Гринев в белогорской крепости. Сочинение на тему: «Отношения Гринёва и Швабрина

Публикацию (в сокращении), специально для Русской Народной Линии (по изданию: Черняев Н.И. «Капитанская дочка» Пушкина: Ист.-крит. этюд.- М.: Унив. тип., 1897.- 207, III с. (оттиск из: Русское обозрение.- 1897. -NN2-4, 8-12; 1898.- N8) подготовил профессор А. Д. Каплин.

Швабрин.- У него нет ничего общего с мелодраматическими злодеями. - Его прош­лое.- Основные черты его ума и характера, его взгляды и его отношения к Гриневу, к Марье Ивановне, к Пугачеву и к другим действующим лицам «Капитанской дочки».

Швабрин считается обыкновенно неудавшимся Пушкину лицом. Князь Одоевский отказывался понимать его; Белинский называл его мелодраматическим героем. А между тем Шваб­рин, и как тип, и как характер, обрисован в «Капи­танской дочке» с таким же изумительным мастерством, как Гриневы, Мироновы, Пугачев и т. д. Это в полном смысле слова живой человек, и все недоразумения по поводу его объясняются исключительно тем, что Пушкин, следуя усвоенному им в «Капитанской дочке» лаконизму изложения, не подсказывает читателю, какими побуждениями руководствуется Швабрин в некоторых случаях своей жизни. Обязанность критики заключается в том, чтобы выяснить эти побуждения и тем самым положить конец неправильному, но, к сожалению, весьма распространенному у нас взгляду на Швабрина.

Между мелодраматическими героями и Швабриным нет ни­чего общего. Если причислить к ним Швабрина, то его нужно будет отнести к категории так называемых злодеев. Та­кого мнения, очевидно, был и Белинский. Но разве Швабрин похож на традиционных злодеев западноевропейской сцены, которые дышат преступлениями и наяву и во сне грезят о том, чтобы кого-нибудь отравить, задушить, погубить и т. д. Швабрин не та или другая ходячая страсть, не тот или дру­гой ходячий порок, а сложный характер и существо в полном смысле слова живое, носящее к тому же черты той эпохи, которая воспроизведена в «Капитанской дочке».

Швабрин молод, «хорошей фамилии и имеет состояние». Он говорит по- французски, знаком с французскою лите­ратурой и, по-видимому, получил, по своему времени, недурное образование. Он называет Тредиаковского своим учителем и, обладая литературными вкусом и некоторою литературною подготовкой, подсмеивается над его любовными куплетами. Он служил в гвардии, в Белогорскую же крепость попал за пять лет до появления в ней Гринева. Его перевели сюда за убийство какого-то офицера на дуэли. Швабрин ничего не говорит о своих религиозных, философских и политических воззрениях, но о них можно судить по его поступкам и некоторым намекам, разбросанным в романе. Швабрин принадлежал очевидно, к нашим вольнодумцам прошлого столетия, ко­торые, под влиянием Вольтера, французских энциклопедистов и общего духа времени, усвоили себе отрицательное отношение к Церкви и ко всему русскому, смотрели на требование долга и нравственности, как на предрассудки, и, вообще, придержива­лись грубо материалистических воззрений. «Он и в Господа Бога не верует», - с ужасом говорит про Швабрина Василиса Егоровна (в четвертой главе), и уже это одно не могло не оттолкнуть от него Марьи Ивановны, которой он делал предложение за год до приезда Гринева в Белогорскую крепость.

«Швабрин был очень неглуп, - говорит Гринев - разговор его был остер и занимателен». Имея общительный характер и привыкнув в Петербурге вращаться в большом свете, он крайне тяготился пребыванием в той глуши, куда его закинула судьба, свысока посматривал на людей, ко­торыми был окружен, и неподдельно обрадовался приезду Гринева, ибо думал найти в нем сколько-нибудь подходящего собеседника и товарища. Он с первого же раза обворожил неопытного юношу своею живостью, своим уменьем говорить и представлять других в карикатурном виде. Гринев лишь впоследствии понял, что под веселостью Швабрина скрывалось недоброе чувство. Швабрин не щадил даже таких безобидных людей, как старики Мироновы и Иван Игнатьич. Из этого, однако, не следует, что он был истинно наблюдателен и хорошо знал человеческое сердце.

Он был насмешлив, и только. Ум Швабрина был неглубокий, поверхно­стный ум, лишенный той тонкости и глубины, без которых не может быть ни дальновидности, ни верной оценки своих и чужих действий и намерений. Правда, Швабрин был хитер, пронырлив и интересен, как собеседник, но если бы с ним встретился Печорин, он смело мог бы ска­зать об его уме то, что говорит в «Княжне Мери» об уме Грушницкого: Швабрин, как и Грушницкий, был «довольно остер»; его выдумки и остроты бывали часто забавны, но никогда не бывали метки и злы, даже в тех случаях, когда их порождала самая неподдельная злость; он никого не мог убить одним словом, ибо не знал людей и их слабых струн, занимаясь целую жизнь одним собой. Швабрин мог сочинить, будто Иван Игнатьич находится в связи с Василисой Егоровной и будто Марья Ивановна торгует своими ласками; но он, несмотря на все свое коварство, не умел пользоваться людьми, как орудиями своих целей, не умел подчинять их своему влиянию, несмотря на то, что стра­стно желал этого; он не умел даже искусно носить надетую на себя личину и быть в глазах других тем, чем хотел казаться.

Вот почему он и попадал постоянно в рас­кидываемые им для других сети и никого не ввел в заблуждение относительно своей особы, кроме неопытного и доверчивого Петра Андреича. Не только Марья Ивановна, но даже Василиса Егоровна и Иван Игнатьич нимало не сомневались в том, что Швабрин дурной человек. Швабрин чувствовал это и мстил им злоречием. Об отношениях его к Пугачеву можно сказать то самое, что говорит Пушкин о Шванвиче: «Он имел малодушие пристать к самозванцу и глупость служить ему со всем усердием». Это тоже дает не особенно выгодное понятие о дальновидности и проницательности Швабрина.

Швабрин принадлежал к той же категории людей, к ко­торой принадлежат шекспировский Яго и Рашлей Вальтер Скотта (из романа «Роб Рой»). Он плавает мельче их, но он так же бездушен и безнравствен, как они. Сильно раз­витое самолюбие, страшная мстительность, привычка ходить околь­ными путями и совершенная неразборчивость в средствах составляют главные черты его характера. Он живо чувствовал горечь каждой нанесенной ему обиды и не прощал своих врагов. Иногда он надевал на себя маску великодушия и иск­ренности для того, чтобы усыпить их бдительность, но он ни­когда не мог примириться с теми, кого раз намечал в свои жертвы.

Двоедушие и притворство ни на минуту не поки­дали Швабрина. После дуэли с Гриневым он приходит к нему, просит у него извинения и сознается, что сам кругом был виноват, но в то же время пишет старому Гриневу пись­мо, в котором, конечно, не пощадил ни Петра Андреевича, ни Марьи Ивановны и если бы не пугачевский приступ, достиг бы своей цели - перевода молодого Гринева из Белогорской крепости в какую-нибудь другую «фортецию». Добиваясь руки Марьи Ивановны, Швабрин чернит молодую девушку, чтобы уронить ее в глазах Гринева, и, таким образом, отвлечь их друг от друга. Он и в этом случае остался верен самому себе. Излюбленными средствами его интриг были ложь, клевета, наушничество и доносы. Он прибегал к ним в сношениях и с Пугачевым, и с стариком Гриневым, и в Следственной Комиссии.

