Доклад на конференции «Государство, общество: исторический опыт и современные проблемы»

События 1917 года внесли радикальные перемены в церковно-государственные отношения. Русская Православная на Поместном Соборе 1917–18 гг. выразила свой взгляд на правомерные отношения Церкви и государства в соборном «Определении о правовом положении Православной Российской Церкви», принятом 2 декабря 1917 года. Своеобразие этого документа заключается в том, что, с одной стороны, он не воспроизводит схему церковно-государственных отношений, существовавшую в Российской Империи, а с другой, – он вполне игнорирует и складывавшуюся на исходе 1917 года реальную политическую и законодательную ситуацию.

Уже Временное Правительство рядом актов: ликвидацией церковно-приходских школ, провозглашением Закона Божия факультативным предметом – сделало решительный шаг в сторону неконфессионального государства. Воинствующая атеистическая программа большевиков, захвативших власть в октябре 1917 года, была хорошо известна и раньше, а теперь начала проводиться в жизнь. Поместный Собор, таким образом, решал вопрос об отношениях между и государством, отвлекаясь от сложившейся ситуации, решал его принципиально, иными словами, предлагал идеальную по своим представлениям норму таких взаимоотношений.

В «Декларации», которая предваряла «Определение», требование о полном отделении Церкви от государства сравнивается с пожеланием, «чтобы солнце не светило, а огонь не согревал. , по внутреннему закону своего бытия, – говорится далее в тексте «Декларации», – не может отказаться от признания просветлять, преображать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами».

Основные положения «Определения», принятого Собором, гласили:

1 . Православная Российская , составляя часть единой Вселенской Христовой Церкви, занимает в Российском государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей как величайшей святыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское государство.

Православная была отделена от государства, но при этом не получила прав частного религиозного общества. Принципиальное отличие советского законодательства «о культах» от правового режима отделения Церкви в таких государствах, как США или Франция, заключалось в последних параграфах «Декрета», положения которых неизменно воспроизводились в более поздних актах: «Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием». Храмы, святые иконы, священные сосуды отнимались у Церкви. Церковь лишалась всякой собственности.

Правда, по декрету, могла продолжать пользоваться и храмами, и богослужебной утварью, но лишь «по особым постановлениям местной или центральной государственной власти». Декрет запрещал религиозное воспитание и образование детей в общеобразовательной школе. Этот декрет явился юридической подготовкой к изъятию церковных ценностей, к закрытию монастырей и духовных школ, к противоправным судам и расправам над священнослужителями и благочестивыми мирянами.

Русская Православная на Соборе 1917–18 гг. не признала законности «Декрета», как не признавала она до заявлений Патриарха 1923 года законности советской власти вообще.

В Конституцию РСФСР 1918 и последующие советские конституции неизменно входили фундаментальные положения декрета 1918 года, устанавливавшие драконовский режим для Православной Церкви и иных религиозных общин в России и Советском Союзе. Впрочем, в одном отношении Конституция 1918 года отличалась в лучшую сторону от позднейших советских конституций – в 1918 году большевики ещё не запрещали «религиозную пропаганду».

8 апреля 1929 г. президиум ВЦИК принял постановление «О религиозных объединениях», по которому религиозным общинам дозволялось лишь «отправление культов» в стенах «молитвенных домов», просветительская и благотворительная деятельность категорически воспрещалась. Духовенство устранялось от участия в хозяйственных и финансовых делах так называемых «двадцаток». Частное обучение религии, дозволенное декретом 1918 г. «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», теперь могло существовать лишь как право родителей обучать своих детей.

XIV Всероссийский Съезд Советов изменил 4 статью Конституции, в новой редакции говорилось о «свободе религиозного исповедания и антирелигиозной пропаганды». Для борьбы с религиозными предрассудками в стране вводилась 5-дневная рабочая неделя со скользящим выходным днем.

5 декабря 1936 г. на Восьмом Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов было объявлено о принятии новой Конституции СССР. В отличие от прежних, в ней впервые провозглашалось равноправие всех граждан, в том числе и «служителей культа». В статье 124 новой Конституции записано, что «в целях обеспечения за гражданами свободы совести в СССР отделена от государства и школа от Церкви». Но эта Конституция уже не допускала свободу религиозной пропаганды, а только свободу «отправления религиозных культов». Конституция провозглашала: «Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».

Неравноправие верующих и неверующих в этой статье демонстрируется вполне откровенно, хотя в ином месте Конституция провозглашала равноправие всех граждан, независимо от их отношения к религии. 1937г. развеял надежды на перемены, которые возникли тогда в связи с изданием новой Конституции. Этот год стал торжеством революционного террора, залившего страну кровью. Жертвами репрессий стали миллионы людей разных мировоззрений и принадлежавшие ко всем слоям общества. Особенно тяжело пострадало в конце 30-х годов православное духовенство. Почти весь епископат был перебит. Священнослужители, оставшиеся в живых, в значительном большинстве оказались в лагерях и тюрьмах.

Частичная нормализация церковно-государственных отношений в 1943 году почти не отразилась в законодательных актах, которым в ту пору важного значения не придавали. получила относительно сносные условия для своего существования чрез административные распоряжения властей. В 1945 г. Совнарком СССР принял секретное постановление, которым предоставил исполнительным органам религиозных организаций «права ограниченного юридического лица». Они касались «приобретения транспортных средств, аренды, строительства и покупки в собственность строений для своих нужд, производства церковной утвари, предметов религиозного культа и продажи их обществам верующих». Зловещее постановление 1929 года в послевоенные годы практически игнорировалось, хотя не было отменено.

О нем вспомнили в разгар хрущевских гонений на . На политическом уровне решение о возобновлении гонений принято было в 1958 году. 4 октября 1958 г. ЦК КПСС вынес секретное постановление под длинным названием «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды"", которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на «религиозные пережитки» советских людей. Государственным учреждениям предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин. И первым актом правительства в наступлении на Церковь было издание двух постановлений Совета Министров СССР от 16 октября 1958 года «О монастырях в СССР» и «О повышении налогов на доходы епархиальных предприятий и монастырей». В первом поручалось Советам министров союзных республик, Совету по делам Русской Православной Церкви и Совету по делам религиозных культов в шестимесячный срок изучить вопрос о сокращении количества монастырей и скитов и внести в Совет министров СССР предложения по этому вопросу, предписывалось также сократить размеры земельных угодий, находившихся в пользовании монастырей. Постановлением о налогах Церкви запрещалось продавать свечи по ценам более высоким, чем они приобретались в свечных мастерских. Это было серьезным ударом по доходам и бюджету церковных приходов, потому что теперь приобретение свечей в мастерских стало убыточным для храмов, и оно, естественно, сократилось, что в свою очередь привело к закрытию свечных мастерских. Из-за снизившихся доходов храмов распускались и платные церковные хоры. Вследствие драконовских постановлений Совмина финансовое положение некоторых епархий пришло в крайне расстроенное состояние.

31 марта 1961 года в Совет по делам Русской Православной Церкви были приглашены Святейший Патриарх и находящиеся в Москве постоянные члены Синода. Председатель Совета предложил архипастырям провести коренную реформу приходского управления: «Надо пересмотреть отдельные пункты “Положения об управлении Русской Православной ”, чтобы во главе общины был исполнительный орган, а не настоятель церкви». Юридическим аргументом, который использовал представитель государственной власти, было требование привести «Положение об управлении Русской Православной Церковью» в строгое соответствие с постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 1929 г. «О религиозных объединениях», по которому священнослужители как лица, лишенные избирательного права, устранялись от участия в хозяйственных делах религиозных общин, хотя это постановление находилось в грубом противоречии с Конституцией СССР 1936 г., предоставившей всем гражданам одинаковые права.

18 июля 1961 г., в день памяти преподобного Сергия Радонежского, в Троице-Сергиевой лавре состоялся Архиерейский Собор, который вынужден был внести радикальные изменения в 4-ю часть «Положения об управлении Русской Православной », продиктованные Советом и негативно сказавшиеся на приходской жизни.

