Электронный журнал "россия в красках". Сочинение по тексту Солоухина "Закон набата"

Урок литературы в 7 классе Тема: «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком. Нравственная проблема рассказа В.А.Солоухина «Закон набата». Учитель русского языка и литературы МОУ «Локосовская СОШ имени З.Т.Скутина» Бахлыкова Лилия Валерьевна «Закон набата» (1963) «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком» (М.Горький) Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)

• Владимир Алексеевич Солоухин родился 14 июня 1924 года в селе Алепине в сорока верстах от Владимира, на берегу маленькой речки Ворщи, в крестьянской патриархальной семье. Деревенское детство, начальная школа в родном Алепине (сто четырнадцать ребятишек из десятка окрестных деревенек), семилетка в соседнем селе Черкутине, затем Владимирский механический техникум (бывшее Мальцевское училище) и диплом технолога по инструментальному производству. Никто не знает, почему из ста четырнадцати сверстников и сверстниц в начальной школе одного обуяла страсть сочинять стихи.

• 1.Определите жанр произведения 2.К какому роду литературы относится жанр «рассказ»? 3. Каковы жанровые признаки рассказа? 4.Какие части речи помогают в рассказе строить повествование?

• Тема, основная мысль,
• строфа, язык, сюжет, ритм, композиция, рифма,
• диалог, монолог,
• заголовок, мотив, подтекст.

• IV.Аналитическая работа над рассказом
• «Приготовьтесь к труду, читатель. Анализ будет как раскопки...Лопата же в наших руках - образ. Художественным мышлением производится эта работа» (Г.Грачев).
• 1.Словарная работа
• Используя «Толковый словарь» С.И. Ожегова, В.Даля, этимологический словарь «От А до Я» найдите определение понятия 1 в. - слова «набат», 2 в. - слова «закон».
• Закон - 1) образовано от сущ. кон «черта, предел, граница», т.е. то, что заключено в границы.
• 2)Постановление государственной власти, нормативный акт.
• 3)Общеобязательное и непреложное правило (Законы нравственности).
• «Бить в набат» - звоном колокола оповещать о бедствии, созывать на помощь (историческая справка «Колокольный звон на Руси)
• 2.Краткий пересказ рассказа учащимся.
• 3. Выявление первых впечатлений (групповая работа, каждая группа отстаивает свою точку зрения).
• 1) Определите тему рассказа (ночной пожар)
• 2)Основная мысль рассказа? (если у кого-то случилась беда - беги на помощь).
• 3)Какие чувства вы пережили вместе с героями рассказа? (тревога, сочувствие, беспокойство, напряжение)

• Набат - 1) сигнал тревоги в случае каких-либо бедствий(пожара, наводнения, нападения врагов
• 2) удары в колокол как сигнал к сбору людей в случае пожара, тревоги;
• 3) О тревожном призыве на помощь, о необходимости срочного вмешательства во что-нибудь.

• 1) Определите тему рассказа
• 2)Основная мысль рассказа?
• 3)Какие чувства вы пережили вместе с героями рассказа?
• 4))Какие эпизоды произвели наибольшее впечатление?
• 5)Какие чувства вызвал у вас рассказ?

В одну из ночей в деревне Некрасиха одновременно загорелось несколько домов. Зарево багрового цвета распространилось столь далеко, что его можно было увидеть в близлежащих поселках. О случившейся трагедии жители соседних деревень смогли узнать звучанием колокола в селе Олепино. Незначительный по размеру, он всегда оповещал о чрезвычайном происшествии. Прежний, располагавшийся в церкви, более массивный, подавал особый сигнал тревоги – набат. Некоторое время назад его уничтожили.

Услышав бой маленького колокола, население расположенных поблизости сел собралось на улице в недоумении, что же могло произойти. Большой церковный колокол прежде подавал известие о пожаре. При его звоне селяне точно знали о чьей-то беде и спешили на помощь. На данный момент никто не мог разобраться, что же произошло. Позвонили пожарным в Ставрово.

Следующий отрезок времени жители определяли место расположения населенного пункта, где бушует пламя. Последовало обсуждение о способах тушения. Ведь раньше никто не мог выручить погорельцев и затушить пожар, кроме проживающих в окрестных деревнях. У людей не складывалось общее мнение о предстоящих действиях. Пожарный проживал в другой деревне.

Прошло достаточно времени. Женщины предположили, что все получается не по-людски и, что на пожар надо ехать, а не смотреть. Пристыженные мужики решили действовать. Общими усилиями, сломав замок сарая для хранения инвентаря, оказались доступными сподручные инструменты для тушения огня.

