Николай михайлович карамзин. Литературно-исторические заметки юного техника Н.М

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Николай Михайлович Карамзин

карамзин литература сентиментализм

Место рождения: поместье Знаменское в Казанской губернии

Николай Карамзин - великий историк и писатель 18-19 веков.

Николай Михайлович Карамзин родился в родовом поместье Знаменское в Казанской губернии 12 декабря 1766 года.

Его род происходил от крымских татар, его отец был средним помещиком, офицеров в отставке, мать умерла, когда Николай Михайлович был еще совсем ребенком. Его воспитанием занимался отец, привлек также гувернеров и нянек. Карамзин провел в имении все детство, получил отличное домашнее образование, прочитал почти все книги в обширной библиотеке своей матери.

Любовь к зарубежной прогрессивной литературе оказала большое влияние на его творчество. Будущий литератор, публицист, известный критик, почетный член Академии наук, историограф и реформатор русской словесности, обожал читать Ф. Эмина, Роллена и других европейских мастеров слова.

После получения домашнего образования Карамзин поступил в дворянский пансион в Симбирске, в 1778 году отец пристроил его в армейский полк, что дало Карамзину возможность учиться в самом престижном Московском пансиону при Московском университете. Заведовал пансионом И.И. Шаден, под его чутким руководством Карамзин изучал гуманитарные науки, а также посещал лекции в университете.

Военная служба:

Отец был уверен в том, что Николай должен продолжить служить отчизне в армии, а потом Карамзин оказался на действительной службе в Преображенском полку. Военная карьера не привлекала будущего писателя и он почти сразу же взял годичный отпуск, а в 1784 году получает указ об увольнении в отставку в чине поручика.

Светский период:

Карамзин был очень известен в светском обществе, он знакомится с самыми разными людьми, заводит массу полезных связей, входит в масонское общество, а также начинает работать на литературном поприще. Он активно участвует в развитии первого детского журнала в России "Детское чтение для сердца и разума".

В 1789 году он решает отправится в большое путешествие по Европе, во время которого он встретился с Э. Кантом, побывал в разгаре Парижской революции и был свидетелем падения Бастилии. Большое количество европейских событий позволили ему собрать большое количество материала для создания "Писем русского путешественника", которые сразу же приобретают огромную популярность в обществе и принимаются "на ура" критиками.

Творчество:

После окончания европейского путешествия он занялся литературой. Учредил собственный "Московский журнал", в нем и была опубликована самая яркая "звезда" его сентиментального творчества - "Бедная Лиза". Русский сентиментализм безоговорочно признает его лидером после выхода этого творения. В 1803 году он был замечен самим императором и стал историографом. В этот момент он приступает к работе на огромным трудом всей его жизни "Историей государства Российского". Стоит отметить, что при составлении этого монументального труда он выступал за сохранение всех порядков, показывал свой консерватизм и сомнения относительно любых государственных реформ.

В 1810 году он получил орден Святого Владимира III степени, шестью годами позже получил высокий чин статского советника и стал кавалером ордена Святой Анна I степени. Через два года свет увидели первые 8 томов "Истории государства Российского", сочинение было мгновенно распродано, много раз было переиздано, а также переведено на несколько европейских языков. Он был приближенным императорской семьи, а потому высказывался за сохранение абсолютной монархии. Свой огромный труд он так и не закончил, XII том был издан уже после его смерти.

Личная жизнь:

Карамзин женился на Елизавете Ивановне Протасовой в 1801 году. Брак был недолгим, жена умерла после родом дочери Софьи. Второй женой Николая Карамзина стала Екатерина Андреевна Колыванова.

Карамзин умер из-за обострившейся простуды, которую он получил после восстания декабристов на Сенатской площади. Он покоится на Тихвинском кладбище. Карамзин был одним из фундаменталистов русского сентиментализма, реформировал русский язык, добавил много новых слов в лексику. Был одним из первых создателей комплексного обобщающего труда по истории России.

Почему современники называли Карамзина последним русским летописцем?

Карамзин учил писателей мастерству психологической характеристики, дал замечательные, художественные портреты Ивана Грозного, Бориса Годунова, других наших исторических деятелей, смело высказал нелицеприятную нравственную оценку их деяний, показал, как меняется человек под страшным давлением истории.

Впервые наши читатели увидели в людях Древней Руси не парадные, «заказные» и уже поэтому несхожие «портреты» иконописных святых, выдающихся полководцев и добрых мудрых правителей, а живые, меняющиеся, противоречивые характеры, то героические, то преступные: «Ибо есть остановки, есть затруднения для самого ожесточенного тирана: иногда он бывает человеком; уже не любя добра, боится крайностей во зле; тревожимый совестию, облегчает себя мыслию, что он еще удерживается от некоторых преступлений!».

Пушкин назвал автора нашим последним летописцем и первым историком, подчеркнув гармоничное соединение в его «Истории» высокой художественности, уроков нравственности и подлинной научности и объективности: «Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. «История государства Российского» есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека».

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Краткие сведения о жизненном пути и деятельности Н.М. Карамзина - крупнейшего русского литератора эпохи сентиментализма. Основные события детства и юности, его семейная жизнь. Влияние прозы и поэзии Карамзина на развитие русского литературного языка.

презентация , добавлен 08.12.2015


Жизнь и деятельность Карамзина Николай Михайловича. Участие в издании первого русского журнала для детей. Получение звания историографа от императора. Публикация "Писем русского путешественника" и "Бедной Лизы" - открытие в России эпохи сентиментализма.

презентация , добавлен 16.05.2012


Краткий очерк жизни, этапы личностного и творческого становления Н.М. Карамзина как российского историка, писателя, почетного члена Российской Академии наук. Создание, содержание "Истории государства Российского", временные рамки написания данного труда.

презентация , добавлен 12.02.2017


В "Историю государства Российского" Николай Михайлович вложил и колоссальный труд и всю силу своего незаурядного таланта писателя. Творением, похоже, он был доволен. В своем пророчестве Карамзин малость ошибся: его "Историю" читали и читают.

реферат , добавлен 18.02.2004


Николай Михайлович Карамзин и европейский сентиментализм. Детство и юность писателя. Сюжет повесть "Бедная Лиза". Деятельность Карамзина как журналиса и историка. Карамзинская реформа русского литературного языка. Спор "карамзинистов" с "шишковистами".

реферат , добавлен 14.07.2011


Жизненный и творческий путь автора комедий Д.И. Фонвизина. Начало творческого пути в качестве поэта. Анализ басен Фонвизина и комедии "Недоросль". Крупнейший представитель русского сентиментализма Н.М. Карамзин и его лучшая повесть "Бедная Лиза".

контрольная работа , добавлен 10.03.2009


Детство и юность Николая Карамзина. Годы обучения в московском пансионе. Первая печать идиллии немецкого поэта С. Гесснера. История писем русского путешественника. Значение капитальной работы придворного историографа - "Истории государства Российского".

биография , добавлен 12.07.2011


Д.И. Фонвизин как русский литератор екатерининской эпохи, создатель русской бытовой комедии, краткий очерк его личностного и творческого становления, основные идеи. Анализ некоторых произведений автора, их специфика и особенности языка написания.

презентация , добавлен 22.12.2011


К.Н. Батюшков - русский поэт, предшественник А.С. Пушкина. Соединяя литературные открытия классицизма и сентиментализма, он явился одним из родоначальников новой, "современной" русской поэзии. Изучение биографии и литературной деятельности поэта.

презентация , добавлен 10.12.2011


Сентиментализм - художественный метод, возникший в Англии в середине XVIII в. и получивший распространение в европейской литературе. Повесть Карамзина "Бедная Лиза". Ода Державина "Фелица". Новаторство автора в трактовке образа просвещенного монарха.

(1766-1826)

С именем Николая Михайловича Карамзина связано утверждение в 90-ые годы XVIII века нового литературного направления – сентиментализма. Творчески усвоив элементы сентиментализма в предшествующей русской литературе, Карамзин в силу своего таланта, эрудиции, понимания задач времени смог теоретически обосновать приниципы сентиментализма и воспроизвести их в своей литературной практике. В его произведениях дворянский сентиментализм нашел свое наиболее полное выражение. По словам Белинского, высоко оценившего творчество Карамзина, он «первый на Руси начал писать повести, которые заинтересовали общество, казались пустыми и ничтожными для педантов, – повести, в которых действовали люди, изображалась жизнь сердца и страстей, посреди обыкновенного повседневного быта».

Признание внесословной ценности человека, внимание к его частной жизни, миру чувств и переживаний – все это, овеянное глубоко гуманным чувством автора, не могло не привлечь читателя, который учился сопереживать, сострадать героям повестей Карамзина.

Карамзин родился 1 декабря 1766 г. в небогатой дворянской семье в городе Симбирске. Здесь же в пансионе Фовеля(1776-1777), а затем в Москве в пансионе профессора Шадена он получил гуманитарное образование и усвоил «науку чувствительности». Именно здесь в нем пробудилось стремление к моральному самоусовершенствованию и возникла уверенность в том, что «всеобщего блага» можно достичь путем любви к ближнему, умеренности желаний, трудолюбия и успехов просвещения. На протяжении всей жизни ему удалось сохранить независимую позицию по отношению к правительственной власти. И хотя крепостничество и самодержавие были незыблемы для Карамзина, он неизменно испытывал враждебное отношение к деспотизму, жестокости и невежеству дворянского сословия. Карамзин оптимистически смотрел на будущее в надежде на мирный постпенный прогресс, который улучшит состояние общества.

Кармзин вместе с А.А.Петровым редактировал журнал Новикова «Детское чтение для сердца и разума», где печатались переводы Каармзина европейских сентиментальных произведений. Здесь же была опубликована его первая оригинальная повесть «Евгений и Юлия», где проявился субъективно-идеалистический подход к изображению крестьянского быта. В повести «поселяне» с «радостью» трудятся на полях, они, «быв довольны успехом работ своих», в простых песнях «благославляют Натуру и участь свою». В основе повести любовная идиллия, неожиданно заканчивающаяся трагически. Казалось, все предвещало счастье и благополучие любящих друг друга Юлии и Евгению, но от «беспрестанного восторга высочайшей радости» Евгений заболевает горячкой и умирает. Юлия и г-жа Л., мать Евгения, с этого времени живут безрадостно, «во всегдашнем меланхолическом уединении». Так грустно заканчивается эта первая чувствительная повесть Карамзина.

Начав свою литературную деятельность с переводов (его первый печатный труд в 1783 г. – перевод швейцарской идиллии Геснера «Деревянная нога»), Карамзин занимается журналистикой, пишет прозаические и поэтические произведения.

Стремление к более обширным историческим, философским знаниям, к европейской образованности привело Карамзина к осуществлению своей давней мечты – поездке в заграничное путешествие, которую он осуществил 18 мая 1789 года.

Карамзин посетил Германию, Швейцарию, Францию и Англию. Его путешествие длилось 18 месяцев, обогатив молодого писателя множеством разнообразных впечатлений политической и культурной жизни европейских стран, которые нашли отражение в написанных по возвращении в Россию «Письмах русского путешественника» /1791/. Именно с этого времени и развернулась литературно-критическая и издательская деятельность Карамзина, о которой Белинский писал, что он «был для своей эпохи: и реформатором, и теоретиком, и практиком, и поэтом, и журналистом... был первым критиком, и следовательно, основателем критики».

К сказанному Белинским можно добавить, что он был и историком – его перу принадлежит 12 томная «История Государства Российского» и Пушкин по праву назвал его «Последним русским летописцем».

Н.М.КАРАМЗИН – ЖУРНАЛИСТ

1 января 1791 года вышла первая книжка «Московского журнала». Карамзинский журнал был журналом нового типа, в котором публиковались произведения оригинальные и переводные, отличавшиеся высоким эстетическим вкусом. Впервые в журнале появился регулярный отдел критики, библиографии, смеси. При этом следует отметить новое понимание задач критики: «Хорошее и худое замечено будет беспристрастно». Самым обширным был отдел «Русских сочинений в стихах и прозе», в котором большая часть произведений принадлежала самому издателю. Здесь были напечатаны «Письма русского путешественника», «Бедная Лиза», «Фрол Силин», очерк «Деревня», баллада «Раиса», «Граф Гваринос», стихотворения, рецензии. Он старался публикацией материалов в журнале способствовать нравственному и эстетическому воспитанию читателей. «Московский журнал» был литературным журналом, рассчитанным прежде всего на вкусы дворянского читателя. Однако разнообразный материал, поданный живо и замечательно, легкий, изящный язык, явившийся отличительной чертой журнала, сделал его доступным и для людей низших сословий. Карамзин сознательно отказался от обращения к политическим вопросам, он предпочитал не вступать в полемику с сатирическими журналами. «Учтивость, приветливость есть цвет общежития», – считал он и придерживался этого правила.

Одновременно выходил журнал «Чтение для вкуса, разума и чувствований» /1791-1793/ под редакцией Подшивалова, а также журнал «Приятное и полезное препровождение времени», которые испытывали влияние «Московского журнала» и карамзинской сентиментальной прозы. На страницах журнала Карамзин выступает с новым обоснованием задач искусства, отвергает условность и нормативность классицизма. Он требовал от искусства распространение изящного: «Выражение чувства (или ощущения) посредством изящных мыслей есть цель поэзии». Сознательно отказываясь изображать отрицательные явления жизни, бедственное положение народа, он оправдывает это тем, что щадит «чувствительное сердце моего читателя». Журнал способствовал утверждению сентиментализма в литературе, чувство противопоставлялось разуму, свойственному классицизму.

Карамзину принадлежит и первый литературно-общественный журнал «Вестник Европы» /1802г./, положивший начало русской журналистике XIX века.

С Карамзина начинается и такой тип издания, как альманах. В 1794 году Карамзин издал первую книжку альманаха «Аглая», который представлял собой литературный сборник, составленный из произведений прозаических и стихотворных. Здесь же помещались статьи по вопросам литературы и искусства. Следующий альманах – «Аониды» был стихотворным /1796, 1797, 1799/. В нем печатались авторы, близкие по своим литературным взглядам Карамзину.

ПРОЗА Н.М.КАРАМЗИНА

По мнению Карамзина, чувство, а не рационалистическое задание должно преобладать в литературном произведении. Изображая жизнь человека со всеми ее радостями и горестями, передавая его интимные переживания, писатель должен «трогать сердце», «наполнять его горестными или сладостными чувствами», вести читателя к нравственному совершенству. Окружающая действительность, объективный мир отображаются преломляясь через призму авторского, субъективного «я» писателя. Карамзин считал, что только истинно гуманный человек, способный сострадать чужим несчастьям, может браться за перо.

Субъективные переживания, субъективно-эмоциональное восприятие и оценка жизненных явлений, а не сама реальная действительность, в отличие от Радищева, занимают главное место в творчестве Карамзина. Автор должен «писать портрет души и сердца своего», помогая в то же время «согражданам лучше мыслить и говорить». Считая, что писатель должен «подражать натуре», Карамзин придает решающее значение воображению и чувству поэта, которые могут и должны приукрашивать натуру. Эти эстетические принципы лежат в основе творчества Карамзина. Эти принципы отразились в «Письмах русского путшественника».

Крупнейшим произведением Карамзина явились «Письма русского путешественника», которые печатались в 1791-1792 гг. в «Московском журнале» по частям. В них проявились особенности его творческого метода и эстетических принципов. «Письма», передающие непосредственные впечатления Карамзина о странах, которые он посетил, отличаются свободной композицией, в которой перемежаются объединенные воедино личностью автора разнообразные картины политической и культурной жизни западных государств, царящих там нравов и обычаев; встречи писателя с известными философами, литераторами, государственными деятелями.

В книге много философских и нравственно-этических размышлений самого автора, вызванных увиденным и услышанным.

Будучи энциклопедически образованным человеком, Карамзин с большой тонкостью передает все увиденное за границей, избирательно относясь к огромному потоку впечатлений. И хотя все увиденное пропущено через авторское «я», писатель выходит за рамки субъектиных переживаний и наполняет письма множеством обширных и конкретных сведений о культуре и искусстве, географии и быте посещаемых им стран.

«Письма» Карамзина расширяли представления и круг знаний русского читателя. Познавательная ценность книги, высокие благородные чувства, ею пробуждаемые, делали «Письма» популярными не только у русского, но и европейского читателя (книга переведена на немецкий, французский, английский, польский и голландский языки).

В «Письмах» читатель встречает имена крупнейших писателей и философов, многим из которых автор дает характеристики, воссоздает их портретный образ. Здесь имена Ричардсона, Стерна, Шекспира, Гете, Шиллера, Лессинга, Виланда, Гердера, Руссо, Мабли и других писателей и мыслителей, имена знаменитых художников: Рафаэля, Рубенса, Ван-Дейка, Веронезе и многих других.

Много внимания уделено описанию природы, которая, по мнению Карамзина, очищает человека и возносит благодарность богу за возможность жить в общении с природой.

В «Письмах» даны наблюдения над разными сторонами жизни и нравов государств (особенно в письмах из Франции и Англии). Сложно и противоречиво отношение писателя к Франции. Он приехал сюда в тот момент, когда страна пожинала горькие плоды абсолютизма. На каждой станции путешественников окружали нищие. Находясь в Булонском лесу, автор вспоминает о недавнем времени, когда великосветские куртизанки щеголяли друг перед другом великолепием экипажей и разоряли щедрых поклонников. С презрением говорит путешественник о Французской академии: половина ее членов невежественна и занимает свои места по знатности рода. Вспоминая о Людовике XIV, Карамзин осуждает его за неразумные гонения на гугенотов, в результате чего «тысячи трудлюбивых французов принуждены были оставить отечество».