После отставки Хрущева прямые гонения на остановились, но её правовой статус оставался прежним. Закрыт был путь и к пересмотру решений Архиерейского Собора 1961 года. В 70-х гг. церковная жизнь оставалась относительно стабильной и протекала без потрясений, подобных тем, какие выпали на долю Церкви десятилетие назад, в годы хрущевских гонений. Государственная политика по отношению к Церкви оставалась в основных своих чертах неизменной, какой она сложилась после отставки Хрущева: жесткий, тотальный контроль за всеми проявлениями церковной жизни, противодействие попыткам расширить сферу дозволенного для Церкви, но без массовых репрессий против духовенства или верующих мирян, без массового закрытия церквей и без шумных пропагандистских атеистических кампаний.

В 1975 г. Президиум Верховного Совета СССР своим указом внес изменения в сохранявшее силу постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1929 г. «О религиозных объединениях». Эти изменения главным образом коснулись имущественных прав Церкви. Указом отменялась формулировка «Постановления» 1929 г.: «Религиозные объединения и группы верующих не пользуются правом юридического лица». В то же время в нем не декларировалось и усвоение религиозным объединениям такого права. Вместо этого в указе говорилось о «приобретении церковной утвари, предметов религиозного культа, транспортных средств, аренды, строительства и покупки строений для своих нужд в установленном законом порядке».

В то же время дополнения, внесенные указом, еще более сужали круг дозволенной законом церковной деятельности: «Религиозные общества имеют право производить складчины и собирать добровольные пожертвования только на цели, связанные с содержанием молитвенного здания, культового имущества, наймом служителей культа и содержанием исполнительных органов. Религиозные шествия, совершение религиозных обрядов и церемоний под открытым небом, а также в квартирах и домах верующих допускается с особого каждый раз разрешения исполнительного комитета районного, городского, Совета депутатов трудящихся».

Ничего нового в советское законодательство, касающееся статуса религиозных общин, не вносила и принятая в 1977 г. очередная Конституция СССР, 52 статья которой гласила: «Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. в СССР отделена от государства и школа от Церкви».

Неравноправие граждан СССР в зависимости от их отношения к очевидным образом вытекало из этой статьи Конституции, несмотря на декларируемый в иных местах этого документа принцип равенства всех граждан СССР независимо от национальности, расы, пола, отношения к религии. Граждане с атеистическими убеждениями, согласно Конституции, могли свободно пропагандировать их, а верующим предоставлялось лишь право «отправлять религиозные культы». Столь откровенное неравноправие граждан разных категорий сообщало Советскому Союзу черты сословного государства.

Значительные перемены в правовом статусе Русской Православной Церкви и других религиозных объединений произошли на исходе существования Советского Союза. 1 октября 1990 г. был принят Закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях», утвердивший за отдельными приходами, церковными учреждениями, в том числе и Патриархией, права юридического лица. У Церкви появилось право иметь в собственности недвижимость, защищать свои интересы в судебном порядке, религиозные организации могли теперь участвовать в общественной жизни и пользоваться средствами массовой информации.

Исключительно важное положение нового закона содержалось в статье 6, которая, хотя и подтверждала принцип отделения школы от Церкви, тем не менее открывала юридическую возможность для религиозного обучения детей. «Религиозные организации, имеющие зарегистрированные в установленном порядке уставы (положения), вправе в соответствии со своими установлениями создавать для религиозного образования детей и взрослых учебные заведения и группы, а также проводить обучение в иных формах, используя для этого принадлежащие или предоставляемые им в пользование помещения ». Закон запрещал командованию воинских частей препятствовать участию военнослужащих в богослужениях в свободное время; он дозволял совершение «религиозных обрядов» в больницах, госпиталях, домах для престарелых, в тюрьмах и лагерях, причем администрации этих учреждений предписывалось оказывать содействие в приглашении священнослужителей.

Новый закон сохранял прежний Совет, но менял его функции, лишал его властных полномочий по отношению к религиозным организациям: «Государственный орган СССР по делам религий является информационным, консультативным и экспертным центром». Новый закон был более благоприятным для Церкви, чем действовавшее до тех пор постановление ВЦИК 1929 г., но действовал он недолго – всего 15 месяцев – ровно столько, сколько оставалось существовать СССР.

Спустя месяц после издания союзного закона был принят российский закон «О свободе вероисповеданий». Он не предусматривал уже правительственного учреждения, подобного Совету по делам религий; вместо него в Верховном Совете была образована Комиссия по свободе совести и вероисповеданиям.

Положение об отделении школы от Церкви формулировалось в российском законе в более деликатной форме: «Государственная система образования и воспитания носит светский характер и не преследует цели формирования того или иного отношения к религии». При этом, однако, преподавание вероучения на факультативной основе допускалось в любых дошкольных и учебных заведениях и организациях. Преподавание же «религиозно-познавательных, религиоведческих и религиозно-философских дисциплин» могло входить в учебную программу государственных учебных заведений.

Церковь и Советское государство во время революции и Гражданской войны (1917-1920 гг.)

Общее положение России и Русской Православной Церкви в 1917 г.

Российская православная церковь вступила в период революционных потрясений внешне мощной организацией. По данным на 1914 г. в ней насчитывалось 1025 монастырей (550 мужских и 450 женских), в которых состояло 94629 монашествующих мужчин и 73299 женщин). Церквей, часовен и молитвенных домов было 78488, из них 50 тысяч приходов. В составе приходского духовенства насчитывалось 51105 священников и 15035 диаконов, а также 46489 церковнослужителей. В 67 епархиях РПЦ было 130 архиереев. Православными считалось 120 млн. человек или 70% населения России.

К сожалению, сила и непоколебимость авторитета Церкви в русском народе оказалась иллюзией. Отечественные и зарубежные ученые единодушно утверждают, что к 1917 году авторитет Церкви среди широких народных масс и в высших слоях общества значительно упал. В связи с этим можно выделить объективную и субъективную причину отхода общества от Церкви.

Объективная сторона состоит в общем ходе исторического пути человечества. В новое и новейшее время люди в погоне за временными земными благами стали готовы поставить блага вечные небесные на второй план или даже вовсе отказаться от них. Ведь если человек живет для вечности, то никакие земные скорби не заставят его отказаться от своей веры. Этот процесс особенно ускорился во всем мире в XX веке. С этой стороны ответственность за революцию в России полностью возлагается на сам народ.

Субъективная сторона. Вместе с тем в дореволюционной России был целый комплекс субъективных причин, способствовавших падению религиозности общества.

Во-первых, в результате капиталистических преобразований массы рабочих, - бывших крестьян, - оказались оторваны от традиционной религиозной культуры и в целом отошли от Церкви. Под влиянием антицерковной пропаганды, осуществляемой радикальной интеллигенцией через воскресные и земские школы, разваливалось и традиционное «бытовое» благочестие крестьянства. Интеллигенция, в огромном большинстве, под влиянием атеистических идей, пришедших с Запада, была также нецерковна. Высшее чиновничество и генералитет в основной массе равнодушно относилось к Церкви.

Во-вторых, важным фактором падения авторитета церкви являлась синодальная система, при которой Церковь была полностью подчинена государству и в значительной степени оторвана от общества. Все стороны церковной жизни, вплоть до рукоположения духовенства и тем для проповедей, жестко контролировались государством. Церковь не имела возможности высказывать свое мнение по острым социальным проблемам, таким как:

• - крепостное право (по сути дела рабство, сохранившееся в формально православном государстве до 1861 года),
• - телесные наказания (окончательно отменены лишь в 1905 году),
• - жестокая эксплуатация низших слоев общества (в начале XX века рабочий день на многих предприятиях составлял 12-14 и даже 16 (часов).

По всем этим проблемам Церковь сохраняла почти полное молчание вплоть до самой революции. Хотя пастыри «на местах» и выступали иногда в защиту обездоленных, соборного голоса Церкви не было слышно.

Здесь же следует отметить и общее падение нравственности и в собственно церковной среде. К сожалению, многие представители приходского духовенства не соответствовали высокому званию пастыря. На приходах широкое распространение получили такие печальные явления как маловерие и неверие, отсутствие благоговения перед святыней, требоисполнительство и сребролюбие, формальное отношение к своему служению, равнодушие к нуждам паствы. Материальное положение духовенства было сложным: наряду с богатыми городскими приходами существовала масса бедных сельских храмов. Большинство клириков жило очень скромно, даже бедно и было вынуждено в первую очередь изыскивать средства на пропитание, а уже затем думать о религиозном воспитании паствы. Ради куска хлеба духовенству часто приходилось унижаться перед состоятельными прихожанами. Данные обстоятельства приводили к тому, что многие выходцы из священнической среды стремились порвать с духовным сословием, уйти «от мелкой, безыдейной и фальшивой поддельной жизни». В связи с этим большинство учащихся духовных школ не хотели принимать священнический сан и стремились устроиться на более высокооплачиваемую светскую работу. Из 2148 выпускников семинарий 1911 года только 574 приняли сан к 1913 году. Благовещенская семинария за 10 лет не выпустила ни одного священника!

