторов. Эти тридцать тактов вступления к увертюре написаны в ре миноре. Для Моцарта это трагическая тональность. Здесь заявляют о себе сверхъестественные силы. Это всего лишь два аккорда. Но какая потрясающая энергия заключена в многозначительных паузах и в не имеющем себе равных эффекте синкоп, следующих за каждым аккордом! «Кажется, будто на нас пристально смотрит искаженный лик Медузы», - замечает Г. Аберт, крупнейший знаток Моцарта. Но эти аккорды проходят, увертюра разражается солнечным мажором и теперь звучит необычайно живо, как и должна звучать увертюра к dramma giocoso (итал. - веселая драма, как назвал свою оперу Моцарт). Эта увертюра не только гениальное музыкальное произведение, это гениальное драматургическое творение!
К.М. фон Вебер. «Оберон»
Постоянные посетители симфонических концертов так хорошо знакомы с увертюрой из «Оберона» как самостоятельным произведением, что редко задумываются о том, что она сконструирована из тем, которые играют важную роль в самой опере.
К.М. Вебер
Сцена из оперы «Оберон» К.М. Вебера. Мюнхенская опера. 1835
Однако если взглянуть на увертюру в контексте оперы, то можно обнаружить, что каждая из ее необычайно знакомых тем связана с той или иной драматургически значимой ролью этой сказки. Так, вступительный мягкий зов рога - это мелодия, которую герой сам исполняет на своем волшебном роге. Быстро спускающиеся аккорды у деревянных духовых используются в опере для того, чтобы нарисовать фон или атмосферу сказочного царства; взволнованные поднимающиеся ввысь скрипки, открывающие быстрый раздел увертюры, используются для сопровождения бегства влюбленных на корабль (мы, к сожалению, не можем здесь подробно излагать весь сюжет оперы). Чудесная, похожая на молитвенную мелодия, исполняемая сначала кларнетом соло, а затем струнными, превращается действительно в молитву героя, в то время как триумфальная тема, исполняемая сначала спокойно, а затем в радостном fortissimo , вновь появляется в качестве кульминации грандиозной арии сопрано - «Океан, ты могущественный монстр».
Так Вебер в увертюре обозревает основные музыкальные образы оперы.
Л. ван Бетховен. «Фиделио»
Незадолго до смерти Бетховен подарил партитуру своей единственной оперы близкому другу и биографу Антону Шиндлеру. «Из всех моих детищ, - сказал как-то умирающий композитор, - это произведение стоило мне при его рождении наибольших мук, позже доставило наибольшие огорчения и поэтому оно мне дороже всех других». Здесь смело можно утверждать, что мало кто из оперных композиторов может похвастаться, что написал столь экспрессивную музыку, как увертюра к «Фиделио», известная как «Леонора № 3».
Естественно, возникает вопрос: почему «№ 3»?
Сцена из оперы «Фиделио» Л. Бетховена. Австрийский театр. 1957
У постановщиков оперы имеются на выбор четыре (!) увертюры. Первая - она была сочинена прежде остальных и исполнялась на премьере оперы в 1805 г. - в настоящее время известна как «Леонора № 2». Другая увертюра была сочинена для постановки оперы в марте 1806 г. Именно она была несколько упрощена для планировавшейся, но так и не осуществленной постановки оперы в Праге в том же году. Рукопись этого варианта увертюры была потеряна и найдена в 1832 г., причем, когда ее обнаружили, было высказано предположение, что этот вариант и является первым. Эта увертюра, таким образом, была ошибочно названа «Леонора № 1».
Третья увертюра, написанная для исполнения оперы в 1814 г., названа «Фиделио-увертюра». Именно она в наши дни обычно исполняется перед первым действием и более, чем все остальные, соответствует ему. И, наконец, «Леонора № 3». Она часто исполняется между двумя сценами второго действия. Многим критикам предвосхищение в ней музыкальных и драматических эффектов, которые имеются в следующей за нею сцене, кажется художественным просчетом композитора. Но сама по себе эта увертюра столь сильна, столь драматична, столь действенна благодаря призыву трубы за сценой (повторенному, конечно, в опере), что не нуждается ни в каких сценических действиях, чтобы передать музыкальное послание оперы. Именно поэтому эта величайшая оркестровая поэма - «Леонора № 3» - должна быть сохранена исключительно для концертного зала.
Ф. Мендельсон. «Сон в летнюю ночь»
Трудно удержаться, чтобы не привести рассуждения другого гениального композитора - Ф. Листа - об этой увертюре, предваряющей среди других номеров цикла знаменитый «Свадебный марш».