Нервный, назойливый, юркий, безпокойный и насмешливый Швабрин, совершенно чуждый искренности и доброты, не мог не иметь столкновений с близкими ему людьми. О первой его, петербургской дуэли в «Капитанской дочке» не сообщается никаких подробностей, зато нам прекрасно известно, при каких обстоятельствах произошла дуэль из-за Марьи Ивановны. Швабрин не был бреттером печоринского типа. Он не искал опасностей и боялся их. Правда, он не прочь был разыграть роль храбреца, но только тогда, если этого можно было достигнуть, не ставя на карту своей жизни. Это видно из его столкновения с Гриневым.

Издеваясь в присутствии Гри­нева над Марьей Ивановной, Швабрин, очевидно, не думал, что его молодой товарищ, которого он считал мальчишкой, при­мет так близко к сердцу его слова и ответит ему резким оскорблением. Швабрин вызывает Гринева на дуэль, увле­каемый минутною вспышкой и давно назревшим в нем чувством зависти и ненависти. Сделав вызов Гриневу, они не ищут секундантов. «Зачем нам они?» - говорит он Гриневу, узнав об его разговоре с Иваном Игнатьичем, наотрез отказавшимся «быть свидетелем поединка».

- «И без них обойдемся». Дело в том, что Швабрин был искуснее Гринева в фехтовании, смотрел на него, как на не­опасного противника, и, вызывая его на дуэль, был уверен, что играет наверняка. Готовясь покончить с Гриневым, Шваб­рин вовсе не намерен был биться с ним по-рыцарски и уж, конечно, заранее готовился не упустить случая нанести ему предательский удар (ведь не побрезгал же он сделать это в то время, когда Гринев услышал свое имя, произне­сенное Савельичем, и оглянулся назад). Вот разгадка, почему Швабрин не искал секундантов. Они только мешали бы ему.

Швабрин был трус. В этом нет никакого сомнения. Он боялся смерти и неспособен был жертвовать жизнью во имя долга и чести.

- «Как ты думаешь, чем это все кон­чится?» - спрашивает его Гринев, после первого совещания у Ивана Игнатьича по поводу Пугачева.

Бог, знает, отвечал Швабрин: - посмотрим. Важного, покамест, еще ничего не вижу. Если же...

Тут он задумался и в рассеянии стал насвистывать фран­цузскую арию.

«Если же» Швабрина значило, что он ни в каком случае не намерен идти на виселицу, и что он перейдет на сто­рону Пугачева, если самозванец, действительно, так силен, как говорит.

Мысль об измене явилась у Швабрина при первом же намеке на опасность и окончательно созрела к тому времени, когда пугачевцы показались около Белогорской крепости. Он не последовал за капитаном Мироновым, Иваном Игнатьичем и Гриневым, когда те бросились на вы­лазку, а примкнул к казакам, передавшимся Пугачеву. Все это можно было бы объяснить политическою безпринципностью Швабрина и тою легкостью, с которою он привык играть присягой, как неверующий человек.

Последующее поведение Швабрина показывает, однако, что, изменяя Императрице, он действовал, главным образом, под влиянием трусости. Ког­да Пугачев приезжает в Белогорскую крепость, вместе с Гриневым, Швабрин, заметив, что самозванец недоволен им, дрожит, бледнеет и положительно теряет присутствие духа. Когда Пугачев узнает, что Марья Ивановна не жена Швабрина, и грозно говорит ему: «И ты смел меня обманы­вать! Знаешь ли, бездельник, чего ты достоин?» - Швабрин падает на колени и тем вымаливает себе прощение. В Следственной Комиссии, когда Швабрину не грозит немедленная кровавая расправа, и когда он уже свыкся с положением уличенного преступника, у него хватает духа давать свои показания против Гринева «смелым голосом»: Гринева ему не­чего было бояться.

Как держал себя Швабрин пред судь­ями в первое время? Надо думать, что он валялся и в их ногах. Очень может быть, что он униженно просил бы прощения и у Гринева во время дуэли, если б серьезно опасался за свою жизнь.

Любил ли Швабрин Марью Ивановну? Да, насколько могут любить себялюбивые и низкие люди. Как человек неглу­пый, он не мог не понять и не оценить ее высоких нравственных достоинств. Он знал, что Марья Ивановна будет образцовою женой, что она скрасит жизнь того, кого изберет своим мужем, и ему, как человеку самолюбивому, было бы приятно подчинить чудную девушку своему влиянию. Когда его предложение не было принято, и когда он заметил, что Марья Ивановна предпочитает ему Гринева, он счел себя глубоко оскорбленным. С того времени к чувству любви у него примешивается затаенное чувство ненависти и мести, и это выра­жается в той клевете, которую он вздумал распространять про нее. Понося Марью Ивановну перед Гриневым, Шваб­рин не только действовал своим орудием против зарождав­шейся привязанности молодых людей, но и мстил отвергнувшей его девушке,- вражду злословием охлаждая.

Сделавшись комендантом Белогорской крепости, Швабрин пытается принудить Марью Ивановну угрозами выйти за него замуж. Это ему не удается. Князь Одоевский недоумевал, по­чему Швабрин не воспользовался теми минутами, когда Марья Ивановна была в его власти, т. е. почему он не удовлетво­рил своей страсти путем насилия или не заставил отца Ге­расима перевенчать его с бедною сиротой против ее воли. Да потому, что Швабрин не Пугачев и не Хлопуша: в его отношениях к Марье Ивановне грубая чувственность не игра­ла большой роли. К тому же Швабрин не был человеком, у которого кровь может отуманить разум. Он знал, нако­нец, что Марья Ивановна не из тех девушек, которых можно силой выдать замуж, и что отец Герасим не согла­сился бы совершить таинство брака над дочерью своего старого друга, вопреки ее желанию. Швабрину хотелось, чтобы Марья Ивановна сделалась его женой, а не наложницей, ибо он все-таки продолжал ее любить, ревновать, и страдал при мысли о том, что она относится к нему с отвращением. Стараясь победить ее упорство, он пускал в ход те средства, кото­рые наиболее соответствовали его характеру: застращиванье доносом, всяческие притеснения и угрозы и, вообще, своего рода нравственные и физические пытки.

Клевеща на Гринева перед Следственною комиссией, Шваб­рин ни слова не говорит о Марье Ивановне. Почему это? Отвечая на этот вопрос, Гринев замечает: «Оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое меня заставляло молчать,- как бы то ни было, имя дочери Белогорского коменданта не было произ­несено в присутствии комиссии!» Слова Гринева прекрасно разъясняют, какие побуждения руководили в данном случае Швабриным. Он чувствовал всю горечь обиды, заключавшейся в отказе Марьи Ивановны быть его женой, он испытывал муки ревности и зависть к своему сопернику; но он все-таки продолжал любить Марью Ивановну, чувствовал себя перед нею виноватым и не хотел впутать ее в политическую уго­ловщину, подвергнув всем последствиям близкого знакомства с суровою фемидой времен Шишковского. Любовь к Марье Ивановне даже на Швабрина действовала облагораживающим образом.

Можно, впрочем, допустить еще и другую разгадку поведения Швабрина в Следственной комиссии относительно дочери капитана Миронова, - разгадку, которую упускает из виду Петр Андреевич Гринев, всегда несколько идеализиро­вавший своего соперника и врага. Швабрину было просто не­выгодно привлекать к делу Марью Ивановну, ибо она могла показать многое не в его пользу и легко разоблачить его ложь и клевету; Швабрин, конечно, твердо помнил это на очной ставке с Гриневым.

Итак, что же такое Швабрин? Это не мелодраматический злодей; это живой, остроумный, неглупый, самолюбивый, зави­стливый, мстительный, хитрый, низкий и трусливый, глубоко ис­порченный эгоист, насмешливый и наглый с теми, кого он не боится, подобострастно угодливый с теми, сто внушает ему страх. Подобно Шванвичу, он всегда готов был предпочесть позорную жизнь честной смерти. Под влиянием злобы и чувства самосохранения он способен на всякую низость. По поводу его измены верноподданническому и служебному, долгу можно сказать то, что говорит Екатерина II о Гриневе: «Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй».