В многочисленных монастырях также не было должного благочестия. Люди часто шли в них не из-за любви к Богу, а из-за житейских неурядиц или материальной неустроенности, что не способствовало духовной жизни. В результате, по воспоминаниям одного из монашествующих того времени: «лишь некоторые из монастырей: Троице-Сергиева Лавра, Оптина Пустынь и еще несколько соответствовали своему высокому предназначению. В остальных под видом благочестия процветало настоящее нечестие». Священномученик Серафим (Чичагов), выступая на Поместном Соборе, так охарактеризовал современное ему монашество: «Никто не влетает в обители с неба, но все приходит из грешного мира и приносят с собой пороки и дурные привычки. Упадок нравственности в монахах есть последствие упадка религии и нравственности в мирянах. Ныне ослабевшее население приготовляет монахов слабых, больных духом и телом. Извращенный мир изменил монашескую жизнь, многие обители перестали соответствовать своему назначению».

К сожалению, даже епископат церковь в целом находился на невысоком духовном уровне. Вот что писал об этом в своих мемуарах известный церковный деятель протопресвитер Георгий Щавельской: «У нас, как ни в одной другой Православной Церкви вся жизнь епископа были обставлены особенным величием, пышностью и торжественностью. Эта пышность у нас неразумными ревнителями владычного сана с одной стороны и самими славолюбивыми владыками с другой часто доводилась до абсурда и полного извращения епископского служения. Они делали наших владык похожими на самых изнеженных и избалованных барынь, которые спать любят на мягком, есть нежное и сладкое, одеваться в шелковое и пышное, ездить непременно в каретах. Внешний блеск и величие часто скрывали от толпы духовное убожество носителя высшего священного сана, но компенсировать его не могли. В конце концов, жестоко страдала от этого Церковь» При этом Г. Щавельской делает следующую оговорку: «имел наш епископат, конечно, и достойных представителей».

Примерно так же оценивает нравственность русского дореволюционного епископата и будущий митрополит, а тогда еще совсем молодой епископ Антоний (Храповицкий): «В 1899 году на юбилей киевского митрополита съехалось более 20 архиереев. Не было сказано ни одной живой мысли, ни одного горячего слова о положении Церкви, упадке веры». Но зато рассказчик, самый молодой из собравшихся, «был поражен, с какой опытностью и знанием дела велись рассуждения о курсе железнодорожных акций, о наиболее верном помещении капиталов». Разумеется, такое положение не способствовало повышению авторитета епископата среди низшего духовенства и мирян.

Все эти обстоятельства резко понизили авторитет церкви среди российского общества и не позволили ей выступить в качестве консолидирующей силы во время революционных потрясений. Вместо этого в разгар революции Церковь была вынуждена заняться внутренним реформированием. Но было уже слишком поздно.

В-третьих, не подлежит сомнению, что революции в России не было бы, если бы не первая Мировая война. Самый надежный оплот монархии, - кадровая армия, и лучшие сыны России, пополнявшие ее, были убиты, ранены или попали в плен. Общие потери России в войне составили 1 миллион 800 тысяч человек убитыми и 2 миллиона 500 тысяч человек пленными. К 1917 году войска были укомплектованы в основном крестьянами, которые устали от бедствий военного времени и стали легкой добычей для различного рода революционеров, воспользовавшихся тяжелым положением страны для дестабилизации обстановки с целью захвата власти. Большинство солдат отошли от Церкви. Генерал Деникин рассказывает, как один из русских офицеров расположил своих солдат на постой в храме, причем устроил отхожее место прямо в алтаре, - и ни один из сотен формально православных людей не возмутился этим святотатством! Если еще в 1916 году к Святой Чаше регулярно подходили почти все православные солдаты, то после отмены в 1917 году обязательного причащения в армии, 90% солдат перестали причащаться.

Следует отметить, что своеобразная «революционная ситуация» сложилась к 1917 г. внутри самой Церкви. С 1905 г. значительная часть духовенства, в том числе епископата, проявляла недовольство системой синодального управления. Развивалось движение за реформирование церковной организации, создавались многочисленные кружки и общества, в которых шли дискуссии о необходимых переменах. Хотя иногда сторонники реформ выдвигали неоправданные претензии по отношению к священноначалию, в целом это было положительное явление. Но в рамках синодальной системы церкви так и не успела оздоровиться.

После Февральской революции к власти в стране пришло Временное правительство, осознаваемое в обществе как переходное от монархии к буржуазной республике. Предполагалось, что оно будет править до созыва Учредительного Собрания, - всенародного законодательного органа, который был должен собраться в конце 1917 года и решить дальнейшую судьбу России. Временное Правительство предприняло ряд мероприятий, направленных на решение самых актуальных проблем, назревших в стране. К сожалению, и во Временном Правительстве никому и в голову не пришло предоставить Российской Православной Церкви хотя бы некоторую свободу, и оно продолжало руководить церковной жизнью административными методами.

Новая власть провела ряд мер по секуляризации общества. 20 марта 1917 г. были отменены национальные и вероисповедные ограничения. Теперь для занятия важных государственных должностей и для коммерческой деятельности не требовалось принадлежать к православной вере. 14 июля был принят закон о свободе совести, в котором впервые в российской истории предусматривалось и вневероисповедальное состояние. Это было нормальное буржуазное законодательство, однако оно свидетельствовало о глубокой секуляризации в обществе. 25 июля Временное правительство наконец-то отменило синодальную систему управления. Однако, вместо нее было создано министерство по делам религий, в подчинении которому продолжала оставаться Церковь. И все же, несмотря на все эти издержки, Российская Православная Церковь получила по сравнению с Синодальным периодом гораздо большую самостоятельность и смогла организовать созыв Собора.

В ходе внутрицерковных реформ в епархиях образовывались исполнительные епархиальные комитеты, ограничивавшие власть епископата, вводился выборный порядок замещения духовных и административных должностей. Таким образом, в жизнь Церкви вводилось соборное начало, при чем происходило это по инициативе «снизу». Если в царское время соборы не собирались более 200 лет, то теперь на организацию собора ушло всего несколько месяцев. Но состоявшийся вскоре приход к власти большевиков остановил церковное возрождение.

Несмотря на откровенно антирелигиозный характер Советской власти, следует признать, что значительную часть ответственности за ее появление несет царское правительство, осуществлявшее по отношению к церкви неправильную политику. Вполне возможно, что здравая религиозная политика царской России могла бы предотвратить появление богоборческой власти.

Миф первый

В 1917 году Церковь была на стороне монархии и занимала активную контрреволюционную позицию

На самом деле, 2 марта 1917 года, в тот момент, когда царя уламывали отречься от престола, в Петрограде собрались члены Святейшего синода Российской православной церкви. На повестке дня стоял один вопрос: как жить в новую пору? И решили поддержать Временный комитет Государственной думы. До отречения царя было ещё более десяти часов, ибо Синод собрался в 11 часов утра, а Государь отрёкся в ночь со 2-го на 3-е марта.

В тот момент Церковь была частью государственного аппарата. Синодальный период русской истории начался с 1721 года, когда Пётр I произвёл кардинальные реформы в управлении церковью, упразднив патриаршество. А после реформ императора Павла I главой церкви стал сам Император Всероссийский. Таким образом, отказываясь от царя Николая II, Церковь отказывалась от своего главы. Разумеется, Глава Церкви - Христос, но и Государь как Удерживающий, как воплощение стабильности и порядка, тоже не должен был быть так легко сброшен с корабля современности. Однако это произошло.

Обер-прокурор Синода Николай Раев и его товарищ (заместитель) Николай Жевахов в разгар февральских событий обращались к высшему церковному руководству - Святейшему синоду - с предложениями выпустить воззвания в поддержку царя. Но митрополит Владимир (Богоявленский), первенствующий член Синода, отказался это делать и всячески оттягивал решение вопроса. А когда был опубликован манифест об отречении, то распоряжением Синода его обязали зачитать во всех церковных приходах.