Начало революции, отличавшееся сравнительно мирным характером, Карамзин, подобно Виланду, Клопштоку, Гердеру, Шиллеру, Канту, встретил с явным одобрением. Позже автор вспоминал, с каким восхищением он слушал в Народном собрании пламенные речи Мирабо. Но в окончательном варианте «Писем», созданном после 1793 года, революция решительно осуждена. Самое страшное для Карамзина, как и для большинства просветителей XVIII века, – восставший народ и революционная диктатура. Напуганный якобинским террором, он готов примириться с монархическим правлением, уповая на медленные, но более верные, по его мнению, успехи нравственности и просвещения. «Всякое гражданское общество, веками утвержденное, – пишет он, – есть святыня для добрых граждан; и в самом несовершеннейшем надобно удивляться чудесной гармонии, благоустройству, порядку. Всякие же насильственные потрясения гибельны, и каждый бунтовщик готовит себе эшафот».

О восставшем народе Карамзин пишет: «Народ есть острое железо, которым играть опасно, а революция – отверстый гроб для добродетели и самого злодейства». Он называет восставших «нищими праздолюбцами», «пьяными бунтовщиками». Осуждая якобинскую диктатуру, он считает, что только те изменения прочны, которые достигаются посредством медленного, постепенного развития просвещения, успехами разума и воспитания.

Карамзин стремится показать не только то, что объединяет людей, но и то, что их разобщает. К числу таких пагубных заблуждений он относит проявление национальной замкнутости и национального самомнения. «Хорош гусь!» – говорит он о немце, который бранит русских, ни разу в жизни не встретив ни одного из них. Столь же враждебна автору религиозная нетерпимость, фанатизм. Он верит в благотворную роль науки и искусства, поэтому он ищет все время встречи с философами и писателями.

Наиболее полно черты сентиментальной прозы Карамзина, – пафос гуманности, психологизм, субъективно-чувствительное восприятие действительности, лиризм повествования и простой «изящный» язык – проявились в его повестях. В них отразилось повышенное внимание автора к анализу любовных чувств, душевных переживаний героев, усилилось внимание к психологическим действиям. С именем Карамзина связано рождение русской психологической прозы. Важным и прогрессивным моментом в творческой деятельности писателя было признание права личности независимо от сословной принадлежности на осуществление внутренней свободы. Отсюда идейной основой повести «Бедная Лиза» было утверждение писателя «и крестьянки любить умеют». Эта психологическая повесть пользовалась особенным успехом у читателей. «Бедная Лиза» была напечатана в 1792 году в «Московском журнале»

Сюжет повести не притязателен и весьма распространен в литературе: любовь бедной девушки и молодого дворянина. В основе карамзинской повести – жизненная ситуация. Социальное неравенство крестьянской девушки и дворянина предопределило трагический исход их любви. Однако для Карамзина важно прежде всего передать психологическое состояние героев, создать соответствующее лирическое настроение, способное вызвать ответное эмоциональное чувство читателя. Он не акцентирует внимание на социальных переживаниях, о которых упоминается в повести, переводя их в нравственно-этический план. Карамзин лишь намекает на то, что социальное неравенство затрудняет брак дворянина и крестьянки. Лиза в беседе с Эрастом говорит, что ему «нельзя быть ее мужем», так как она крестьянка. И хотя все симпатии Карамзина на стороне прелестной, кроткой бедной Лизы, о судьбе которой чувствительный автор проливает слезы, тем не мение поступок Эраста он пытается объяснить обстоятельствами, характером героя. Эраст был наделен «добрым сердцем, добрым от природы, но слабым и ветреным». Он «читывал романы, идиллии, имел довольно живое воображение...» и неиспорченность, наивность и естественная красота крестьянской девушки не могли не пленить его воображение. Однако привычка к праздной и обеспеченной жизни заставила его в силу эгоизма и слабости характера поправить свои дела женитьбой на богатой вдове. Передав сцену прощания Эраста с Лизой, которой он дает сто рублей, Карамзин восклицает: «Сердце мое обливается кровью в сию минуту. Я забываю человека в Эрасте – готов проклинать его – но язык мой не движется – смотрю в небо, и слеза катится по моему лицу». У Карамзина нет резких оценок, нет пафоса негодования, он и в страдании героев ищет утешения, примирения. Драматические, а подчас и трагедийные события призваны вызвать не возмущение, гнев, а грустное, меланхолическое чувство. Несмотря на жизненность ситуации, авторское эмоциональное восприятие действительности мешало подлинной типизации. Жизнь Лизы и ее матери мало чем напоминала реальную жизнь крестьян. Лиза, подобно героиням сентиментальных идиллий, живет в хижине. Ее работа, внешний облик, речь идеализированы Карамзиным и не говорят о социальной принадлежности Лизы. Это, скорее, благовоспитанная барышня.

Большое место в повести занимают авторские лирические отступления, диалог, монолог героев. Лирическая манера повествования создает определенное настроение. Этому в повести служит и пейзаж, на фоне которого развивается действие, пейзаж созвучный настроениям героев. Главную роль играет интонационный строй речи, делающий прозу Карамзина мелодичной, музыкальной, ласкающей слух и действующей на душу читателей, который не мог не сопереживать героям. Впервые в прозе Карамзина пейзаж стал средством сознательного эстетического воздействия – «пейзажом души». Читатели повести верят в достоверность рассказа и окрестности Симонова монастыря, пруд, в котором погибла Лиза, стали местом паломничества.

Карамзин часто прибегает к словесным повторам, эпитетам, выражающим эмоциональность или созерцательность героев, и другим выразительным поэтическим средствам.

Идея внесословной ценности человеческой личности была раскрыта Карамзиным не только в трагическом, как это было в «Бедной Лизе», но и в панегирическом плане. Так появился «Фрол Силин, благодетельный человек», герой которого реальная личность, он был крестьянином деда племянника поэта И.И.Дмитриева. Фрол Силин совершает великодушные поступки, он спасает в неурожайный год голодающих крестьян, помогает после пожара погорельцам, воспитывает двух крестьянских девочек-сирот, для которых сумел выпросить у помещика «отпускные». Карамзин в повести говорит о праве своего героя на благодарную память потомков.

Его перу принадлежат и исторические повети: «Наталья – боярская дочь». О политических взглядах Карамзина в начале XIX века свидетельствует повесть «Марфа Посадница» (1803 год), в основу которой положены события XV века – борьба Новгородской республики с московским самодержавием за свою самостоятельность. Исторический конфликт между республиканским Новгородом и самодержавной Москвой выражен в повести в противопоставлении двух сильных характеров: Марфы и Иоанна. Своеобразие политической позиции Карамзина в повести состоит в том, что в ней в одинаковой степени возвеличены и прославлены и республиканские и монархические принципы, что полностью соотвтествует мировоззрению Карамзина, сумевшего в своих взглядях соединить оба эти начала. В повести намечается поэтизация республиканских доблестей Древнего Новгорода, особенно в тех случаях, когда автор умышленно отходит от фактов, хорошо известных ему как историку. Новгородцы показаны как дружный воинский стан, сплотившийся вокруг Марфы. И лишь по мере нарастания трудностей, когда на город обрушиваются и военные неудачи, и голод, люди, слабые духом, начинают требовать присоединения к Москве. «Марфа Посадница» была последним беллетристическим произведением Карамзина.

Карамзин явился родоначальником романтической повести. Его «Остров Борнгольм» и «Сиерра – Морена» пользовались огромным успехом у читателей и предвосхитили романтические повести А. Бестужева-Марлинского, Н. Полевого.

«Остров Борнгольм» - повесть, необычайная и по сюжету, и по поэтики. Она несет на себе отпечаток пессимизма автора, вызванного Французской революцией, якобинской диктатурой и последующими событиями в Европе. Эмоциональная напряженность этого произведения достигается необъяснимым, неясным и тайным сюжетом. Вообще сюжет в повести имеет минимальное значение, главное – настроение тревожное, вызывающее непонятный страх, который усугубляется мрачным, угрюмым пейзажем. Читатель почти ничего не узнает о героях повести. Загадочность, недоговоренность подчеркиваются отрывочностью повествования, авторскими эмоциональными отступлениями, глубоко элегическим тоном рассказчика.

Романтична и повесть «Сиерра – Морена», в которой бушуют страсти и развертываются драматические события «в цветущей Андалузии». В повести повествуется о пылкой и страстной любви Эльвиры и Алонзо, которая кончается сомоубийством героя и уходом в моностырь неутешной Эльвиры. Рассказчик, от лица которого ведется повествование, оказывается невольным виновником трагической развязки, что придает повести особую эмоциональную напряженность, драматизм.

Успех прозаических произведений Карамзина зависел от стилистической реформы писателя. В.Д.Левин, говоря о лексике Карамзина, пишет: «Стилистическая окраска слова здесь не определяется предметом, а накладывается на предмет, поэтизирует его – и нередко, чем ближе предмет к бытовой жизни, тем менее поэтичен он сам по себе, тем необходимей оказывается поэтизация его при помощи отображенного слова».

Именно поэтому Пушкин на вопрос: «Чья проза лучше в нашей литератруре?», отвечал: «Карамзина», хотя тут же добавлял, что «это еще похвала небольшая, так как очищенный язык прозы Карамзина, его французская утонченность» не могли уже удовлетворить писателей начала XIX века.

Карамзин, стремясь создать новый русский литературный язык взамен принятых классицизмом трех «штилей», ставил своей задачей приблизить литературный язык к языку разговорному. Он считал, что любые идеи и мысли можно выражать ясно и приятно. Карамзин выдвинул требование писать «как говорят», но он ориентировался на разговорную речь образованного дворянского сословия, очищая тем самым язык не только от архаизмов, но и от простонародных слов. Он признавал обогащение русского языка за счет усвоения отдельных иностранных слов, новых форм выражений. Сам он внес много новых слов: влюбленность, человечный, общественность, промышленность и другие. Недостатком реформы литературного языка Карамзина был отход от сближения русского литературного языка с языком простого народа. Заслугой Карамзина явилось стремление, осуществленное им в своей литературной практике, к расширению границ литературного языка, освобождению его от архаизмов, сближению литературного языка с живой разговорной речью образованного общества.

Перу Карамязина принадлежит также двенадцатитомная «История Государства Российского», где он отразил историю России с древнейших времен и до начала XIX века.

Творчество Каразина сыграло важную роль в истории русской литературы. Личность писателя – человека гуманного, образованного, независимого по отношению к власти, снискала ему уважение в передовой части русского общества.

Значение творчества Карамзина выходит за рамки сентиментализма, за границы XVIII века, поскольку оно оказало сильное влияние на литературу первых трех десятилетий XIX века. Именно это дало основание Белинскому говорить о карамзинском периоде русской литературы. В своих повестях Карамзин выступил тонким психологом. Он обогатил литературу такими художественными средствами, как мимика, жест, внутренний монолог, лирический пейзаж.

В доме Карамзина бывали Жуковский, Батюшков, Вяземский, Пушкин и декабристы. Не разделяя его идеологических убеждений, они уважали в нем человека, писателя, понимавшего свой долг, автора ставшей сразу знаменитой «Истории Государства Российского». «История» вдохновила Рылеева создать героическую думу, Пушкина – трагедию «Борис Годунов», А.К. Толстого – драматическую трилогию о Грозном и его преемниках, а также роман «Князь Серебряный».

Лекция 13

И.А.КРЫЛОВ – ЖУРНАЛИСТ

(1769 – 1844)

В 90-ые годы XVIII века раскрылась литературная и журналистская деятельность молодого Крылова. С его именем связан расцвет русской сатирической журналистики конца века. Борьба с крепостническими порядками, антидворянская направленность – характерные черты творчества И.А.Крылова.

Иван Андреевич Крылов, современник Фонвизина и Радищева в юности, он в зрелые годы был близок Батюшкову, декабристам, Пушкину, на склоне лет – он современник Гоголя, Белинского, Тургенева, высоко ценивших творчество народного поэта.

Крылов родился в семье бедного армейского офицера, отец его после пугачевского восстания вышел в отставку и семья поселилась в Твери. После смерти отца, когда мальчику было девять лет, его определили на службу, чтобы поддержать мать и младшего брата. Крылов очень рано узнал нужду и на всю жизнь сохранил сочувствие и симпатию к трудовому народу.

Когда ему было 14 лет, он написал комическую оперу «Кофейница», в которой, по его словам, «нравы эпохи описаны верно». Из его ранних комедий интерес представляют «Сочинитель в прихожей» и «Проказники». Трудный жизненный путь, самостоятельные занятия, он не имел систематического образования, способствовали формированию его демократических убеждений, которые позволили ему увидеть остроту социальных противоречий русской жизни.

В типографии И.Г.Рахманинова и при его содействии Крылов вскоре издает свой первый журнал «Почта духов» (1789). Сатирическая журналистика Крылова – дальнейший шаг в развитии лучших традиций новиковской сатиры. В январе 1789 года в Петербурге вышла первая книжка ежемесячного журнала «Почта духов», издателем и единственным автором которого был Крылов.

«Почта духов» – не журнал в обычном понимании, а книга очерков или писем-фельетонов, выходящая по частям. На титульном листе было написано: «Ежемесячное издание, или ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами». Резкость критики крепостнического государства, публицистическая заостренность, отчетливо выраженная антидворянская направленность характеризуют «Почту духов». «Философские письма» пишут арабскому волшебнику Маликульмульку гномы, сильфы, ондины, которые благодаря своей волшебной природе проникают везде и всюду, оставаясь часто невидимыми, что дает им возможность наблюдать жизнь без всяких прикрас. В письмах «духи» с наивным удивлением рассказывают о явлениях общественной жизни, которые противоречат естественным законам, нормам нравственного и общественного поведения. Их восприятие царящей вокруг несправедливости, беззакония, корыстолюбия и других пороков привилигированных слоев общества выражается в сатирическом гротеске, в язвительной иронии. Сатирическое восприятие существующих общественно-политических порядков глазами «постороннего наблюдателя» – прием, который начат Кантемиром, дающий возможность с большой прямотой и смелостью подвергнуть критике уродливые стороны самодержавно-крепостнической действителльности.

Крылов стремится объединить письма-фельетоны сюжетно, фигурами одних и тех же персонажей. Этому способствует вступление к журналу и первое письмо от гнома Зора, которое является экспозицией к последующему повествованию. Во «Вступлении» говорится о бедном, незаметном человеке, размышляющем о своей горестной судьбе, о его встрече с волшебником Маликульмульком, предложившим ему стать его секретарем, в обязанности которого входило читать письма корреспондентов – «духов» и составлять на них ответы. Затем рассказывается, как гном Зор, от которого приходит первое письмо, попадает на землю и оказывается в кругу людей. Богиня подземного царства Прозерпина, побывав на земле, возвратилась оттуда модницей, «вертопрашкой» и решила завести в своем царстве все на новый лад. Она посылает гнома Зора на землю, чтобы он доставил в ад модных парикмахеров, портного и купца-галантерейщика. Так мотивируется появление подземного духа среди земных жителей.

В 48-ми письмах «Почты духов» можно обнаружить два плана: первый – резко сатирическое описание нравов и жизни столичного дворянства, строящего свое благополучие на страданиях народа, критика государственного аппарата и социальной несправедливости (письма Зора и Буристона – подземных адских духов); второй – рассуждения «сильфов» Световида и Выспрепара, воздушных духов, в которых содержатся наставления, как исправить общественные порядки. Залог улучшения государственного устройства – развитие «просвещенности» и соблюдение сословного равенства – вот основной принцип, выдвигаемый Крыловым. Крылов раскрывает разные области русской жизни, резко выступая против сословных привилегий дворянства, требует от писателей служение истине, которая для него неподкупна, требует равенства всех сословий и необходимости для каждого человека честного исполнения гражданского долга. В «Почте духов» Крылов противопоставляет «третье сословие» разлагающейся дворянской аристократии. В 24 письме он пишет: «Придворный, который гнусным своим ласкательством угождает страстям своего государя, который, не внемля стенанию народа, без всякой жалости заставляет его претерпевать жесточайшую бедность и который не дерзает представить государю о их жалостном состоянии, страшась прийти за то в немилость, может ли назваться честным человеком?» С большим сочувствием говорит о людях искусства, положение которых в крепостнической стране безысходно. В 20-ом письме Крылов сравнивает самодержавных правителей с «львами» и «тиграми»: «Львы и тигры менее причиняли вреда людям, нежели некоторые государи и их министры». В письме сильфа Дальновида говорится о деспотическом монархе, который «для удовольствования непомерного своего честолюбия разоряет свое государство и приводит в крайнюю погибель своих подданных». В одном из писем Зора есть прямой намек на Екатерину II, на фаворитизм при ее дворе: «Я принял вид молодого и пригожего человека, потому что пригожая молодость, приятность и красота в нынешнее время также в весьма не малом уважении и при некоторых случаях, как сказывают, производят чудеса...»

Письмо сильфа Выспрепара (45 письмо) идейно близко с описанием царского сна в главе «Спасская полесть» из «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева. В беспощадности критики всей системы власти и культуры крепостническо-бюрократического государства И.А.Крылов сближается с Радищевым, но в отличие от Радищева радикализм Крылова носил просветительский характер – сословное равенство, законность и развитие просвещения – вот по Крылову основной путь преобразований. Крылов, как и просветители вообще, верит в силу слова, силу убеждения и отсюда большая роль принадлежит в обществе «мизантропам», тем, кто не боится сказать правду «сильным мира сего». Таковы иллюзии Крылова-просветителя.

В августе 1789 года «Почта духов» прекратила свое существование. Причиной было недовольство правительства резким обличительным тоном журнала. Не помогла и написанная из тактических соображений хвалебная ода Екатерине II, помещенная в ставшей последней, августовской книжке.

С февраля 1792 года под редакцией Крылова и Клушина стал выходить новый журнал – «Зритель», который сразу собрал 169 подписчиков. В журнале были представлены разные жанры: очерки, теоретические, публицистические и критические статьи, стихи, повести и т.д. Основная направленность журнала – сатирическая и антидворянская.

