Кабанова И.В. Зарубежная литература

Конрад, герой поэмы “Корсар”, принадлежит к галерее “байронических героев”. Конрад – морской разбойник, и это определяет его как изгнанника и отщепенца. Его образ жизни – это прямой вызов не только господст­вующим нормам морали, но и системе господствую­щих государственных законов, нарушение которых превращает Конрада в “профессионального” преступника. Ключом к пониманию образа Конрада в поэме является об­раз моря, появляющийся в своеобразном прологе – песне пиратов. Напоминает море – “свободную сти­хию” – и душа Конрада, бурная, неукротимая, сво­бодная, таящая внутри себя одновременно и добро, и зло, и великодушие, и жестокость. Страсти Конрада нео­бузданны, он в равной мере способен и на жестокость, и на героическое самопожертвование (во время пожа­ра сераля, принадлежащего его врагу – паше Сеиду, Конрад спасает жен паши). Двойственность его облика подчеркивается и образами двух влюбленных в него женщин, каждая из которых как бы являет собою од­ну из ипостасей его личности. Нежная и кроткая Медора предмет единственной настоящей

любви Конрада, олицетворяет его тягу к добру и чистоте. Пылкая же гордая Гюльнар – это второе мятежное “я” байронов­ского героя. Вслед за ним она идет на преступление: любовь к Конраду толкает ее на убийство мужа. Трагедия Конрада заключается именно в том, что его страсти несут ги­бель всем, кто с ним связан: Медора тоже погибает из-за беспокойства о его жизни. Свои преступные де­яния Конрад пытается оправдать тем, что он преступен в той же мере, “как и все кругом”. И все же его образ жизни, как бы навязанный ему враждебным миром, тяготит его, поскольку он не был предназначен судь­бой для “темных дел”:

Он для добра был сотворен, но зло К себе, его коверкая, влекло.

Глумились все, и предавали все:

Подобно чувство выпавшей росе Под сводом грота; и как этот грот,

Оно окаменело в тот черед,

Пройдя свою земную кабалу…

В прошлом Конрад, был чистым душою, открытым и любящим. Автор поясняет, что Конрад встал на преступ­ный путь в результате гонений со стороны бездушно­го и злобного общества, способного испортить самую чистую душу. Автор одновременно и винит общество в трагедии Конрада, и поэтизирует его действия как действия свободного от общества человека.

Глоссарий:

– характеристика конрада из поэмы корсар

– образ конрада в поэме корсар

– байрон корсар анализ

– характеристика Корсара

– Конрад характеристика

(Пока оценок нет)

Другие работы по этой теме:

1. КОНРАД ВАЛЛЕНРОД Конрад Валленрод во многом напоминает “байронического” ге­роя. Он одинок, мрачен, таинствен. Но именно к нему применимы слова из поэмы: “Не был счастлив в...
2. ДОН ЖУАН В поэме “Дон Жуан” Байрон в отличие от своих предшественников (Тирсо де Молина и Мольера, со­здавших в своих произведениях о Дон Жуане образ...
3. ЧАЙЛЬД ГАРОЛЬД Образ Чайльд Гарольд является представителем обширного литературного типа, определенного термином “байро­нический герой”. Сравнив Чайльда Гарольда с другими персонажа­ми произведений Байрона: Гяуром, Корсаром, Каином,...

О Джозефе Конраде нельзя, пожалуй, сказать, что ему не повезло у нас в критике или в переводе. Писали о нем немало и почти все его книги перевели на русский язык.

Критики в оценке Конрада разошлись - одни ругали, другие хвалили. К тридцать пятому году этот спор был, можно сказать, доведен до конца - Конрада перестали печатать, и критики перестали доказывать, одни - что Конрад романтик и, значит, хорош, а другие - что он, Конрад, романтик и, значит, плох.

Читатель, которому случайно попадется под руку роман этого автора, с трудом, вероятно, сумеет соотнести его с теми или иными привычными для него литературными «явлениями. Конрад писал о море, о приключениях в далеких неизведанных странах, о дерзости первооткрывателей, о людях сильных страстей, и на первый взгляд его проще всего причислить к авторам приключенческих романов.

Однако человека, пожелавшего увидеть в нем второго Стивенсона, Конрад не удовлетворит. Его герои покажутся слишком сложными, действие порой слишком растянутым. К новеллам и небольшим повестям Конрада (таким, как знаменитая «Фрейя Семи островов», «Конец рабства», «Тайфун», замечательный антиимпериалистический рассказ «Форпост цивилизации») это относится в меньшей степени, к романам - в большей. В конечном же счете, все творчество Конрада весьма далеко от жанра приключенческой литературы. Слишком сложны проблемы, к которым обращается писатель. Слишком сложны задачи - идейные и творческие, которые он перед собой ставит.

В одном, как мы видели, враги и друзья Конрада сходились - в том, что он был романтиком. Жизнь, которую он прожил, тоже была жизнью романтика.