Люди поторопились в соседнее село, чтобы оказать помощь пострадавшим. В пепелище превратились уже 2 дома. Пламя распространялось с чрезвычайной быстротой. Некоторое промедление, и могла серьезно пострадать третья постройка. В результате беда отступила путем активных действий собравшихся.

Позднее выяснилось, что на помощь погорельцам явились жители только одного села. Другие посчитали не участвовать в ликвидации пожара, решив спокойно переждать, пока с невзгодами справятся другие. В жизни людей существуют неписаные законы, зачастую оказывающиеся намного важнее, чем юридические. «Бить в набат» означает призывать обратить внимание на тревожное событие.

Произведение учит меньше думать, а больше действовать. Необходимо протягивать руку помощи попавшим в беду людям. Закон набата заключается во взаимной выручке и сострадании к ближнему. Писатель бьет в набат тревоги о разрушении столетиями складывающихся традиций народной жизни. Уничтоженные храмы и колокола неизбежно отражаются в душах людей.

Картинка или рисунок Закон Набата

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Три брата Братьев Гримм

  В сказке братьев Гримм «Три брата» рассказывается о том, как старик решил вопрос с наследством.

• Краткое содержание Бианки Красная горка

  Произведение повествует нам о двух птицах – Чирике и Чике, которые являются супругами. Не имея собственного дома, они отправляются на поиск своего нового гнёздышка. В своём путешествии они отправляются в разные места, встречая других птиц

• Краткое содержание Лесков Старый гений

  В этом рассказе говорится о простой доброй старушке, которая решила помочь столичному франту. Он зарекомендовал себя как человек порядочный, принадлежал к одной из самых известных фамилий, поэтому добрая женщина

• Краткое содержание Одоевский Отрывки из журнала Маши

  Произведение написано в жанре дневника от лица десятилетней девочки. На день рождения Маша получает подарок - книжку в сафьяновом переплете, где записывает все, что происходит с ней в течение дня.

• Краткое содержание Аверченко Смерть африканского охотника

  Данное произведение является автобиографией самого писателя. В нем он рассказывает, что в детские годы был очень мечтательным и любил уединяться на скале, в ожидании пиратов. Каждый раз он в своих мечтах видел черный пиратский корабль

Наверное, ни одна литература в мире не сравнится с русской. Она всегда наполнена глубоким смыслом, поучительна и заставляет задуматься над теми или иными событиями. При этом смысл таких произведений часто намного глубже, чем может показаться на первый взгляд. Именно к таким произведениям и относится рассказ В. А. Солоухина «Закон набата». Краткое содержание его, а также моменты, на которые обращает внимание автор, мы и опишем в данной статье.

Коротко об авторе произведения

Владимир Алексеевич Солоухин - это известный русский писатель советской эпохи. Родился он летом 1924 года в обычной деревенской семье. Точнее, она была обычная с точки зрения занятий его родителей, а вот количество детей в ней поистине впечатляет. Как оказалось, автор нашумевшего произведения был десятым ребенком у родителей.

Получение образования и начало литературной деятельности

С самого своего детства Владимир Алексеевич Солоухин рос в большом и дружном коллективе. Несмотря на то что семья была совсем небогатая, автор рассказа «Закон набата» все же получил достойное образование.

Сначала это была учеба в местной сельской школе. А затем писатель поступил и удачно окончил Владимирский механический техникум. И пусть его специальность механика-инструментальщика не была связана с литературой, первые стихи он начал писать, именно учась в техникуме.

На тот момент нашлись люди, которые согласились опубликовать его стихотворения в газете под названием «Призыв». С этого дня о писателе заговорили как о перспективном и талантливом литературном деятеле. Кто бы мог подумать, что он таки оправдает возлагаемые на него надежды и напишет реалистичный рассказ под названием «Закон набата». Краткое содержание данного произведения позволяет понять, насколько глубокий смысл в него заложен.

Служба в армии и начало серьезной литературной карьеры

Всерьез заняться развитием своей литературной карьеры будущий автор рассказа «Закон набата» Солоухин решил уже после прохождения службы в армии. Для этого он даже поступил в Литературный институт имени А. М. Горького.

Позднее он стал уже почетным членом Союза писателей, написал много жизненных и реалистичных рассказов, стихотворений и даже затесался в ряды представителей СМИ. В разные моменты времени он успел поработать в журнале «Молодая гвардия» и редакции «Нашего современника».