Для Швабрина нет ничего святого, и он ни перед чем не останавливался для достижения своих целей. В дополнении к тринадцатой главе «Капитанской дочки» говорится, что Швабрин не дозволил разграбить дом Гриневых, «сохраняя в самом своем унижении невольное отвращение от безчестного корыстолюбия». Оно и понятно. Швабрин получил барское и до известной степени утонченное воспитание; поэтому многое из того, что казалось весьма естественным какому-нибудь полудикарю из беглых каторжников, внушало ему чувство брезгливости.

Это не значит, однако, чтобы он был выше Пугачева или Хлопуши. В нравственном отношении он стоит неизмеримо ниже их. У него не было тех светлых сторон, которые были у них, и если он гнушался некоторыми из их подвигов, то лишь потому, что был цивилизованнее и изнеженнее их. Они бросались на врагов, как львы и тигры, и с бою брали добычу, он же подкрадывался к своим жертвам, как лисица, и, как змея, жалил их в то время, когда они всего меньше этою ожидали: Он с брезгливостью относился к грабежам и разбоям, но он, не задумываясь, наносил своим недругам предательств удары и с легким сердцем пустил бы их по миру при помощи подлогов и всяких неправд, если б ему захотелось овладеть их богатствами.

Швабрин не был ни Ричардом III, ни Францем Моором, но он был бы со­вершенно подходящим человеком для свиты Цезаря Борджиа. У него не могло быть ни друзей, ни беззаветных привязанностей, ибо он искренно, любил только самого себя и был совершенно неспособен к самопожертвованию. Он не был извергом по призванию, но он не умел сильно любить и умел сильно ненавидеть.

Пушкин не спро­ста наделил Швабрина некрасивым лицом: как человек, склонный властвовать над другими и, вероятно, далеко нерав­нодушный к впечатлению, которое он производил на женщин, Швабрин, нужно думать, проклинал свою злосчастную внешность, перенес благодаря ей немало уколов для своего самолюбия и уж, конечно, не прощал тех, кто угадывал по его лицу его душу.

В Швабрине нет ничего русского: все русское вытравлено в нем его воспитанием, но он был все-таки русский выродок,- тип, который мог возникнуть только на русской почве под влиянием ХVIII века и его особенностей. Презирая веру своих дедов и отцов, Швабрин презирал, вместе с тем, понятия о чести и долге, которыми руководятся оба Гриневы.

Отечество, присяга и т. д. - все это для Швабрина слова, ли­шенные всякого смысла. Швабрин, как бытовое явление, принадлежит к тому же самому типу, к какому относится фонвизинская карикатура на наших юных западников ХVIII столетия - Иванушка в «Бригадире». Швабрин умнее Иванушки; к тому же в нем нет ни одной комичной черты. Иванушка может возбуждать только смех и презрение; Швабрин же совсем не годится в герои веселой комедии. Тем не менее, он все-таки имеет много общего с бригадирским сынком, как порождение одного и того же духа времени.

Гринев в Белогорской крепости.

Главный герой повести Петр Гринев. Он предстает перед нами молодым человеком из небогатой дворянской семьи. Отец его – Андрей Петрович Гринев- был простым военным. Еще до рождения Гринев был записан в полк. Петр получил домашнее образование. Сначала его обучал Савельич- верный слуга. Позже для него специально был нанят француз. Но вместо получения знаний Петр гонял голубей. По заведенной традиции дворянские дети должны были служить. Вот и отец Гринева отправил его служить, но не в элитный Семёновский полк, как думал Петр, а в Оренбург, для того, чтобы сын испытал настоящую жизнь, чтоб вышел солдат, а не шаматон.

Но судьба забросила Петрушу не просто в Оренбург, а в далёкую Белогорскую крепость, которая представляла собой старую деревушку с деревянными домами, обнесенную бревенчатым забором. Единственное оружие – старая пушка, и та была забита мусором. Вся команда крепости состояла из инвалидов. Такая крепость произвела на Гринева удручающее впечатление. Петр был очень расстроен…

Но постепенно жизнь в крепости становится сносной. Петр сближается с семьей капитана Миронова-коменданта крепости. Его принимают там как сына и заботятся о нем. Вскоре Петр влюбляется в Марию Миронову – дочь коменданта крепости. Его первая любовь оказалась взаимной, и все казалось хорошо. Но тут выясняется, что к Маше уже сватался Швабрин, сосланный в крепость за дуэль офицер, но Мария отказала ему, и Швабрин мстит, очерняя имя девушки. Гринев вступается за честь любимой девушки и вызывает Швабрина на дуэль, где получает ранение. После выздоровления Петр просит благословения родителей на брак с Марией, но отец, разозленный вестью о дуэли, отказывает ему, попрекая за это и говоря, что Петр еще молод и глуп. Маша, горячо любя Петра, на брак без благословения родителей не соглашается. Гринев очень сильно расстроен и огорчен. Мария старается избегать его. Он больше не посещает семью коменданта, жизнь становится для него все невыносимей.

Но в это время Белогорской крепости грозит беда. Пугачевское войско подходит к стенам крепости и быстро захватывает её. Все жители сразу признают Пугачева своим императором, кроме коменданта Миронова и Ивана Игнатьича. Они были повешены за непокорность «единственному и истинному императору». Пришла очередь Гринева, его сразу повели к виселице. Петр шел вперед, смотрел в лицо смерти смело и мужественно, готовясь умереть. Но тут Савельич бросился в ноги к Пугачеву и заступился за боярское дитя. Емельян велел привести Гринева к нему и приказывал ему поцеловать руку, признав его власть. Но Петр не нарушил слова и остался верен императрице Екатерине II. Пугачев рассердился, но вспомнив про подаренным ему заячий тулуп, великодушно отпустил Гринева. Вскоре они снова встретились. Гринев ехал из Оренбург спасать Машу от Швабрина, когда казаки поймали и отвели его в «дворец» Пугачева. Узнав о их любви и о том, что Швабрин заставляет бедную сироту выйти за него замуж, Емельян решил поехать в крепость вместе с Гриневым, чтоб помочь сироте. Когда Пугачев узнал, что сирота – это дочь коменданта, он разозлился, но потом отпустил Машу с Гриневым, сдержав свое слово: «Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай»

Белогорская крепость очень сильно повлияла на Петра. Из неопытного юноши Гринев превращается в молодого человека, способного защитить свою любовь, сохранить верность и честь, умеющего здраво судить о людях. \

Крутяк! 6

анонс:

В романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» изображены два противоположных характера: благородный Пётр Гринёв и бесчестный Алексей Швабрин. История их взаимоотношений является одним из главных сюжетных стержней «Капитанской дочки» и подробно раскрывает проблему защиты чести в романе.

сочинение:

Роман Александра Сергеевича Пушкина «Капитанская дочка» посвящен проблеме защиты и сохранения чести. Для раскрытия этой темы автором изображаются два противоположных характера: молодой офицер Пётр Гринев и сосланный в Белогорскую крепость за дуэль Алексей Швабрин.

Юный Пётр Гринёв предстает в романе как инфантильный, плохо образованный дворянин, не готовый к взрослой жизни, но всячески желающий в эту взрослую жизнь вырваться. Время, проведенное в Белогорской крепости и в боях под Оренбургом, меняет его характер и судьбу. Он не только развивает все свои лучшие дворянские качества, но и находит настоящую любовь, в результате оставаясь честным человеком.