Теодору Йозефу Конраду Коженевскому, будущему английскому писателю Джозефу Конраду, исполнилось всего пять лет, когда его отец, малоизвестный польский литератор, был сослан в Вологду за участие в подготовке восстания 1863 года. Мальчиком Теодор Йозеф очутился на Украине, подростком - в Галиции, юношей поступил на французский корабль и несколько лет спустя сдал экзамен на звание офицера английского торгового флота. Еще через несколько лет мы встречаем Теодора Коженевского капитаном корабля. В 1895 году английские читатели познакомились с первым романом Джозефа Конрада.

Конраду было в это время уже около сорока лет. Впечатлений у него было накоплено на весь остаток жизни. Литературный опыт его к тому времени тоже был немал. Уже много лет подряд этот немногословный, сдержанный и строгий морской офицер, встав со своего места во главе стола кают-компании, запирался в каюте и, отодвинув хронометры, клал перед собой лист начатой рукописи, который надо было переписать набело, потом снова править и снова переписывать. Он только один раз за все эти годы читал другому человеку написанное. Среди пассажиров своего корабля он встретил как-то молодого юриста, специализирующегося по мореходному праву. Они разговорились - сначала о море, потом о литературе, которая интересовала пассажира значительно больше его собственной профессии. Конрад увел его в свою каюту и долго читал ему. Молодой чело-1 век слушал, хвалил, но ни словом не обмолвился о том, что тоже собирается писать. Несколько лет спустя молодой человек обратился к литератору Конраду с просьбой помочь ему напечатать сборник рассказов «Четырьмя ветрами», написанный в манере, очень близкой к конрадовской. Фамилия молодого человека была Голсуорси. Они остались друзьями на всю жизнь.

Голсуорси уже несколько лет спустя старательно скупал и прятал сохранившиеся экземпляры своего первого романтического сбооника. Конрад до конца остался верен романтической новелле. И все же в известном смысле Конрад и Голсуорси делали одно дело.

В конце девятнадцатого века английская литература начала все больше отходить от специфически английской традиции «гротескного реализма», от принципов Филдинга. Смоллетта, Диккенса. Обыденней становятся обстоятельства жизни героев, детальнее психологический анализ. Английский реализм постепенно сближается с реализмом французским и русским. Центральными именами в романе и новелле становятся для английских литераторов имена Тургенева, Мопассана, Флобера, а несколько позднее - Толстого и Чехова.

В движении от реализма XIX к реализму XX века, от реализма эпохи «свободного» буржуазного развития к реализму эпохи империализма немалую, хотя и очень специфическую, роль сыграл Конрад.

Иные критики даже отказывались признать Конрада английским писателем, объявляя его некой «славянской душой» или, в лучшем случае, «общеевропейским писателем», случайно писавшим по-английски. Эти критики ссылались на то, что, перечисляя авторов, которым он больше всего обязан, Конрад говорит о Тургеневе, Мопассане, Франсе, Доде, Флобере, но не упоминает ни одного англичанина. При этом забывают, что Голсуорси тоже не называл в числе своих учителей ни одного английского писателя. Ни в том, ни в другом случае это, разумеется, не означает, что таковых не было. Просто английская традиция была усвоена Конрадом и Голсуорси настолько органически, что об этом можно было и не говорить; Конрад, изучавший английский язык по литературе, и в первую очередь по Диккенсу, «Холодный дом» которого навсегда остался его любимым произведением, усвоил эту традицию, может быть, даже более органически, чем его молодой друг. Голсуорси, наряду с Харди, явился создателем английской реалистической новеллы. Конрад, несмотря на то что он проделал очень значительный путь от девятнадцатого века к двадцатому, продолжал работать в старой английской традиции новеллы романтической. Достаточно прочитать хотя бы один рассказ Конрада, чтобы убедиться, насколько полно и глубоко усвоил он уроки стиля и мастерства, преподанные английскими классиками де вятнадцатого века.

Конрад подчеркнул и выделил романтические элементы Диккенса. Но необычайное у Диккенса становится обычным у Конрада, потому что необычна сама обстановка, в которой действуют его герои, и притом - если у Диккенса психологический анализ вступает в свои права в тех случаях, когда герой переживает самый напряженный, кризисный момент своей жизни, у Конрада он присутствует всюду, ибо его герои живут жизнью, в которой каждый момент - самый напряженный. Психология становится у Конрада, как и у Голсуорси, уделом каждодневности, но сама каждодневность у него необычна оттого, что страсти его героев - это не страсти людей, сидящих у домашнего очага. Они обыденны на море и необычны на суше.