Рассказ «Закон набата»: краткое содержание

Свое произведение «Закон набата» знаменитый советский и российский писатель создал в 1971 году. В это же время его впервые опубликовали в журнале «Современник». Итак, о чем же этот рассказ?

Здесь повествуется об одном селе, в котором случилось возгорание нескольких домов. Зарево от пожара было видно в соседних деревнях. О том, что случилось, многие близлежащие жители узнали после набата. В данном случае в его роли выступал небольшой колокольчик. На тот момент это был единственный сигнал оповещения о пожаре, поскольку предыдущий церковный колокол вместе с церковью был разрушен.

Сложность выбора и готовность прийти на помощь

После того как местные жители собрались по сигналу тревоги, они стали размышлять о том, в какой же деревне случился пожар. Затем они думали над тем, каким способом можно было оказать помощь их соотечественникам. К тому же главный пожарник района находился очень далеко. Поэтому действовать нужно было быстро. Но что же останавливало очевидцев от конкретных действий?

На момент пожара, как повествует «Закон набата», главные герои - обычные селяне - вынуждены были выбирать между ожиданием и действием. В первом случае предполагалось, что селяне останутся на месте, а помощь нуждающимся окажут другие жители, чьи села находятся ближе. Во втором же случае предполагались активные действия. На протяжении всего рассказа жители деревни не могли решить, какой же вариант им выбрать.

Чудесное спасение соотечественников

Однако стоять и смотреть, как догорает деревня, им все же не хотелось. В итоге они сорвали замок с пожарного сарая и отправились тушить пожар в соседнее село. Как оказалось, их помощь была своевременной, так как в селе, где пылали языки пламени, уже практически сгорели два дома, и огонь перекинулся на другие строения.

При этом никто на помощь, кроме колеблющихся жителей деревни,так и не приехал. Во-первых, в самом селе было очень мало жителей, да еще и в основном одни женщины. А во-вторых, другие сельские жители, видимо, понадеялись, что погорельцев спасет кто-то другой, и не предприняли никаких действий. В итоге пожар был потушен и деревня спасена. Вот о чем рассказ «Закон набата».

В чем же здесь суть?

Изучив краткое содержание «Закона набата»,каждый читатель сможет сделать определенные выводы. В чем-то они могут быть похожи или частично отличаться. Все зависит от того, как данный рассказ интерпретировать. Например, одни читатели уверенно заявляют, что актуальность данного произведения не утрачена и сегодня.

Все дело в том, что когда у кого-то из незнакомых людей случается неприятность, например возгорание, каждый из нас будет действовать по-разному. Кто-то сразу же начнет звонить в службу спасения, вызывать пожарную команду и скорую помощь. Другие очевидцы сразу побегут на помощь, надеясь спасти имущество и самих погорельцев.

А кто-то будет попросту наблюдать и даже снимать видео, которое потом благополучно выложит в Сеть. Кстати, последнюю версию со съемками часто можно прочитать среди многочисленных пользовательских отзывов. «Закон набата»хотя и не был написан с учетом современных технологий, тем не менее он затрагивает душетрепещущие темы. Ведь безразличные, зеваки и просто любители хлеба и зрелищ были даже в те далекие времена.

Чему учит это произведение?

Другие читатели уверенно говорят, что данный рассказ учит нас действовать. Не стоит надеяться на кого-то. Автор уверен, что каждый очевидец просто обязан протянуть руку помощи людям, попавшим в беду. Ведь закон набата заключается именно в том, что услышавший сигнал о помощи не может оставаться в стороне. Людям нужна поддержка. А это означает, что необходимо приложить все усилия, дабы она была все же оказана.

Краткая историческая справка о колокольном звоне

Помимо основного посыла о помощи нуждающимся, автор поднимает тему русской истории. Ведь много веков назад колокольный звон использовался не только в канун различных религиозных праздников, оповещал о приезде высокопоставленных особ, но и сообщал о приближении врагов и чрезвычайных происшествиях (чаще всего пожарах).

При этом сам колокол, при помощи которого и сообщали о том или ином событии, имел довольно внушительные габариты. Он всегда ассоциировался у жителей Руси с чем-то важным и даже божественным.

Какие проблемы поднимает автор?

С момента замены большого церковного колокола на небольшой колокольчик, о чем и говорится в произведении В. А. Солоухина, существенно изменилось и отношение к сигналу.

Произошла своеобразная подмена понятий. Нечто большое и важное заменили менее габаритным и менее важным. По этой же причине и люди, услышавшие сигнал тревоги, долгое время находились в замешательстве.