В противоположность ему, Алексея Швабрина автор с самого начала изображает человеком, явно переступившим грань между честью и бесчестием. По словам Василисы Егоровны, Алексей Иваныч «за душегубство и из гвардии выписан, он и в господа бога не верует». Пушкин наделяет своего героя не только дурным характером и склонностью к бесчестным поступкам, но и символически рисует портрет человека с «лицом смуглым и отменно некрасивым», но вместе с тем «чрезмерно живым».

Возможно, именно живость Швабрина и привлекает Гринева. Молодой дворянин тоже очень интересен Швабрину, для которого Белогорская крепость – это ссылка, гиблое место, в котором он не видит людей. Интерес Швабрина к Гринёву объясняется желанием «увидеть наконец человеческое лицо» после пяти лет нахождения в беспросветной степной глуши. Гринев чувствует к Швабрину симпатию и проводит с ним очень много времени, но постепенно им всё больше начинают овладевать чувства к Марии Мироновой. Это не только отдаляет Гринева от Швабрина, но и провоцирует дуэль между ними. Гринёв желает отомстить Швабрину за клевету на свою возлюбленную, которой Швабрин мстит за то, что она отвергла его.

Во время всех последующих событий Швабрин всё больше проявляет своё бесчестие и в результате превращается в окончательного негодяя. В нём просыпаются все самые противные Гринёву черты: клеветник, изменник, насильно желающий женить на себе Марию. Он и Гринёв уже давно не друзья и даже не боевые товарищи, Швабрин не просто становится омерзителен Гринёву, в пугачёвском восстании они становятся по разные стороны. Даже вступая в сношения с Пугачёвым, Гринёв не может пойти до конца, он не может предать свою дворянскую честь. Для Швабрина честь изначально не столь важна, поэтому ему ничего не стоит перебежать на другую сторону, а затем клеветать на честного Гринёва.

Гринёв и Швабрин – две противоположности, которые расходятся так же быстро, как и притягиваются. Эти герои выбирают разные пути, но развязка всё же оказывается удачной именно для честного Гринёва, помилованного императрицей и прожившего долгую счастливую жизнь, в отличие от Швабрина, безвестно пропавшего под звон цепей в тюремных коридорах.

Еще больше сочинений на тему: «Отношения Гринёва и Швабрина»:

Историческая повесть «Капитанская дочка» - последнее произведение А.С.Пушкина, написанное в прозе. Это произведение отражает все наиболее важные темы пушкинского творчества позднего периода – место «маленького» человека в исторических событиях, нравственный выбор в жестких социальных обстоятельствах, закон и милосердие, народ и власть, «мысль семейная». Одна из центральных нравственных проблем повести – проблема чести и бесчестия. Разрешение этого вопроса прослеживается в первую очередь на судьбах Гринева и Швабрина.

Это молодые офицеры. Оба служат в Белогорской крепости. Гринев и Швабрин – дворяне, близки по возрасту, образованию, умственному развитию. Гринев так описывает свое впечатление, которое произвел на него молодой поручик: «Швабрин был очень неглуп. Разговор его был остер и занимателен. Он с большой веселостью описал мне семейство коменданта, его общество и край, куда завела меня судьба». Однако герои друзьями не стали. Одна из причин неприязни – Маша Миронова. Именно в отношениях с капитанской дочкой раскрылись нравственные качества героев. Гринев и Швабрин оказались антиподами. Отношение к чести и долгу окончательно развело Гринева и Швабрина во время пугачевского бунта.

Петра Андреевича отличают доброта, мягкость, совестливость, чувствительность. Не случайно Гринев сразу стал для Мироновых «родным», а Маша полюбила его глубоко и самозабвенно. Девушка признается Гриневу: «… до могилы ты один останешься в моем сердце». Швабрин, наоборот, производит на окружающих отталкивающее впечатление. Нравственный изъян проявляется уже в его внешности: он был невысокого роста, с «отменно некрасивым лицом». Маше, как и Гриневу, неприятен Швабрин, девушку отпугивает его злой язык: «… он такой насмешник». В поручике она чувствует опасного человека: «Он мне очень противен, а странно: ни за что б я не хотела, чтобы и я ему так же не нравилась. Это бы меня беспокоило страх». Впоследствии, став пленницей Швабрина, она готова умереть, но не покориться ему. Для Василисы Егоровны Швабрин – «душегуб», а инвалид Иван Игнатьич признается: «Я и сам до него не охотник».

Гринев честен, открыт, прямодушен. Он живет и действует по велению сердца, а сердце его свободно подчинено законам дворянской чести, кодексу русского рыцарства, чувству долга. Законы эти для него неизменны. Гринев – человек слова. Он пообещал отблагодарить случайного проводника и сделал это, несмотря на отчаянное сопротивление Савельича. Гринев не смог дать полтину на водку, но подарил вожатому свой заячий тулуп. Закон чести вынуждает молодого человека оплатить огромный бильярдный долг не слишком честно игравшему гусару Зурину. Гринев благороден и готов драться на дуэли со Швабриным, оскорбившим честь Маши Мироновой.

Гринев последовательно честен, а Швабрин совершает один за другим безнравственные поступки. Этот завистливый, злобный, мстительный человек привык действовать обманом и коварством. Швабрин с умыслом описал Гриневу Машу «совершенною дурочкою», утаил от него свое сватовство к капитанской дочке. Гринев вскоре понял причины обдуманной клеветы Швабрина, которой он преследовал Машу: «Вероятно, замечал он нашу взаимную склонность и старался отвлечь нас друг от друга».

Швабрин готов избавиться от соперника любыми средствами. Оскорбляя Машу, он искусно доводит Гринева до бешенства и провоцирует вызов на дуэль, не считая неопытного Гринева опасным противником. Поручик задумал убийство. Этот человек не останавливается ни перед чем. Он привык, чтобы исполнялись все его желания. По словам Василисы Егоровны, в Белогороскую крепость Швабрин «переведен за смертоубийство», за то, что на дуэли «заколол поручика, да еще при двух свидетелях». Во время поединка офицеров Гринев, неожиданно для Швабрина, оказался искусным фехтовальшиком, но, воспользовавшись благоприятным для него моментом, Швабрин ранил Гринева.

Гринев великодушен, а Швабрин низок. После дуэли молодой офицер простил «несчастного соперника», а тот продолжал коварно мстить Гриневу и написал донос его родителям. Швабрин постоянно совершает аморальные поступки. Но главное преступление в цепи его постоянных низостей – это переход на сторону Пугачева не по идейным, а по корыстным соображениям. Пушкин показывает, как в исторических испытаниях в человеке до конца проявляются все качества натуры. Подлое начало в Швабрине делает его законченным негодяем. Открытость и честность Гринева привлекли к нему Пугачева и спасли ему жизнь. Высокий нравственный потенциал героя раскрылся во время сложнейших испытаний на прочность убеждений. Гриневу несколько раз пришлось выбирать между честью и бесчестием, а фактически между жизнью и смертью.

После того как Пугачев «помиловал» Гринева, он должен был поцеловать ему руку, то есть признать в нем царя. В главе «Незваный гость» сам Пугачев устраивает «испытание компромиссом», пытаясь получить от Гринева обещание «хотя бы не воевать» против него. Во всех этих случаях герой, рискуя жизнью, проявляет твердость и неуступчивость.

У Швабрина же нет никаких нравственных принципов. Он спасает свою жизнь, нарушая присягу. Гринев с изумлением увидел «среди старшин Швабрина, остриженного в кружок и в казацком кафтане». Этот страшный человек продолжает неотступно преследовать Машу Миронову. Швабрин фанатично одержим желанием добиться не любви, а хотя бы покорности от капитанской дочки. Поступкам Швабрина Гринев дает оценку: «С омерзением глядел я на дворянина, валяющегося в ногах беглого казака».