Герои Конрада всегда находятся как бы перед решительным поступком. Все, что они делают, служит внутренней подготовкой к этому поступку. Они живут в ощущении этого главного, конечного деяния, хотя делают пока что только самые обыденные вещи. Духовная жизнь героя не просто богата, а целеустремленно напряжена. Он живет в мире, насыщенном событиями. Он борется со стихиями. Ему часто отведены какие-то доли секунды для принятия важнейших решений.

Отсюда рождается у Конрада психологический подтекст, составивший одно из важнейших завоеваний реализма XX века. Подобный подтекст характерен, например, для «Тихого американца» Грэхема Грина или, выходя за рамки собственно английской литературы, - для Хемингуэя. Нельзя сказать, чтоб этот метод уже выкристаллизовался у Конрада. Хотя герои его немногословны, автор очень часто знакомит нас с одним, а то и несколькими рассказчиками, объясняющими поступки героя. Но чем меньше объясняет Конрад, тем он сильнее.

Впрочем, не слишком ли много имен художников-реалистов появилось вокруг имени романтика Конрада? Не удивительно ли, что сам Конрад не числит среди своих предшественников ни одного романтика, - нет их и среди тех, кому проложил он путь. Нет, в этом нет ничего удивительного. Путь от реализма просветителей к реализму девятнадцатого века лежал через романтизм. Путь или, по крайней мере, участок пути от реализма девятнадцатого к реализму двадцатого века лежал через временное усиление романтических тенденций в литературе. И каждый раз, пройдя через романтические тенденции, реализм выходил психологически насыщеннее.

Своих героев он увел в страны яркого солнца, где человек не скован столькими условностями, где шире душевные движения и свободнее изливаются страсти, - увел подальше от опротивевшего мира буржуазной подлости и буржуазной корысти Мало того, что он пишет почти исключительно о море и далеких странах; он рас сказывает о тех давно минувших временах когда там «еще считались с отдельными людьми». Но, изолировав человека, насколько возможно, чтоб изучать его отдельно от общества, Конрад в процессе изучения обнаруживает полную обусловленности его судьбы все тем же обществом.

Герой Конрада может уйти от трущоб Лондона - он не уйдет от проблем, которые родились в этих трущобах.

Можно сказать, что если бы Конрад не был романтиком, он не вошел бы в традицию реализма. Конрад писал в период, когда декадентская литература на все лады разрабатывала темы упадка, кризиса, распада человеческих связей. И если мы вправе рассматривать сегодня Конрада как писателя, во многом разрывающего рамки декадентской литературы, то исключительно потому, что романтизм Конрада сумел в конечном счете восторжествовать над пессимизмом и неверием в человека.

Конрад в подлинном смысле слова был сыном своего века. Трудно найти писателя, который бы так остро чувствовал кризис-ность своей эпохи, почти физически ощущал тупик, в который зашла буржуазная мысль. Когда общественные идеалы прошлого изжиты, когда идеалы будущего неясны или неприемлемы, основной темой литературы становится тема одиночества. Она же - в центре внимания Конрада. Всякий человек говорит на своем собственном языке; каждый преследует свои корыстные цели; никому не дано понять другого.

Обреченность человека на одиночество декларировалась уже в первом романе Конрада «Каприз Олмейера» (1895). Голландец Олмейер живет в одном из далеких княжеств Малайского архипелага. Он здесь единственный белый; какие-то невидимые перегородки стоят между ним и всеми окружающими. Но и в собственной семье Олмейер одинок. Его презирает жена, его не уважает дочь - да и за что уважать этого слабого, опустившегося человека? Однако и Найна, дочь Олмейера, мучается одиночеством - мучается тем, что нет человека, способного ее понять, мучается, что не может любить своего несчастного отца и помочь ему своей любовью. Впрочем, у Найны есть способ избавиться от своего одиночества, способ, доступный только молодым. Она бежит из дому с малайским принцем Дейном - бежит, отнимая последнюю привязанность у другого человека- своего отца, бежит, чтобы, когда пройдет любовь, снова почувствовать всю меру человеческого одиночества.

Читая романы Конрада, поражаешься, как часто его герои оказываются один на один с природой где-то в далеких уголках земли, на необитаемых островах, среди людей другого языка, других обычаев, другой жизни.

На необитаемых островах... Уж не робинзонада ли это?

Да, это своеобразная робинзонада, только катастрофа, разбросавшая героев Конрада, была страшнее крушения корабля, на котором плыл купец из Иорка, Робинзон Крузо, - это крушение всех иллюзий века, вернее, двух веков.

XVIII век объявил человечество многочисленными робинзонами крузо, каждый из которых борется сам за себя, но тем самым способствует и благу всего человечества, робинзонами, заключившими между собой общественный договор. Конрад знает, что общественный договор давно уже перестал приносить плоды. Феодальная жестокость была обуздана, но на смену ей пришла жестокость чистогана.