А уже через несколько дней, 6 марта, тот же самый Владимир (Богоявленский) отправляет по всем епархиям, а епархиальные иереи соответственно передают приходскому духовенству новую телефонограмму, в которой предписывалось впредь бывшего царя не поминать, а молиться о Богом данном "благоверном Временном правительстве". Можно себе представить, какое удивление, а может быть, и шок испытали простые русские люди? Церковь, которая ещё недавно молилась за царя Николая Александровича, царицу Александру Фёдоровну и наследника цесаревича Алексея Николаевича, вдруг говорит, что Богом дано "странно благодатное" Временное правительство, у которого нет ни имён, ни фамилий, а значит, и нет ответственности!

9 марта вышло новое воззвание от имени Церкви, которое начиналось словами "Свершилась воля Божия…". Верхушка Церкви, не дожидаясь даже Учредительного собрания, заявляла, что отречение царя и приход Временного правительства - это воля Божия! Таким образом, Церковь легализовала результаты Февральского переворота в Российской империи, а церковные иерархи стали соучастниками революционных событий и перешли с позиций нравственных на позиции политические.

В принципе, политическим игроком Церковь пыталась стать и раньше. В ходе революции 1905 года представители епископата ставили перед императором Николаем II вопрос о проведении Поместного собора с целью восстановления патриаршества. При этом епископат намеревался провести ещё целый ряд радикальных реформ по протестантскому образцу. Не пойдя на поводу у иерархов, царь на тот момент спас Церковь и продолжил её существование в прежних формах, вплоть до февральско-мартовских событий 1917 года.

Исходя из изложенного, можно утверждать, что церковное руководство не поддержало монархию, став активным участником революционных событий.

Миф второй

В 1917 году Церковь была со своим народом, а народ был с Церковью

С началом революционных событий рухнул устойчивый мир русской жизни. Конфликты, до поры до времени находящиеся под спудом, вышли наружу. Первое, из-за чего начались разногласия между священнослужителями и паствой, были земли приходов. Дело в том, что из общинной крестьянской земли часть выделялась для священнослужителей. В среднем по центральным губерниям России это было чуть более 35 десятин (около 40 гектаров). Зачастую крестьяне сами вспахивали, засеивали, обрабатывали, убирали урожай и отдавали его священнослужителям.

Некоторые священнослужители получали финансовую поддержку от государства, но в основной своей массе имели только зарплату как преподаватели Закона Божия. Были у них, разумеется, доходы от совершения треб и братской кружки (церковного подаяния).

В среднем доходы священнослужителя были гораздо выше, чем доходы крестьянина. И сразу после Февраля 1917 года многие крестьянские общины поставили вопрос, что землю священнослужителей нужно вернуть в общину. Упорствовавшие священники изгонялись из приходов, у них изымалась недвижимость. Поскольку дома, в которых они жили, принадлежали приходу, то община считала, что это общее достояние всех жителей села.

К примеру, в Воронежской губернии, насчитывавшей около тысячи православных приходов, более 300 священников было изгнано из своих приходов уже летом 1917-го. Им нужно было найти работу или новое место службы. Многие из них переселились в крупные города и стали работать продавцами, счетоводами и так далее.

В то время вся страна бурлила: повсеместно создавались общественные организации, собрания, советы. Всё это проявилось и в Церкви: проводились уездные и благочининские совещания духовенства, на которых делегаты говорили о своём видении будущей новой жизни "в свободном демократическом государстве". Зачастую эти совещания приветствовали Львова, Керенского и других членов Временного правительства.

Крестьяне в это время тоже формировали органы местной власти, выбирались депутаты в уездные земства. Священники также баллотировались в качестве кандидатов и в большинстве случаев проигрывали. К примеру, в той же Воронежской губернии из нескольких сотен участвовавших в выборах священников только более двух десятков получили мандат народного доверия.

Таким образом, те священники, которые жили заботами и нуждами своих прихожан, поддержку крестьян получили, но таких было очень мало.

Миф третий

Репрессии против Церкви начали большевики

На самом деле, насильственные действия против священнослужителей начались с момента Февральской революции. В той же Воронежской епархии первый священник был убит 22 июля 1917 года на почве земельных споров. И по всей стране нередки были случаи, когда священников осмеивали, избивали и даже убивали, и всё это - события весны-лета 1917 года.

Следует отметить, что Церковь в Российской империи выполняла часть государственных функций, например, вела записи актов гражданского состояния. А это открывало возможность для бытовой коррупции. Также священнослужители обязаны были следить, чтобы прихожане не менее одного раза в год исповедовались и причащались, делая соответствующие записи в Исповедальных книгах. Отсутствие человека на исповеди могло стать основанием для проверки лояльности этого человека государству и Церкви.

После свержения царя и начала радикальных революционных преобразований летом 1917 года многие люди начали, как говорится, сводить счёты с представителями старой власти, в том числе и со священниками.

Таким образом, оскорбления, унижения и избиения священников начались до того, как большевики пришли к власти.

Миф четвёртый

Декрет об отделении Церкви от государства носил антирелигиозный атеистический характер

Задолго до 1917-го внутри церкви звучали голоса о необходимости избавиться от того подчинённого положения, которое сложилось в синодальный период управления Церковью со стороны государства. Большевики выполнили чаяния Церкви, заявив, что религия является частным делом гражданина и что Церковь свободна в устроении своей жизни в соответствии с российским законодательством. При этом государство отказывалось финансировать Церковь.

В этих условиях наиболее разумные священники, помнящие о своём христианском пастырском долге, продолжили работать на приходах со своей паствой. И это позволило им иметь некий доход для того, чтобы пусть и не богато, но достойно жить.

Но среди священнослужителей, как и во всех слоях общества тогда, были и политиканы. Они предпочли решать вопрос финансирования по-другому и начали: кто давить на власть протестными крестными ходами, кто активно искать выходы на представителей новой власти.

Довольно большая группа священников и мирян начала проводить в церкви обновленческие реформы (так называемое живоцерковничество). Многие деятели этого направления были духовными воспитанниками митрополита Антония (Вадковского), который после поездки в Великобританию в 1897 году стал открытым англофилом, и его подозревали в стремлении к реформам по протестантскому и частично католическому образцу. Как бы там ни было, святой Иоанн Кронштадтский в своих дневниках взывал к Богу: "Господи, убери митрополита Антония!"

Таким образом, издав Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, государство сложило с себя ответственность за деятельность священнослужителей и священноначалия. Государство интересовали лишь лояльность этих людей и их поведение. У советского государства были основания подозревать некоторых архиереев в работе на иностранные спецслужбы, полагая, что завербованы они были ещё до начала Первой мировой войны.

Миф пятый

Во время Гражданской войны красноармейцы уничтожали священнослужителей

Когда говорят о том, что стали лишаться жизни священники, архиереи, то чаще всего приводят пример с митрополитом Владимиром (Богоявленским), другом детства митрополита Антония (Вадковского) и тем самым первенствующим членом Святейшего Синода, который отказался поддержать царя в феврале 1917 года. В начале 1918-го он был убит в Киево-Печерской лавре. Его называют первомучеником - первым из архиереев, кто погиб от новой власти.

На самом деле большевики его не убивали. Митрополит Владимир был убит грабителями при пособничестве монашествующих. По слухам, которые распускал архиепископ Алексий (Дородницын) - сосед Владимира (Богоявленского) по Киево-Печерской лавре - митрополиту поступила крупная сумма денег, и об этом стало известно грабителям.

Бандиты пришли в монастырь, в покои митрополита и стали его избивать, требуя денег. Свидетелями произошедшего были личные келейники, прислужники, секретарь митрополита и даже два епископа. Никто из них не оказал митрополиту никакой помощи. Более того, когда грабители вывели Владимира на улицу, то столкнулись с большой группой монахов и паломников, но многие из них отнеслись к уводу митрополита безучастно, и на призыв какой-то богомолки заявили, что происходящее "не их и не её дело". Они отвернули свои лица, как, по большому счёту, и сам митрополит Владимир отвернулся от царя в критический момент 2 марта.

Приближающийся к лавре отряд красногвардейцев спугнул грабителей: они убили митрополита, бросили тело и убежали.

Мы не знаем, кто были эти грабители, но мы знаем, что большевики не причастны к этому убийству. Поэтому иконы, на которых изображён архиерей в сопровождении двух конвойных красноармейцев, которые ведут его под штыками на лёд Днепра, чтобы убить и утопить тело, не соответствуют истине.