Название журнала было объяснено во «Введении» следующим образом: «Пускай представляют человека, который любопытным взором смотрит на все и делает свои примечания. Сей-то воображаемый Зритель позволяет себе, выбрав из самой природы, образовать разные свойства по своему рассуждению, не дерзая ни мало касаться личности, подобно как живописец, желая написать на своей картине различные страсти, рисует человека во всех правилах естества, но ничьего прямо лица не изображает». Из этой цитаты можно сделать вывод, что название журнала означало лишь внешний прием подачи материала – человек любопытным взором смотрит и делает свои заключения. Но «Зритель» не просто смотрит, а выбирает «из природы», «не дерзая ни мало касаться личности». Таким образом – «Зритель» не безучастный и равнодушный свидетель происходящего – он выдвигает свои принципы отбора и руководствуется какими-то критериями оценки. Во «Введении» есть фраза: «подобно как живописец» – здесь прямой намек на новиковский журнал «Живописец» с его определенной морально-политической программой, хорошо известной читателям XVIII века.

В журнале подвергаются резкому обличению галломанствующее дворянство, «модное воспитание» дворянских детей. Здесь, как и в «Почте духов», оживают персонажи сатир Кантемира, однако сила обличения становится острее и целенаправленее, оно ведется с демократических позиций.

Наиболее значительной в идейном отношении и в художественном плане явилась повесть «Каиб», названная Белинским «необыкновенно меткой и злой сатирой». «Восточная повесть» Крылова, озаглавленная по имени главного героя – «Каиб», представляет наиболее политически острое сатирическое произведение русской литературы XVIII в. Но следует отметить, что в повести принято видеть только забавную и занятную «повестушку», а на основную мысль этого произведения как-то не обращают внимания. Как отмечает П.Н.Берков, причиной этого является то, что идея повести проведена достаточно скрытно и что чисто сюжетная сторона, искусно построенная, заслоняет идейную.

Повесть начинается с рассказа о благополучии, процветании и богатстве восточного калифа, о его не знающей предела власти – «имя его наполняло вселенную», о раболепии его двора. Каиб, пресыщенный властью, богатством, любовью женщин, томится от скуки. Однажды бессонной ночью Каиб спасает мышь от преследований кошки. По словам автора, одной из причин того, что Каиб принял бедную мышку, прыгнувшую в его постель, под свое покровительство, было следующее: «он начитался, что в таких случаях делаются великие чудеса, как прекрасная Шехеразада, сей неподражаемый историк его предков свидетельствует, а Каиб верил сказкам более, нежели Алкорану, для того что они обманывали несравненно приятнее». Как отмечает автор, дело и кончилось подлинно чудом – мышь превратилась в прекрасную женщину – фею. Волшебница фея и ее чудесное появление разрушили покой и идиллическое представление государя о царящем вокруг благополучии и счастьи подданных. «Просвещенный» государь оказался в сущности деспотом, которого можно заменить «статуей из слоновой кости» – неодушевленным предметом. Уговаривая Каиба отправиться инкогнито странствовать по стране, дабы узнать истинное положение вещей, фея обещает ему подменить его статуей из слоновой кости, которая в его отсутствие наделает много славных дел.

Изображение окружающих царя визирей и советников свидетельствует о социально-политическом характере крыловской сатиры. Главное достоинство визиря Дурсана – «борода», которая «достала до колен», подстать ему и Ослашид, которому белая чалма давала право «на большие степени и почести», Грабилей (от слова грабить) нечестными путями сумел стать «одним из числа знаменитнейших людей, снабженных способами утеснять бедных»– такова убийственная хараткеристика вельмож, окружающих монарха. Все это – свидетельство гнилости самодержавного правительства. Но, несмотря на остроту критики, Крылов и в «Каибе» остается на просветительских позициях.

Обращение писателя-сатирика к реальной жизни и раскрытие разных сторон действительности в ее противоречивой сложности, его публицистическая заостренность и демократизм дают возможность отнести творчество Крылова к просветительскому реализму.

Литературная позиция Крылов достаточно отчетливо проявилась в «восточной повести». Крылов не принимает «блистательного направления», язвительно высмеивает один из «классических» жанров – похвальную оду и ее творцов, которыми часто руководят лесть и страх. Эта полемичность направлена прежде всего против одописцев типа Василия Петрова и той искусственности и условности, которые характерны для классицизма.

Читая книгу, которую дала Каибу фея как усыпительное средство, он находит оду визирю, недавно повешенному им за взятки. Добродетели его были воспеты с таким восторгом, что калиф начал уже опасаться, «не святого ли он повесил». Путешествуя по своей стране, он попал в хижину стиховторца, слагавшего оды. Стихотворец объясняет калифу, как составляются подобные оды: «Мы даем нашему воображению волю в похвалах с тем только условием, чтоб после всякое имя вставить было можно. Ода – как шелковый чулок, который всякий старается растягивать на свою ногу».

Николай Михайлович Карамзин

Удивительна судьба главного творения Николая Михайловича Карамзина -"История государства Российского". При жизни автора ею зачитывалась едва ли не вся просвященная Россия, читали даже вслух в салонах, обменивались впечатлениями по поводу драматических событий, описанных мастерской рукой историка, наиболее чувствительные проливали слезы. Сошлемся на свидетельство горячего поклонника таланта Николая Михайловича А.С. Пушкина:"Все, даже светские женщины, бросались читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка -Колумбом. несколько времени ни о чем ином не говорили."

Имя Николая Михайловича пользовалось широчайшей популярностью не только в прошлом веке, но и ныне. В чем притягательная сила ставшего бессмертным сочинения Карамзина?

Почему только на протяжении второй четверти XIX столетия "История государства Российского"перездавалась шесть раз? Читателя влечет к Карамзину магия слова, созданные им художественные портреты исторических личностей, сочетание писательского и исследовательского талантов. Дарованиями, свойственными Николаю Михайловичу, не обладали ни историки XVIII века, ни историки XIX столетия вплоть до Н.И. Костомарова и В.О. Ключевского.

Родился Н.М. Карамзин в родовитой дворянской семье в 1766 году под Симбирском. В творческой биографии Николая Михайловича четко прослеживаются два периода: первый до 1803 года, когда он выступал писателем, журналистом и издателем; второй начинается в 1803 году, когда царский указ утвердил его в должности историографа. Он стал третьим по счету, вслед за Г.Ф. Миллером и князем

М.М. Щербатовым, историографом России -так тогда именовали историков.

Но по порядку. Семнадцатилетний поручик уходит в отставку, и начинается быстрый взлет писателя Карамзина. "Бедная Лиза"стала настольной книгой многих грамотных семей. В начале 90-х годов XVIII века к репутации модного беллетриста прибавилась слава талантливого писателя публициста. В 1789 году он побывал в Швейцарии, Германии, Франции, Англии. Многое запало в душу восприимчивого 23-летнего путешественника: непохожие нравы и обычаи, архитектура и городская жизнь, политический строй и встречи с интересными людьми. Обогащенный впечатлениями (Французскую же революцию ему удалось наблюдать воочию), он, возвратившись в Москву, два года печатает "Письма русского путешественника"в издаваемом им Московском журнале. Письма закрепили автора в ряду литературных звезд первой величины. Николай Михайлович стал желанным гостем в салонах московских вельмож, и те, по свидетельству современника, обходились с тридцатилетним отставным поручиком "почти как с равным".

И вдруг совершилось для многих нечто непонятное: известный писатель,купавшийся в лучах славы, оставляет литературу, издательскую деятельность, светскую жизнь, обрекает себя на долгие годы заточения в кабинете, чтобы погрузиться в науку именуемую историей. Это был подвиг! Смена профессии произошла, по словам

А.С.Пушкина, "уже в тех летах, когда для обыкновенных людей круг образования и познания давно окончен и хлопоты по службе заменяют усилия к просвещению".

Впрочем, неожиданным это решение было для всех, только не для Николая Михайловича. К нему он готовился издавна. Чем бы он не занимался, его преследовала мысль погрузиться в отечественную историю. В 1790 году в "Письмах русского путешественника"он изложил свое представление о русской истории: "Говорят, что наша история сама по себе менее занимательна: не думаю, нужен только ум, вкус, талант. Можно выбрать, одушевить, раскрасить; и читатель удивится, как из Нестора, Никона и пр. могло выйти нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и чужестранцев... У нас был свой Карл Великий: Владимир; свой Людовик XI: царь Иоан; свой Кромвель: Годунов, и еще такой государь, которому нигде не было подобных: Петр Великий". Интерес Карамзина к истории проявлися и в написании исторических повестей -"Марфа Посадница", "Наталья -борская дочь". В 1800 году он признавался, что "По уши влез в русскую историю; сплю и вижу Никона с Нестором".

В 1803 году, когда Николай Михайлович принял для себя важное решение, ему исполнилось 37 лет -возраст по тем временам достаточно почтенный, когда трудно порывать с прежним образом жизни, привязанностями, наконец, материальным благополучием. Правда, царский рескрипт, дающий Николаю Михайловичу звание историографа и открывающий перед ним архивы и бибилиотеки, одновременно определил и пенсион в размере двух тысяч рублей в год -сумма весьма скромная, далеко не покрывающая его прежних доходов. И еще одно обстоятельство: ремеслу историка писателю пришлось обучаться уже в процессе работы, самостоятельно постигая тонкости исторического исследования. Все это дает право называть поступок Карамзина подвижническим.

Какие цели ставил перед собой Карамзин, приступая к "Истории государства Российского"? Их три. Первую он сформулировал так: "Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременна. Должно знать, какие мятежные страсти волновали гражданское общество и какими системами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастье".

В этом Карамзин не оригинален. Об изучении опыта прошлого, чтобы не повторять ошибок и подражать всему доброму, как главной задаче истории писал еще Василий Никитич Татищев, а вслед за ним и

М.В. Ломоносов. Оригинальна лишь форма выражения этой мысли. Кстати, мысль "Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременна"перекликается с пушкинскими строками в "Борисе Годунове": "Учись, сын мой, наука сокращает нам опыт быстротекущей жизни".

Вторая цель изучения истории смыкается с тем, что писал на этот счет М.В. Ломоносов: "История дает государям примеры правления, подданным -повиновения, воинам -мужества, судьям -правосудия, младым -старых разум, престарелым -сугубую твердость в советах". Карамзин, как бы продолжая и развивая сказанное, считал необходимым знать историю простолюдинов. Чем же она полезна рядовым жителям страны? Ответ любопытен: простых граждан история, считал Николай Михайлович, "мирит с несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенным явлением во всех веках, утешает в государственных бедствиях, свидетельствуя, что и прежде бывали подобные, бывали еще ужаснейшие, и государство не разрушилось".

Николай Михайлович был последним ученым, возлагавшим на историю утилитарную задачу изучения опыта прошедших веков.

Но Карамзин ставил перед историей и новое требование, оказавшееся непосильным для большинства ученых и предшествующего и нынешнего столетия. Его можно назвать эстетическим. История должна доставлять удовольствие, наслаждение, она как бы воскрешает мертвых и их страсти. "Мы их слышим, любим и ненавидим". Именно поэтому он придавал такое исключительное значение искусству изложения. Отсюда особые требования к самому историку. Друг Карамзина П.А. Вяземский так передает рассуждение Карамзина на сей счет: "Таланты и знание, острый, проницательный ум, живое воображение все еще недостаточны". В дополнение к перечисленным качествам надобно, "чтобы душа могла возвыситься до страсти к добру, могла питать в себе святое, никакими сферами не ограниченное желание всеобщего блага". Иными словами, Николай Михайлович считал, что историк должен владеть не только талантом, но и быть человеком высокой нравственности. Из-под пера лишь такого автора могут вылиться строки, способные зажечь читателя.

Без преувеличения можно сказать, что сам Карамзин принадлежал числу людей кристальной нравственной чистоты, порядочности и бескорыстия. Эти черты натуры Николая Михайловича признавали не только его друзья, но и враги.Он не воспользовался дружбой с Александром I, чтобы исхлопотать себе какие-либо блага, негодовал, когда его награждали, ибо искренне, без рисовки, считал, что "главное дело не получать, а заслуживать". Не уподоблялся он и лукавым царедворцам, поднатаревшим в лести и готовым ради корысти пойти на унижение своего достоинства.

Итак, обоснованием Карамзиным необходимости изучать историю заимствовано им у историков XVIIIвека. К этому же столетию восходит и его концепция истории страны (ее на три четверти века раньше формулировал В.Н. Татищев, а затем в основных чертах повторил князь М.М. Щербатов). Н.М. Карамзин впервые ее изложил в публицистическом сочинении -"Записка о древней и новой России",- поданном Александру I в 1811 году с целью убедить его воздержаться от проведения реформ М.М. Сперанского.

В первой части "Записки"автор делает краткий обзор истории России -от ее возникновения до царствования Павла I включительно. Карамзин повторяет мысль Татищева о том, что Россия процветала, процветает и будет процветать лишь под скипетром монарха: "Россия обосновалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием". Карамзин подкрепил этот тезис сжатым экскурсом в прошлое страны.

Силой, сцементировавшей единое государство из множества слабых организмов, было единовластие. Русь, "рожденная, возвеличенная единовластием, не уступала в силе и в гражданском образовании первейшим европейским державам". Утрата единовластия в удельный период повлекла огромной важности перемены: "Дотоле боялись россиян,

Начали презирать их". В удельный период "народ утратил почтение к князьям, а князья -любовь к народу"; "удивительно ли, что варвары покорили наше отечество". Вслед за М.М. Щербатовым Карамзин отмечал два результата татаро-монгольского ига: отрицательный -"Земля русская сделалась жилищем рабов"; положительный -под эгидой татаро-монгольского созревали условия для освобождения от их ига и восстановления единовластия. Оно восстановилось при Иване III , когда государство приобрело "независимость и величие".

Подобно князю Щербатову Николай Михайлович Карамзин разделил долгое царствование Ивана IV на два этапа, гранью между которыми стала смерть царицы Анастасии. Исчезло начало, сдерживавшее необузданный нрав царя, и наступила мрачная пора зверств, жестокостей, тиранического режима. В годы смуты, когда было поколеблено самодержавие, погибала и Россия.

Отношение Карамзина к Петру Великому и его реформам со временем существенно изменилось. В "Письмах русского путешественника"историк восторженно отзывался о пребразованиях и преобразователе. Он, например, считал, что для пути, пройденного Россией при Петре за четверть столетия, без него понадобилось бы шесть веков. Теперь же, два десятилетия спустя, Карамзин пишет: "Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России. Виною Петр". В вину царю-реформатору Николай Михайлович ставил искоренение древних обычаев. Введенные же Петром новшества коснулись лишь дворянства и не затронули народную толщу. тем самым царь воздвиг стену между дворянами и остальным населением. Осуждал историк деспотизм Петра, его жестокость, усердие преображенского приказа, в застенках которого гибли люди за бороду и русские кафтаны. Отрицал Николай Михайлович и разумность перенесения столицы государства из Москвы в Петербург -в город, воздвигнутый на болоте, в местности с плохим климатом, "на слезах и трупах".

Критической оценке подверг Карамзин и все последующие царствования. После Петра "пигмеи спорили о наследстве великана". Говоря о монархах, царствовавших вслед за Петром, историк обязательно подчеркивал, обладали ли они чертами правителей-тиранов. Анна Иоановна, по его мнению, сделала много хорошего в пользу дворян -отменила указ об единонаследии, учредила Кадетский корпус, ограничила срок службы в армии 25 годами, -но в ее царствование "воскресла Тайная канцелярия, в ее стенах и на площадях градских лились реки крови". О Елизавете Петровне отзывался иронически: "женщина праздная и сластолюбивая, усыпленная негою".

При Екатерине II самодержавие смягчилось, исчезли страхи, навеянные Тайной канцелярией. Императрица очистила самодержавие от "от примесов тиранства". Впрочем и у Екатерины II историк обнаружил непривлекательные черты: она гналась за внешним блеском (выражаясь современным языком, -за "показухой") при ней "избиралось не лучшее по состоянию вещей, но красивейшее по формам". В страну широким потоком хлынули чужеземцы, двор забыл русский язык, расцветал разврат, непомерная роскошь приводила к раззорению дворян.

Отношение историка к Павлу I резко негативное и прежде всего за пренебрежение к дворянам, за унижение, которому он их подвергал. Павел хотел быть Иваном IV, но после Екатерины это было трудно. Царь "отнял стыд у казны, у награды -прелесть". Он мечтал построить себе неприступный дворец, а соорудил гробницу.

Обзор княжений и царствований Карамзин завершил фразой, получившей хрестоматийную известность. "Самодержавие есть палладиум России; цельность ее необходима для ее счастья; из сего не следует, чтобы государь, единственный источник власти, имел право унижать дворянство, столь же древнее, как и Россия".

Двух мнений об исторической концепции Карамзина и его общественно-политических воззрениях быть не может. Он предстает защитником самодержавия и порожденных им институтов, прежде всего крепостнических порядков. Однако это утверждение требует уточнений. Первое. Не всякая монархия и не всякий монарх заслуживают положительной оценки. Карамзин -за монарха просвещенного, человеколюбивого, высоконравственного, не попирающего человеческое достоинство подданных.

Николай Михайлович -последовательный сторонник эволюционного развития, он враждебно относился к социальным потрясениям и всякому насилию, даже если оно исходило от монарха. Отсюда его осуждение действий якобинцев во Франции и декабристов в России. "Всякие насильственные потрясения гибельны, и каждый бунтовщик готовит себе эшафот", -так он откликнулся на Французскую революцию. Провсещенный барин, мягкий и сердобольный, он был сыном своего века и придерживался традиционно-консервативных взглядов на крепостное право; отмену его он связывал с отдаленным будущим, когда просвещение окажет на крестьян благотворное влияние, и они получат свободу, не поддвергая существующий порядок вещей сотрясениям.

Отношение Карамзина к самодержавию и крепостному праву определило оценку советской историографией его творчества. Карамзин значился во всех учебниках истории, как фигура одиозная и реакционная. С ярлыком реакционера путь Карамзину и его "Истории государства Российского"к печатному станку был закрыт. Созданные более полутора веков назад исторические портреты и яркое описание событий не утратили своего воздействия на читателя и в наши дни, интерес к "Истории государства Российского"не угас.

Год 1816 в жизни Карамзина примечателен: историк доставил в Петербург рукописи первых восьми томов своего сочинения. Позади 13 лет упорного труда, работа продвигалась не так быстро, как того хотел автор. он много раз называл сроки ее завершения и столько же раз их переносил.