Авторская позиция совпадает со взглядами рассказчика. Об этом свидетельствует эпиграф к повести: «Береги честь смолоду». Гринев сохранил верность долгу и чести. Самые важные слова он сказал Пугачеву: «Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести». Швабрин же нарушил и дворянский долг, и человеческий.

Источник: mysoch.ru

Повесть «Капитанская дочка» А. Пушкина привлекает читателя не только интересными историческими фактами, но и яркими, запоминающимися образами героев.

Молодые офицеры Петр Гринев и Алексей Швабрин - персонажи, чьи характеры и взгляды совершенно противоположны. Об этом свидетельствует то, насколько по-разному они ведут себя в быту, в критических ситуациях, в любви. И если к Гриневу с первых же страниц повести проникаешься симпатией, то знакомство со Швабриным вызывает презрение и отвращение.

Портрет Швабрина таков: «…молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым». Под стать внешности и его натура - злобная, трусливая, лицемерная. Швабрин способен на бесчестные поступки, ему ничего не стоит оклеветать или предать человека ради собственной выгоды. Этот человек больше всего заботится о своем «шкурном» интересе.

Не сумев добиться любви Маши Мироновой, он не только стремится встать на ее пути к счастью, но и пытается с помощью угроз и силы принудить девушку выйти за него замуж. Спасая свою жизнь, Швабрин одним из первых присягает на верность самозванцу Пугачеву, а когда это раскрывается и он предстает перед судом, то лжесвидетельствует против Гринева, чтобы хоть так отомстить ему за все свои неудачи.

В образе Петра Гринева нашли воплощение все лучшие черты дворянского сословия. Он честен, храбр, мужественен, справедлив, умеет держать свое слово, любит отечество и предан своему долгу. Больше всего молодой человек располагает к себе искренностью и прямодушием. Ему чужды чванство и лизоблюдство. Сумев завоевать любовь Марьи Ивановны, Гринев раскрывается не только как нежный и преданный поклонник. Превыше всего он ставит ее честь, ее имя, и готов не только отстаивать их со шпагой в руке, но и отправиться ради Маши в ссылку.

Своими положительными качествами характера Гринев покорил даже разбойника Пугачева, который помог ему освободить Машу из рук Швабрина и хотел быть посаженным отцом на их свадьбе.

Я уверена, что и в наше время многие хотели бы быть похожими на Петра Гринева, в то время как со Швабриным не хотелось бы повстречаться никогда.

Источник: www.ukrlib.com

Алексей Иванович Швабрин - персонаж не только отрицательный, но и антипод Петра Андреевича Гринева, рассказчика, от лица которого ведется повествование в «Капитанской дочке».

Гринев и Швабрин не единственные герои в повести, которые так или иначе сопоставлены друг с другом: подобные «пары» образуют практически все главные действующие лица произведения: императрица Екатерина - лже-император Пугачев, Маша Миронова - ее мать Василиса Егоровна, - что позволяет говорить о сравнении как об одном из важнейших композиционных приемов, используемых автором в повести.

Интересно, однако, что не все из названных героев абсолютно противопоставлены друг другу. Так, Маша Миронова, скорее, сопоставлена со своей матерью и обнаруживает столько же преданности своему избраннику и мужества в борьбе за него, сколько и капитанша Миронова, не убоявшаяся злодеев и принявшая смерть вместе с мужем. Противопоставление «пары» Екатерина - Пугачев не столь однозначно, как кажется на первый взгляд.

У этих враждующих и воюющих друг с другом характеров немало близких черт и сходных поступков. Оба оказываются способны и на жестокость и на проявление милости и справедливости. Именем Екатерины жестоко преследуются и подвергаются зверским пыткам сторонники Пугачева (изувеченный башкирец с отрезанным языком), и Пугачев творит бесчинства и казни вместе со своими товарищами. С другой стороны, и Пугачев и Екатерина проявляют милость в отношении Гринева, спасая его и Марью Ивановну от беды и устраивая в конце концов их счастье.

И только между Гриневым и Швабриным не обнаруживается ничего, кроме антагонизма. Обозначен он уже в именах, которыми автор называет своих героев. Гринев носит имя Петра, он тезка великого императора, к которому Пушкин, безусловно, испытывал самые восторженные чувства. Швабрину дано имя предателя отцовского дела - царевича Алексея. Это, конечно, вовсе не означает, что всякий персонаж пушкинского произведения, носящий одно из этих имен, должен быть соотнесен в сознании читателя с названными историческими лицами. Но в контексте повести, где проблема чести и бесчестия, преданности и предательства столь важна, подобное совпадение представляется неслучайным.

Известно, как серьезно относился Пушкин к понятию родовой дворянской чести, к тому, что принято называть корнями. Не случайно, конечно, поэтому так подробно и обстоятельно рассказывается в повести о детстве Петруши Гринева, о его семье, в которой свято хранятся традиции векового дворянского воспитания. И пусть эти «привычки милой старины» описаны не без иронии - очевидно, что ирония автора полна теплоты и понимания. И в итоге именно мысль о невозможности посрамить честь рода, семьи не позволила Гриневу совершить предательства в отношении любимой девушки, нарушить офицерскую присягу.

Швабрин же - человек без роду, без племени. Нам ничего не известно о его происхождении, о его родителях. Ничего не сказано о его детстве, о воспитании. За его плечами, похоже, нет ого духовного и нравственного багажа, который поддерживает Гринева. Швабрину, судя по всему, никто не дал простого и мудрого наставления: «Береги честь смолоду». А потому он легко пренебрегает ею для спасения собственной жизни да и просто для личного благополучия. При этом заметим, что Швабрин - заядлый дуэлянт: известно, что он был переведен в Белогорскую крепость за какое-то «злодейство», вероятно, за дуэль. Он вызывает на дуэль и Гринева, причем в ситуации, когда сам кругом виноват: оскорбил Марию Ивановну, подло оговорив ее перед влюбленным Петром Андреевичем.

Важно, что дуэлей в повести никто из честных героев не одобряет: ни капитан Миронов, который напоминал Гриневу, что «поединки формально запрещены в воинском артикуле», ни Василиса Егоровна, почитавшая их «смертоубийством» и «душегубством», ни Савельич. Гринев принимает вызов, защищая честь любимой девушки, Швабрин же - от того, что его справедливо назвали лжецом и мерзавцем. Таким образом, в своем пристрастии к дуэлям Швабрин оказывается защитником поверхностно, ложно понимаемой чести, ревнителем не духа, а буквы закона, лишь внешнего его соблюдения. Это лишний раз доказывает, что представления об истинной чести у него нет.

Для Швабрина вообще нет ничего святого: ни любви, ни дружбы, ни долга. Причем мы понимаем, что пренебрежение этими понятиями - дело для него обыкновенное. Из слов Василисы Егоровны мы узнаем, что Швабрин «в господа бога не верует», что он «за душегубство выписан из гвардии». Не за всякую дуэль и не всякого офицера увольняли из гвардии. Очевидно, и с той дуэлью связана была какая-то некрасивая, подлая история. И, следовательно, то, что произошло в Белогорской крепости и впоследствии, не случайность, не следствие минутной слабости, не про сто трусость, в конце концов простительная при определенных обстоятельствах. Швабрин пришел к своему окончательному падению закономерно.