Они не знали, как реагировать на данный сигнал. Поэтому автор и выделяет этот момент. В его понимании нельзя менять устои, которые до этого существовали долгие годы. В противном случае произойдут коренные изменения в культуре человека. При этом большое влияние будет оказано именно на его культурно-нравственные жизненные ценности. А потеряв данные приоритеты, человек попросту потеряет сам себя. Он изменится до неузнаваемости. Вот какую мысль и пытается донести до читателя автор рассказа.

Был второй план в их отношениях. Он наметился с самого начала. С одной стороны, они просто идут по улице для того, чтобы подойти вплотную к этому самому Никите Мученику; с другой стороны, Надя немного смущается, а втайне горда и рада, что рядом с ней идет этот видный парень и московский поэт. Хотелось, чтобы встречались знакомые ей люди и видели ее рядом с ним. Она чувствовала в себе постепенное, но уверенное нарастание счастья и радости. Бывало ведь к так, что он рассказывает о каменных кокошниках, и слова его все о кокошниках, а в глазах, смотрящих на нее, то улыбка, то усмешка, то вроде бы дерзость, то вроде бы теплота. Во всяком случае, далекое от кокошников XVII века. Там он помог подняться на приступок, подал ей руку, и тоже что-то произошло в те две секунды, пока ее рука соприкасалась с его рукой, там он поддержал ее под руку, там, когда она обернулась к нему, чтобы спросить, глаза их оказались близко-близко. Он просто посмотрел ей в глаза, и она забыла, что хотела спросить, отвернулась в смущении, и некоторое время они молчали, каждый про себя переживал увиденное в глазах друг у друга. Однажды она перехватила его взгляд – он смотрел на ее губы.

Внешне же все как было: от церкви к старому купеческому дому, от него к монастырю, от монастыря к городскому валу.

Обедать они пришли в ресторан «Север». Иван быстро и умело выбрал из незамысловатого, правда, меню (но ведь тем труднее выбрать) именно то, что больше всего хотелось бы Наде, и это тоже было удивительно, как было поразительно все в этот день.

Иван отодвинул меню, положил свои большие руки на стол и стал спокойно смотреть на лицо Нади.

– Зачем вы смотрите?

– Было бы хуже, если бы я отвернулся. Вы знаете, мне не хочется уезжать сегодня из вашего города. Тем более что мы не успели побывать в музее, а ноги наши гудят. Завтра ведь тоже будет пароход, не правда ли? Вечером мы поедем в Белые Горы. Посмотрим это заповедное место. И вообще… Поедемте со мной к океану. Зеленые волны, розоватое солнце над водой, маленький черненький пароходик.

– Нет, нет, я не могу в Белые Горы. И вообще вечером я должна быть свободна. Я пообещала.

– Ах, вот оно что… Извините.

– Вы не думайте, я обещала очень старому, пожилому человеку, ему за семьдесят… – Тут Надя почувствовала, что получается полная чепуха, и торопливо и сбивчиво рассказала историю с профессором.

– М-да. Ну что же, вы правы. Дело на безделье менять нельзя. Идите и рисуйте свои треугольнички.

Надя умоляюще глядела в глаза Ивану. «Ну что тут страшного, – хотелось ей сказать. – Будет ведь завтра новый вечер, можно поехать в Белые Горы. И послезавтра. Но я не виновата, если пообещала две недели назад».

Но Иван уж помрачнел, и, значит, такой был у Ивана характер, что не умел он сразу переломить себя.

Надя проводила его до пристани. Когда появилась между пароходом и бревенчатым настилом полоска быстротекущей воды, обоим показалось, что делают они не то и что все обстоятельства – мелочь по сравнению с тем, что у них появилось, что нужно бы считать сегодня важным и главным.

Иван помахал рукой, Надя потянулась, привстала на цыпочки, но полоска воды расширялась, а пароход, показав корму, развернулся и бойко зашлепал плицами.

В свой кабинетик Надя пришла задолго до условленного срока. Ей было обидно и горько. Как если бы маленькой девочке, ребенку подарили небывалую, яркую игрушку и она уж протянула ручонки, но все исчезло. Как ни странно, досадовала Надя не на Ивана, который несправедливо обиделся и уехал, не на себя, что не смогла его удержать, а на далекого Казимира Францевича, для которого нужно рисовать эти нелепые треугольнички. Если бы не они, сейчас Надя была бы с Иваном, они поехали бы в Белые Горы. Будь неладен этот старик! «Ну хорошо же, чтобы он ни внушил мне сегодня, возьму и нарисую ему треугольник. Да, назло нарисую просто треугольник, и ничего больше. Вся его телепатия полетит вверх тормашками».