Каждый том давался с большим трудом, что явствует из его письма брату. Историк в 1806 году мечтал довести свое сочинение до татаро-монгольского нашествия и жаловался на недостаток сил: "Жаль, что я не моложе десятью годами. Едва ли Бог даст мне довершить мой труд; так много еще впереди". 1808 год: "В труде моем бреду шаг за шагом, и теперь, описав ужасное нашествие татар, перешел... на десятый век". 1809 год: "Теперь с помощью Божьею, года через три или четыре дойти до времени, когда воцарился у нас знаменитый дом Романовых". 1811 год: "Старость приближается и глаза тупеют. Худо, если года в три не дойду до Романовых".

Не дошел не только в три, но и в пять лет -рукопись восьмого тома заканчивалась 1560 годом. И это несмотря на то, что неоценимую услугу автору оказывал директор Московского архива Министерства иностранных дел Федор Алексеевичта историка и великолепный знаток древности. По заданию директора сотрудники музея подбирали необходимые Карамзину материалы, освобождая его от черновой работы -кропотливой, изнурительной и далеко не всегда успешной.

Конечно, задача, стоящая перед историком была огромна. И тем не менее медленное течение работы объяснялось и другими обстоятельствами: отсутствием специальной подготовки, восполнение которой требовало времени, а еще -душевного спокойствия, так необходимого любому художнику слова. Победа Наполеона в 1807 году под Аустерлицем над русской армией, нашествие армии "двунадесяти языков"на Россию в 1812 году, пожар Москвы, во время которого сгорела библиотека Карамзина... Долг патриота позвал 46-летнего Николая Михайловича в ряды ополченцев, но, по его словам, "дело обошлось без меча историографического".

"История государства Российского"должна была печататься в Петербурге, историк вместе с семьей переехал в северную столицу. По велению царя для него в Царском селе был отделан китайский домик, расположенный в Царскосельском парке, на расходы по публикации было отпущено 60 тысяч рублей. Почти два года Николай Михайлович потратил на чтение корректуры. "Читаю корректуру до обморока"-писал он 12 марта 1817 года. Она отнимала все рабочее время историка: "Боюсь отвыкнуть от сочинения", -писал он в одном из писем.

Наконец, в феврале 1818 года восемь томов были готовы. Ожидание приговора читателей, покупателей и почитателей не было ни томительным, ни продолжительным. Автор удостоился ощеломляющего успеха. Пушкин писал: "Появление сей книги... наделало много шума и произвело сильное впечатление. 3000 экземпляров разошлись в один месяц (чего никак не ожидал и сам Карамзин)".

Посыпались отзывы, один лестнее другого, и исходили они не от безвестных читателей, а людей, представляющих духовную элиту того времени. Михаил Михайлович Сперанский: "История его есть монумент, воздвигнутый в честь нашего века, нашей словестности". Василий Андреевич Жуковский: "... Я гляжу на историю нашего Ливия (римского историка, автора "Римской истории"), как на мое будущее: в ней источник для меня и вдохновения и славы". Даже декабрист Николай Иванович Тургенев, которому, разумеется, не могла импонировать направленность сочинения, восхвалявшая самодержавие, не удержался от комплиментов: "Чувствую неизъяснимую прелесть в чтении... Что-то родное, любезное."Друг Пушкина Александр Петрович Вяземский:"Карамзин -наш Кутузов двенадцатого года, он спас Россию от нашествия забвения, воззвал ее к жизни, показал нам, что у нас отечество есть, как многие о том узнали в двенадцатом году".

Интерес к "Истории государства Российского"объяснялся не только мастерски написанным текстом, но и общей обстановкой в стране -разгром наполеоновской армии и последовавшие за ним события вызвали рост национального самосознания, потребность осмыслить свое прошлое, истоки могущества народа, одержавшего победу над сильнейшей армией в Европе.

Были и критические отклики, но они тонули в хоре похвал. Наиболее серьезным критиком выступил глава школы скептиков Михаил Трофимович Каченовский. Он ставил под сомнение достоверность источников, возникших в древности, и историю, написанную на их основе, считал "баснословной". Когда Иван Иванович Дмитриев посоветовал дать отповедь критику, деликатный Николай Михайлович ответил своему приятелю так: "... критика его весьма поучительна и добросовестна. Не имею духа бранить тебя за твое негодование, но сам не хочу сердиться".

К Карамзину пришла вторая слава, известнейший беллетрист и журналист, он стал знаменитым историком. С 1818 года он признанный историограф, кстати, единственный, кого знает широкая публика. Успех воодушевил автора но работа над последующими томами продвигалась все так же медленно. Исследовательского опыта прибавилось, но вместе с ним прибавились и заботы, которых Карамзин не знал в Москве -дружба с императором обязывала присутствовать на семейных праздниках императорский фамилии, раутах, маскарадах. "Я не придворный! -с горечью писал историк Дмитриеву. -Историографу естественнее умереть на гряде капустной, им обработанной, нежели на пороге дворца, где я не глупее, но и не умнее других. Мне бывало очень тяжело, но теперь уже легче от привычки".

Восьмой том кончался 1560 годом, разорвав царствование Иоана IV на две части. В девятом томе, которым открывалось продолжение издания, Карамзин решил изложить самые драматические события его царствования.

Отношение историка к правлению Иоана IV после введения опричнины однозначно. Его царствование он назвал "феатром ужасов", а самого царя тираном, человеко "ненасытным в убийствах и любострастии". "Москва цепенела в страхе. Кровь лилась; в темницах, в монастырях стенали жертвы, но... тиранство еще созревало: настоящее ужасало будущим", "Ничего не могло обезоружить свирепого: ни смирение, ни великодушшие жертв..."Тиранию Грозного автор уподобляет тяжелейшим испытаниям, выпавшим россиянам в удельный период и время татаро-монгольского ига: "Между иными тыжкими опытами судьбы, сверх бедствий удельной системы, сверх ига монголов, Россия должна была испытать и грозу самодержца-мучителя: устояла с любовью к самодержавию, ибо верила, что Бог посылает и язву, и землетрясения, и тиранов."

Казалось бы, описывая тиранию Грозного (а с такой обстоятельностью это делалось впервые), Карамзин наносил удар по самодержавию, которое он последовательно защищал. Это кажущееся противоречие историк снимает рассуждениями о необходимости изучения прошлого, чтобы не повторять его пороков в будущем: "Жизнь тирана есть бедствие для человечества, но его история всегда полезна для государей и народов: вселять омерзение ко злу есть вселять любовь к добродетели -и слава времени, когда вооруженный истиною дееписатель, может в правлении самодержавном выставить на позор такого властелина, да не будет уже впредь ему подобных".

Успех девятого тома был потрясающим. Современник отметил: "В Петербурге оттого такая пустота, что все углублены в царствование Иоанна Грозного". Некоторые признавали его лучшим творением историка. За девятым томом при жизни автора было опубликовано еще два. Последний, двенадцатый том, незаконченный, подготовили к печати его друзья и издали в 1829 году.

Николай Михайлович скончался 22 мая 1826 года. Ему чуть-чуть не хватило времени, чтобы довести "Историю"до избрания Романовых -его труд заканчивался 1612 годом.

Нам остается мельком заглянуть в творческую лабораторию историка и хотя бы на отдельных примерах представить, как создавалось его сочинение.

На этот счет есть суждения самого Карамзина. Согласно одному из них, историк обязан представлять "единственно то, что сохранилось от веков в летописях, в архивах". "Тем непозволительно историку обманывать добросовестных читателей, мыслить и говорить за героев, которые уже давно безмолствуют в могилах". Еще одно высказывание: "Самая прекрасная выдуманная речь безобразит историю".

Итак, приверженность нашего автора к сочинению достоверной без домыслов и вымыслов истории, казалось бы, не подлежит сомнению. Но как тогда быть с диаметрально-противоположными его высказываниями -"воодушивить"и "раскрасить"текст, доставить читателю "приятность", удовольствие "для сердца и разума?"Карамзин не мог создать прочного сплава в форме единого текста, столь же точно описывающего события как и интересного читателю. Историк попытался преодолеть это противоречие чисто внешне: каждый из двенадцати томов своего труда он разделил на две неравные части -в первой, меньшей по объему помещен авторский текст, во второй -примечания.

Примечаниями пользуются и современные нам историки. Как известно, их назначение -дать возможность коллегам-профессионалам или любопытствующим читателям убедиться, что описываемый факт или событие являются не плодом фантазии автора, а извлечены из опубликованных или неопубликованных источников, либо из монографий. Однако назначение карамзинских примечаний совсем иное. Историк, не ограничиваясь названием источника, приводит либо выдержки из него, либо пересказ из, из чего легко убедиться, сколь существенно отличается авторский текст от свидетельств источника. Приведем примеры.

Вот как описывает Н.М. Карамзин события, происшедшие тотчас после Куликовской битвы. Князь Владимир Андреевич велел после победы трубить сбор. Все приехали, но великий князь Дмитрий Иванович отсутствовал. "Изумленный Владимир спрашивал "где брат мой и первоначальник нашей славы?"Никто не мог дать о нем вести. В беспокойстве, в ужасе воеводы рассеялись искать его, живого или мертвого; долго не находили; наконец два воина увидели великого князя под срубленным деревом. Оглушенный в битве сильным ударом, он упал с коня, обеспамятел и казался мертвым; но скоро открыл глаза. Тогда Владимир, князь, чиновники, преклонив колена, воскликнули единогласно: "Государь, ты победил врагов!"Дмитрий встал: видя радостные лица окружающих его знамена христианские над трупами монголов, в восторге сердца изъявил благодарность Небу". ... В примечании 80 пятого тома "Истории государства Российского"приведены выдержки из летописей, в которых нет ни разговоров героев, ни переживаний военоначальников. Синодальная летопись: Рекоша князи литовские: мним, яко жив есть, но уязвлен...". Ростовская летопись: "...найдоша великого князя в дуброве всями язвлена лежаще". Ростовская летопись: "доспех его... избит, но на теле его не было язвы". Таким образом источники дают автору возможность написать всего одну фразу: великий князь Дмитрий Иванович во время сражения был оглушен, упал с коня и лежал без сознания под деревом в дубраве, Детали же описываемой сцены в "Истории государства Российского"-плод воображения Николая Михайловича.

Другой сюжет, относящийся ко времени Грозного. Речь идет о казни Владимира Андреевича Старицкого, обвиненного в попытке отравить царя. Показания источников, приводимые в примечании 277 девятого тома, кратки и невыразительны. "По сказанию Гваньини кн. Владимиру отсекли голову; а Одерборы, называя его Георгием, сказывает, что он был зарезан". В одной из летописей, принадлежащих св. Дмитрию Ростовскому, говорится: "В лето 7078 не стало в животе кн. Владимира Андреевича Старицкого..."

Николай Михайлович при изображении казни князя Владимира принял версию об его отравлении и описал ее так: "Ведут несчастного с женою и двумя юными сыновьями к государю: они падают к ногам его, клянуться в своей невинности, требуют пострижения. Царь ответствовал: "вы хотели умертвить меня ядом: пейте его сами". Подали отраву. Князь Владимир, готовый умереть, не хотел из собственных рук отравить себя. Тогда супруга его, Евдокия (родом княжна Одоевская), умная, добродетельная, видя, что нет спасения, нет жалости в сердце губителя, -отвратила лицо свое от Иоанна, осушила слезы и с твердостью сказала мужу: "не мы себя, но мучитель отравляет нас: лучше принять смерть от царя, нежели от палача". Владимир простился с супругою, благословил детей и выпил яд, за ним Евдокия и сыновья. Они вместе молились. Яд начал действовать, Иоанн был свидетелем их терзаний и смерти"и т.д.

Мы видим, как скромный текст источников, сухо информирующий о происходившем, под искусным пером автора превратился в описание эпизода, наполненного драматизмом. Чтобы вызвать у читателя эмоции, автор вложил в свой текст "душу и чувства"и "раскрасил его".

Если бы в томах отсутствовали примечания, дающие достоверное представление об эпизодах и корректирующие авторский текст, то читатель был бы в праве считать автора сочинителем небылиц. Но в том то и дело, что Николай Михайлович не скрывает от читателя подлинного отражения событий в источниках и показывает, как неудобочитаемый текст можно превратить в захватывающее воображение чтение.

Чем ближе к нашему времени, тем больше в распоряжении исследователя источников и, следовательно, больше возможностей для "раскрашивания"при описании как событий, так и характеров действующих лиц. Скудность источников по древней истории ограничивала этого рода возможности автора и позволяла создавать "приятность" читателю лишь эпитетами. Их у Николая Михайловича оказалось много: добрый благодетельный, жестокий, нежный, печальный, храбрый, хитрый, благоразумный и т.д. Текст он, кроме того, оснащал такими словами, как утешился, негодовал, ревновал, спешил и пр.

В "Историю государства Российского"Николай Михайлович вложил и колоссальный труд и всю силу своего незаурядного таланта писателя. Творением, похоже, он был доволен. Во всяком случае, за несколько месяцев досмерти он делился мыслями со своим другом И.И. Дмитриевым: "...Знаешь ли. что я со слезами чувствую признательность к Небу за свое историческое деиствие, знаю, что и как пишу; в своем тихом восторге не думаю ни о современниках, ни о потомстве; я независим и наслаждаюсь только своим трудом, любовью к отечеству и человечеству. Пусть никто не будет читать моей Истории; она есть и довольно для меня".

В своем пророчестве Карамзин малость ошибся: его "Историю"читали и читают.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ О Н.М.КАРАМЗИНЕ.

1. Ключевский В.О. Н.М.Карамзин //Ключевский В.О. Исторические портреты.-М.,1991.-С.488-.

2. Козлов В.П. Карамзин -историк // Карамзин Н.М. История государства Российского.- Т.4.-С.17-.

3. Коростелева В. Уроки Карамзина: К 225-летию со дня рождения // Сельская жизнь.-1991.-11 дек.

4. Косулина Л.Г. Подвиг честного человека //Литература в школе.-1993.-N 6.-С.20-25.

5. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина.- М.,1987._336с.

6. Лотман Ю.М. Колумб русской истории // Карамзин Н.М. История государства Российского.- Т.4.-С.3-.

8. Максимов Е. тайна архива Карамзина// Слово.-1990.-N12.-С.24-.

9. Павленко Н. "Старина для меня всего любезнее" //Наука и жизнь.-1993.-N12&-C.98

10.Смирнов А. Как создавалась "История государства Российского"// Москва.-1989.-N11,12, 1990.-N8

11 Соловьев С.М. Карамзин //Москва.-1988.-N8.-С.141-

12.Хапилин К. Памятник души и сердца моего//Молодая гвардия.-1996.-N7.- С.217-.

13. Шмидт С.О. "История государства Российского"в культуре дореволюционной России // Карамзин Н.М. История государства Российского.Т.4.- С.28-.

Николай Михайлович Карамзин рожденный в Симбирской губернии 1 декабря 1766 года и умерший в 1826 году, вошел в русскую литературу как глубоко чувствующий художник-сентименталист, мастер публицистического слова и первый русский историограф.

Его отец был среднепоместным дворянином потомком татарского мурзы Кара-Мурза. Семья симбирского помещика, проживающая в селе Михайловка, имела родовое поместье Знаменское, где и прошли детские и юные годы мальчика.

Получив начальное домашнее образование и зачитывающийся беллетристикой и историей, молодой Карамзин был отдан в частый Московский пансион им. Шадена. Помимо учебы в юные годы он активно изучал иностранные языки и посещал университетские лекции.

В 1781 году Карамзин был зачислен на трехлетнюю службу в Петергубргский Преображенский полк, считавшийся одним из лучших в то время и покинул его поручиком. За время службы увидело свет первое произведение писателя - переведенная повесть "Деревянная нога". Здесь же он познакомился с молодым поэтом Дмитриевым, душевная переписка и большая дружба с которым продолжилась уже во время совместной работы в "Московском журнале".

Продолжая активно искать своё место в жизни, обрастая новыми знаниями и знакомствами, Карамзин вскоре отбывает в Москву, где заводит знакомство с Н. Новиковым, издателем журнала "Детское чтение для сердца и разума" и членом масонского кружка Золотой венец". Общение с Новиковым, а также И. П. Тургеневым оказало значительное влияние на взгляды и направление дальнейшего развития индивидуальности и творчества Карамзина. В масонском кружке завязывается также общение с Плещеевым, А. М. Кутузовым и И. С. Гамалеей.

В 1787 годы вышел в редакцию перевод произведения Шекспира - "Юлий Цезарь", и в 1788 - перевод труда "Эмилия Галотти" Лессинга. Ещё спустя год увидело свет первое собственное издание Карамзина - повесть "Евгений и Юлия".

В это же время у писателя появляется возможность посетить Европу благодаря полученному наследственному имению. Заложив его, Карамзин решает на эти деньги отправиться на полтора года в путешествие, которое впоследствии позволит получить мощный толчок к своему наиболее полному самоопределению.

За время своей поездки Карамзин побывал в Швейцарии, Англии, Франции и Германии. В поездках он был терпеливым слушателем, бдительным наблюдателем и тонко чувствующим человеком. Он собрал огромное количество заметок и очерков о нравах и характерах людей, подметил множество характерных сценок из уличной жизни и быта людей разных сословий. Все это стало богатейшим материалом для его будущего творчества, в том числе и для "Писем русского путешественника", большей частью напечатанных в "Московском журнале".

В это время поэт уже обеспечивает себе жизнь трудом литератора. В течении последующих лет были изданы альманахи "Аониды", "Аглая" и сборник "Мои безделки". Известная исторически правдивая повесть "Марфа-посадница" была выпущена в 1802 году. Карамзин приобрел известность и уважение как литератор и историограф не только в Москве и Петербурге, но и по всей стране.

Вскоре Карамзин начинает издавать уникальный в то время общественно-политический журнал "Вестник Европы", в котором он печатает свои исторические повести и труды, являющиеся подготовкой к более масштабной работе.