Очевидно, один материальный интерес неможет служить здоровой основой для жизни общества. Корысть неспособна ни поднять людей до осознания великих нрав-| ственных принципов, ни объединить их. Робинзонада - это одиночество. Но робинзонада остается, вместе с тем, фактом жизни буржуазного общества, а для Конрада - всякого общества, потому что общество, в конце концов, не может быть основано на чем-либо ином, нежели материальные интересы. Отсюда тоска по истинно человеческому, которой проникнуты все романы и повести Конрада, отсюда глубокий пессимизм, который служит исходной точкой для всех его построений. Исходной точкой, но не конечным выводом.

Конрад боготворил море. Мало кто с такой любовью, с таким знанием и мастерством описал спокойные его дни и страшные штормы, рокот берегового прибоя и тихую смену красок на морской глади, сквозь которую словно просматриваются неизмеримые глубины океана. Но Конрад любил море и за то, что на нем раскрываются сила и неустрашимость человека.

«Надо ли говорить вам, что значит идти по океану в открытой шлюпке? Помню ночи и дни полного штиля, когда мы гребли, а шлюпка, казалось, не двигалась с места, как будто обреченная вечно оставаться в пустом кругозоре морей. Помню зной и ливень, грозивший затопить нас (но наполнивший наш бочонок), помню последние шестнадцать часов за рулевым веслом, которое направляло по прибойной волне мое первое судно. И то, как рот мой весь ссохся, словно зола. До того я и не подозревал, что я за человек. Помню запавшие щеки, обмякшие тела моих двух матросов и помню свою молодость и чувство, которое уже никогда не вернется, - чувство, что я буду жить вечно, переживу море, землю и всех людей...» («Юность», 1898).

Конрад, в отличие от Стивенсона, не скрывает от читателя всех тягот морской жизни. Он не скрывает от него всех ее опасностей. Его море - это не живописное море с голубой литографии. Его злодеи - это не живописные пираты Стивенсона, которые непрерывно палят из пистолетов, но никогда не попадают в цель. Тесные кубрики, просоленная одежда, грязные, разбухшие в воде тяжелые сети - и труд, непрерывный тяжелый труд...

И за это Конрад еще больше любит море, любит его так, как никогда не мог бы любить турист, как любит море труженик, навеки связавший себя с ним, как мог любить его только человек, приведший к берегу «свое первое судно» - маленькую шлюпку, когда корабль, на котором он служил, загорелся посреди моря.

Мир, по Конраду, как море, - такой же огромный, такой же непонятный, бесконтрольный и требующий всех нас целиком, всех наших сил и всех наших мыслей. И каждый раз, когда Конрад пишет о том, как люди преодолевают стихию, мы узнаем о том, как человек умеет отстоять себя и все, что ему дорого, от жестоких противоборствующих сил. В море на корабле человек не одинок. Здесь он трудится бок о бок с другими, здесь у людей общие радости и общие опасности, Здесь у них общая судьба, и она в руках у каждого из членов команды.

Морские повести, рассказы и романы Конрада, появляющиеся одни за другими после первого его романа, свидетельствуют о том, что Конрад все более настойчиво утверждает свои идеалы. Романтика моря, романтика большой человеческой судьбы - такова тема и романа «Негр с «Нарцисса» (1897), и повести «Юность», и романа «Лорд Джим» (1900), и повести «Тайфун» (1903). Их герои зачастую, очень простые люди с очень большими недостатками, но ценность человека определяется по тому, каков он в момент испытаний. Тогда обнаруживается то замечательное, часто не видимое простому глазу, что скрывается в человеке. Капитан Макуир («Тайфун»), угрюмый тупица, больше всего обеспокоенный тем, чтоб замки на пароходе были в порядке и чтоб слона на флаге (судно ходит под сиамским флагом) не подняли как-нибудь по ошибке вверх ногами, в момент шторма показывает себя настоящим героем. Он думает не о себе. Когда вся палубная команда забивалась в укромные уголки, часами простаивал он на капитанском мостике, продолжая упорно своим прежним ворчливым голосом твердить: «Мне не хотелось бы потеряет его» - свой корабль.

Тяжелое бремя несут матросы, герои романа «Негр с «Нарцисса», но в свободное от вахты время они высыпают на палубу, с восторгом следя за ходом своего судна, «прекрасного существа», созданного где-то на берегах Клайда под грохот молотов, в черных водоворотах дыма и уплывшего в солнечный мир, чтобы завоевывать сердца людей...

В 1904 году Конрад выпускает роман «Ностромо» - свой самый социально-конкретный и, можно сказать, реалистический роман. Конрад рассказывает историю одной южноамериканской республики, в течение какого-нибудь десятилетия проделавшей путь от феодализма к капитализму. Героям этого романа суждено на собственном опыте убедиться, что их мечты об утверждении справедливого строя идут прахом, столкнувшись с реальностью буржуазного чистогана. Столько крови было пролито, столько жизней загублено, чтобы на смену феодальной жестокости пришла жестокость капитализма...