Часы за стеной в пустом кабинете глазного редактора начали бить десять. Надя решительно придвинула лист бумаги и нарисовала равносторонний треугольник. Но рука ее, видимо, дрогнула от волнения. Боковые стенки треугольника получились не прямые, а слегка округлые.

– А, так вот же тебе! – В один миг жирным нажимом карандаша Надя переделала треугольник в полукружие. – Вот же тебе, старый придумщик. Солнечные лучи брызнули от полукружия вверх и в сторону, точь-в-точь как на бесчисленных детских рисунках. – Ну что же теперь еще? Для смеху. Назло. Ага, волны моря. Зеленые волны моря. И маленький черный пароходик. Ну, что бы еще? Над морем полагается болтаться чайке. Хорошо, будет тебе и чайка.

Надя положила свое творение в конверт, лизнула языком невкусную клейкую полоску.

На другой день, успокоившись и хорошо выспавшись, Надя пожалела о своей вчерашней выдумке. Не нужно было обижать старого чудака. Мало ли что. К тому же не сдержала слова. К серьезному, может быть, научному опыту отнеслась легкомысленно, по-детски.

Несколько дней спустя Надя получила сразу два письма. Одно было со штемпелем Крыма, другое из портового города на берегу Ледовитого океана. В конверте профессора лежал маленький листик бумаги с изображением правильного, уверенно вычерченного квадрата. Разорвав другой конверт. Надя побледнела и отшатнулась. Она увидела свой собственный рисунок, тот самый, что послала профессору в Крым: солнце с лучами, волна, пароходик, чайка. Неужели перепутала адрес? С кем перепутала? Она не знает никакого второго адреса. Но была и коротенькая записка.

«Милая Надя! Сейчас ровно 10 часов, я на палубе того самого парохода. Сейчас вы слушаете приказы из Крыма. Но я тоже решил включиться в игру. Я надеюсь, что приказ молодого горячего сердца пересилит чары старого волшебника. Посылаю вам то, что вы нарисуете, я уверен, по моему велению. Напишите мне, так ли все получилось. Еще несколько дней я проживу по этому адресу…»

Надя побежала к расписанию, висящему на стене корреспондентской, и нашла, что ближайший пароход в тот портовый город уходит на рассвете, в пять часов двадцать две минуты…

Я вскочил на ноги рывком, с трудом, вполне безотчетно преодолевая чугунную тяжесть сна.

В селе звонил набат. Не тот набат, который висел, бывало, на колокольне, – двадцать девять пудов двенадцать фунтов. Тот и мертвого поднял бы, не то что спящего.

Когда сбрасывали, разбивали и в разбитом виде увозили от нас колокола, оставили все же в селе один маленький колокольчик из того набора колокольчиков, в которые Сергей Бакланихин ловко вытрезвонивал камаринскую.

Счастливый колокольчик повесили на столб около пожарницы. Он-то и кричал теперь жалостным голоском, подражая тому, настоящему, покойному набату.

Одевался я торопливо, не попадая в перепутавшиеся штанины. А сам все глядел на окна: не краснеют ли стекла, не проступают ли на них, не трепещут ли отблески близкого пожара?

Сообразив еще, что на улице (при непроглядной темноте) жидкая грязь, лужи и трава, залитая вечерним дождем, я выскочил в сандалиях на босу ногу.

В конце села перекликались люди:

– Кто звонил?

– Малый Олепинец.

Набат зазвонил увереннее, тревожнее, тверже: старенькую сторожиху тетю Полю сменил кто-нибудь из подбежавших мужчин.

– За Грыбовых бегите!

– Малый Олепинец горит…

В темноте там и тут слышалось громкое чавканье сапог – по раскисшей грязи бежали люди.

Пробегая мимо столба с колокольчиком (на время перестали звонить), я услышал запыхавшиеся и как бы даже восторженные слова сторожихи:

– Гляжу, вроде деревья на небе проступили. Я на зады. Батюшки мои светы – зарево над Олепинцем! Что делать? В колокол. Руки трясутся. Не выходит по-набатному-то.

«По-набатному» мне привелось слышать несколько раз в детстве. С тех пор и запомнилось, что ничего уж не может быть тревожнее и страшнее, чем по-настоящему, по-набатному. Правда, случаи оказывались все больше безобидные – например, тревога.

Закон набата

Я вскочил на ноги рывком, с трудом, вполне безотчетно преодолевая чугунную тяжесть сна.