"История государства Российского" - художественно оформленный, титанический труд Карамзина-историка, вышел в 1817 году. Двадцать три года кропотливой работы позволили создать огромный беспристрастный и глубокий в своей правдивости труд, который открыл людям их истинное прошлое.

Смерть застала писателя во время работы над одним из томов "Истории государства Российского", повествующим о "смутном времени".

Интересно что в Симбирске есть в 1848 году открылась первая научная библиотека названная впоследствии "Карамзинской".

Положив начало течению сентиментализм в русской литературе, он оживил и углубил традиционную литературу классицизма. Благодаря его новаторским взглядам, глубоким мыслям и тонким чувствам, Карамзину удалось создать образ настоящего живого и глубоко чувствующего персонажа. Наиболее яркими примерами в этом плане являются его повесть "Бедна Лиза" впервые нашедшая своих читателей в "Московском журнале".

Н.М. КАРАМЗИН

Он сделал литературу гуманною.

А.И.Герцен.

Назови меня Дон-Кишотом; но сей славный рыцарь не мог любить Дульцинею свою так страстно, как я люблю человечество!

Н.М.Карамзин.

Карамзин был первый европеец между русскими и вместе с тем первый истинно русский писатель.

А.Григорьев

Николай Михайлович Карамзин (1766–1826) выступал как поэт, прозаик, публицист, литературный и театральный критик, глава литературного направления, издатель, историк. Уже в молодости он был признанным русским классиком.

Карамзины происходили из крымско-татарского рода (известного с
XVI в.) от князя Кара-Мурзы. Родился в семье «среднего» помещика, капитана в отставке. Детство прошло в поволжской деревне Симбирской губернии. Впоследствии, в повести « Рыцарь нашего времени » (1802) Карамзин рассказал о детских годах Леона, под именем которого изобразил себя самого. С малых лет он начал обучаться немецкому языку у местного медика, имел француза-гувернёра, много читал (от рано умершей матери осталась большая библиотека романов; образованный сосед снабдил мальчика «Древней историей» Ш.Ролленя в 10 томах, переведённой Тредиаковским). Окружавшее юного Карамзина провинциальное дворянство – это среда, где любили учиться, много думали (родственниками его были крупный поэт И.И.Дмитриев, известный издатель П.П.Бекетов, потомок которого, Андрей Николаевич Бекетов, был ректором Петербургского университета и дедом по матери А.Блока).

Дальнейшее обучение Карамзина проходило в частном пансионе в Симбирске и затем в Москве, в пансионе Иоганна Шадена, где преподавали профессора Московского университета. Обучение было гуманитарным – в основном изучались языки. Немецким и французским он овладел в совершенстве, читал по-английски и по-итальянски, занимался древними языками. По обычаю тех лет Карамзин был записан в службу ещё при рождении – в гвардейский Преображенский полк. По окончании пансиона Карамзин явился в полк, но военная служба его не привлекала – он тут же взял годичный отпуск. Однако в 1782 г. ему всё же пришлось надеть мундир. Но ни карьера, ни придворная атмосфера, ни все те блага, которые мог ему предоставить екатерининский Петербург, Карамзина не привлекали. Из дома он вынес ту нравственную брезгливость, которая заставляла его инстинктивно сторониться моральной грязи.

Воспользовавшись первым же предлогом (в 1783 г. скончался отец Карамзина), он вышел в отставку в чине поручика и уехал в Симбирск. В Симбирске Карамзин встретился с масоном Иваном Петровичем Тургеневым и по его совету в конце 1784 г. переехал в Москву, где пробыл до 1789 г. Здесь он вступил в кружок Н.И.Новикова, где воспринял идеи просветительства, человеколюбия, сердечности, и стал одним из наиболее деятельных сотрудников новиковского журнала « Детское чтение для сердца и разума ». В этом журнале были опубликованы сделанные Карамзиным переводы трагедии Шекспира « Юлий Цезарь » и « Эмилии Галотти » Лессинга, первая оригинальная его повесть « Евгений и Юлия ».

На творчество начинающего писателя существенное влияние оказали литературные интересы и эстетические принципы участников масонского Дружеского литературного общества (Н.И.Новиков, А.М.Кутузов, И.П.Тургенев, А.А.Петров).

Масонство ― религиозно-этическое движение, возникшее в начале Х VIII в. в Англии и вскоре распространившееся по всей Европе. В России «вольные каменщики» появились в 1730-е гг., став первыми в стране проводниками идей просвещения.

Московские масоны придерживались следующих взглядов:

• необходимость просвещения народа,
• необходимость личного усовершенствования,
• необходимость практической филантропии,
• отрицание насилия и стремление заменить политическую борьбу моральным воспитанием,
• искренняя религиозность и мистический интерес к «таинствам Натуры»,
• враждебное отношение к французскому влиянию на русскую культуру,
• убеждение, что гуманность и альтруизм, любовь к ближнему и патриотическое воспитание призваны разрешить противоречия русской жизни.

В мае 1789 г. Карамзин, разуверившийся в действенности масонских проповедей, уехал за границу. Посетил Германию, Швейцарию, Францию, Англию. Изучал нравы и культуру народов, встречался с прославленными писателями и философами. Во Франции, где оказался в разгар революции, наблюдал деятельность революционного собрания, слушал выступления революционных депутатов, но радикальные идеи не вызвали его сочувствия. Пребывание в революционном Париже, по-видимому, послужило толчком к переходу Карамзина на консервативные позиции: до конца жизни он оставался убеждённым монархистом. В общей сложности путешествие длилось полтора года. Летом 1790 г. вернулся в Москву и занялся подготовкой издания « Московского журнала » (1791–1792). К участию в нём ему удалось привлечь не только своих друзей Ивана Дмитриева и Александра Петрова, но и Г.Р.Державина, М.М.Хераскова, Н.А.Львова, В.В. Капниста и др. Карамзин стал первым в России профессиональным журналистом.

В созданном журнале он напечатал большую часть « » (полностью произведение вышло только в 1801 г.), где увлекательно изложил свои впечатления от заграничного турне и высказал мысль о необходимости для русской культуры усвоить лучшие (мирные) достижения европейской цивилизации. Карамзин избрал жанр романа-путешествия, составленного из дружеских посланий, не случайно. Во-первых, такая жанровая форма была популярна в Западной Европе («Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» Л.Стерна, «Письма об Италии» Дюпати и др.). Во-вторых, она позволяла говорить обо всём, что встречалось на пути героя, которым являлся сам автор, раскрывая его внутренний мир, его чувства и переживания. Исследователь Х I Х в. В.В.Сиповский доказал, что писатель искусно создал иллюзию подлинности писем. На самом деле это были не настоящие письма к друзьям, а литературная обработка дневниковых записей, которые вёл Карамзин во время своего путешествия и в которые позже были включены дополнительные сведения историко-культурного, литературного, географического характера из многих источников. Карамзин анализирует особенности национального характера немцев, швейцарцев, французов и англичан, описывает города, делает пейзажные зарисовки, знакомит своих соотечественников с видными деятелями европейской культуры (Кантом ― великим немецким философом-идеалистом, Виландом ― немецким поэтом и писателем-романистом,
Гердером ― немецким поэтом, критиком и философом, Лафатером ― швейцарским писателем и богословом и др.), с театральной жизнью Европы (модными драматургами, знаменитыми актёрами, особенностями театральных постановок). Вместе с тем он замечает и резкие социальные контрасты. Так, если « в Париже нищета взбирается под облака, на чердак », то в Лондоне « опускается под землю, можно сказать, что в Париже носят бедных на головах, а здесь топчут ногами ». С иронией описаны выборы в английский парламент, когда избиратели за счёт кандидатов « угощались безденежно в двух тавернах », а во время самих выборов « мальчик лет тринадцати влез на галерею и кричал над головою кандидатов: Здравствуйте, Гуд! провались сквозь землю, Фокс! Никто не унимал малыша ». Для русского читателя «Письма…» сделались своеобразной энциклопедией знаний о Западной Европе.

Карамзина как автора «Писем русского путешественника» некоторые современники обвиняли в космополитизме. Однако внимательное прочтение текста произведения свидетельствует о патриотических настроениях писателя. Например, он нелицеприятно высказывается об отношении к французскому и родному языкам в России в сравнении с Англией: « Все хорошо воспитанные англичане знают французский язык, но не хотят говорить им… Какая разница с нами! У нас всякий, кто умеет только сказать: Comment vous portez ―
vous ? ― без всякой нужды коверкает французский язык, чтобы с русским не говорить по-русски… не стыдно ли? Как не иметь народного самолюбия? Зачем быть попугаями и обезьянами вместе? Наш язык и для разговоров, право, не хуже других ». А в одном из последних писем автор восклицает: « Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своём, почти без всякого чуждого примеса, течёт, как гордая, величественная
река ― шумит, гремит ― и вдруг, если надобно, смягчается, журчит нежным ручейком и сладостно вливается в душу, образуя все меры, какие заключаются только в падении и возвышении человеческого голоса! ». В «Письмах русского путешественника» заметное место занимает и тема Петра I . Заявляя, что « всё народное ничто перед человеческим », Карамзин в 1790-е гг. признавал петровские преобразования необходимыми и плодотворными и восхищался самой личностью царя-реформатора.

Карамзин полагал, что в литературном произведении могут изображаться только эстетизированные страдания, «красивые», заставляющие писателя лить на бумаге слёзы жалости, а страдания безобразные, вызывающие лишь смех, недостойны его пера. Поэтому герой-автор «Писем русского путешественника» проливает слёзы при посещении английского дома умалишённых ― Бедлама, когда видит девушку, сошедшую с ума от любви, или женщину, боящуюся, что её сожгут на костре. И в то же время хохочет над людьми, которые воображают себя медведем или пушкой (« Многие из мужчин заставили нас смеяться» , ― без тени смущения сообщает «чувствительный» путешественник). А ведь страдают в равной мере все больные! Но в одном случае чувства выражаются «красиво», «эстетично», в другом ― безобразно, «неэстетично».

В «Московском журнале» также впервые были опубликованы принесшие писателю славу повести « », « Лиодор », « Бедная Лиза », « Наталья, боярская дочь », ряд стихотворений. В том числе ода « К милости », в которой автор заступался перед Екатериной II за преследуемых масонов и просил о смягчении участи Новикова. Выступление Карамзина после ареста Новикова – акт большого гражданского мужества. Публикация эта, по-видимому, явилась причиной прекращения издания журнала.

В 1793 г. вышла его статья « Что нужно автору? », в которой подчёркивалось, что каждый писатель «пишет портрет души и сердца своего».

В 1794 г. Карамзин выпустил две части повестей под названием « Мои безделки » (аналогично о своих сочинениях отозвался и Г.Р.Державин в стихотворении того же 1794 г. «Мой истукан», а в 1795 г. И.И.Дмитриев, последовав их примеру, опубликовал стихотворный сборник «И мои безделки»).

В 1790-е гг. Карамзин издавал первые русские альманахи. В 1794–1795 гг. выходил альманах « Аглая » (ч. 1–2) ― новый тип издания, где помещались преимущественно собственные сочинения (лучшие из них – повести с предромантическими тенденциями « Остров Борнгольм », 1793 г. и « Сиерра-Морена », 1795 г., стихотворения « Послание к А.А.Плещееву », « Послание к женщинам » и др.). В 1796–1799 – первая русская антология поэзии « Аониды, или Собрание разных новых стихотворений » (ч. 1–3), где были напечатаны произведения крупных поэтов того времени: Державина, Хераскова, Дмитриева, Капниста, Нелединского-Мелецкого. В предисловии ко 2-й части «Аонид» Карамзин, активно пропагандировавший малые жанры, сформулировал основные художественные принципы, которым должен следовать « истинный поэт ». И прежде всего ― « обыкновенное чувство украшать выражением, показывать оттенки, которые укрываются от глаз других людей ». В 1796 г. опубликовал повесть « Юлия », в 1797 г. – 4 части « Писем русского путешественника » и прозаический философский диалог « Разговор о щастии ». В течение 1798 г. публиковал итог многолетней переводческой деятельности – « Пантеон иностранной словесности » (ч. 1–3), куда вошли произведения античных, современных немецких, французских, английских авторов. В 1801 г. совместно с П.П.Бекетовым предпринял издание иллюстрированной периодической серии « Пантеон российских авторов, или собрание их портретов с замечаниями ».

В 1802–1803 гг. Карамзин издавал « Вестник Европы », сформировавший тип русского «толстого» журнала. Журнал был литературно-политическим и состоял из двух разделов: «литература и смесь» и «политика». В литературном разделе были опубликованы повести « Моя исповедь », « Рыцарь нашего времени » (не окончена), « Чувствительный и холодный. Два характера », « Марфа-посадница, или Покорение Новагорода », наиболее сближенная с непосредственно политической частью журнала. Для «Марфы-посадницы» (1803) Карамзин нашёл новый стиль повествования, уже подготавливающий интонации его «Истории государства Российского». В период издания «Вестника Европы» отечественное прошлое все больше притягивает к себе внимание писателя.

В 1803 г. по ходатайству товарища (заместителя) министра народного просвещения и попечителя Московского университета М.Н. Муравьёва Карамзин был официально назначен (по указу Александра I) придворным историографом и получил возможность работать над « Историей государства Российского ». Интерес к исторической судьбе России и личностям государей возник у Карамзина еще в 1790-е гг., задолго до его обращения к работе над этим сочинением. Первые 8 томов «Истории…» вышли в 1818 г. (после чего Карамзин был принят в члены Российской Академии наук), 9-й, 10-й и 11-й тома появились в последующие годы. Но 12-й том этого, имевшего неслыханный успех, издания остался незаконченным (в нем повествование было доведено до
1612 г.). Писатель показал различные важные события политической, гражданской и культурной жизни России, происходившие на протяжении семи веков; создал галерею характеров русских людей: князей, крестьян, полководцев, героев многочисленных сражений « за землю русскую ». Главное же внимание уделялось политической деятельности русских государей, что и подчёркивается самим названием. Автор утверждал, что « история народа принадлежит царю » и стремился излагать историю самодержавия так, чтобы россияне могли гордиться своей историей. Тем не менее в последних томах, посвящённых истории Х VI ― начала Х VII вв., он дал яркую картину тирании Ивана Грозного и на примере Бориса Годунова показал, как стремление к высшей власти губит человека.

Карамзин первый перевёл историю на язык художественной литературы: исходя из достоверных фактов, написал занимательную и понятную ― художественную ― историю, историю для читателей. За неё Карамзину поставили памятник (в 1845 г. в Симбирске по инициативе местных жителей и по повелению Николая I ). Весь Х I Х век русские писатели ориентировались на «Историю государства Российского». Пушкин назвал её «подвигом честного человека». Она стала прочным фундаментом русской классической литературы: снабжала важными знаниями прошлого, помогала опираться на национальные традиции.

Карамзинская «История…» ― значительный этап в развитии русской прозы. «Заставляя читателя воспринимать русскую историю как единое целое, Карамзин помог ему понять ее единство. Рассуждая о поведении государей с точки зрения моралиста, он получал возможность осуждать их за эгоистическую или деспотическую политику. <…> больше всего воображение читателя поражали именно истории отдельных монархов, без сомнения, основанные на солидных фактах, но поданные и объединенные с искусством настоящего драматурга. Самая заметная из них ― история Бориса Годунова, которая стала великим трагическим мифом русской поэзии и источником трагедии Пушкина и народной драмы Мусоргского», ― писал в своей «Истории русской литературы с древнейших времен по 1925 год» Д.П. Святополк-Мирский. Известный историк В.О. Ключевский главную заслугу Карамзина перед русским обществом видел в том, что «он много помог русским людям лучше понимать свое прошлое; но еще больше он заставил их любить его».

В 9-м томе «Истории государства Российского» (посвящённом царствованию Ивана Грозного) и в «Записке о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1811) Карамзин ввёл в обиход историческое понятие «самовластье». Самовластие и самодержавие, в трактовке писателя, ― явления диаметрально противоположные. Самодержавие ― форма монархического правления, основанная на «симфонии» между властью светской и властью духовной. Воля самодержца будет «святой», если она согласна с высшим Божественным Законом. Отрицание этой «симфонии» со стороны государства или со стороны общественного движения ведёт к нарушению органического развития национальной жизни, которое сопровождается разрушительными катаклизмами. Углубленное изучение многовековой истории России способствовало появлению у Карамзина новой оценки петровских преобразований, что получило отражение в названной статье: « …страсть к новым для нас обычаям преступила в нем границы благоразумия. <…> Искореняя древние навыки, представляя их смешными, глупыми, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце. <…> Русская одежда, пища, борода не мешали заведению школ. <…> Дотоле, от сохи до престола, россияне сходствовали между собою некоторыми общими признаками наружности и в обыкновениях, ― со времен Петровых высшие степени отделились от нижних, и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний. <…> Честию и достоинством россиян сделалось подражание. <…> Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр. Он велик без сомнения; но еще мог бы возвеличиться гораздо более, когда бы нашел способ просветить ум россиян без вреда для их гражданских добродетелей. <…> Со времен Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши уже только были угодниками царей и на кафедрах языком библейским произносили им слова похвальные. Для похвал мы имеем стихотворцев и придворных ― главная обязанность духовенства есть учить народ добродетели, а чтобы сии наставления были тем действительнее, надобно уважать оное. <… > Утаим ли от себя еще одну блестящую ошибку Петра Великого? <…> Сколько людей погибло, сколько миллионов и трудов употреблено для приведения в действо его намерения? Можно сказать, что Петербург основан на слезах и трупах ». Статья не предназначалась для печати и при жизни автора не публиковалась, но вскоре стала распространяться в списках. Переданная в марте 1811 г. Александру I , она вызвала его крайнее недовольство, поскольку содержала резкую критику русских правителей, что служило основной причиной цензурных запретов в Х I Х в. (к личности самодержца Карамзин предъявлял невероятно высокие моральные требования). Полностью отдельным изданием произведение было напечатано в России в 1914 г. Вместе с тем ярко выраженная здесь монархическая концепция Карамзина препятствовала публикации трактата в советское время.