После написания «Ностромо» подъемы у Конрада все время чередуются со спадами. В 1911 году Конрад публикует роман «На взгляд Запада», написанный под явным влиянием плохо понятого Достоевского, а всего год спустя он выпускает одну из лучших своих книг - «Фрейю Семи островов» - повесть о красоте и силе человеческой любви. В сборнике рассказов «Приливы и отливы», появившемся в 1915 году, рядом с замечательным, гуманным рассказом «Из-за долларов» стоит типичный «рассказ ужасов» - «Гостиница двух ведьм».

В 1915 году, двадцать лет спустя после «Каприза Олмейера», Конрад опубликовал роман «Победа», в котором писатель подводил итоги своему духовному развитию за минувшие - самые творческие - два десятилетия своей жизни.

Аксель Гейст, герой «Победы», в молодости покинул Европу и много лет скитался по островам Малайского архипелага. Но и здесь он не нашел себе места. Презирая буржуа, он изверился в человеке вообще. Вернуться к дикости? Но дикости достаточно и в современном «цивилизованном обществе», не от нее ли он бежал? Гейст бродит по свету наблюдателем, чураясь всякого действия, ибо оно, по его мнению, неизбежно носит корыстный характер. В конце концов он поселяется на необитаемом острове и лишь изредка наведывается к людям.

Впрочем, так ли просто уйти от общества? Человек большой души, Гейст спас бедную девушку Лену, которую преследовал трактирщик Шомберг, и перевез ее на свой остроз. Теперь они одни, вдали от людей. Но скоро к ним являются «посланцы общества» - авантюристы Джонс Рикардо (извращенный ум и примитивная жестокость рука об руку). Гейст наверное зарыл на острове клад. Надо заставить его выложить денежки... Джонс и Рикардо, может быть, не так уж сильны, но Гейст, отравленный неверием в людей, не способный к решительным действиям, оказывается не в силах противостоять им, не в силах защитить ни себя, ни Лену. У него нет настоящей воли к жизни. За обоих приходится бороться Лене. И тут, может быть слишком поздно, Гейсту дано убедиться, что буржуазное - это еще не есть человеческое. Силу душевного порыва, на который способен человек, красоту активной человечности Гейст сознает только тогда, когда Лена жертвует ради него жизнью, «...горе человеку, сердце которого в молодости не научилось надеяться, любить и верить в жизнь!» - таковы последние слова Гейста. Это победа Лены - победа любви, верности, чести - над подлостью общества, над неверием Генста. Это победа Гейста-человека над Гейстом-мыслителем.

Конрад-художник одержал победу над Конрадом-мыслителем значительно раньше - за два десятилетия до того, И пусть эта победа была не окончательная - она оказалась достаточно значительной, чтобы темой его произведений стали, в отличие от декадентской литературы, не поэтизаций и не страдание одиночества, а поиски выхода из него. Одиночество противно человеческой природе. Робинзонада - нелепость. Одиночество убивает, как убило оно одного из героев «Ностромо» - Мартина Деку, очутившегося на необитаемом острове и через несколько дней покончившего самоубийством. Человек должен бороться не ради того, чтобы лучше прожить самому, а ради того, чтобы лучше жилось другим людям. И герои Конрада не упиваются своим одиночеством - они ищут выхода из него. Вместе с автором.

Иногда трудно бывает судить при первом чтении, удался Конраду тот или иной образ или не удался, - даже самые, казалось бы, мало разработанные о0разы бывают проникнуты у него каким-то необычайным, трудно уловимым очарованием. Может быть, секрет этого кроется в исключительной заинтересованности автора судьбами своих героев. Как бы ни был автор далек от героя, мы в Конраде ни на минуту не почувствуем той холодной и несколько надменной отгороженности от него, которая так неприятно поражает в произведениях натуралистов.. «Он был одним из нас», - как часто повторяет Конрад эту фразу! Писатель, говорил Конрад, должен обладать такой силой проникновения в души героев, какая дается только симпатией и сочувствием. Достаточно ли точно определил Конрад характер своего отношения к героям? Не очень. Скорее, это были не симпатия и сочувствие, а любовь - требовательная любовь. В отношении литературы это значит, пожалуй, то же, что в жизни. Требовать, чтобы человек обладал собственным обаянием и общечеловеческими достоинствами. Любить человека за то, что он такой, а не иной, любить его во всем его своеобразии и вместе с тем требовать, чтоб он ни в чем не уклонялся от того идеала, который каждый создает себе в любви. Чувствовать радость любви - не просто радость созерцания или радость обладания, но и радость узнавания, той меры узнавания другого человека, какая дается только любовью.