В селе звонил набат. Не тот набат, который висел, бывало, на колокольне, – двадцать девять пудов двенадцать фунтов. Тот и мертвого поднял бы, не то что спящего.

Когда сбрасывали, разбивали и в разбитом виде увозили от нас колокола, оставили все же в селе один маленький колокольчик из того набора колокольчиков, в которые Сергей Бакланихин ловко вытрезвонивал камаринскую.

Счастливый колокольчик повесили на столб около пожарницы. Он-то и кричал теперь жалостным голоском, подражая тому, настоящему, покойному набату.

Одевался я торопливо, не попадая в перепутавшиеся штанины. А сам все глядел на окна: не краснеют ли стекла, не проступают ли на них, не трепещут ли отблески близкого пожара?

Сообразив еще, что на улице (при непроглядной темноте) жидкая грязь, лужи и трава, залитая вечерним дождем, я выскочил в сандалиях на босу ногу.

В конце села перекликались люди:

– Кто звонил?

– Малый Олепинец.

Набат зазвонил увереннее, тревожнее, тверже: старенькую сторожиху тетю Полю сменил кто-нибудь из подбежавших мужчин.

– За Грыбовых бегите!

– Малый Олепинец горит…

В темноте там и тут слышалось громкое чавканье сапог – по раскисшей грязи бежали люди.

Пробегая мимо столба с колокольчиком (на время перестали звонить), я услышал запыхавшиеся и как бы даже восторженные слова сторожихи:

– Гляжу, вроде деревья на небе проступили. Я на зады. Батюшки мои светы – зарево над Олепинцем! Что делать? В колокол. Руки трясутся. Не выходит по-набатному-то.

«По-набатному» мне привелось слышать несколько раз в детстве. С тех пор и запомнилось, что ничего уж не может быть тревожнее и страшнее, чем по-настоящему, по-набатному. Правда, случаи оказывались все больше безобидные – например, тревога.

Начинал бить набат, выбегали люди, село наполнялось криками, как при настоящем пожаре (старушки, пока опомнятся, успеют поголосить!), пожарная дружина, составленная из отборных мужиков, начинала действовать.

В поводу гнали лошадей к пожарному сараю. Из широких ворот по бревенчатому настилу выкатывали за оглоблю телегу с пожарной машиной, бочку для воды (тоже устроенную на оглоблях), разбирали багры, топоры, лопаты.

Объявлялось, что «горят» Черновы. Вся пожарная оснастка переправлялась к Чернову дому. Раскатывали брезентовые рукава к пруду или к колодцу. В своем селе на руках, не теряя времени на запрягание лошадей, катили телеги с пожарными машинами. Проверка не кончалась на том, чтобы просто подбежать к «горящему» дому. Время замечалось по первой струе, направленной на крышу и на стены: честь для пожарной дружины, если вода польется через семь минут после того, как разнесся голос набата.

В жаркую погоду брандспойтщик вильнет струей на толпу, в особенности на баб и мальчишек. Тревога, с ее неизбежным ударом по нервам людей, разражалась визгом, смехом, весельем. Все переходило на шутку.

Эти своеобразные «маневры» проводились раз по пять за лето, так что все было отработано в тонкости, в любую минуту было начеку. Правда, и пожары случались чаще.

Позже, перед самым снятием колоколов, когда стали уж нарушаться в селе веками сложившиеся патриархальные порядки, кто-то подговорил Витьку Гафонова понарошку ударить в набат, и он ударил.

Мужики и бабы побросали косы и серпы (стояло жнитво), полумертвые прибежали в село, кое-кто от самого Самойловского леса.

Велик и непреложен закон набата: старый ли ты, усталый ли, занятой ли ты человек – бросай все и беги на зовущий голос.

И поднимается в тебе (несмотря на беду) некое восторженное чувство, что ты не один, что, случись у тебя беда, и для тебя точно так же побегут люди, потому что непреложен и велик закон набата.

Вот и теперь я бегу вроде бы один в темноте, но слышу то справа, то слева тяжелый топот и шумное дыхание. Значит, еще бегут мужики. Бегут напропалую, не выбирая дорог и в грязи и мраке.

Я успеваю подумать, спросить себя, почему все мы бежим, и не к пожарнице, а за Грыбовых, на зады. Не любоваться же пожаром повскакали мы все с постелей. Ну, да это вот почему. Олепинец близко, какой-нибудь километр за оврагом и буграми – добежим. А около пожарницы хлопочут, наверно, другие люди – дружина. Они небось знают свое дело.