Как реформатор литературного языка Карамзин выдвинул принцип «нового слога» – единого слога « для книг и для общества, чтобы писать как говорят и говорить как пишут » . Он стремился создать своего рода литературный жаргон культурного дворянства – некий сглаженный «светский» стиль языка, пригодный к употреблению в дворянском салоне, прежде всего приятный и понятный дамам. Главные достоинства такого стиля – изящность, естественная лёгкость, гибкость и разнообразие в передаче оттенков чувства и мысли. Приближая литературный язык к живой разговорной речи (салона), Карамзин освобождал лексику от излишней книжности («славенщизны»), упрощал синтаксис, заимствовал иностранные слова и обороты, вводил неологизмы (он первым начал использовать такие слова, как «моральный», «эстетический», «эпоха», «сцена», «гармония», «акция», «энтузиазм», «катастрофа», «меланхолия», «мифология», «религия», «рецензия», «героизм», «влюблённость», «утончённость», «мечтательность», «развитие», «общественность» и др.). «Новый слог», одинаково удобный и в произношении, и на письме, был однообразен, предназначаясь для всех жанров. Оппонент Карамзина адмирал А.С.Шишков (президент Российской Академии наук в 1813―1841 гг.) утверждал, что это «на бред похожий язык». Его книга «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» вызвала большой резонанс в обществе. Критические замечания Шишкова, боровшегося против засорения русского языка галлицизмами и выступавшего за сохранение в нём церковно-славянских слов, были во многом справедливы. Работа над «Историей государства Российского» позволила Карамзину преодолеть юношеское увлечение галлицизмами и варваризмами и привела его к идее синтеза «нового слога» с высокой ломоносовской стихией (т.е. «европеизмов» и архаизмов) в русском литературном языке, основную линию развития которого он и определил смелым выходом за рамки литературных норм. Карамзин «очинил перья» для поэтов и писателей начала ХIХ в.

Повести Карамзина, опубликованные в «Московском журнале», наряду с «Письмами русского путешественника», открыли новую страницу в истории русской прозы. Литература, благодаря карамзинской прозе, приближалась к жизни, но жизнь при этом эстетизировалась; признаком «литературности» делалась не возвышенность слога, а его изящество, подобно тому, как ценность человека стала определяться не социальным весом, а душевной тонкостью. Карамзин создал жанр психологической повести .

Выход «Московского журнала» совпал с расцветом русского сентиментализма . Канонизатором, главой, теоретиком этого литературного направления в его зрелой стадии справедливо признаётся Карамзин. Однако первым русским поэтом-сентименталистом был фактически изгнанный из литературы, «непечатаемый» М.Н.Муравьёв (до 1775 г.), отступивший от классицизма в период его господства в России. Истоки сентиментализма в русской литературе обнаруживаются на грани 1750–1760-х гг. (« Венецианская монахиня » и стихи М.М.Хераскова и ряда поэтов его круга, группировавшихся вокруг журналов, которые издавались при Московском университете). В литературе 1760-х гг. сентиментализм представляют несколько крупных явлений (« Письма Эрнеста и Доравры » Ф.А.Эмина , « слёзные » или « серьёзные » комедии драматургов елагинского кружка и т.п.). А в 1770-е гг. он превращается в массовое направление, захватившее десятки поэтов, прозаиков, драматургов, что обусловливалось двумя взаимосвязанными факторами: страхом перед народным движением (пугачёвское восстание) и одновременным неприятием политики правительства. Но в 1780-е гг. общественный подъём отодвинул сентиментализм во второй ряд литературной жизни. Тем не менее после Французской революции в 1-й половине 1790-х гг. сентиментализм в России (у напуганного европейскими событиями и затравленного полицейскими преследованиями читателя) вновь выдвинулся на первый план – уже как «карамзинизм», т.е. сентиментализм отчётливо дворянский. В творчестве Карамзина сентиментализм был доведён до высшей точки, после которой стало неизбежным его быстрое вырождение.

Каковы же основные черты сентиментализма ? С точки зрения поэтики сентиментализм – своего рода « классицизм навыворот » (В.А.Западов). Сентименталисты на место государственной, политической проблематики ставят человеческую личность с её интимными, чаще всего камерными чувствами , притом – обязательно «красивыми» (согласно знаменитому предисловию ко 2-й книжке «Аонид», « истинный поэт находит в самых обыкновенных вещах пиитическую сторону », его занимают « первые впечатления любви, дружбы, нежных красот природы »). Категорию гражданственности заменяет чувствительность . Но, как и классицизм, сентиментализм – искусство нормативное . Сдвигая рамки жанров, поэты-сентименталисты оставляют саму систему жанров, только на первый план в их творчестве выходят те жанры, которые считались в классицизме « средними » (послание, песня, романс, идиллия, салонная басня, сказка, элегия и т.д.). На задний план уходят (но отнюдь не умирают!) жанры « высокие » – прежде всего ода. Что же касается « низких » жанров, то у сентименталистов их просто нет: ведь «низкое» – вообще не предмет искусства; сатиры в принципе быть не должно. « Украшенная природа » (термин Баттё) лежит в основе эстетической теории Карамзина, равно как и Тредиаковского. «Материалом» для поэзии (или, как говорили в ХVIII в. – её «предметом») может являться только прекрасное – возвышенное над обыденностью, над бытом: красивые чувства, эстетизированные страдания людей, но только эстетизированные. А сохранение системы жанров и стилей (среднего и высокого, низкий же из сферы искусства просто исключён) влечёт за собой сохранение той же рифмовки, что и в классицизме: стихотворения средних жанров должны рифмоваться при помощи исключительно точных рифм, неточные всех типов недопустимы; в одах, духовных стихотворениях, «высоких» посланиях (в отличие от «дружеских») и т.п. наряду с точными рифмами допускаются рифмы неточные, но только тех типов, которые были свойственны классицистическим жанрам «высокого штиля» – усечённые рифмы и ассонансы. Соответственно сохраняются и наборы стандартных рифм, – разумеется, с различием для жанров средних и высоких. Что же касается собственно звуковой стороны стиха, то сентименталисты разрабатывают стих плавный, гладкий, избегающий «звукописи», отказывающийся от звукоподражания. В области тропов сентименталисты стремятся свести до минимума риторику (и это понятно, поскольку преимущественное внимание они уделяют средним жанрам, где риторическим приёмам особенного применения и не может быть). Но главное в образной системе и тематике поэтов сентиментализма, как и у классицистов особенно в одах, – обильное применение штампов . Вот эта близость собственно поэтических принципов и обусловила возможность перехода ряда классицистов на позиции сентиментализма без кардинальной ломки образно-художественной системы, а потом – обратно на позиции классицизма (Херасков, Богданович, Капнист 1790-х гг., Княжнин конца 1770-х гг. в лирике и комической опере и другие).

Роднит сентиментализм с классицизмом и ещё одно крайне важное обстоятельство общеэстетического характера: и для классицистов, и для сентименталистов несомненно существование неких идеальных норм изящного «вкуса» , – норм единых, общечеловеческих и вневременных. Поэтому, создавая образ того или иного персонажа, будь то государственный деятель в произведении классициста или частный человек в произведении сентименталиста, писатель рисует его человеком «вообще» , в той или иной пропорции награждённым общечеловеческими чертами и изображённым вне конкретно-исторического быта. Герой литературы сентиментализма – «чувствительный человек», живущий сложной внутренней жизнью, замечательный не воинскими подвигами или государственными делами, а своими душевными качествами, умением «чувствовать».

Сентиментализм ввёл тему «маленького человека», получившую затем развитие в творчестве крупнейших русских писателей Х I Х в.

Мировоззрение Н.М.Карамзина было связано с утверждением общечеловеческих ценностей: способности к благотворению, умения любить, бескорыстия, чувства чести и собственного достоинства, способности к самопожертвованию. Первоочередную задачу современного ему общества он видел в распространении просвещения, единственного средства преодоления общественных конфликтов и приобщения России к единой мировой цивилизации. Однако задачу европеизации Карамзин понимал в качестве основной предпосылки национального развития, «европеизм» в его публицистике мирно уживался с «патриотизмом».

В сентиментальных повестях человек рассматривается Карамзиным прежде всего в его общеродовой (внеисторической) сущности, однако после путешествия по Западной Европе писателя интересуют и национальные черты персонажей. Карамзин, размышляя над особенностями русского национального характера, пытается раскрыть душу русских людей, показать их высокие моральные качества, продемонстрировать их доброту, бескорыстие, самоотверженность. Национальное и общечеловеческое в его прозе 1790-х гг. находятся в разных соотношениях.

Первая небольшая повесть, написанная молодым писателем ещё до поездки в Европу и напечатанная в журнале «Детское чтение для сердца и разума» (1789), называлась « Евгений и Юлия ». Речь в ней шла о любви, т.е. о чувстве общечеловеческом. Однако Карамзин счёл необходимым дать своему произведению подзаголовок: « Русская истинная повесть », который подчёркивал, что автора интересует русская жизнь и что описываемые им события случились на самом деле. Так, уже в самом начале своей литературной деятельности Карамзин продекларировал стремление к постижению российской действительности. Декларация эта, однако, не очень-то подкреплялась тогда самим текстом повествования. Автор сообщал, что одна из героинь повести, госпожа Л., время своей молодости провела в Москве. Далее же в тонах «чувствительного» повествования описывалась жизнь госпожи Л. и её воспитанницы Юлии в деревне. Героини любуются природой, « кроткими овечками », бегущими « при звуках пастушеской свирели », слушают « простые песни » поселян. Но изображаемое писателем лишено каких-либо национальных признаков и деталей. Возвращение домой Евгения, сына госпожи Л., обучавшегося в « чужих краях », любовь его к Юлии, их предстоящее бракосочетание и, наконец, неожиданная смерть юноши – всё это могло произойти где угодно. Совершенно очевидно, что своей русской повестью Карамзин демонстрировал общечеловеческие свойства её героев.

Первым из произведений, где Карамзин стремится рассказать о характерных качествах русского человека, стало небольшое прозаическое сочинение, жанр которого до сих пор вызывает споры среди исследователей. Называется оно « Фрол Силин, благодетельный человек » (1791) и начинается так: « Пусть Виргилии прославляют Августов! Пусть красноречивые льстецы хвалят великодушие знатных! Я хочу хвалить Фрола Силина, простого поселянина, и хвала моя будет состоять в описании дел его, мне известных ». Такое начало носит откровенно полемический характер. Если классицисты в своих сочинениях, принадлежащих к «высоким» жанрам, воспевали монархов, полководцев и иных представителей высших слоёв общества, то Карамзин собирается воздать хвалу простолюдину – русскому крестьянину. Писатель и начинает своё сочинение по канонам «похвального слова», что дало повод П.А.Орлову причислить «Фрола Силина» именно к этому жанру. Но Карамзин пересматривает названные каноны, наполняя классицистическую жанровую форму новым, необычным для неё содержанием (ср. со «Словом похвальным … Петру Великому» Ломоносова). Писатель даёт лаконичную характеристику своему герою (возможно, реальному лицу) уже в предуведомлении: « Я жил тогда в деревне близ Симбирска: был ещё ребёнком, но умел уже чувствовать, как большой человек, и страдал, видя страдание моих ближних. В одной из наших соседних деревень жил, – а, может быть, живёт ещё и теперь, – Фрол Силин, трудолюбивый поселянин, который всегда лучше других обрабатывал свою землю, всегда более других сбирал хлеба и никогда не продавал всего, что сбирал; почему на гумне его стояло всегда несколько запасных скирдов ».

Рассказ о Фроле Силине посвящён его поступкам в год страшного бедствия, обрушившегося на него и его односельчан. « По сие время , – пишет Карамзин, – не могу я без сердечного содрогания вспомнить того страшного года, который живёт в памяти у Низовых жителей под именем голодного; того лета, в которое от долговременной засухи пожелтевшие поля орошаемы были одними слезами горестных поселян; той осени, в которую, вместо обыкновенных весёлых песен, раздавались в сёлах стенания и вопль отчаянных, видящих пустоту в гумнах и житницах своих; и той зимы, в которую целые семейства, оставя домы свои, просили милостыни на дорогах и, несмотря на вьюги и морозы, целые дни и ночи под открытым небом на снегу проводили ». Горестные воспоминания автора завершаются такой фразой: « Щадя нежное сердце моего читателя, я не хочу описывать ему ужасных сцен сего времени ». Писатель и говорит не об ужасах голода, а о высоких человеческих качества, проявившихся в столь трудных, трагических обстоятельствах: « Пришёл худой год, и все жители той деревни обнищали – все, кроме острожного Фрола Силина. Но осторожность была не единственною его добродетелию. Вместо того чтобы продавать хлеб свой по дорогой цене и, пользуясь случаем, разбогатеть вдруг, он созвал беднейших из жителей своей деревни и сказал: – Послушайте, братцы! Вам теперь нужда в хлебе, а у меня его много; пойдём на гумно; пособите мне обмолотить скирда четыре и возьмите себе, сколько вам надобно на весь год ». Фрол Силин предстаёт перед нами человеком не только трудолюбивым и бережливым, но и в высшей степени бескорыстным. Он помогает односельчанам, пренебрегая собственной выгодой. Столь же щедр и великодушен он по отношению к другим своим землякам. « Слух о сём благодеянии Фрола Силина, – продолжает повествование Карамзин , – разнёсся в окрестности. Бедные из других жительств приходили к нему и просили хлеба. Добрый Фрол называл их братьями своими и ни одному не отказывал.

– Скоро мы раздадим весь хлеб свой, – говорила ему жена.

– Бог велит давать просящим, – отвечал он ».

Цель Карамзина – прославить подвиг нравственный. Герой произведения движим естественным для него чувством сострадания к людям. Он лишён показной, внешней набожности. Но – преисполнен истинно христианской любви к окружающим людям и помогает им искренне, от души. Писатель рассказывает и о том, как вёл себя Фрол Силин в дальнейшем, когда односельчане, собрав хороший урожай, явились к нему с тем, чтобы отдать хлеб, который у него взяли: «– Мне ничего не надобно, – отвечал Фрол, – у меня много нового хлеба. Благодарите Бога; не я, а он помог вам в нужде.

Напрасно приступали к нему должники его.

– Нет, братцы, – говорил он, – нет, я не возьму вашего хлеба; а когда у вас есть лишний, так раздайте его тем, которые в прошлую осень не могли обсеять полей своих и теперь нуждаются; в нашем околотке немало таких найдётся. Поможем им, и Бог благословит нас! ».

Так выявляется ещё одна черта Фрола Силина: он не только сам человек добрый, бескорыстный, готовый помочь людям. Он и других побуждает к доброте и состраданию. И его призыв оказывается услышанным: «– Хорошо (сказали тронутые поселяне, проливая слёзы), хорошо. Будь по-твоему! Мы раздадим этот хлеб нищим и скажем, чтобы они вместе с нами молились за тебя Богу. Дети наши будут также за тебя молиться ».

Начав своё сочинение с декларации, направленной против разделения окружающей действительности на сферы «достойные» и «не достойные» изображения в «высоких» литературных жанрах, заявив, что он собирается хвалить простого крестьянина, Карамзин почти сразу же провозглашает и тот критерий, который позволяет ему судить о людях. Критерий этот – «чувствительность» человека, его готовность воспринимать боль и несчастья себе подобных, его способность к сочувствию, к состраданию. К состраданию склонен и сам автор: будучи ребёнком, он «умел уже чувствовать» и «страдал, видя страдание …. ближних». Своё «похвальное слово» он строит по законам «чувствительного» повествования. Сострадание – главная черта Фрола Силина. К состраданию призывает он своих односельчан. И они тоже проникаются данным чувством. Пафос сострадания пронизывает всё произведение. И в этом отношении небольшое по объёму сочинение Карамзина является программным как для самого писателя, так и для литературного направления, которое он возглавил.

Карамзина интересовали прежде всего проблемы нравственные . И хотя в тексте не встречается слово «русский», в нём раскрываются важные стороны души русского человека . Неслучайно повествование о Фроле Силине дополняется рассуждением публицистического толка (заключительный абзац произведения): « Славнейшая нация в Европе , – говорит автор, имея в виду англичан, – посвятила великолепный храм мужам великим , мужам, которые удивляли нас своими дарованиями. С покрытою головою не пройду я мимо храма, посвящённого добрым гениям человечества, – и в сём храме надлежало бы соорудить памятник Фролу Силину ». К словам « великолепный храм » Карамзин сделал такое примечание: « В Лондоне, в Вестминстерском аббатстве, поставлены монументы многим славным английским авторам ».

Рассказав о добрых делах Фрола Силина, обычного, простого человека, явившего собой образец высокой нравственности и беззаветной самоотверженности, писатель тем самым соорудил ему памятник словесный, литературный. Небольшой очерк Карамзина сыграл огромную роль в развитии русской прозы 1790-х гг. Он наглядно продемонстрировал, что внимания писателей достойны не только выдающиеся представители высших слоёв нации, самоотверженно служащие своему Отечеству, но и простые русские люди, обнаруживающие высокие нравственные качества, радеющие о своих соотечественниках, заботящиеся о «пользе общей».

Знаменитая повесть Карамзина « Бедная Лиза » (1792), в которой он продолжил линию изображения «простых поселян», удачно начатую «Фролом Силиным», привлекла современников своей гуманистической идеей: « и крестьянки любить умеют ». Сюжет повести незамысловат. В центре внимания – психология героев. Много лирических отступлений. Главная героиня – крестьянка Лиза – воплощение представления писателя о «естественном человеке»: она « прекрасна душой и телом », добра, искренна, способна преданно и нежно любить. Жизнь её тесно связана с природой (« Она бросилась в его объятия – и в сей час надлежало погибнуть непорочности! <…> Между тем блеснула молния и грянул гром. <…> Грозно шумела буря, дождь лился из чёрных облаков – казалось, что натура сетовала о потерянной Лизиной невинности »). Карамзин вывел героиню из того сословного круга, в котором, как считалось, только и возможны чувства утончённые и просвещённые, эстетизировал действительность.