Также неверны и сведения относительно омского архиепископа Сильвестра (Ольшевского), который привёл к присяге Колчака как Верховного правителя России. По существующим мифам, Сильвестр якобы был утоплен в реке в 1919 году - сразу же после освобождения Омска от колчаковцев. Согласно другому мифу, был зверски убит большевиками. Но это не так. В тюрьме он не содержался и умер несколько месяцев спустя от рака толстой кишки. Сведения о его смерти и её причинах внесены в записи актов гражданского состояния.

И воронежский архиепископ Тихон (Никаноров), который якобы был повешен на царских вратах во время богослужения, на самом деле умер спустя полтора месяца после описываемых событий, умер тихо, от тифа, который свирепствовал тогда в стране.

Но нельзя сказать, что в этот период не было священнослужителей, ставших жертвами новой власти. Командование Красной Армии по решению Троцкого брало заложников. Особенно "отличился" в этом деле Тухачевский. В число этих заложников попадали и священнослужители, некоторых из них расстреливали, если ситуация на фронтах менялась. Но во время Гражданской войны погибло много наших соотечественников, и если брать процентное соотношение погибших священнослужителей от общего числа священнослужителей и погибших простых граждан от общего числа граждан, живших в прифронтовой полосе, мы не увидим какого-либо преобладания священнослужителей перед общим числом погибших. Поэтому говорить о том, что их специально выбирали и уничтожали, нельзя.

Если обратиться к той же Воронежской губернии, то следует отметить, что там находилась 8-я армия Южного фронта под командованием Тухачевского. В Военном совете этой армии был человек по имени Иона Якир. На совести этих двух людей (которых самих нередко причисляют к невинным жертвам "сталинских репрессий") - все шесть священников, погибших в годы Гражданской войны в Воронежской епархии.

Миф шестой

Придя к власти, большевики везде стали закрывать храмы

Представление о том, что сто лет назад на землю русскую пришли какие-то "кровавые большевики" и стали Церковь преследовать, храмы закрывать, священников наказывать, не только ошибочно, но и вредно, опасно как для самой Церкви, так и для нравственного состояния нашего общества. Правда в другом: после того, как был принят Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, во всех государственных учреждениях и в учебных заведениях закрылись домовые храмы. А в приходах храмы как работали, так и продолжали работать. Было только определено, что имущество церкви становится народным достоянием; при этом государство передаёт храмы в бесплатное и бессрочное пользование общинам верующих.

К концу 1922 года, когда фактически по всей стране уже закончилась Гражданская война, такие договорные отношения между органами власти и общинами верующих были установлены повсеместно.

Рассмотрим в качестве примера Воронежскую епархию. Накануне революционных событий в епархии было около 1200 храмов. Из них чуть более 200 - это домовые церкви при учреждениях. Все они были закрыты, а все приходы продолжили свою работу, ни один приход не был закрыт.

Ликвидация приходов - это дело уже более позднего времени. Передав храмы в бесплатное и бессрочное пользование, государство предложило общинам верующих самостоятельно решать вопросы по их эксплуатации и ремонту. Наибольшие сложности в этом отношении возникли с крупными храмами, требующими значительных расходов на отопление и так далее. Храмы коптились, чернели, штукатурка осыпалась, но никто насильственно их не закрывал.

Когда говорят о разрушении церквей советской властью, сразу вспоминают о разрушения храма Христа Спасителя в 1931 году. Но здесь следует заметить, что храм Христа Спасителя целое десятилетие не был православным, он находился у обновленцев. У них было много храмов, но мало паствы, соответственно, и денег было недостаточно. При этом лидер обновленчества, лжемитрополит Александр Введенский, "прогрессивный священник", в брачном состоянии ставший епископом, любил красивую жизнь: коллекционировал картины и антиквариат. Поэтому денег на поддержание собора всегда не хватало. Строение стало чёрным, страшным, холодным…

Более того, в воспоминаниях людей из окружения этого митрополита-обновленца много свидетельств о том, что он очень любил женщин, и некоторых "принимал" прямо в храме! Разве мог Господь Бог попустить, чтобы эта мерзость существовала в сердце нашего государства? Это место должно было быть разрушено. И оно было разрушено, как были разрушены и многие из тех храмов, которые были захвачены раскольниками-обновленцами.

Миф седьмой

Большевики постоянно вмешивались в жизнь церкви

Большевики, объявив свободу совести, не запрещали людям веровать, но при этом при Центральном Комитете ВКП(б) действовала антирелигиозная комиссия, а в ОГПУ действовал отдел по работе с религиозными организациями. И они смотрели за тем, какие изменения происходят в церковной среде. Одним из таких изменений была попытка части духовенства выстроить отношения с органами новой государственной власти.

Петроградская группа "прогрессивного духовенства", как они себя называли, во главе с Александром Введенским, установила такие отношения через Григория Зиновьева - вождя Коминтерна. И, заручившись поддержкой, приступила к реализации своих давних планов по проведению революционных преобразований в Церкви.

Вскоре "обновленцы" провели новый церковный Собор. В их трактовке это был Второй Поместный Собор Российской Православной церкви. Сейчас РПЦ не признаёт правомочия этого Собора, и он считается раскольничьим. На том Соборе "прогрессивные" священники доказывали, что монашество – это средневековая выдумка, что монашество следует запретить, как не свойственное христианской традиции. Что одножёнство для священников – это тоже пережиток прошлого, и что нужно разрешить жениться и второй, и третий, и четвёртый раз - столько, сколько теперь разрешает государственный закон.

Следует признать, что основными закопёрщиками этих преобразований были наиболее выдающиеся священнослужители из регионов. Если взять в качестве примера Воронежскую епархию, то такие яркие священники, как епархиальный богослов Тихон Попов, епархиальный противосектантский миссионер Пётр Сергеев, выступая на этом Соборе, доказывали, что всё, что проповедовалось раньше, было выдумкой царского времени, и что священникам надо покаяться за то, что они проповедовали, и начать строить новую церковь на новых правилах.

Помимо "обновленчества", государство следило и за другими течениями в церковной среде. По рассекреченным данным известно, что в каждом регионе на одну церковную организацию приходилось по два штатных секретных осведомителя из числа священнослужителей. После начала раскола таких церковных группировок в каждом регионе было по нескольку.

В Воронежской губернии было четыре группировки, соответственно, допускаем, что восемь человек получало жалование от органов безопасности. Немало священников состояло секретными осведомителями без жалования.

Рассмотрим два сюжета. В Воронежской губернии в селе Верхняя Тишанка в доме священника всего лишь одну ночь остановился генерал Мамонтов во время его известного рейда по тылам Красной армии. Когда власть сменилась, чекисты спросили священника, не враг ли он советской власти? После чего протоиерей Бучнев стал секретным осведомителем.

Его задача была проста: повсеместно вести антисоветские разговоры, и таким образом выявлять. В период с 1920-х годов по 1939 год, когда он был арестован последний раз и расстрелян, этот священник вёл спецоперации, результатом которых стало три массовых ареста.

Священника для порядка тоже арестовывали, он месяц-другой сидел в тюрьме, потом его за недостаточностью улик отпускали, и он дальше продолжал вести свою деятельность. Когда в 1939 году арестовали, то в следственном деле отметили, что «с 1919 года является секретным осведомителем, клеветал на честных советских граждан, а врагов государства и врагов народа выгораживал, в оперативной деятельности больше использован быть не может». Соответственно, он был приговорён к расстрелу.

Еще пример. В городе Воронеже, когда вошли войска генерала Шкуро, всех священников обязали выйти на уличный молебен по случаю "освобождения" города. Делать нечего: будешь уворачиваться от молебна, попадёшь в подвалы шкуровской контрразведки. А там не церемонились: били, вешали, расстреливали. Соответственно, священники на этот молебен пришли. А буквально через четыре недели в Воронеж вернулись войска Красной армии. И священников тоже вызвали и спросили: «Ваше отношение к советской власти?» И в этот момент некоторые священники заявили, что готовы быть секретными осведомителями.

В конце 1990-х годов автор этой статьи изучил более 600 уголовно-следственных дел священнослужителей, выявляя для первичной проверки на будущую канонизацию праведников, которые пострадали в тот период. Были выявлены восемь человек, которые отвечали критериям канонизации, остальные этим критериям не соответствовали.