Все глядим туда, где в непроглядной разбойничьей черноте мокрой осенней ночи за черным далеким бугром, безмолвное, темно-красное, стоит зарево.

Было это похоже, как если бы на черной линии земли лежал раскаленный уголек, временами кто-то дует на него, отчего зарево странно пульсирует, в стороны и кверху.

Иногда желтое сердцевидное пятнышко зарева раскаляется до белизны. В эти секунды краснота растекается еще дальше во все стороны, особенно кверху, подсвечивая нижние, черные лохмотья набрякших осенних облаков.

– Ишь ты, как выбрасывает! – говорят в это время в толпе.

– Сказали, Олепинец. Да рази это Олепинец? Олепинец вон где, за бугром. Если бы Олепинец горел, тут бы не то что… и у нас бы светло было. А это вот что горит… Я вам сейчас скажу… Это горит Волково.

– Полно не дело-то говорить! Волково много правее. А это, я так думаю, Некрасиха.

– Нет, мужики, скорее всего, Пасынково.

– Наверно, клеверный стог либо солома.

– Тут не соломой пахнет. Солома полыхнет – и нет.

– Да. Пока тетя Поля увидела, пока бежала до колокола, пока все мы прибежали… Почитай, уж больше часа полыхает. Разве это солома? И не слабеет нисколько.

Некоторое время мы смотрим, как пульсирует красное пятно с желтой точкой посередине – единственное светлое пятнышко величиной с копейку в беспредельной осенней черноте.

– А ведь, пожалуй, и правда Некрасиха, – возобновляется ленивый, раздумчивый разговор.

– А сказали – Олепинец. Да Олепинец-то вот он, за бугром. Если бы горел Олепинец…

– А может, это… того, мужики… съездить?

– Съездить можно. Почему не съездить? Да ведь пожарница закрыта. Пожарник в Прокошихе.

– Как так в Прокошихе? – спросил я, обращаясь не к кому-нибудь в отдельности, а ко всем вместе.

– Очень просто. Василий Барсуков теперь пожарник. Живет в Прокошихе. До нее два с половиной километра. Пока добежишь, да пока он прибежит…

– А если в своем селе пожар?

– И в своем. Все одно и то же. Недавно у Виктора в избе загорелось. Хорошо, ведрами успели залить. Потом уж и машину привезли, а она не качает!

– Как так не качает?

– Очень просто – испортилась. Тык-пык – вода не идет. Василия чуть не избили. Теперь, кажется, наладили.

– А я вот что думаю, мужики: не позвонить ли нам в Ставрово – в райцентр? Они скорее нас доедут. И машины у них лучше. Пусть им хоть и дальше, хоть и пятнадцать километров вместо наших пяти…

– Наверно, черкутинские поехали. От Черкутина до Некрасихи близко.

– Говорят вам: Пасынково горит!

– До Пасынкова им еще ближе…

– Из Черкутина и в район могут позвонить. От них легче дозвониться, чем от нас. От них прямая линия.

Успокоившись окончательно (звонить из Черкутина удобнее, доехать ближе), сосредоточенно глядим на далекий пожар. Но червячок сомнения (хорошо ли мы делаем, что бездействуем?), видимо, гложет совесть каждого. Нужно снова успокаивать червячка.

– Нам по такой грязи не доехать. Два дня лило как из ведра.

– Давно уж горит. Прогорело, наверно, все. Остались одни головешки.

– А ведь, пожалуй, мужики, и правда Некрасиха.

– Мне оказывает, что Некрасиха будет полевее.

– Вот и я говорю, что Волково.

– Пасынково…

Зарево не хотело сбавлять своей хоть и пульсирующей, но равномерной напряженности. Зловещими были именно его безмолвие, его бесшумность, полная тишина.

Наверно, там теперь суета, беготня, крики, вопли… Ничего не долетает сюда, к нам, стоящим на луговине в пяти километрах от пожара. «Тихое, долгое, красное зарево целую ночь над становьем своим… – и некстати и кстати стали вспоминаться любимые точные слова. – Я вижу над Русью далече широкий и тихий пожар». Какие все-таки точные слова! Наверно, пришлось ему глядеть где-нибудь в Шахматове на русские наши пожары. Не может быть, чтобы одно прозрение…

– Мужики, что вы стоите? Чего ждете? Мужики, разве так полагается?

Вдруг дружно, громко заговорили бабы:

– Давно уж были бы на месте, если бы сразу-то…

– Василий-пожарник, вишь, в Прокошихе… Чай, замок-то можно сшибить ради такого случая?

– Да хоть бы и без пожарных машин, с топорами. Там теперь каждые руки дороги.