Повествование о « плачевной судьбе » Лизы предваряется величественной панорамой Москвы и окрестностей города с акцентированием внимания на отдельных топографических приметах (Данилов монастырь, Воробьёвы горы, стены Симонова монастыря) и лаконичным, но весьма эмоциональным экскурсом в прошлое российской столицы. Такого рода вступление к повести позволяет Карамзину обозначить тот реальный географически-топографический и исторический контекст, который призван помочь читателю лучше понять рассказанную затем историю. В самом начале своего повествования Карамзин указывает место и время действия (окрестности Москвы , близ Симонова монастыря , « лет за тридцать перед сим ») и подчёркивает, что « пишет не роман, а печальную быль ». Начальные страницы «Бедной Лизы» свидетельствуют о неравнодушии Карамзина к своему Отечеству. Примечательно, что свою героиню писатель поселил рядом с Симоновым монастырём: со стен именно этого монастыря он любуется Москвой и её окрестностями, именно в Симоновом монастыре он вспоминает о прошлом Москвы и об истории Отечества. Соседство пустой , полусгнившей хижины, в которой когда-то жили Лиза со своей матерью, и опустевшего , полуразрушенного монастыря позволяет Карамзину органично перейти от размышлений о судьбах Отечества к раздумьям о судьбе отдельного человека – не прославленного своими подвигами героя, а простой крестьянской девушки.

Карамзин в «Бедной Лизе», как и во «Фроле Силине», последовательно, целеустремлённо привлекал внимание читателей к нравственным проблемам , ибо был убеждён, что не только состояние общества, но и судьбы отдельных людей во многом зависят именно от этого – от уровня нравственности . Социальные коллизии затрагивались писателем в предельно лаконичной, ненавязчивой форме. Лиза заслужила своей внешней и внутренней красотой право на человеческое счастье. Но в том социальном и нравственном мире, в котором она живёт, это право не может быть реализовано. Трагический конец героини предопределён различием в социальном положении Эраста и Лизы: он – « довольно богатый дворянин », она – крестьянка. Вместе с тем Карамзин вуалирует социальный конфликт, переводя его в моральный план, и заканчивает свою повесть примиряющими аккордами, придающими ей элегический тон: « Эраст был до конца жизни своей несчастлив. Узнав о судьбе Лизиной, он не мог утешиться и почитал себя убийцею. Я познакомился с ним за год до его смерти. Он сам рассказал мне сию историю и привёл меня к Лизиной могилке. – Теперь, может быть, они уже примирились! ».

Герой повести Карамзина – отнюдь не злодей, не насильник и не расчётливый, коварный соблазнитель. Он действительно увлёкся Лизой, искренне восторгался её красотой, её душевной чистотой, её нравственным обликом. Эраст принадлежит не к самой худшей части дворян. Он – человек « с изрядным разумом и добрым сердцем, добрым от природы, но слабым и ветреным ». Ему кажется, « что он нашёл в Лизе то, чего сердце его давно искало ». И различие в социальном положении его вроде бы не смущает. « Однако ж тебе нельзя быть моим мужем! » – восклицает Лиза. На что Эраст заявляет: « Ты обижаешь меня. Для твоего друга важнее всего душа, чувствительная, невинная душа, – и Лиза будет всегда ближайшая к моему сердцу ». Эраст искренне мечтает об идиллической любви, о забвении сословных предрассудков. Но мечтания его призрачны. Отсюда – столкновение мечты с реальностью и печальная развязка. Эраст не обманывал Лизу, когда говорил ей о том, что собирается идти на войну, послужить своему отечеству. Однако его слабохарактерность, ветреность сыграли свою роковую роль. Отправившись в армию, он, « вместо того, чтобы сражаться с неприятелем, играл в карты и проиграл почти всё своё имение. Скоро заключили мир, и Эраст возвратился в Москву, отягчённый долгами. Ему оставался один способ поправить свои обстоятельства – жениться на пожилой богатой вдове… ». От былой любви, от благородных заверений и обещаний не осталось ни следа. Эраст предаёт Лизу, предаёт их любовь, предаёт фактически и самого себя. Он оказывается человеком ущербным в нравственном отношении (порочный герой противопоставляется добродетельной героине как «человек цивилизованный» – «естественному человеку»). Вместе с тем, совершив жестокий поступок, Эраст раскаивается всю оставшуюся жизнь. Повесть «Бедная Лиза» – исповедь Эраста, поведанная автором-рассказчиком, которому он доверился. В образе Эраста впервые намечен тип разочарованного русского аристократа, предшественника Онегина, Печорина и т.д. (« Он вёл рассеянную жизнь, думал только о своём удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не находил: скучал и жаловался на судьбу свою »). В образе Эраста Карамзин изображает противоречия человеческого характера.

Лиза предстаёт натурой цельной и сильной, по-настоящему благородной, высоконравственной. При всей глубине и силе любви к Эрасту она не может допустить и мысли о том, чтобы попытаться удержать любимого ценою «бесславия», потери чести. В образе Лизы нашли отражение некоторые черты женского национального характера. Хотя в облике героини чересчур явно проглядывают сентименталистские установки на «чувствительность» повествования и на «изящность» изображения натуры (природы), благодаря чему натура эта предстаёт в «очищенном» своём виде, преимущественно однолинейной. Карамзин «выводит Лизу из быта, помещает в лабораторную колбу , и этого довольно: Лизе надобно сочувствовать за то, что она человек» (Ст. Рассадин).

Карамзин психологически достоверно раскрывает процесс зарождения и развития чувства у своих героев . Средствами создания психологической сложности их характеров выступают динамика и изменчивость чувства, портрет, пейзаж (природа – действующее лицо повести), речевая характеристика, интонация, мимика, жест, художественная деталь:

• «… Лиза пришла в Москву с ландышами. Молодой, хорошо одетый человек, приятного вида, встретился ей на улице. Она показала ему цветы – и закраснелась ».
• «… незнакомец остановил её за руку ».
• « На другой день нарвала Лиза самых лучших ландышей и опять пошла с ними в город. Глаза её тихонько чего-то искали ».
• «" Ничего, матушка, – отвечала Лиза робким голосом, – я только его увидела" ».
• « Старуха выглянула в окно. Молодой человек поклонился ей так учтиво, с таким приятным видом, что она не могла подумать об нём ничего, кроме хорошего ».
• « Услужливая Лиза, не дождавшись ответа от матери своей <…> побежала на погреб – принесла чистую кринку, покрытую чистым деревянным кружком, – схватила стакан, вымыла, вытерла его белым полотенцем, налила и подала в окно, но сама смотрела в землю. Незнакомец выпил – и нектар из рук Гебы не мог показаться ему вкуснее. Всякий догадается, что он после того благодарил Лизу и благодарил не столько словами, сколько взорами ».
• « Эраст выскочил на берег, подошёл к Лизе и – мечта её отчасти исполнилась: ибо он взглянул на неё с видом ласковым, взял её за руку… А Лиза, Лиза стояла с потупленным взором, с огненными щеками, с трепещущим сердцем – не могла отнять у него руки – не могла отворотиться, когда он приближился к ней с розовыми губами своими… Ах! Он поцеловал её, поцеловал с таким жаром, что вся вселенная показалась ей в огне горящею! <…> …в сию минуту восторга исчезла Лизина робость… ».
• « Лиза возвратилась в хижину свою совсем не в таком расположении, в каком из неё вышла. На лице и во всех её движениях обнаруживалась сердечная радость. <…> "Ах, матушка! Какое прекрасное утро! Как всё весело в поле! Никогда жаворонки так хорошо не певали, никогда солнце так светло не сияло, никогда цветы так приятно не пахли!" ».

И т.д. и т.п.

Несмотря на то, что социальная тема в повести теряет свою остроту, переходя в любовную историю, Карамзин проявил определённую смелость, утверждая внесословную ценность человека . Мало того, открытие насчёт умения любить, встречаемого и среди крестьянок (впрочем, эта мысль была знакома русскому читателю задолго до появления карамзинской повести благодаря главным образом комической опере ― жанру, ставшему популярным в
1770-е гг.), наводило на мысль о том, что у крестьян, у народа есть какие-то личные функции, неподнадзорные, неподвластные монарху и не имеющие прямого отношения к исполнению своего долга в обществе. Крестьянка Лиза, в которой Эраст видел наивную, простодушную «пастушку», совершает поступок, приобщающий её к кругу избранных ― тех, кто не хочет мириться с предрассудками общества, отстаивая свою любовь. Именно самоубийство делало карамзинскую Лизу в глазах читателей подлинной героиней, способной по-настоящему любить. По словам Ю.М.Лотмана, «смерть ― это признак силы чувства». Проявляя решимость умереть из-за несчастливой любви, героиня как бы присваивает привилегию «благородных». Сентиментализм приносит в русскую литературу представление о чести «маленького человека», который защищает свое достоинство в обществе, где сильны сословные предрассудки. «Честь дороже жизни» ― эта формула оказалась применимой к «чувствительной» героине, независимо от её происхождения (у классицистов понятие чести было одним из самых важных, но имело сословный характер и означало фактически «дворянская честь»), чем, собственно, повесть «Бедная Лиза» поразила современников. Сам же Карамзин считал своим новаторством то, что ввёл в литературу крестьян не в качестве комических персонажей, а на равных человеческих правах с дворянскими героями, которых они во многих отношениях даже превосходят.

Особое значение в повести приобретает тема денег. Отношениям, основанным на расчёте, Карамзин стремился противопоставить иные, лишённые всякой корысти. « Лучше кормиться трудами своими и ничего не брать
даром », ― наставляет Лизу её мать, одобряя то, что дочь не взяла от барина рубля вместо обычных пяти копеек за букет. Этот мотив находит непосредственную параллель у Радищева (главы «Едрово», «Клин» в «Путешествии…»).

Непосредственно оценивает основное сюжетное событие сопереживающий «чувствительный» автор-рассказчик: « сердце моё обливается кровью », « язык мой не движется », « слеза катится по лицу моему ». Своё повествование автор начинает с признания: « Может быть, никто из живущих в Москве не знает так хорошо окрестностей города сего, как я, потому что никто чаще моего не бывает в поле, никто более моего не бродит пешком, без плана, без цели – куда глаза глядят – по лугам и рощам, по холмам и равнинам. Всякое лето нахожу новые приятные места или в старых новые красоты ». Он любит бродить в окрестностях Москвы, наслаждаясь приятными видами; размышляет об истории отечества, разглядывая развалины монастыря; сожалеет о судьбе Лизы, но способен понять и простить заблуждение Эраста.

В.В.Сиповский писал, что «русская публика, привыкшая в старых романах к утешительным развязкам, впервые в этой повести встретилась с горькой правдой жизни». Повесть породила многочисленные подражания: «Бедная Маша» А.Е.Измайлова, «Несчастная Лиза» И.М.Долгорукова, «Бедная Лилия» А.Попова, «Несчастная Маргарита» неизвестного автора и т.п.

Язык повести – самое значительное достижение Карамзина. Ему удалось добиться лёгкости и приятности речи. Но за счёт обилия «чувствительных» слов «изящность» повествования нередко переходит в слащавость. В речи героев Карамзин не стремится к той индивидуализации, которая уже была известна русской литературе (особенно благодаря журналистике Н.И.Новикова, «Недорослю» Фонвизина): и Лиза, и Эраст, и автор говорят одним и тем же языком. Более того, и в «Фроле Силине», и в «Бедной Лизе» крестьяне говорят не простонародным, а литературным языком. Отказ от употребления «грубых», режущих слух, выражений привёл писателя и к отказу от использования пословиц и поговорок, колоритных русских слов и фразеологизмов. (Об особенностях стиля повести подробнее см. работу В.Н.Топорова). В одном из писем Карамзина к Дмитриеву содержатся рассуждения, в которых очень отчетливо проступает закономерная связь между характерами и языком их изображения: « Один мужик говорит пичужечка и парень : первое приятно, второе отвратительно. При первом слове воображаю красный летний день, зеленое дерево на цветущем лугу, птичье гнездо, порхающую малиновку или пеночку и покойного селянина, который с тихим удовольствием смотрит на природу и говорит: "Вот гнездо! Вот пичужечка!" При втором слове является моим мыслям дебёлый мужик, который чешется неблагопристойным образом или утирает рукавом мокрые усы свои, говоря: "Ай, парень! Что за квас!" Надобно признать, что тут нет ничего интересного для души нашей». И далее: «Имя пичужечка для меня отменно приятно, потому что я слыхал его в чистом поле от добрых поселян. Оно возбуждает в душе нашей две любезные идеи: о свободе и сельской простоте ».

Если в «Бедной Лизе» встречаются предромантические вкрапления (описание Симонова монастыря, гром, буря, дождь «из чёрных облаков», последовавшие за потерей «Лизиной невинности»), то «Остров Бóрнгольм» (1794) ― повесть с предромантическими тенденциями, где переосмысляется классицистический конфликт Закона, долга (традиции, общепринятые мнения) и Природы, чувства (естественного голоса натуры). Проза Карамзина становится «поэтизированной», т.е. приобретает лирический характер, приближаясь по своей ритмичности и тонкой звуковой организации к поэзии.

Повествование ведётся в форме намёка. Страх и тайна ― эмоциональные доминанты сюжета. Основное событие остается нерассказанным. Автор повести возвращается морским путем из Англии в Россию. В небольшом местечке Гревзенд происходит встреча с молодым человеком, который поёт чувствительную песню: « Законы осуждают предмет моей любви… », ― намекающую на романтический мотив инцеста, т.е. преступной любви брата и сестры. Перед «священной природой», давшей ему сердце, молодой человек не виновен. Но чувства «естественного человека» оказываются в трагическом противоречии с представлениями просвещённых людей. Законы цивилизованного общества осуждают эту любовь и оправдывают крайнюю жестокость по отношению к виновным (заключение девушки в подземелье).

«Чувствительный» автор не может примириться с этой жестокостью, взывая к высшей справедливости: « Творец! Почто даровал ты людям гибельную власть делать несчастными друг друга и самих себя? ». Этот вопрос мучает его. А вывод, к которому он приходит таков: « Свет наук распространяется более и более, но ещё струится на земле кровь человеческая ― льются слёзы несчастных ». В повести проявилось трагическое ощущение отъединённости поэта от общества, в котором царят зло и несправедливость.

Персонажи повести ― отчасти романтические герои: они оказываются в исключительных обстоятельствах, ими владеют сильные страсти, в окружающей их природе ощущается что-то мрачное и зловещее. Образ автора ― это сопереживающий «чувствительный путешественник», но не наделённый юмором и иронией, так как трагизм ситуации их исключает.

Постижению « русской нравственной физиономии » (оборот из «Писем русского путешественника») посвящена повесть « Наталья, боярская дочь » (1792), знаменующая собой принципиально новый шаг в творческом развитии Карамзина. Оставаясь по-прежнему сторонником «чувствительной» и изящной литературы, он теперь сосредоточивает внимание не только на общечеловеческом в русских людях и русской жизни, но и на особенном, национальном. Уже во вступлении автор заявлял: « Кто из нас не любит тех времён, когда русские были русскими , когда они в собственное своё платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, то есть говорили, как думали? По крайней мере, я люблю сии времена; люблю на быстрых крыльях воображения летать в их отдалённую мрачность, под сению давно истлевших вязов искать брадатых моих предков, беседовать с ними о приключениях древности, о характере славного народа русского ».

До поездки в страны Западной Европы главные устремления молодого литератора были направлены именно туда: его интересовали достижения зарубежных философов и писателей, его внимание привлекали работы по истории древнего мира и европейских государств. По возвращении на родину, в « любезное отечество », Карамзина всё больше и больше начинает интересовать история России, в том числе допетровской Руси, ибо он утверждается в мысли, что подлинную историю России должен написать русский автор. В системе образов, в сюжете и даже в стиле повести «Наталья, боярская дочь» и была реализована творческая установка Карамзина на уразумение характера славного народа русского .

Любопытно полушутливое признание автора в предуведомлении к повести: « Чтобы облегчить немного груз моей памяти, намерен я сообщить любезным читателям одну быль , или историю, слышанную мною в области теней, в царстве воображения, от бабушки моего дедушки, которая в своё время почиталась весьма красноречивою и почти всякий вечер сказывала сказки царице NN ». Карамзин сразу же предупреждает читателей: в повести, с которой им предстоит познакомиться, что-то покажется сказочным (писатель намерен поведать о такой «были», в которой есть нечто и от «сказки»). Приступая к повествованию, он вновь подчёркивает, что речь пойдёт о Руси, о русских людях, о русских обычаях и нравах: « В престольном граде славного русского царства, в Москве белокаменной, жил боярин Матвей Андреев, человек богатый, умный, верный слуга царский и, по обычаю русских, великий хлебосол. Он владел многими поместьями и был не обидчиком, а покровителем и заступником своих бедных соседей, – чему в наши просвещённые времена, может быть, не всякий поверит, но что в старину совсем не почиталось редкостью. Царь называл его правым глазом своим, и правый глаз никогда царя не обманывал. Когда ему надлежало разбирать важную тяжбу, он призывал себе в помощь боярина Матвея, и боярин Матвей, кладя чистую руку на чистое сердце, говорил: "Сей прав (не по такому-то указу, состоявшемуся в таком-то году, но) по моей совести; сей виноват, по моей совести," – и совесть его была всегда согласна с правдою и с совестию царскою. Дело решалось без замедления: правый подымал на небо слезящее око благодарности, указывая рукою на доброго государя и доброго боярина, а виноватый бежал в густые леса сокрыть стыд свой от человеков ».