Следует отметить очень показательный момент: среди приглашённых в ЧК священников были те, кто смело сказали, что сотрудничать с властью не намерены и секретными осведомителями не будут. Проследив биографии этих людей, мы выяснили, что все они умерли своей смертью, тихо, мирно и непостыдно, в глубокой старости, уже в конце 1960-х – начале 1970-х годов. А тот, кто став секретным осведомителем, стал клеветать на собратьев, «великую чистку» конца 1930-х годов не прошел. В 1938 году многих из них арестовывали и расстреливали списками.

Почему так получилось? В процессе "чисток" верхушки госбезопасности выявлялось, кого эти руководители продвигали на должности в регионах. А там уже по списку смотрели, кто был их агентами и секретными осведомителями. Этих людей арестовывали.

«Чистка» рядов госбезопасности касалась всех организаций, коснулась она и церкви, которая к тому времени была уже надорвана распрями внутри самих церковных структур. Когда прошёл новый поместный Собор, когда появились "живоцерковники", "обновленцы", то многие их инициативы с ликованием были восприняты священнослужителями. В той же самой Воронежской губернии из 900 с лишним приходов нашлось только 5 священников, несогласных с принципами церковного "обновления". Они прекратили молитвенно-каноническое общение с "обновленцами", а остальные бросились в эту пучину, многие стали расторгать браки, заводить новых жён, модные причёски, короткие бородки.

Паства, настроенная в целом консервативно, отнеслась к такому их поведению негативно. Не приняли наши крестьяне и календарную реформу. Народ не пошёл за "обновленцами", "живоцерковниками". И та небольшая часть священников, которые остались верны прежним ценностям, стали особо почитаться у мирян.

В результате к 1925 году сложился своеобразный баланс: половина православных приходов в стране была у "обновленцев", вторая половина - у тех, кто опирался на патриарха Тихона. После смерти патриарха в апреле 1925 года у этой части церкви не стало единого руководства. Часть архиереев предложила создать Временный Высший Церковный Совет по управлению церковными делами. Этот новый орган обратился к советскому правительству с тем, чтобы его признали правомочным органом, и начал свою деятельность по созданию епархий и назначению епископов в российские регионы.

Раскол увеличивался: появились так называемые "автокефалисты", потом, в 1927 году, после известной декларации митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности Советской власти, появились "непоминающие" или иосифовцы (буевцы), часть которых впоследствии перешла от духовной оппозиции новой власти к политической деятельности. Буевцы призывали не вступать в колхозы, были случаи, когда призывали уничтожать, в том числе и физически, колхозных активистов. В дальнейшем буевцы составили основу так называемой "катакомбной церкви".

В период 1920-х – начала 1930-х годов разные церковные группы боролись друг с другом. Пример из воронежской действительности 1932-го года: Россошанский "обновленческий" епископ вызывает Острогожского "обновленческого" епископа на соревнование по увеличению числа приходов: сколько приходов от «тихоновской» или, как ее тогда уже называли, «сергиевской» церкви, то есть фактически от Московского патриархата, они могут на свою сторону переманить.

С началом коллективизации начались аресты священнослужителей в тех сёлах, где происходили убийства председателей сельских советов, председателей колхозов, активистов. И первые расстрелы священников произошли именно в это время - в период формирования нового колхозного строя.

Миф восьмой

Большевики создали свою "Красную церковь", тем самым произвели подмену истинной церкви на ложную

Этот миф очень опасен, так как бьёт не только по легитимности Московского патриархата, но и по нашему национальному самосознанию.

В 1927 году митрополит Сергий (Страгородский), заместитель местоблюстителя патриаршего престола, стал проводить курс на сближение с государством. И эта его деятельность была совершенно разумна, ведь не имея государственного признания, в обстановке раскола, церковь могла просто распасться на отдельные радикальные секты.

В декларации митрополита Сергия о лояльности Советской власти звучала основная мысль, что у нас единое Отечество и единая ответственность. И это было подтверждено с началом Великой Отечественной войны. 22 июня 1941 года митрополит Сергий обратился с патриотическим «Посланием пастырям и пасомым Христовой Православной церкви», в котором были такие слова:

"Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг".

Руководители Советского государства приняли решение распространить это обращение по всей стране. Главную роль в принятии этого решения сыграл секретарь ЦК партии по идеологии, первый секретарь Московского обкома ВКП (б) Александр Щербаков. Обращение было отпечатано и разослано.

Митрополит Сергий во время войны написал и довёл до паствы еще несколько обращений.

Во время войны началось открытие храмов. В той же самой Воронежской области первые храмы после событий конца 1930-х годов, когда храмы закрывались, открылись в феврале 1942 года. В архиве есть письмо одного священника на имя архиерея, в котором тот рассказывает, как он пережил Великую Отечественную войну. Среди прочего этот священник указывает, что в январе 1943 года имел беседу с майором госбезопасности, который сказал ему: «Служите безбоязненно, скоро отношения власти и церкви изменятся и об этом будет объявлено официально».

Понятно, что в тот период времени невозможно было одномоментно провести такие кардинальные решения, но государственный аппарат готовился к изменению религиозной политики, поскольку религиозный фактор рассматривался как один из основополагающих в будущей большой войне с Германией.

Началась война, и церковь призвала паству на защиту священных рубежей Отечества. В храмах священники не только читали проповеди, но и проводили специальные сборы в фонд обороны. На эти деньги были построены танки, самолёты.

Патриотическая деятельность церкви была высоко оценена правительством. 4 сентября 1943 года Сталин и Молотов приняли в Кремле митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича).

Инициатива этого приёма исходила от руководства страны. Митрополит Алексий все время блокады находился в Ленинграде, митрополит Николай был включён в состав государственной комиссии по учёту злодеяний немецко-фашистских захватчиков и много перемещался по стране, а митрополит Сергий был в эвакуации, в тылу.

В августе 1943 года всех их доставили в Москву. То, что произошло в Кремле, их просто ошеломило. Сталин от имени правительства выслушал их, отнёсся участливо и заботливо. Митрополит Сергий, вспоминая об этой встрече, говорил о Сталине: «Какой он добрый! А кто добрый, у того в душе живет Бог!»

Сталин, выслушав на этой встрече пожелания архиереев, пошёл им навстречу в создании органов управления церковью. Был избран патриарх. Таким образом, при большевиках в нашей церкви дважды было восстановлено патриаршество: в конце 1917 года, после трехвекового синодального периода, и в 1943 году, после почти двух десятков лет, когда во главе церкви был не патриарх, а его местоблюститель.

Русская церковь вновь обрела своего земного главу, своего предстоятеля, первого епископа среди равных – патриарха. Им стал Сергий (Страгородский). При нём был создан Синод для управления делами. При этом по предложению Сталина церковь стали называть не Российской, а Русской Православной церковью. А патриарх не патриархом Московским и Всея России, а патриархом Московским и Всея Руси. Сталин, будучи поэтом, почувствовал, что это звучит и более тонко, и более верно.

Началось возрождение полноты церкви, открылись духовные семинарии, стали действующими монастыри. Когда-то "обновленцы" заявили, что монашество – это средневековая выдумка, но к 1930-х – началу 1940-х годов "обновленчество" себя полностью дискредитировало. Значительной поддержки в обществе оно не имело, и поэтому, когда органы государственной власти приняли решение свернуть "обновленчество", люди, можно сказать, этого и не заметили.

Все видели, что существует единая Русская Православная Церковь, ее священнослужители прошли те же самые тяготы, что и всё общество. Время Великой Отечественной войны было временем очищения: из церкви ушли "волки в овечьих шкурах", те, кто служил только ради «хлеба куса». Молитвенники, подвижники и праведники стали заметны в общей массе духовенства.

Говорят, что сам Сталин почти монашествовал, жил очень скромно, выдержанно, отказывался от всех излишеств. Будучи воспитанником православной духовной семинарии, он, как руководитель страны, хотел видеть в руководстве церкви людей честных и порядочных, нравственных. Поэтому Русская Православная церковь, возрожденная в своей полноте в 1943 году - это продолжение лучших традиций христианства, лучших традиций православия.