Такой любовью любит Конрад молодого моряка Джима («Лорд Джим»), человека, который совершил однажды позорный поступок и искупил его потом всей своей жизнью. Когда-то Джим смалодушничал и прыгнул за борт с тонущего корабля, оставив на произвол судьбы беспомощных пассажиров. В решительный момент Джим думал только о себе и поэтому потерял себя. Обрести снова свое человеческое «я» Джиму удается лишь тогда, когда он посвящает себя служению людям заброшенного туземного княжества, жертвует ради них своей любовью, а потом и жизнью.

Такой любовью любит Конрад старика капитана Уолея, героя повести «Конец рабства» (1902), который, скрывая от всех свою слепоту, продолжает водить корабль потому, что иначе не на что будет жить его дочери, - и гибнет в своем последнем рейсе.

Такой любовью любит Конрад капитана Дэвидсона, героя многих его произведений, крейсирующего на своем утлом суденышке по морям и судоходным рекам, чтобы помогать людям, заброшенным волею судьбы в далекие уголки земли. Он умудрен жизнью, этот добрый моряк, он знает, что не раз еще столкнется со злом, неблагодарностью, ложью, но он знает также, что быть человеком - значит быть верным, смелым великодушным. Это всегда помнит Конрад.

В том, что темой Конрада становится одиночество, - важнейшая примета эпохи, в которую жил Конрад, примета того, что буржуазные связи изжиты для всех людей с настоящей совестью. Однако в том, что Конрад не признает неизбывности одиночества, хотя выход из него рисуется ему мучительным, подчас трагическим, через смерть ради торжества человечности, - в этом, по сути дела, - преодоление гнилой философии декаданса.

Конрад, как и многие другие, не знал, куда вывезти грязь, которой обросло буржуазное общество. Восторженный сторонник национально-освободительных движений, он не признавал социальной революции, не верил, что ей удастся что-либо изменить во взаимоотношениях людей в буржуазном обществе, негодовал против социалистов за то, что они намерены «бороться против капиталистов их же оружием». Но Конрад, в отличие от многих других, ненавидел эту грязь и не в человеке видел ее источник. На вопрос, кто виноват - человек или общество,- он давал ответ, противоположный тому, который давали декаденты. Он немало писал о больном, и в этом нет ничего удивительного, ибо он писал о больном веке. Но он не смаковал болезнь, а ненавидел ее.

Конрад оставался крупным художником до конца первой мировой войны. В дальнейшем поражения его становятся чаще, победы - все реже и реже. Он долго искал выхода, но когда значительная часть человечества нашла этот выход, он не обрадовался. Он целиком олицетворял собой, если можно так выразиться, «романтический» период поисков путей западной интеллигенцией. Неверие в то, что социальная революция может что-либо изменить в отношениях между людьми, он сохранил и тогда, когда революция уже многое изменила. И с этого момента Конраду суждено было перестать быть крупным художником.

Про Конрада нельзя сказать, что он пережил свою славу. Число его переизданий во всем мире насчитывается сейчас сотнями, только в Англии вышло пять собраний его сочинений, на сюжеты Конрада снято десяток кинофильмов. Но Конрад пережил себя как писателя. Он продолжал говорить и тогда, когда ему уже нечего было сказать.

Конрад не выдавал себя за учителя жизни. Он знал, что то, чему учили его предшественники, оказалось на поверку неправдой, а сам не знал, какой правде учить. Но Конрад считал себя воспитателем - воспитателем настоящих человеческих чувств. «Моя цель, - писал он, - силой печатного слова заставить вас слышать, заставить вас чувствовать и - прежде всего - заставить вас видеть. Это немного, но в этом все». Договорим здесь за писателя то, что он сказал своими романами, повестями, рассказами: умейте слышать голоса мира. Умейте чувствовать горе и радость мира. Умейте видеть краски мира - и сами ищите с открытыми глазами свой путь. Он не может его вам указать. Но так, с открытыми глазами, легче искать его.

«Заставить вас слышать... Заставить вас чувствовать... Заставить вас видеть...»

Это не все. Но это много.

Джозеф Конрад, вошедший в английскую литературу как автор приключенческих психологических романов, был поляком по происхождению (его настоящее имя - Теодор Юзеф Конрад Коженевский), освоившим английский язык тогда, когда был уже взрослым человеком. Конрад долгое время служил матросом, затем капитаном корабля и превосходно знал жизнь моряков. Во многих своих произведениях он воспел романтику моря («Тайфун» - Typhoon, 1902, «Ностромо» - Nostromo, 1904).

Действие большинства произведений писателя происходит вдали от буржуазной европейской цивилизации, в тропических странах. Его герои, оказавшиеся на море или в джунглях, обнаруживают яркие душевные качества. Эти мужественные и волевые люди мечтают о подвигах, о дружбе. Высокие нравственные ценности своих героев-скитальцев Конрад противопоставляет низменности буржуазного общества (роман«Победа» 1915). Романтические тенденции в творчестве Конрада сочетаются с реалистическим изображением психологии современников и жестокости буржуазного мира.