Он жил без веры, без нравственных идеалов. Сам неспособен был любить, и чувствами других пренебрегал. Ведь он знал, что противен Маше, но, несмотря на это, домогался ее, не останавливаясь ни перед чем. Совет, который он дает Гриневу в отношении Марьи Ивановны, выдает в нем пошляка («…ежели хочешь, чтоб Маша Миронова ходила к тебе в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей пару серег»), Швабрин не только подл, но и хитер. После дуэли, опасаясь новых неприятностей, он разыгрывает перед Гриневым сцену искреннего раскаяния. Дальнейшие события показывают, что простодушный Гринев напрасно поверил лжецу. При первой же возможности Швабрин подло мстит Гриневу, выдав Марью Ивановну Пугачеву. И тут злодей и преступник, мужик Пугачев проявляет недоступное пониманию Швабрина благородство: он, к неописуемой злобе Швабрина, отпускает Гринева и Машу Миронову с богом, заставив Швабрина выдать им «пропуск во все заставы и крепости, подвластные ему. Швабрин, совсем уничтоженный, стоял как остолбенелый»…

Последний раз мы видим Швабрина, когда он, арестованный за связь с Пугачевым, закованный в цепи, предпринимает последнюю попытку оговорить и погубить Гринева. Он внешне очень переменился: «волоса его, недавно черные как смоль, совершенно поседели», но душа его по-прежнему черна: обвинения свои произносил хотя и «слабым, но смелым голосом» - так велики были его злоба и ненависть к счастью соперника.

Швабрин закончит свою жизнь так же бесславно, как жил: никем не любимый и никого не любивший, никому и ничему не служивший, а лишь всю жизнь приспосабливавшийся. Он как перекати-поле, растение без корня, человек без роду, без племени, не жил, а катился вниз,
пока не упал в бездну…

Является разжалованный офицер Швабрин Алексей Иваныч, как его представила Гриневу капитанша.

Пушкин дает портрет Швабрина одной строкой: «Офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым», — так описывает автор его внешность. Но гораздо важнее оказываются его внутренние качества.

Он умен, образован, но для него честь и порядочность – забытые понятия. Этот человек не достоин носить звание русского офицера.

Швабрин понятия не имеет, что значит любить. Поэтому , несмотря на недостаток женихов, не прельстилась на его ухаживания и отказалась выйти замуж. Она в глубине души почувствовала его глубокую непорядочность. И чем Швабрин отплатил за ее отказ? Он старался всячески опорочить ее в глазах других. Причем делал это «за глаза» когда ни супруги Мироновы, ни сама Мария слышать его не могли. И не важно, какими он руководствовался мотивами – желанием отомстить за отказ, или отгородить от Маши потенциальных женихов, сам факт подобного очернения девушки говорит о низости швабринской души. Впрочем, этот человек хулил не только Машу. Он, как баба деревенская, сплетничал о капитанше и других обитателях крепости, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.

Следующий эпизод, раскрывающий образ Швабрина не с лучшей стороны – это ссора с и последующая . Петр Андреевич написал песенку. По сути это было легкое, стихотворное баловство, которым он захотел по молодости лет похвалиться перед Швабриным. Более опытный отставной офицер высмеял молодого поэта и в очередной раз оклеветал Машу, упрекнув ее в продажности. Юноша, успевший за время службы в крепости поближе познакомиться с дочерью капитана Миронова, вспылил и обозвал Швабрина лжецом и мерзавцем. На что Швабрин потребовал сатисфакции. Перед испытанным дуэлянтом стоял мальчишка, и Швабрин был уверен, что легко разделается с ним. Он прекрасно знал, что дуэли среди дворян были запрещены, но мало беспокоился об этом, был уверен, что с помощью обмана и клеветы легко выкрутится из ситуации. Будь перед ним опытный боец и фехтовальщик, вероятно Швабрин проглотил бы обиду, и отомстил бы исподтишка. Что, впрочем, он, впоследствии все равно сделает.

Но уроки французского гувернера, как оказалось, не прошли для Гринева даром, и «мальчишка» вполне прилично владел шпагой. Рана, которую Швабрин нанес Гриневу, была причинена в тот момент, когда Савельич окликнул своего хозяина, и тем самым отвлек его. Швабрин подло воспользовался моментом.

Пока Петр Андреевич лежал в горячке, противник настрочил анонимку его отцу, в тайной надежде, что старый воин подключит все свои связи и переведет любимое чадо из крепости.

Что ты видим в этом эпизоде с дуэлью, донос, клевета, удар, нанесенный, когда соперник отвернулся. Все эти черты присущи людям с низкой душой. Сюда можно добавить неверие в Бога. На Руси христианство, вера всегда было оплотом морали и нравственности.

Всю свою низость в полной мере Швабрин проявил во время захвата крепости разбойниками. В лице этого солдата, читатель не видит храброго воина. Он один из первых офицеров присягнул . Пользуясь своей «властью» и вседозволенностью, а также беззащитностью Маши, пытался склонить ее к женитьбе. Но Маша ему была не нужна. Он просто бесился от того, что она его отвергла, а с Гриневым мило беседовала перед обедами, любила всей душой. Его целью было стремление разрушить счастье Гринева и Маши, возобладать той, которая его отвергла. В сердце Швабрина нет места любви. В нем живут предательство, ненависть, доносительство.

Когда Швабрина арестуют за связь с Пугачевым, он оклеветал и Гринева, хотя знал прекрасно, что молодой человек не присягал разбойнику, и не был его тайным агентом.

Гриневу грозила Сибирь, и только мужество Маши, которая не побоялась поехать в Петербург к императрице, спасли молодого человека от каторги. Негодяй же понес заслуженное наказание.

Делая краткую характеристику образа Швабрина, следует отметить, что Пушкин ввел в «Капитанскую дочку» этого отрицательного героя не только с целью разнообразить сюжет, но и чтобы напомнить читателю, что, к сожалению, в жизни встречаются настоящие мерзавцы, способные отравить жизнь окружающим их людям.

В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп.
«Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?» —
Спросил он ласково.

А. Сумароков.