Миф девятый

"Сергиевская" церковь была насыщена секретными осведомителями

Сторонники этого мифа называют "сергиевской" церковью Русскую Православную церковь Московского патриархата и исходят из того, что раз ее архиереи не выступали против советской власти, значит, они потеряли благодать Божию. Полагая, что в христианстве главным является политическая деятельность, а не нравственное совершенствование. Более того, те, кто поддерживает этот миф, заявляют и о том, что эта церковь сплошь и рядом была насыщена секретными осведомителями и сотрудниками органов государственной безопасности.

На самом деле, архивные исследования показывают, что таких людей именно в её среде было меньше всего. Рассмотрим на конкретном примере историю появления так называемого «иосифлянского» раскола. В Центральной России его чаще называют "буевским", по имени епископа Алексия (Буя).

Несколько слов о личности Алексия (Буя). В 1927 году, после встречи в Москве с Тучковым – руководителем «церковного отдела» ОГПУ, он был назначен временно управляющим Воронежской епархией с титулом «епископ Уразовский». И ни с того ни с сего этот относительно молодой и не имеющий никаких связей в Воронеже епископ начинает назначать на самые крупные приходы города ссыльных священнослужителей, которых выслали из Москвы и Ленинграда по подозрению в антисоветской деятельности. В среде старого городского духовенства, лишенного приходов, возникает ропот. Одновременно с этим в Воронеже появляется епископ Владимир (Горьковский) - викарный епископ Богучарский, мудрый, с 40-летним священническим опытом, выходец из местных кругов. Вокруг него сплачивается старое воронежское духовенство. И тут епископ Алексий (Буй) заявляет, что не признаёт декларацию о лояльности митрополита Сергия (Страгородского) и формирует собственную церковь. Вместе с Буем уходят те самые ссыльные священники. А епископ Владимир остаётся верен митрополиту Сергию.

Таким образом, в лице епископа Алексия (Буя) в Воронеже появился новый очаг раскола, поскольку к тому времени в епархии уже были "живоцерковники-обновленцы", а также представители Временного Высшего Церковного Совета, и даже епископ автокефальной церкви Павел.

Противостояние нарастало: по городу вдруг стали распространяться слухи, что все, кто за епископа Владимира, а значит, и за митрополита Сергия, все чекисты, все стукачи. А все те, кто за епископа Алексия и, значит, против митрополита Сергия, они все люди честные, принципиальные, за Христа.

На самом деле, изучая архивные документы, удалось установить, что секретные осведомители находились как раз в окружении епископа Алексия (Буя). И среди тех, кто потом ушёл в "катакомбную церковь", среди тех, кто положил начало "Истинно православной церкви", как и среди тех, кто находился в разного рода расколах, "живоцерковном", "обновленческом" либо в так называемом движении Временного Высшего Церковного Совета, было очень много людей, пожелавших добровольно стать секретными осведомителями.

Миф десятый

Органы советского правосудия репрессировали безвинных, страдавших за Христа

Тут надо очень деликатно разобраться, кто такие безвинные, что такое репрессии и кто пострадал за Христа.

В 1920-е годы не было массового закрытия храмов и преследования духовенства. Да, было изъятие церковных ценностей, да, изменился формат отношений церкви и государства, да, признали религию частным делом каждого человека, да, стали появляется антирелигиозные организации, да, священнослужителям теперь нужно было самостоятельно зарабатывать на жизнь. При этом государство смотрело лишь за тем, чтобы общественное мнение внутри страны не обрабатывалось в антигосударственном духе.

Но в 1930-е годы церковь оказалась в новой ситуации. Страна готовилась к большой войне. Группа Троцкого, а затем и группа Зиновьева и Каменева, а за ними Бухарина и Рыкова потерпели поражение. Большинство народа поддержало линию Сталина на строительство социализма в нашей стране. Надо было развивать промышленность, совершенствовать сельское хозяйство, укреплять армию с тем, чтобы мы смогли защитить свою страну.

Начался процесс закрытия православных храмов с тем, чтобы использовать их под культурные, образовательные и хозяйственные нужды. Храмы большие, основательные, а в колхозах амбары ещё не построены, поэтому посчитали разумным использовать храмы под зерновые склады. Если не было в сельской местности школы либо клуба, то можно было переоборудовать церковное здание. А если нужны были ангары и гаражи для машинно-тракторной станции, то можно и в храме ее разместить. Такие мысли в обществе бродили, и нужно сказать, что эти мысли не были инспирированы государством. Тем более храмы в большинстве мест пустовали, долгое время находились без ремонта.

Таким образом, начался процесс закрытия храмов. Он не был бесконтрольным: всё документально фиксировалось, изучалось общественное мнение, активно прорабатывались вопросы с церковным активом, так называемой «двадцаткой». Но как бы то ни было, количество храмов стало резко сокращаться.

Когда начались события 1937-1938 годов, за неполные полтора года были арестованы и расстреляны многие священнослужители. Если индивидуально рассматривать уголовно-следственное дело каждого человека, то можно увидеть, что основанием для ареста и расстрела было как сотрудничество с теми руководителями органов государственной безопасности, которые попали под "великую чистку", так и доносы либо чрезмерное рвение региональных сотрудников госбезопасности.

В качестве примера рассмотрим столяра Анатолия Пепеляева. И в наши дни можно прочитать фразы вроде: «В Воронеже за что столяра арестовали и расстреляли?» А если открыть его уголовно-следственное дело, то окажется, что он не просто столяр. Это тот самый генерал Пепеляев, который прославился жестокостью во время колчаковщины в Сибири. Это родной брат председателя колчаковского правительства Виктора Пепеляева. Человек, который бежал от преследования красных в Китай. Человек, который получал деньги, вооружение от Японии и задание вторгнуться на территорию Советского Союза и начать движение в сторону города Якутска для отторжения Якутии от Советского государства.

В 1923 году Пепеляев был схвачен, приговорён к смертной казни, но после деятельного раскаяния ему была сохранена жизнь. Он был отправлен в Ярославль для отбывания срока, там стал активно сотрудничать с тюремной администрацией, сообщать обо всех настроениях заключенных. И одновременно по линии госбезопасности он стал работать по раскрытию антисоветского прояпонского подполья. Ему помогли выстроить каналы связи, установить обмен информацией с бывшими своими коллегами, и их постепенно арестовывали.

Когда угроза большой войны с Японией актуализировалась, было принято решение Пепеляева из тюрьмы, отпустить и перебросить в Воронеж для того, чтобы он создал псевдоподпольную сеть.

Он встретился с Генрихом Ягодой, тот передал ему несколько тысяч рублей. Он приехал в Воронеж. Поначалу гостиницу ему оплачивало Управление госбезопасности Воронежского региона, а затем ему была снята квартира, и он трудоустроился столяром. Но основная его работа состояла в том, чтобы списаться, связаться, найти сторонников японских милитаристов. Он сообщал своим, почти пятнадцатилетней давности коллегам о том, что скоро начнётся война, чтобы Япония победит, чтобы будет сброшено ненавистное советское ярмо, что нужно будет сразу после начала войны поднимать восстание. Находились люди, которые верили ему, которые сообщали, что «мы готовы». Этих людей потом арестовывали.

Когда арестовали Ягоду, было принято решение, что не нужен и Пепеляев, и в январе 1938 года его расстреляли.

Таким образом, за некоторыми репрессиями стояла большая игра спецслужб, и многие священники попадали под репрессии не как пастыри Христовы, а как участники спецопераций. Были, конечно, и безвинные жертвы. Многие из них сейчас прославлены как священномученики.

Миф одиннадцатый

Немецкие оккупанты несли русской земле и православной церкви свободу

Тот, кто придерживается этого мифа, поступает безнравственно по отношению к памяти всех погибших в годы Великой Отечественной войны и всех, кто пережил эти тяжёлые годы испытаний.

Когда немцы планировали большую войну против Советского Союза, они учитывали религиозный фактор. Их пропаганда состояла в том, что якобы в России установлено "жидобольшевистское иго", а немцы от этого "ига" освободят, откроют храмы, которые закрыли комиссары.

На самом деле Гитлер требовал, чтобы при открытии храмов не допускалось объединения религиозных групп в какую-то единую структуру, чтобы не появилось цельной русской церкви, которая могла бы стать центром духовного сопротивления новой власти. Для гитлеровцев было желательно, чтобы в каждом селе сложилась отдельная радикальная секта со своими представлениями о Боге.

Конечно, они пытались добиться, чтобы верующие и священство приветствовали немецкие войска и молились о Гитлере.