– Ишь на что надеются, что прогорело давно, одни головешки остались! А оно все не прогорает. Вон как выкидывает, вон как разъяряется!

– Поезжайте, мужики. Хватит вам гадать.

– Где это видано, чтобы на пожар глядеть, а не ехать! Рази так полагается?

Молча глядим на пожар. Но настроение от бабьего разговора наметилось к перелому. Нужен был теперь лишь маленький толчок, чтобы все пошло в другую сторону.

– А что, мужики, и правда, не поехать ли нам? Пожалуй, поедем. Что-то большое горит, не прогорает.

– Не проехать в такую грязь.

– Трактор завести. На тракторе…

– Приедешь завтра к вечеру.

– Попробуем на грузовике. Авось…

Через четверть часа (пока сшибали замок с пожарницы) наша колхозная трехтонка по расхлябанной колее, урча, разбрызгивая грязь, повезла нас всех на пожар.

С того времени, как тетя Поля ударила в набат, прошло, я думаю, не меньше часу. Всё нам казалось, что едем мы зря, больше для очищения совести, нежели для пользы дела. На головешки едем смотреть – упущено главное-то время.

Как ни странно, машина наша ни разу не завязла. Даже самое гиблое место – против шуновского скотного двора – миновала благополучно. На Куделинской горе поняли, что горит Некрасиха. Само зарево, само пятно скрылось от нас за еловый лесок, но выше елок вздымались искры. Они метались, завивались в жгуты, завихрялись, клубились черно-красными клубами.

Шофер поднажал на газ. Вялое, полусонное, странно окостенелое состояние нашего духа прошло. Мы возбудились и, нетерпеливые, стояли в кузове – все лицом к пожару, готовые на ходу выпрыгнуть из машины, чтобы бежать и действовать.

Еще острее почувствовали мы всю нелепость нашего стояния на луговине, наши бестолковые пререкания, что горит – Пасынково, Некрасиха или Волково. Засмеют нас теперь пожарные дружины, приехавшие раньше нас: глядите, мол, люди добрые, олепинские пожаловали! К шапошному разбору. К головешкам. Пустите их вперед головешки заливать. Как раз по ним эта работа!

От пожарища (горели сразу две избы) навстречу нашей машине (уж не бить ли) бросились люди. Бабы завопили, причитая:

– Слава богу! Родимые… приехали!.. Выручайте, люди добрые! Приехали… Слава Богу!

Обстановку оценить было нетрудно: мы – единственная реальная сила на пожаре. Кругом женщины. Один дом действительно уже догорал. И крыша и стены обвалились. Образовался чудовищный костер, к которому нельзя было подойти ближе чем на тридцать шагов – трещали волосы.

Второй дом (загоревшийся от первого) полыхал что есть мочи. Спасти его было невозможно. Да нечего уж и спасать: стропила вот-вот рухнут, из окон с гуденьем вырываются длинные мятущиеся клочья огня.

Надо было спасать третий дом, который еще не загорелся (полчаса назад в таком положении был второй дом), но весь раскалился от близкого огня и готов вспыхнуть в любую секунду. Народу в Некрасихе – два с половиной человека. Бабы таскали ведрами воду, чтобы поливать приготовившийся к вспышке дом, но жара мешала подбежать вплотную. А если кто и подбегал, то выплескивал воду торопливо, отвернувшись, обливая завалинку, не доставая до верхних рядов бревен, а тем более до крыши. Там-то, наверху, и было горячее всего.

– Родимые, выручайте. Христа ради, сейчас ведь примется.

Но подгонять нас было не нужно.

Что-то проснулось в наших олепинских мужиках, и холодок восторга от своей же дружности и слаженности приятно пробежал у меня по спине.

Медный, давно не чищенный брандспойт в моих руках (так уж получилось в горячке) вдруг вздрогнул, дернулся, едва не вырвавшись из рук. Сильно щелкнуло, хлопнуло на его конце (как если бы вылетела пробка), и белесая струя воды с силой ударила кверху, в черно-красное небо.

В следующую секунду я перевел струю на крышу и стены.

От бревен и от железной крыши повалил пар. Значит, новая пища огню, новая пища зареву (если глядеть на пожар издали) была уже совсем готова.

А мы все стояли бы там, на олепинской луговине, лениво рассуждали бы между собой:

«Что-то долго не прогорает…»

«А пожалуй, мужики, и правда Некрасиха…»

«Нет, Некрасиха будет гораздо полевее…»

И опять глядели бы со стороны на тихое, долгое красное зарево…