«Увертюра своею оригинальностью, симметрией и благозвучием в органическом слиянии разнородных элементов, свежестью и грацией держится решительно на одной высоте с пьесою. Аккорды духовых в начале и в конце - точно веки, которые тихо смыкаются над глазами засыпающего и потом тихо раскрываются при пробуждении, а между этим опусканием и поднятием век целый мир сновидений, в котором элементы, страстный, фантастический и комический, мастерски выраженные каждый порознь, встречаются и переплетаются между собою в самых искусных контрастах и в самом изящном сочетании линий. Талант Мендельсона как нельзя счастливее сроднился с веселой, шутливой, очаровательной и чарующей атмосферой этого роскошного шекспировского создания».
Комментарии переводчика статьи, выдающегося русского композитора и музыканта А. Серова: «Чего бы, казалось, требовать от музыки в отношении картинности, как, например, увертюра к «Сну в летнюю ночь», где кроме общей волшебно-капризной атмосферы так живо вырисованы все главные стороны сюжета? <…> Между тем не будь над этой увертюрой ее заглавия, не сделай Мендельсон подписи под каждою из составных частей этой музыки, которая употреблена им в течение самой драмы, в разных ее местах, не будь всего этого, и вряд ли кто из миллионов людей, так часто слушавших эту увертюру, мог бы догадаться, о чем в ней дело идет, что именно хотел выразить автор. Не будь статьи Листа, многим не пришло бы в голову, что тихие аккорды духовых инструментов, которыми начинается и кончается увертюра, выражают смыкание глазных век. Между тем о верности такого толкования теперь и спорить невозможно».
РУССКИЕ КОМПОЗИТОРЫ
М.И. Глинка. «Руслан и Людмила»
Идея произведения - торжество светлых сил жизни - раскрывается уже в увертюре, в которой использована ликующая музыка финала оперы. Музыка эта проникнута ожиданием праздника, пира, ощущением преддверия торжества. В среднем разделе увертюры возникают таинственные, фантастические звучания. Материал этой блестящей увертюры пришел композитору в голову, когда однажды ночью он ехал в карете из села Новоспасское в Петербург.
И. Билибин. Эскиз декорации к опере М. Глинки «Руслан и Людмила». 1913
Н.А. Римский-Корсаков.
«Сказание о невидимом граде Китеже и Деве
Февронии»
Вступление к опере - симфоническая картина. Она называется «Похвала пу стыне» (имеется в виду пу стынь - так древние славяне именовали уединенное, не заселенное людьми место). Музыка начинается тихим аккордом в глубоком нижнем регистре: из недр земли устремляются в чистое небо нежные звуки арфы, словно ветер уносит их ввысь. Гармония мягко звучащих струнных передает шелест листвы вековых деревьев. Поет гобой, колышется над лесом светлая мелодия - тема девы Февронии, птицы свистят, заливаются трелями, кричит кукушка… Ожил лес. Величественной, необъятной стала его гармония.
И. Репин. Портрет Н.А. Римского-Корсакова. 1893
Звучит прекрасный ликующий напев гимна - похвала пустыне. Он возносится к самому солнцу, и, кажется, слышно, как вторит ему все живое, сливаясь со звучанием леса. (История музыки знает несколько изумительных воплощений в музыке шума леса и шелеста листвы, например, помимо данной увертюры, 2-я сцена из II действия оперы Р. Вагнера «Зигфрид»; этот эпизод хорошо знаком любителям симфонической музыки, поскольку часто исполняется как самостоятельный концертный номер и в таком случае называется «Шелест леса».)
П.И. Чайковский. Торжественная увертюра «1812 год»
Премьера увертюры состоялась в храме Христа Спасителя 20 августа 1882 года. Издал партитуру в том же году П. Юргенсон, который и передал заказ на нее Чайковскому (в сущности, он был поверенным композитора во всех его издательских делах).
Хотя Чайковский прохладно отзывался о заказе, работа его увлекла, и родившееся произведение свидетельствует о творческом вдохновении композитора и его большом мастерстве: произведение наполнено глубоким чувством. Мы знаем, что патриотические темы были близки композитору и живо волновали его.
Чайковский очень изобретательно выстроил драматургию увертюры. Она начинается с мрачных звуков оркестра, имитирующих звучание русского церковного хора. Это как бы напоминание об объявлении войны, которое осуществлялось в России во время церковной службы. Затем сразу же звучит праздничное пение о победе русского оружия.