В романе «Лорд Джим » (Lord Jim, 1900) Конрад ставит нравственно-психологическую проблему совести. Герой произведения молодой моряк Джим мучается от сознания бесчестного поступка, совершенного им в прошлом (когда-то он покинул тонущий корабль, хотя на нем еще были люди), и хочет искупить свою вину. Джима судят за бегство с корабля, тогда как другие, также покинувшие корабль, сумели избежать судебного преследования. Судьи ведут процесс по привычке, не вникая в обстоятельства. И только сам Джим судит себя судом совести и жаждет оказаться в такой ситуации, в которой он мог бы доказать свое мужество и спасти свою честь. Такая ситуация возникла, и Джим погибает. В простом человеке автор показал чувствительную душу и благородные побуждения. Пройдя через страдания, Джим обрел веру в человеческое достоинство.

Важную роль в романе играет образ рассказчика - моряка Марлоу. Он пытается понять смысл поведения Джима, ибо сам тоже ищет правду. В рассказах Марлоу акцент сделан не на фактах жизни Джима, а на нравственном смысле его поступков. В лирическом рассказе Марлоу возникает тематрагической судьбы человека. Психологические проблемы подчинены здесь важной идее поисков и утверждения человеческого достоинства в мире, полном сложнейших противоречий.

Образ рассказчика Марлоу появляется и в повести «Сердце тьмы» (1902). Здесь он играет первостепенную роль в композиции и структуре повествования. Марлоу рассказывает о своем путешествии в Африку, где он встретил жестокого Куртца, добывающего слоновую кость в колониях. Обрисовка противоречивого характера Куртца уступает по своему значению описанию жизни угнетенного населения колоний. Повесть «Сердце тьмы» - одно из наиболее ярких антиколониалистских произведений Конрада. Повесть написана на основе личных впечатлений от поездки в Конго, где писатель был в 1890 г. Во время путешествия он вел дневник. В повести «Сердце тьмы» рассказывается о том, как в глубь Конго на пароходике проникают европейцы. Это путешествие к «сердцу тьмы», то есть в глубь Африки, подобно дороге в ад. Конрад сочувственно изображает бедственное положение негров, которые умирают от голода и болезней. В повести говорится о том, как французский военный корабль обстреливал берег Африки, где на строительстве железной дороги работали негры в кандалах; они погибали, как при кровопролитном сражении. Обличительный характер повести сказывается и в контрасте при изображении негров и европейцев-колонизаторов. Портрет бухгалтера компании, чиновника в накрахмаленном воротничке, белоснежных брюках, в начищенных ботинках и с зонтиком, дан сразу же после жуткой сцены, в которой показана смерть негров. В повести указывается и главная причина этой жестокости и бесчеловечности: колонизаторы стараются получить побольше слоновой кости.

Вот принципиально новая черта литературы наступающего ХХ века - небывалая степень концентрации проблем и плюралистичность, неоднозначность их идейного и художественного решений. После века господства позитивистской самоуверенности, когда казалось, что наука и литература уже нашли или вот-вот найдут окончательные ответы на все вопросы, наступает век сомнения в познаваемости мира и человеческой души. Мир в литературе модернизма предстает как извечно враждебный человеку хаос, познание этого мира затруднено, а в полноте своей и недоступно, и только искусство (а в литературе - слово) выступает средством упорядочивания мира. Один из создателей модернизма - Конрад - сочетает склонность к эффектному авантюрному сюжету, характерному для обычного приключенческого романа, с поразительным богатством содержания и резким усложнением повествовательной структуры.

Исследователи причисляют Конрада к неоромантизму- особому течению в английской литературе рубежаXIX-XX веков. Для него характерны сильные личности, экзотическая обстановка, бурные события, идеал подвига. Всё это присутствует в произведениях Конрада.

В 1812-1816 гг. Байрон создал ряд лиро-эпических поэм, известных в истории литературы под названием «Восточных»: «Гуяр», «Абидосская невеста», «Корсар», «Лара», «Осада Коринфа», «Паризина». Сам Байрон не объединял их в единый цикл, да и действие этих поэм не всегда происходило на Востоке: Байрон использует этнографически точный восточный колорит для придания особого драматизма, свежести уже известному сюжету.

Личность Автора проступает слабо, в отличие от «Паломничества…». Чаще всего участвует вымышленный рассказчик (от лица которого говорится – лицо незаинтересованное в происходящих событиях и потому беспристрастное). Лирический элемент связан только с лирическими отступлениями, рисующими красоты Востока. Каждая из поэм посвящены одному из близких друзей Байрона: «Гуяр» - Роджерсу, «Аб. Невеста» - Холланду. «Гуяр» выдержал 13 изданий.

Все поэмы объединяет тип романтического героя, свободная композиция, открытый драматический конфликт, роковая страсть, которая заставляет посвятить жизнь либо мести, либо таинственным и загадочным поступкам, некоторая интригующая недосказанность и напряженность.