Боярин Матвей предстаёт как человек в высшей степени достойный, наделённый множеством привлекательных качеств. Он не только умён и хлебосолен. Он отличается добротой, щедростью, широтой души. Знатное происхождение и богатство не испортили его, не развратили, не преисполнили гордыни и высокомерия. Он отнюдь не стремится использовать своё положение при царском дворе в корыстных или каких-либо иных неблаговидных целях. Он не кичится своим могуществом, не обижает бедных соседей. Наоборот, он покровительствует им, защищает их. Герой Карамзина служит живой укоризной современным высокопоставленным вельможам, демонстрировавшим зачастую свойства прямо противоположные: заносчивость, корыстолюбие, презрение к тем, кого они считали «ниже» себя. Поэтому-то писатель замечает, что в нынешние «просвещённые времена», возможно, «не всякий» поверит в истинность сказанного о боярине Матвее. Ведь теперь около трона очень много людей иного толка. Людей, не отличающихся высокой нравственностью. Аналогичный подтекст имел и рассказ о том, сколь справедливым судьёй был боярин Андреев. Он также представлял собой «укор» современному состоянию судопроизводства: о корыстолюбии и произволе тех, кто призван был вершить правосудие, говорилось во многих произведениях екатерининского времени. Такого рода мздоимцам и противопоставляет Карамзин своего героя, который судит «по совести».

Затем автор говорит ещё « об одном похвальном обыкновении боярина Матвея ». По большим праздникам он приглашал к себе на обед « всех мимоходящих бедных людей », садился вместе с ними за стол, « ласково беседовал с гостями, узнавал их нужды, подавал им хорошие советы, предлагал свои услуги и, наконец, веселился с ними, как с друзьями ». Столь радушное отношение к приглашённым не могло не вызывать ответных чувств. « После обеда все неимущие братья, наполнив вином свои чарки, восклицали в один голос: "Добрый, добрый боярин и отец наш! Мы пьём за твоё здоровье!" ». В манере карамзинского повествования звучат сказочные интонации и стилистические обороты, характерные для фольклора (« Москва белокаменная », « царь добрый », « боярин добрый » и т.п.). Рассказывая о « славном Русском царстве », автор стремится опереться на те представления о положительных качествах человека, которые сложились у русского народа на протяжении веков, и на те устойчивые словосочетания, посредством которых народ эти представления выражал.

Вот как начинается рассказ о дочери боярина Матвея: « Много цветов в поле, в рощах и на лугах зелёных, но нет подобного розе, роза всех прекраснее; много было красавиц в Москве белокаменной, ибо царство русское искони почиталось жилищем красоты и приятностей, но никакая красавица не могла сравняться с Натальею – Наталья была всех прелестнее. Пусть читатель вообразит себе белизну италиянского мрамора и кавказского снега: он всё ещё не вообразит белизны лица её – и, представляя себе цвет зефировой любовницы, всё ещё не будет иметь совершенного понятия об алости щёк Натальиных ». С трудом отыскивая новые, свежие уподобления и эпитеты, выразительные слова для описания внешности героини, Карамзин сознаётся: « Я боюсь продолжать сравнение, чтобы не наскучить читателю повторением известного, ибо в наше роскошное время истощился магазин пиитических уподоблений красоты, и не один писатель с досады кусает перо своё, ища и не находя новых ». Поэтому он пользуется теми словами и словосочетаниями, которые нашёл русский народ для описания своих сказочных героинь: глаза у Натальи « чёрные », руки « белые », грудь « высокая ». Живёт она в « высоком тереме », умывается « ключевой водой », а из окна своего любуется на Москву « златоглавую »… Подбирая фольклорные эпитеты, Карамзин рисует свою героиню сказочной красавицей, которой восхищаются все без исключения: «… самые богомольные старики, видя боярскую дочь у обедни, забывали класть земные поклоны, и самые пристрастные матери отдавали ей преимущество перед своими дочерями ».

Под стать Наталье и прекрасный незнакомец, которого она встречает в церкви. Автор и для него не жалеет самых возвышенных слов и выражений: « Прекрасный молодой человек, в голубом кафтане с золотыми пуговицами, стоял там, как царь среди всех прочих людей, и блестящий проницательный взор его встретился с её взором ». Незнакомец производит на героиню неизгладимое впечатление: « Какой рост! Какая осанка! Какое белое, румяное лицо! А глаза, глаза у него, как молния… ». Если Наталья изображается писателем сказочной героиней, то молодой герой повести обрисован почти как сказочный принц.

Столь же возвышенным и прекрасным оказывается и душевный мир героев Карамзина. Однако при его раскрытии автор опирается уже на иные традиции. « Сократ говорил , – замечает писатель, – что красота телесная бывает всегда изображением красоты душевной. Нам должно поверить Сократу, ибо он был, во-первых, искусным ваятелем (следственно, знал принадлежности красоты телесной), а во-вторых, мудрецом или любителем мудрости (следственно, знал хорошо красоту душевную) ». Героиня Карамзина всем своим существом подтверждает справедливость слов древнего мудреца: «… наша прелестная Наталья имела прелестную душу, была нежна, как горлица, невинна, как агнец, мила, как май месяц; одним словом, имела все свойства благовоспитанной девушки, хотя русские не читали тогда ни Локка "О воспитании", ни Руссова "Эмиля"… ». Прибегая к самым изысканным сопоставлениям при характеристике душевной красоты Натальи, Карамзин полемизирует в подтексте с теми, кто считал русских допетровского времени грубыми варварами, не способными к высоким душевным движениям и возвышенным, нежным чувствам. Писатель подчёркивает, что далёкие предки верили в добрую природу человека, а потому « воспитывали детей своих, как натура воспитывает травки и цветочки, то есть поили и кормили их, оставляя всё прочее на произвол судьбы, но сия судьба была к ним милостива и за доверенность, которую имели они к её всемогуществу, награждала их почти всегда добрыми детьми, утешением и подпорою их старых дней ».

Именно такими детьми и оказываются Наталья и Алексей, сын боярина Любославского, оклеветанного в своё время врагами и вынужденного покинуть Россию вместе с маленьким сынишкой. Самому боярину не довелось вернуться на родину (он скончался на чужбине), а выросший сын его возвращается, но должен скрывать своё имя и жить в дремучем лесу, вдали от Москвы, лишь изредка посещая « царственный град ». Во время одного из таких посещений и встречает он Наталью, в которую влюбляется с первого взгляда, как и она в него. Любовь, вспыхнувшая между молодыми людьми, тоже в какой-то мере похожа на сказочную, но изображается она Карамзиным в соответствии с принципами «чувствительного» повествования: в произведении появляются интонации, образы, сравнения, присущие сентиментализму. « Красавица наша , – пишет автор, – не умела самой себе дать отчёта в своих новых, смешанных, тёмных чувствах. Воображение представляло ей чудеса. Например, часто казалось ей (не только во сне, но даже и наяву), что перед нею, в мерцании отдалённой зари, носится какой-то образ, прелестный, милый призрак, который манит её к себе ангельскою улыбкою и потом исчезает в воздухе ». Коснувшись чувств своей героини, писатель пускается в рассуждение о том возрасте человека, когда в его жизнь входят дружба и любовь. Рассуждение, в котором фигурируют и « милый пастушок », и « пустота души », и « нежные побуждения сердца », и прочие словесные аксессуары, свойственные сентименталистам. Рассуждение, завершающееся упоминанием « миртовой беседки », где сидит в унынии и тоске « милый юноша с светло-голубыми или чёрными глазами » и в « печальных песнях » жалуется на свою судьбу. После этого пассажа, явно выбивающегося из стилистической колеи повествования, Карамзин поспешил добавить: « Любезный читатель! Прости мне сие отступление! Не один Стерн был рабом пера своего ». Однако принципы сентименталистского подхода к изображаемому будут и в дальнейшем весьма ощутимо воздействовать на повествование и придавать ему специфический колорит. Уже через страницу автор вновь прибегает к сентиментальной образности, а тому, кто скептически отнесётся к подобной изобразительности, заявит: « поди от нас прочь и не читай нашей истории, которая сообщается только для чувствительных душ… ». Молодой человек, в которого влюблена Наталья, будет говорить « языком истинной чувствительности ». И почти все персонажи повести, даже эпизодические, станут (в соответствии с сентименталистской традицией) проливать « жаркие слёзы ».

Повесть эта могла бы называться и иначе: «Алексей, боярский сын». Ведь по мере развития действия именно Алексей не только выходит на первый план повествования, но и фактически становится самым главным героем произведения. С его образом связано раскрытие важной темы повести – темы беззаветной любви к Отечеству и героического служения ему . Находясь в чужих краях, Алексей и его отец « беспрестанно горевали о своём отечестве », мечтали о том времени, когда они смогут « возвратиться в отечество ». Отец не дожил до этого момента, а сын, попав « в пределы России, облобызал отечественную землю ». Он намеревался добиться справедливости, восстановить честь отца и послужить своей отчизне. Однажды один из слуг его принёс тревожную весть: « Москва в смятении. Свирепые литовцы восстали на Русское царство. Я видел, как жители престольного града собирались перед дворцом государевым и как боярин Матвей, именем царя православного, ободрял воинов; я видел, как толпы народные бросали вверх шапки свои, восклицая в один голос: "Умрём за царя-государя! Умрём за отечество или победим литовцев!" Я видел, как русское воинство в ряды становилось, как сверкали его мечи, и бердыши, и копья булатные. Завтра выйдет оно в поле под начальством воевод храбрейших ». Так в повествование входит мотив готовности русских людей умереть за Отечество, когда оно в опасности . Алексей, узнав о случившемся, также охвачен желанием « ехать на войну, сразиться с неприятелями Русского государства и победить »: « Царь увидит тогда, что Любославские любят его и верно служат своему отечеству ». Наталья, которая бежала с ним из родительского дома и без благословения отца вышла за него замуж, выражает готовность сопровождать своего мужа и бок о бок с ним сражаться с врагом: « дай мне только меч острый и копьё булатное, шишак, панцирь и щит железный – увидишь, что я не хуже мужчины ». Оба они отправляются на битву с врагом, в смертельной схватке проявляют чудеса храбрости и оказывают решающее влияние на исход сражения. Об этом в донесении царю пишут русские воеводы: « Мы не можем восхвалить по достоинству того юного воина, которому принадлежит вся честь победы и который гнал, разил неприятелей и собственною рукою пленил их предводителя. Повсюду следовал за ним брат его, прекрасный отрок, и закрывал его щитом своим. Он не хочет объявить имени своего никому, кроме тебя, государь. Побеждённые литовцы спешат из пределов России, и скоро воинство твоё возвратится со славою во град Москву. Мы сами представим царю непобедимого юношу, спасителя отечества и достойного всей твоей милости ». И когда храбрый молодой воин Алексей Любославский, представленный царю, рассказывает о бедах, постигших его отца и его самого, царь повелевает: « Имя твоё должно быть славно в пределах Русского царства ». Справедливость торжествует. Боярин Матвей Андреев прощает свою дочь и благословляет молодых. В небольшом послесловии к повести Карамзин сообщает, что и в дальнейшем у Алексея и Натальи всё было хорошо: « Супруги жили счастливо и пользовались особенною царскою милостию. Алексей оказал важные услуги отечеству и государю, услуги, о которых упоминается в разных исторических рукописях. Благодетельный боярин Матвей дожил до самой глубокой старости и веселился своею дочерью, своим зятем и прекрасными детьми их ». Итак, беззаветное служение родине помогает герою утвердить личное счастье (Карамзин сознательно противопоставил Алексея Любославского – Эрасту).

В повести «Наталья, боярская дочь» впервые в новой русской прозе нашла художественное отображение допетровская история России. При анализе повести необходимо учитывать своеобразие подхода Карамзина к истории . установленное исследователями. «История здесь только рамка для любовного сюжета, фон, на котором выписаны её герои. Главный интерес повести составляют события жизни внутренней» (Т.Ф. Пирожкова). «История» в повести не просто «рамка», «фон»; она предопределяет важнейшие моменты в развитии сюжета , в том числе и благополучное разрешение любовных перипетий
(Д.П.Николаев). События жизни внутренней представляют для автора действительно огромный интерес; но не менее важна их связь с событиями жизни общественной, зависимость личных судеб героев от судьбы Отечества. В том-то и состоял новый шаг в творчестве Карамзина (да и всей литературы русского сентиментализма), что любовная история здесь «встроена» в историю общественную .

Задача Карамзина заключалась в том, чтобы воссоздать те времена, когда лучшие качества «славного народа русского» с наибольшей отчётливостью и силой проявлялись и в его «верхах». Поэтому герои повести – не крестьяне, а добрый русский государь; добрый и справедливый боярин Матвей, покровитель и заступник бедных; его дочь Наталья, настоящая русская красавица; отец и сын Любославские, оклеветанные, сосланные, но не переставшие горячо любить своё Отечество. Не ставя своей целью изобразить кого-либо из реальных исторических лиц, Карамзин вывел в повести идеального царя (без имени), который соответствует представлениям русского народа о добром, справедливом государе и несёт в себе свойства, присущие доброму, благочестивому царю в русских сказках. Обобщённо идеализированными являются и другие главные герои повести. Раскрывая душевные качества своих героев, показывая их высокий нравственный уровень, Карамзин рисует русский быт, русские нравы и обычаи: « После русского сытного обеда боярин Матвей ложился отдыхать… »; «… боярин Матвей после обеда заснул (не на вольтеровских креслах, так, как ныне спят бояре, а на широкой дубовой лавке)… »; по вечерам боярин Матвей рассказывает дочери и её подругам « приключения благочестивого князя Владимира и могучих богатырей российских » и т.п. Поэтизация русской старины достаточно органично соединялась с европеизмом Карамзина 1790-х гг.

Сочетание сказочной традиции , идущей от русского фольклора, и сентименталистских устремлений , выражающих современные тенденции литературного развития, весьма отчётливо проявившиеся уже в предуведомлении к повести, определяет и её построение в целом. Два этих творческих принципа пронизывают всё произведение, давая о себе знать на разных его уровнях: и в трактовке характеров, и в перипетиях сюжета, и в особенностях стиля (введение в повествование фольклорных эпитетов и фразеологических оборотов обогатило словесную ткань повести и придало ей национально-стилевой колорит).

Вопрос о характере историзма Карамзина, возникающий в связи с его «исторической» повестью, – остается в числе наиболее сложных и спорных в литературоведении. Так, например, по мнению авторитетного исследователя русской литературы Х VIII в., «Наталья, боярская дочь» явилась «первым образцом повести из русского исторического прошлого. Однако изображаемая в этой "были" идеализированная, густо подсахаренная русская старина, которой Карамзин явно хочет заслониться от своей чреватой революционными бурями и потрясениями современности, имеет столь же отдалённое отношение к подлинной истории, какое имеет идиллический быт бедной Лизы и её матери к подлинной жизни крестьян. Старина <…> является здесь по существу лишь условной рамкой для рассказываемой Карамзиным очередной любовной истории с драматической завязкой, но самым идиллическим разрешением, которая и составляет действительное содержание повести» (Д.Д. Благой). Ученый более молодого поколения убеждён, что «не "заслониться" от современности стремился писатель, а противопоставить ей те времена, когда русские были русскими . <…> В его повести перед нами предстаёт история поэтическая, предстаёт образ минувших времён , образ русской старины » (Д.П. Николаев).

Как отмечается в одной из новейших монографий, «идеи национальной самобытности и "национальной гордости" наиболее отчётливо проявились в творческом мышлении Н.М.Карамзина. <…> именно Карамзин первым стал говорить о писателе как "органе патриотизма" <…> он призывал сделать "предметом художеств" случаи и характеры русской истории, поскольку "таланту русскому всего ближе и любезнее прославлять русское" и "должно приучить россиян к уважению собственного". <…> Критикуемый одновременно со всех сторон, понятый позднее как писатель-сентименталист по преимуществу (прежде всего как автор «Бедной Лизы»), Карамзин между тем – весьма знаменательная и значительная фигура в историческом движении и становлении подлинно национального облика русской культуры» (О.М.Гончарова).

Другим современным исследователем утверждается: «В повестях 1790-х годов Карамзин показывает через драматические обстоятельства судеб своих персонажей, что рассудок отступает перед натиском страсти и приводит человека к трагедии. Известная в литературе ситуация несчастной любви представлена в его повестях как «заблуждение сердца». Не внешние обстоятельства и не вмешательство дурных людей приводят героев к трагическому финалу. Причина несчастья, а часто и гибели «добродетельной» героини — чувствительное сердце, лишенное нравственной опоры в следовании национальной духовной традиции, народной морали» (Т.В.Федосеева).

Карамзин отводил литературе роль вдохновителя прогресса и отстаивал пользу от чтения романов. По его словам, « романы, и самые посредственные, даже без всякого таланта писанные, способствуют некоторым образом просвещению <…> …слезы, проливаемые читателями, текут всегда от любви к добру и питают ее. Нет, нет! дурные люди и романов не читают ». Карамзин и положил начало повести-роману в российской словесности.

Литература

1. Благой Д.Д . История русской литературы XVIII века. М., 1951. С. 650.

2. Вацуро В.Э. Литературно-философская проблематика повести Карамзина «Остров Борнгольм» // XVIII век: Сб. 8. Державин и Карамзин в литературном движении XVIII – начала XIX века. Л., 1969.

3. Гончарова О.М. Образ целого национальной культуры в творчестве Н.М. Карамзина // Гончарова О.М. Власть традиции и «новая Россия» в литературном сознании второй половины XVIII века. СПб., 2004. С. 217―269.

4. Западов В.А. Проблемы изучения и преподавания русской литературы Х VIII века. Ст. 3. Сентиментализм и предромантизм в России // Проблемы изучения русской литературы Х VIII века. От классицизма к романтизму: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 5. Л., 1983.
С. 135―159.

5. Николаев Д.П. «Когда русские были русскими…» (Пути постижения «русской нравственной физиономии» в прозе Н.М.Карамзина 1790-х гг.) // Русская литература как форма национального самосознания. XVIII век. М., 2005. С. 682―720.

6. Пирожкова Т.Ф. Н.М.Карамзин ― издатель «Московского журнала» (1791―1792). М., 1978.

7. Пурыскина Н. Г. Слово и жест в сентиментальной повести: «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина // Проблемы изучения русской литературы ХVIII века: Метод и жанр. Л., 1985.
С. 111―117.

8. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М., 1995 (Или: Топоров В.Н. О «Бедной Лизе» Карамзина // Славяноведение. 1992. № 5).

9. Федосеева Т.В. Теоретико-методологические основания литературы русского предромантизма: Монография. М., 2006. С. 45.