Я оставил генерала и поспешил на свою квартиру. Савельич встретил меня с обыкновенным своим увещанием. «Охота тебе, сударь, переведываться с пьяными разбойниками! Боярское ли это дело? Не ровён час: ни за что пропадешь. И добро бы уж ходил ты на турку или на шведа, а то грех и сказать на кого». Я прервал его речь вопросом: сколько у меня всего-навсе денег? «Будет с тебя, — отвечал он с довольным видом. — Мошенники как там ни шарили, а я все-таки успел утаить». И с этим словом он вынул из кармана длинный вязаный кошелек, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное возьми себе. Я еду в Белогорскую крепость». — Батюшка Петр Андреич! — сказал добрый дядька дрожащим голосом. — Побойся бога; как тебе пускаться в дорогу в нынешнее время, когда никуда проезду нет от разбойников! Пожалей ты хоть своих родителей, коли сам себя не жалеешь. Куда тебе ехать? Зачем? Погоди маленько: войска придут, переловят мошенников; тогда поезжай себе хоть на все четыре стороны. Но намерение мое было твердо принято. — Поздно рассуждать, — отвечал я старику. — Я должен ехать, я не могу не ехать. Не тужи, Савельич: бог милостив; авось увидимся! Смотри же, не совестись и не скупись. Покупай, что тебе будет нужно, хоть втридорога. Деньги эти я тебе дарю. Если через три дня я не ворочусь... — Что ты это, сударь? — прервал меня Савельич. — Чтоб я тебя пустил одного! Да этого и во сне не проси. Коли ты уж решился ехать, то я хоть пешком да пойду за тобой, а тебя не покину. Чтобы я стал без тебя сидеть за каменной стеною! Да разве я с ума сошел? Воля твоя, сударь, а я от тебя не отстану. Я знал, что с Савельичем спорить было нечего, и позволил ему приготовляться в дорогу. Через полчаса я сел на своего доброго коня, а Савельич на тощую и хромую клячу, которую даром отдал ему один из городских жителей, не имея более средств кормить ее. Мы приехали к городским воротам; караульные нас пропустили; мы выехали из Оренбурга. Начинало смеркаться. Путь мой шел мимо Бердской слободы, пристанища пугачевского. Прямая дорога занесена была снегом; но по всей степи видны были конские следы, ежедневно обновляемые. Я ехал крупной рысью. Савельич едва мог следовать за мною издали и кричал мне поминутно: «Потише, сударь, ради бога потише. Проклятая клячонка моя не успевает за твоим долгоногим бесом. Куда спешишь? Добро бы на пир, а то под обух, того и гляди... Петр Андреич... батюшка Петр Андреич!.. Не погуби!.. Господи владыко, пропадет барское дитя!» Вскоре засверкали бердские огни. Мы подъехали к оврагам, естественным укреплениям слободы. Савельич от меня не отставал, не прерывая жалобных своих молений. Я надеялся объехать слободу благополучно, как вдруг увидел в сумраке прямо перед собой человек пять мужиков, вооруженных дубинами: это был передовой караул пугачевского пристанища. Нас окликали. Не зная пароля, я хотел молча проехать мимо их; но они меня тотчас окружили, и один из них схватил лошадь мою за узду. Я выхватил саблю и ударил мужика по голове; шапка спасла его, однако он зашатался и выпустил из рук узду. Прочие смутились и отбежали; я воспользовался этой минутою, пришпорил лошадь и поскакал. Темнота приближающейся ночи могла избавить меня от всякой опасности, как вдруг, оглянувшись, увидел я, что Савельича со мною не было. Бедный старик на свой хромой лошади не мог ускакать от разбойников. Что было делать? Подождав его несколько минут и удостоверясь в том, что он задержан, я поворотил лошадь и отправился его выручать. Подъезжая к оврагу, услышал я издали шум, крики и голос моего Савельича. Я поехал скорее и вскоре очутился снова между караульными мужиками, остановившими меня несколько минут тому назад. Савельич находился между ими. Они стащили старика с его клячи и готовились вязать. Прибытие мое их обрадовало. Они с криком бросились на меня и мигом стащили с лошади. Один из них, по-видимому главный, объявил нам, что он сейчас поведет нас к государю. «А наш батюшка, — прибавил он, — волен приказать: сейчас ли вас повесить, али дождаться свету божия». Я не противился; Савельич последовал моему примеру, и караульные повели нас с торжеством. Мы перебрались через овраг и вступили в слободу. Во всех избах горели огни. Шум и крики раздавались везде. На улице я встретил множество народу; но никто в темноте нас не заметил и не узнал во мне оренбургского офицера. Нас привели прямо к избе, стоявшей на углу перекрестка. У ворот стояло несколько винных бочек и две пушки. «Вот и дворец, — сказал один из мужиков, — сейчас об вас доложим». Он вошел в избу. Я взглянул на Савельича; старик крестился, читая про себя молитву. Я дожидался долго; наконец мужик воротился и сказал мне: «Ступай: наш батюшка велел впустить офицера». Я вошел в избу, или во дворец, как называли ее мужики. Она освещена была двумя сальными свечами, а стены оклеены были золотою бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник на веревочке, полотенце на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, уставленный горшками, — все было как в обыкновенной избе. Пугачев сидел под образами, в красном кафтане, в высокой шапке и важно подбочась. Около него стояло несколько из главных его товарищей, с видом притворного подобострастия. Видно было, что весть о прибытии офицера из Оренбурга пробудила в бунтовщиках сильное любопытство и что они приготовились встретить меня с торжеством. Пугачев узнал меня с первого взгляду. Поддельная важность его вдруг исчезла. «А, ваше благородие! — сказал он мне с живостию. — Как поживаешь? Зачем тебя бог принес?» Я отвечал, что ехал по своему делу и что люди его меня остановили. «А по какому делу?» — спросил он меня. Я не знал, что отвечать. Пугачев, полагая, что я не хочу объясняться при свидетелях, обратился к своим товарищам и велел им выйти. Все послушались, кроме двух, которые не тронулись с места. «Говори смело при них, — сказал мне Пугачев, — от них я ничего не таю». Я взглянул наискось на наперсников самозванца. Один из них, тщедушный и сгорбленный старичок с седою бородкою, не имел в себе ничего замечательного, кроме голубой ленты, надетой через плечо по серому армяку. Но ввек не забуду его товарища. Он был высокого росту, дороден и широкоплеч, и показался мне лет сорока пяти. Густая рыжая борода, серые сверкающие глаза, нос без ноздрей и красноватые пятна на лбу и на щеках придавали его рябому широкому лицу выражение неизъяснимое. Он был в красной рубахе, в киргизском халате и в казацких шароварах. Первый (как узнал я после) был беглый капрал Белобородов; второй — Афанасий Соколов (прозванный Хлопушей), ссыльный преступник, три раза бежавший из сибирских рудников. Несмотря на чувства, исключительно меня волновавшие, общество, в котором я так нечаянно очутился, сильно развлекало мое воображение. Но Пугачев привел меня в себя своим вопросом: «Говори: по какому же делу выехал ты из Оренбурга?» Странная мысль пришла мне в голову: мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачеву, подавало мне случай привести в действо мое намерение. Я решился им воспользоваться и, не успев обдумать то, на что решался, отвечал на вопрос Пугачева: — Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают. Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать сироту? — закричал он. — Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего не уйдет. Говори: кто виноватый?» — Швабрин виноватый, — отвечал я. — Он держит в неволе ту девушку, которую ты видел, больную, у попадьи, и насильно хочет на ней жениться. — Я проучу Швабрина, — сказал грозно Пугачев. — Он узнает, каково у меня своевольничать и обижать народ. Я его повешу. — Прикажи слово молвить, — сказал Хлопуша хриплым голосом. — Ты поторопился назначить Швабрина в коменданты крепости, а теперь торопишься его вешать. Ты уж оскорбил казаков, посадив дворянина им в начальники; не пугай же дворян, казня их по первому наговору. — Нечего их ни жалеть, ни жаловать! — сказал старичок в голубой ленте. — Швабрина сказнить не беда; а не худо и господина офицера допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признает, так нечего у тебя и управы искать, а коли признает, что же он до сегодняшнего дня сидел в Оренбурге с твоими супостатами? Не прикажешь ли свести его в приказную да запалить там огоньку: мне сдается, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров. Логика старого злодея показалась мне довольно убедительною. Мороз пробежал по всему моему телу при мысли, в чьих руках я находился. Пугачев заметил мое смущение. «Ась, ваше благородие? — сказал он мне подмигивая. — Фельдмаршал мой, кажется, говорит дело. Как ты думаешь?» Насмешка Пугачева возвратила мне бодрость. Я спокойно отвечал, что я нахожусь в его власти и что он волен поступать со мною, как ему будет угодно. — Добро, — сказал Пугачев. — Теперь скажи, в каком состоянии ваш город. — Слава богу, — отвечал я, — все благополучно. — Благополучно? — повторил Пугачев. — А народ мрет с голоду! Самозванец говорил правду; но я по долгу присяги стал уверять, что все это пустые слухи и что в Оренбурге довольно всяких запасов. — Ты видишь, — подхватил старичок, — что он тебя в глаза обманывает. Все беглецы согласно показывают, что в Оренбурге голод и мор, что там едят мертвечину, и то за честь; а его милость уверяет, что всего вдоволь. Коли ты Швабрина хочешь повесить, то уж на той же виселице повесь и этого молодца, чтоб никому не было завидно. Слова проклятого старика, казалось, поколебали Пугачева. К счастию, Хлопуша стал противоречить своему товарищу. — Полно, Наумыч, — сказал он ему. — Тебе бы все душить да резать. Что ты за богатырь? Поглядеть, так в чем душа держится. Сам в могилу смотришь, а других губишь. Разве мало крови на твоей совести? — Да ты что за угодник? — возразил Белобородов. — У тебя-то откуда жалость взялась? — Конечно, — отвечал Хлопуша, — и я грешен, и эта рука (тут он сжал свой костливый кулак и, засуча рукава, открыл косматую руку), и эта рука повинна в пролитой христианской крови. Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье, да в темном лесу, не дома, сидя за печью; кистенем и обухом, а не бабьим наговором. Старик отворотился и проворчал слова: «Рваные ноздри!»... — Что ты там шепчешь, старый хрыч? — закричал Хлопуша. — Я тебе дам рваные ноздри; погоди, придет и твое время; бог даст, и ты щипцов понюхаешь... А покамест смотри, чтоб я тебе бородишки не вырвал! — Господа енаралы! — провозгласил важно Пугачев. — Полно вам ссориться. Не беда, если б и все оренбургские собаки дрыгали ногами под одной перекладиной: беда, если наши кобели меж собою перегрызутся. Ну, помиритесь. Хлопуша и Белобородов не сказали ни слова и мрачно смотрели друг на друга. Я увидел необходимость переменить разговор, который мог кончиться для меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачеву, сказал ему с веселым видом: «Ах! я было и забыл благодарить тебя за лошадь и за тулуп. Без тебя я не добрался бы до города и замерз бы на дороге». Уловка моя удалась. Пугачев развеселился. «Долг платежом красен, — сказал он, мигая и прищуриваясь. — Расскажи-ка мне теперь, какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин обижает? Уж не зазноба ли сердцу молодецкому? а?» — Она невеста моя, — отвечал я Пугачеву, видя благоприятную перемену погоды и не находя нужды скрывать истину. — Твоя невеста! — закричал Пугачев. — Что ж ты прежде не сказал? Да мы тебя женим и на свадьбе твоей попируем! — Потом, обращаясь к Белобородову: — Слушай, фельдмаршал! Мы с его благородием старые приятели; сядем-ка да поужинаем; утро вечера мудренее. Завтра посмотрим, что с ним сделаем. Я рад был отказаться от предлагаемой чести, но делать было нечего. Две молодые казачки, дочери хозяина избы, накрыли стол белой скатертью, принесли хлеба, ухи и несколько штофов с вином и пивом, и я вторично очутился за одною трапезою с Пугачевым и с его страшными товарищами. Оргия, коей я был невольным свидетелем, продолжалась до глубокой ночи. Наконец хмель начал одолевать собеседников. Пугачев задремал, сидя на своем месте; товарищи его встали и дали мне знак оставить его. Я вышел вместе с ними. По распоряжению Хлопуши, караульный отвел меня в приказную избу, где я нашел и Савельича и где меня оставили с ним взаперти. Дядька был в таком изумлении при виде всего, что происходило, что не сделал мне никакого вопроса. Он улегся в темноте и долго вздыхал и охал; наконец захрапел, а я предался размышлениям, которые во всю ночь ни на одну минуту не дали мне задремать. Поутру пришли меня звать от имени Пугачева. Я пошел к нему. У ворот его стояла кибитка, запряженная тройкою татарских лошадей. Народ толпился на улице. В сенях встретил я Пугачева: он был одет по-дорожному, в шубе и в киргизской шапке. Вчерашние собеседники окружали его, приняв на себя вид подобострастия, который сильно противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачев весело со мною поздоровался и велел мне садиться с ним в кибитку. Мы уселись. «В Белогорскую крепость!» — сказал Пугачев широкоплечему татарину, стоя правящему тройкою. Сердце мое сильно забилось. Лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела... «Стой! стой!» — раздался голос, слишком мне знакомый, — и я увидел Савельича, бежавшего нам навстречу. Пугачев велел остановиться. «Батюшка, Петр Андреич! — кричал дядька. — Не покинь меня на старости лет посреди этих мошен...» — «А, старый хрыч! — сказал ему Пугачев. — Опять бог дал свидеться. Ну, садись на облучок». — Спасибо, государь, спасибо, отец родной! — говорил Савельич усаживаясь. — Дай бог тебе сто лет здравствовать за то, что меня старика призрил и успокоил. Век за тебя буду бога молить, а о заячьем тулупе и упоминать уж не стану. Этот заячий тулуп мог наконец не на шутку рассердить Пугачева. К счастию, самозванец или не расслыхал, или пренебрег неуместным намеком. Лошади поскакали; народ на улице останавливался и кланялся в пояс. Пугачев кивал головою на обе стороны. Через минуту мы выехали из слободы и помчались по гладкой дороге. Легко можно себе представить, что чувствовал я в эту минуту. Через несколько часов должен я был увидеться с той, которую почитал уже для меня потерянною. Я воображал себе минуту нашего соединения... Я думал также и о том человеке, в чьих руках находилась моя судьба и который по странному стечению обстоятельств таинственно был со мною связан. Я вспоминал об опрометчивой жестокости, о кровожадных привычках того, кто вызывался быть избавителем моей любезной! Пугачев не знал, что она была дочь капитана Миронова; озлобленный Швабрин мог открыть ему все; Пугачев мог проведать истину и другим образом... Тогда что станется с Марьей Ивановной? Холод пробегал по моему телу, и волоса становились дыбом... Вдруг Пугачев прервал мои размышления, обратясь ко мне с вопросом: — О чем, ваше благородие, изволил задуматься? — Как не задуматься, — отвечал я ему. — Я офицер и дворянин; вчера еще дрался противу тебя, а сегодня еду с тобой в одной кибитке, и счастие всей моей жизни зависит от тебя. — Что ж? — спросил Пугачев. — Страшно тебе? Я отвечал, что, быв однажды уже им помилован, я надеялся не только на его пощаду, но даже и на помощь. — И ты прав, ей-богу прав! — сказал самозванец. — Ты видел, что мои ребята смотрели на тебя косо; а старик и сегодня настаивал на том, что ты шпион и что надобно тебя пытать и повесить; но я не согласился, — прибавил он, понизив голос, чтоб Савельич и татарин не могли его услышать, — помня твой стакан вина и заячий тулуп. Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша братья. Я вспомнил взятие Белогорской крепости; но не почел нужным его оспоривать и не отвечал ни слова. — Что говорят обо мне в Оренбурге? — спросил Пугачев, помолчав немного. — Да, говорят, что с тобою сладить трудновато; нечего сказать: дал ты себя знать. Лицо самозванца изобразило довольное самолюбие. — Да! — сказал он с веселым видом. — Я воюю хоть куда. Знают ли у вас в Оренбурге о сражении под Юзеевой? Сорок енаралов убито, четыре армии взято в полон. Как ты думаешь: прусский король мог ли бы со мною потягаться? Хвастливость разбойника показалась мне забавна. — Сам как ты думаешь? — сказал я ему, — управился ли бы ты с Фридериком? — С Федор Федоровичем? А как же нет? С вашими енаралами ведь я же управляюсь; а они его бивали. Доселе оружие мое было счастливо. Дай срок, то ли еще будет, как пойду на Москву. — А ты полагаешь идти на Москву? Самозванец несколько задумался и сказал вполголоса: — Бог весть. Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою. — То-то! — сказал я Пугачеву. — Не лучше ли тебе отстать от них самому, заблаговременно, да прибегнуть к милосердию государыни? Пугачев горько усмехнулся. — Нет, — отвечал он, — поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал. Как знать? Авось и удастся! Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою. — А знаешь ты, чем он кончил? Его выбросили из окна, зарезали, сожгли, зарядили его пеплом пушку и выпалили! — Слушай, — сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. — Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего-навсе только тридцать три года? — Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст! — Какова калмыцкая сказка? — Затейлива, — отвечал я ему. — Но жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину. Пугачев посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба мы замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути... Вдруг увидел я деревушку на крутом берегу Яика, с частоколом и с колокольней — и через четверть часа въехали мы в Белогорскую крепость.