Общая тональность поэм – возвышенно-трагическая и поэтико-лирическая – обусловлена общим замыслом Байрона, который пытается философски осмыслить конфликт героя с действительностью. Герои всех произведений – максималисты, полумер не признают, свободу любви и своей личности отстаивают до последнего, выбирая смерть, если победа недостижима. Смерть любимого человека приводит к смерти любящего, если не физической, то к духовной. Загадочно как прошлое героев, так и завершение их судеб. Композиционно поэмы связаны с традициями баллады, которая передавала только самые напряжённые моменты в развитии сюжета и не признавала последовательного развития событий.

В «Корсаре» события развиваются последовательно, но Автор сохраняет тайны, связанные с прошлым персонажей и не даёт однозначного финала. Эта поэма – наиболее значительна в идейном и художественном отношении, главный герой – морской разбойник, человек, который преступил закон. Но нет страсти к наживе, ибо живёт суровой жизнью отшельника.

Он был доверчив, но люди обманывали его, он озлобился и разочаровался во всём, выступив не только против людей, но и против неба.

Романтик Байрон мыслит строго как рационалист. Богоборческий мотив возникает как следствие убеждения в том, что в мире, устроенном Богом, нет справедливости! Могучий и загадочный герой страдает и одинок. Многократно возникает противостояние двух образов: змеи, которая, будучи раздавленной, не побеждена и жалит, и червя, которого можно безнаказанно раздавить. С Конрадом связан образ змеи. Но у него есть одна отрада, привязывающая его к жизни – любовь Медоры. Она – воплощение идеала, только с ней сердце бывает нежным. Мир и душа Медоры – 2 полюса, которые соединить не дано. Трагедия Конрада в том, что он признаёт только свою волю, своё представление о мире. Выступив против тирании общественного мнения и законов, установленных Богом, он в свою очередь становится тираном. Однако Байрон заставляет героя подумать, есть ли у него право мстить всем за зло нескольких: эпизод после схватки с Сеидом → в плену и ждёт казни →тут и угрызения совести: «То, что казалось просто и светло, вдруг преступленьем на душу легло». – Первое осознание ошибки. Второе- когда полюбившая его рабыня султана (параллель с «Кавказский пленник» Лермонтова»), освобождает его, он возвращается домой и видит корабль корсаров, которые спешат ему навстречу: он никогда не предполагал, что может вызвать в сердце покорных ему пиратов любовь.

Тема индивидуализма, единоличного права человека решать, что является добром, а что злом, приобретает большую остроту от поэме к поэме.

Конрад, герой поэмы «Корсар», принадлежит к галерее «байронических героев». Конрад — морской разбойник, и это определяет его как изгнанника и отщепенца. Его образ жизни — это прямой вызов не только господст­вующим нормам морали, но и системе господствую­щих государственных законов, нарушение которых превращает Конрада в «профессионального» преступника. Ключом к пониманию образа Конрада в поэме является об­раз моря, появляющийся в своеобразном прологе — песне пиратов. Напоминает море — «свободную сти­хию» — и душа Конрада, бурная, неукротимая, сво­бодная, таящая внутри себя одновременно и добро, и зло, и великодушие, и жестокость. Страсти Конрада нео­бузданны, он в равной мере способен и на жестокость, и на героическое самопожертвование (во время пожа­ра сераля, принадлежащего его врагу — паше Сеиду, Конрад спасает жен паши). Двойственность его облика подчеркивается и образами двух влюбленных в него женщин, каждая из которых как бы являет собою од­ну из ипостасей его личности. Нежная и кроткая Медора предмет единственной настоящей любви Конрада, олицетворяет его тягу к добру и чистоте. Пылкая же гордая Гюльнар — это второе мятежное «я» байронов­ского героя. Вслед за ним она идет на преступление: любовь к Конраду толкает ее на убийство мужа. Трагедия Конрада заключается именно в том, что его страсти несут ги­бель всем, кто с ним связан: Медора тоже погибает из-за беспокойства о его жизни. Свои преступные де­яния Конрад пытается оправдать тем, что он преступен в той же мере, «как и все кругом». И все же его образ жизни, как бы навязанный ему враждебным миром, тяготит его, поскольку он не был предназначен судь­бой для «темных дел»:

Он для добра был сотворен, но зло К себе, его коверкая, влекло.

Глумились все, и предавали все:

Подобно чувство выпавшей росе Под сводом грота; и как этот грот,

Оно окаменело в тот черед,

Пройдя свою земную кабалу…

В прошлом Конрад, был чистым душою, открытым и любящим. Автор поясняет, что Конрад встал на преступ­ный путь в результате гонений со стороны бездушно­го и злобного общества, способного испортить самую чистую душу. Автор одновременно и винит общество в трагедии Конрада, и поэтизирует его действия как действия свободного от общества человека.