Затем следует мелодия, представляющая марширующие армии, исполненная трубами. Французский гимн «Марсельеза» отображает победы Франции и взятие Москвы в сентябре 1812 года. Русское воинство символизируют в увертюре русские народные песни, в частности мотив из дуэта Власьевны и Олены из оперы «Воевода» и русская народная песня «У ворот, ворот батюшкиных». Бегство французов из Москвы в конце октября 1812 года обозначено нисходящим мотивом. Гром пушек отражает военные успехи при подходе к границам Франции.
По окончании эпизода, изображающего войну, возвращаются звуки хора, на этот раз исполненные целым оркестром на фоне колокольного звона в честь победы и освобождения России от французов. За пушками и звуками марша должна звучать, согласно авторской партитуре, мелодия российского национального гимна «Боже, царя храни». Российский гимн противопоставлен французскому гимну, который звучал ранее.
Стоит обратить внимание на такой факт: в увертюре (в авторской записи) используются гимны Франции и России, какими они были установлены в 1882 г., а не в 1812-м. С 1799 по 1815 г. во Франции не было гимна, а «Марсельеза» не восстанавливалась в качестве гимна до 1870 г. «Боже, царя храни» был написан и утвержден в качестве гимна России в 1833 г., то есть много лет спустя после войны.
Вопреки мнению Чайковского, считавшего, что увертюра «не заключает в себе, кажется, никаких серьезных достоинств» (письмо к Э.Ф. Направнику), успех ее возрастал с каждым годом. Еще при жизни Чайковского она исполнялась неоднократно в Москве, Смоленске, Павловске, Тифлисе, Одессе, Харькове, в том числе и под управлением самого композитора. Имела она большой успех и за границей: в Праге, Берлине, Брюсселе. Под влиянием успеха Чайковский изменил к ней отношение и стал включать ее в свои авторские концерты, а иногда, по требованию публики, исполнял на бис.
Наш выбор выдающихся произведений в жанре увертюры отнюдь не единственно возможный, и только рамки статьи его ограничивают. Так получается, что окончание одного очерка естественным образом приводит нас к теме следующего. Так было с оперой, обсуждение которой привело нас к рассказу об увертюре. Так происходит и на сей раз: классический тип итальянской увертюры XVIII века оказался той исходной формой, дальнейшее развитие которой привело к рождению жанра симфонии. О ней и будет наш следующий рассказ.
Из чего состоит опера: увертюра. Фото – Юрий Мартьянов
Опера непонятна, смехотворна, абсурдна, противоестественна.
В век сериалов и YouTube рассказывать зрителю о замшелых страстях и тяжеловесных перипетиях путем пения - что может быть страннее?
Однако напрасно думать, что для такого вопроса возникли основания только сейчас. В новом проекте Weekend Сергей Ходнев будет рассказывать, из каких компонентов состоит опера, почему они появились и чем интересны современному слушателю.
Даже в самые, как нам кажется, великолепные для нее времена опера так и ходила в странных явлениях, которые непонятно как соотносятся с жизнью.
Интеллектуалы XVII, XVIII, XIX, XX веков смотрели на современную им оперную сцену и пожимали плечами: что это, зачем это? И повторяли на разные лады что-нибудь такое:
“Тот, кто идет в оперу, должен оставить здравый смысл дома” (Иоганн Кристоф Готшед, 1730) .
Но именно благодаря этому пожиманию плечами и недоумевающему взгляду опера - не театр кабуки, не что-то застывшее в одних и тех же эстетических формах. С ней всегда что-то происходит, и то, что нам кажется моментами ее благополучия, великолепия, массовейшей востребованности,- на самом деле периоды очередных поисков, споров, экспериментов.
Собственно ей, которую Державин называл “сокращением всего зримого мира”, на роду было написано отображать и концентрировать все актуальное, что было присуще западной культуре в определенный момент - оставаясь при этом не оранжерейным артхаусом, а нарядным времяпрепровождением.
С одной стороны, теперешний общеупотребительный репертуар оперных театров - торжество ретроспекции: в нем мирно и на равных правах с современными уживаются произведения столетней, двухсотлетней, трехсотлетней давности. С другой - это не музей, не “галерея старых мастеров”, а вечно обновляющаяся художественная реальность: меняется интерпретация, меняется театр.
Эти изменения на поверку волнуют на удивление обширный для столь абсурдного искусства круг. Мало кто из первых встречных станет запальчиво говорить о положении дел, допустим, в современной академической музыке.
Но зато многие охотно поддержат беседу о том, что в опере нынче развелось охальников, которые заставляют героев Верди и Чайковского выходить на сцену в джинсах, в тоталитарных шинелях или вовсе голышом.
И все равно встреча с оперой, даже такой, продолжает восприниматься как нечто чинное, важное, бонтонное, все равно партер наряден, а ложи блещут, все равно на премьеры в капища вроде Зальцбурга или Байрейта стекаются главы государств и прочие знатные особы.
Значит, все-таки есть вполне себе постижимая структура, в которую встраиваются все новые комбинации вкусов, ожиданий, пристрастий. Как эта структура устроена, что в нее входит, когда и для чего появились ее отдельные элементы?
Разобраться в устройстве оперы - задача более посильная, чем с непривычки отсидеть четырехчасовое действо, где поют, поют и поют без умолку. Зато, разобравшись, можно от этого действа испытывать более осознанное удовольствие (или неудовольствие).
Увертюра
Увертюра - инструментальное вступление, музыка, звучащая, по замыслу композитора, перед поднятием занавеса. За время существования оперного жанра получала и разную смысловую нагрузку, и разные наименования: помимо французского термина “увертюра”, утвердившегося в XVII веке, могла называться также, например, интродукцией, прелюдией, симфонией (sinfonia - созвучие) и собственно вступлением.
Впредь в придворном театре должны звучать только оперы с увертюрой одного-единственного рода - “итальянской увертюрой” - такое предписание издал в 1745 году Фридрих II, король Пруссии.
Это все-таки не герцог из захаровского “Мюнхгаузена”, а великий полководец, пусть и большой охотник до игры на флейте; 1745-й - год перелома в войне за австрийское наследство, и вот между битвами и переговорами король находит нужным директивно высказаться о том, какая увертюра лучше.
Так что это такое - увертюра, зачем она? Если опера есть “действие, пением отправляемое”, то каково музыке без пения выступать перед этим самым действием?
Скажем сразу: ей на этом переднем крае не так уж и уютно, и споры о том, какой должна быть правильная увертюра, в каком виде она необходима, статистически возникали даже чаще, чем дискуссии о существе оперы как таковой.
Но только те первые оперные прологи - это почти всегда именно что сцены с пением, а не самостоятельные инструментальные номера. Приоритет слова и нарратива казался очевидным; условные персонажи вроде Трагедии, Гармонии или Музыки в изысканной форме анонсировали публике сюжет предстоящего действа. И напоминали, что именно от древности перенята сама эта затея - recitar cantando, “разговаривать пением”.
Со временем затея эта утратила острую новизну и в столь возвышенной апологетике нуждаться перестала, но прологи никуда не девались десятилетиями. Нередко в них возникало вдобавок прославление того или иного монарха: за исключением Венецианской республики, опера XVII века оставалась прежде всего придворным увеселением, тесно связанным с официальными празднествами и церемониями.
Полноценная увертюра возникает в 1640-е годы во Франции. Введенная Жан-Батистом Люлли модель так называемой “французской увертюры” - это стальная формула: медленная и помпезная первая часть в узнаваемом пунктированном ритме (эдакий подскакивающий ямб), быстрая вторая с фугированным началом.
Она тоже связана по духу со строгим порядком двора Людовика XIV, но стала необычайно популярной во всей Европе - даже там, где французскую оперную музыку в целом встречали в штыки.
Итальянцы со временем ответили собственной формулой: увертюрой в трех частях, быстро-медленно-быстро, менее церемонной, уже без ученых затей вроде фугато - это та самая “итальянская увертюра”, которой требовал Фридрих Великий. Соперничество этих двух увертюр на самом деле очень показательно.
Увертюра французская к середине XVIII века вышла из употребления, но до того успела перерасти оперный контекст: изобретение Люлли без труда опознается во вступлениях хоть оркестровых сюит Баха, хоть “Музыки для королевских фейерверков” Генделя.
Увертюра итальянская (ее, как правило, называли sinfonia) в оперном контексте жила подольше, но куда важнее совсем другая ее жизнь - ее превращение в последней трети века из оперной увертюры в самостоятельное произведение, из sinfonia в симфонию.
А с чем осталась опера? Опера в лице Глюка и его современников меж тем задумывалась о том, что хорошо бы увертюре быть тематически и эмоционально, органически связанной с материалом самой драмы; что не стоит поступать, как прежде - когда по одной и той же схеме склепанные вступления писались к операм любого содержания.
И так появились одночастные увертюры в сонатной форме, так появились невиданные прежде цитаты из тематического материала самой оперы.
Отход от жестких схем сделал XIX век столетием знаменитых увертюр. Пестрых, парадных, презентующих сразу букет цепких мотивов - как “Сила судьбы” или “Кармен”. Лиричных, деликатных, экономных в цитировании - как “Евгений Онегин” или “Травиата”.
Симфонически обильных, сложных, томительных - как “Парсифаль”. Но, с другой стороны, увертюре эпохи романтизма в рамках театрального события тесно - иные увертюры превращаются в важные симфонические шлягеры, утверждается жанр “концертной увертюры”, уже совсем не связанной с оперой.
А затем, в ХХ веке, и увертюра оперная нечувствительно превратилась в анахронизм: нет увертюр ни в “Саломее” Рихарда Штрауса, ни в “Воццеке” Берга, ни в “Леди Макбет Мценского уезда” Шостаковича, ни в “Войне и мире” Прокофьева.
Будучи для оперы своего рода рамой, функционально увертюра воплощает идею порядка - потому король Пруссии и был так к ней внимателен. Порядка, во-первых, в этикетном смысле, но и в смысле более возвышенном тоже: она - средство разграничить будничное человеческое время и время музыкального действа.
Вот только что это была просто толпа, случайный набор более или менее нарядных людей. Раз - и все они уже зрители и слушатели. Но этот самый момент перехода успел и помимо всякой музыки обрасти ритуальными предисловиями - гаснущий свет, чинный выход дирижера и так далее,- которые во времена Фридриха II были просто-напросто немыслимы.
Сегодняшнему слушателю важнее не все эти то ритуальные, то идеологические соображения, а исполнительская сторона дела. Увертюра - визитная карточка дирижерской трактовки той или иной оперы: у нас есть возможность именно в эти первые минуты, пока певцы еще не появились на сцене, попробовать понять, как дирижер воспринимает композитора, эпоху, эстетику, какие подходы к ним он старается найти.
Этого бывает достаточно для того, чтобы ощутить, насколько огромные перемены происходили и продолжают происходить в нашем восприятии музыки. Даже притом что увертюры Глюка или Моцарта сами по себе величина постоянная, разница между тем, как они звучали у Фуртвенглера в начале 1940-х и у современных дирижеров,- внушительное доказательство того, что существование оперных партитур в культурном и вкусовом поле оказывается не закостеневшим фактом, а живым процессом.
Увертюра с церемонией. «Орфей» Клаудио Монтеверди (1607)
Пролог своего “Орфея” Монтеверди предварил самостоятельной инструментальной “токкатой”. При ликующе-торжественном духе она проста и даже архаична: по сути, это трижды повторенная фанфара, какими тогда сопровождались церемониальные события (так композитор хотел приветствовать своего главного зрителя - герцога Винченцо Гонзага).
Тем не менее фактически именно ее можно назвать первой оперной увертюрой, да и для самого Монтеверди это была не просто “музыка на случай”, судя по тому, что позже он использовал ее в своей “Вечерне Пресвятой Девы”.
Увертюра с трагизмом. «Альцеста» Кристофа Виллибальда Глюка
В предисловии к “Альцесте” Глюк писал, что увертюра должна подготавливать зрителя к событиям оперы. Это была революция по меркам не только более раннего XVIII века, но и самого реформатора - увертюра к его “Орфею и Эвридике” (1762) никак не готовит слушателя к последующей сцене оплакивания Эвридики.
Зато мрачно-взволнованная ре-минорная увертюра к “Альцесте”, образец “бури и натиска” в музыке, наконец-то органически соотносится с конкретной оперой, где все, по Руссо, вращается “между двумя чувствами - скорби и страха”.
Увертюра с барабанами. «Сорока-воровка» Джоаккино Россини (1817)
Долгое время первому аккорду увертюры в сигнальных целях полагалось быть громким, но увертюра к “Сороке-воровке” оказалась в этом смысле одним из рекордов. Это пространная сонатная композиция с типичными россиниевскими беззаботностью, мелодической привязчивостью и огненными крещендо, но открывается она оглушительно-эффектным маршем с участием двух военных барабанов.
Последнее было настолько неслыханным новшеством, что некоторые из первых слушателей, возмущенные “немузыкальным варварством”, грозили застрелить композитора.
Увертюра с атональностью. «Тристан и Изольда» Рихарда Вагнера (1865)
“Напоминает старинную итальянскую картину с мучеником, чьи кишки медленно наматывают на валик”,
Писал о вступлении к “Тристану” ядовитый Эдуард Ганслик.
Прелюдия, открывающаяся знаменитым “Тристан-аккордом”, вопиюще нарушает классические представления о тональности.
Но дело не в трансгрессии, а в почти физическом ощущении великого томления, глубинного, но неутолимого желания, которое создается в результате. Недаром многие консервативные критики ругали “Тристана” вовсе не за чисто музыкальное бунтарство, а за упоение “животной страстью”.