Так называемая Русская Православная церковь заграницей (РПЦЗ) во главе с митрополитом Анастасием (Грибановским) активно включилась в это: они и молились за Гитлера, и благословляли его походы против "безбожной России".

Но на территории оккупированного Советского Союза в открывшихся храмах священники оказались на высоте своего пастырского долга: они вместе с верующими молились за Победу нашего Отечества, молились, чтобы мужья, братья, сыновья вернулись домой, вернулись живыми. Храмы стали центрами духовного сопротивления.

На территории Воронежской области в период оккупации местными жителями было открыто 69 храмов. После освобождения области ни один из служивших в них священников не был привлечён к ответственности. Поведение каждого из них было проанализировано и оценено как патриотический подвиг духовенства в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Следует отметить, что оккупанты, понимая, что война приобретает затяжной характер, а русские люди не хотят менять свои ценности, стали к концу 1942 года храмы закрывать. К примеру, в селе Старо-Никольское Воронежской области венгры сначала сгоняли народ на католические мессы, когда приезжал их ксендз, а потом закрыли храм, разместили там конюшню, а в алтаре сделали отхожее место.

Русские люди на оккупированных территориях показали свою решимость оставаться русскими людьми. Они доверяли советскому правительству и Русской Православной церкви, в истории которой с сентября 1943 года начался период, который историки называют «Сталинский церковный ренессанс».

Миф двенадцатый

Негативные явления в современной церкви являются сталинским наследием

На самом деле, "церковный ренессанс" в нашей стране продолжался вплоть до смерти Сталина. При Хрущёве начались новые гонения на церковь. Эти гонения усилились с 1958 года, когда Никита Хрущёв стал не только первым секретарём ЦК КПСС, но и занял пост председателя Совета министров СССР. Храмы стали закрываться. Если в десятилетие «Сталинского ренессанса» было открыто более двенадцати тысяч приходов, то основная их часть, более восьми тысяч, были Хрущёвым закрыты. Начались издевательства над священниками и верующими. Такому катку давления в XX веке верующие до этого не подвергались.

В этот же период начались кадровые изменения в епископате и духовенстве. При массовом закрытии храмов массово высвобождались священнослужители. И это давало возможность тем представителям власти, которые рьяно взялись за проведение антицерковной политики, оставлять не самых лучших священников, пользуясь тем, что процедура оставления на службе требовала не только ставленнической грамоты от епископа, но и регистрации от уполномоченного по делам религии. Поэтому у людей безнравственных появилась возможность в церкви закрепиться. И те негативные тенденции, которые потом проявились и иногда проявляются сейчас, исходят как раз из хрущёвского, а не из сталинского времени.

При Хрущеве наших архиереев обязали вступить во Всемирный Совет Церквей, участвовать в его безблагодатных службах. А при Сталине церковь стояла на чётких консервативных позициях: неприятия экуменизма, неприятия миссионерской деятельности Ватикана, неприятия ересей и расколов. И сегодня, в очень сложный, во многом трагический период, связанный с событиями на Украине, нам надо вернуться к этим принципам.

Николай Сапелкин

К началу ХХ века православный проект в России провалился и это было очевидно. Провалился он с двух сторон. Во-первых, сама церковь разложилась - она стала либеральничать, леветь, требовать восстановления патриаршества и т.д. Это послужило дальнейшей дестабилизации власти, которая всё-таки понимала себя как "Православное Самодержавие". Во-вторых, народ, после попытки насадить Православие в качестве массовой государственной идеологии, разочаровался окончательно и перестал испытывать хоть какое-то уважение к "попам". Социалистическая пропаганда развешивания священников по фонарным столбам этому сильно помогла.

Чем же была недовольна сама церковь? Ответ очень простой. Церковь думала о собственных интересах - власть и деньги - и государство объективно мешало ей как минимум с петровских времён. Российская Империя не знала клерикализма. Пётр I запретил патриаршество - пережиток неудачной византийской копии папизма - и поставил во главе церкви светских чиновников (обер-прокурора) и самого Государя. Несмотря на сильный православный фундамент российского абсолютизма, в присяге Царю не было слов "вера" или "православие". Присягали Царю и России, но не православной вере. Сделал Пётр это не слишком тактично: бросок меча на стол, вокруг которого сидели представители церкви, сопровожденный фразой "Вот вам булатный патриарх!".

Естественно, церковной иерархии столь резкое обрезание своих прав не понравилось и, несмотря на внешний патриотический настрой, в рядах церкви всегда находились антиправительственные круги. Святейший Правительствующий Синод, с другой стороны, был всегда важной опорой царской власти и русского государства. На рубеже ХIХ и ХХ веков обер-прокурор Победоносцев (которого одинаково ненавидели и революционеры-атеисты, считавшие его тираном-мракобесом, и священники, считавшие его тайным атеистом и макиавеллистом от православия) столкнулся с набравшей силы бандой сторонников патриаршества. Вопреки его усилиям, они начали подготовку к восстановлению того, что считали "исконной русской церковью". Напомню, что обер-прокурор назначался Императором и являлся его представителем в Синоде. Победоносцев пытался изо всех сил повернуть православие в нужное русло, превратив его из общекультурной матрицы в конкретную патриотическую, охранительскую идеологию. У него не получилось: плод его стараний сгорел в огне революции 1905-го года.

Далее пороки православия только увеличились. Либеральные священники критиковали правительство, а в обществе проходил процесс почти всеобщей секуляризации. Одновременно с социальной изоляцией церкви шла подготовка к всероссийскому поместному собору, который должен был вернуть Церкви прежнее "величие"... 2 марта 1917, когда власть де факто уже находилась в руках Исполкома Госдумы и Петросовета, состоялось собрание членов Синода и церковной иерархии, среди них были митрополит Киевский Владимир, митрополит Московский Макарий и другие далеко не последние лица церкви. На этом собрании столичное духовенство и синодалы из регионов решили, что нужно срочно установить связь с Исполнительным комитетом Государственной Думы - будущим Временным Правительством. Это было 2 марта, днём. Отречение Императора Николая II состоялось лишь в ночь с 2 на 3 марта. Таким образом, представители церкви фактически признали новую власть, пока во главе страны ещё находился Государь Император. Церковь предала Помазанника Божьего, запятнав себя Иудиным Грехом.

После падения монархии де юре, церковь также показала себя не с лучшей стороны: вместо того, чтобы защитить Православное Самодержавие, вместо того, чтобы остановить крамолу, церковные деятели срочно стали... молиться новому правительству. Первое после отречения Николая заседание Синода (под председательством митрополита Владимира) состоялось 4 марта. На нём присутствовал Владимир Львов, который от имени Временного Правительства объявил Церкви радостную новость: отныне она свободна от опеки государства. Давняя мечта определенной части духовенства - освободиться от обязанности активно поддерживать русское государство - сбылась. Члены Синода выразили свою благодарность Временному Правительству и приветствовали новую эпоху в истории церкви. Они тогда ещё не знали, что русская реальность имеет привычку мстить.

Государственная измена, к которой церковь готовилась аж с 1905 года, приняла почти что гротескные формы: поставленный Керенским новый обер-прокурор Львов вынес из зала заседания Синода царское кресло, которые было объявлено «символом цезарепапизма в Церкви Русской». В следующие дни Синод дал несколько распоряжений, среди них:

1. Определение Св. синода № 1207 «Об обнародовании в православных храмах актов 2 и 3 марта 1917 г.» от 6 марта 1917 г.

«Означенные акты [отречение Государя - прим. К.К.] принять к сведению и исполнению и объявить во всех православных храмах, в городских - в первый по получении текста сих актов день, а в сельских - в первый воскресный или праздничный день, после Божественной литургии, с совершением молебствия Господу Богу об утишении страстей, с возглашением многолетия Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея».

2. Определение Св. синода № 1226 «Об изменениях в церковном богослужении в связи с прекращением поминовения царствовавшего дома» от 7 марта 1917 г.

«...ПРИКАЗАЛИ: На основании бывших рассуждений Святейший Синод определяет: во всех случаях за богослужениями вместо поминовения царствовавшего дома возносить моление «о Богохранимой Державе Российской и Благоверном Временном Правительстве ея»; в частности [далее следует перечень переписанных молитв - прим. К.К.]»

3. Послание Св. синода ко всероссийской пастве («К верным чадам Православной Российской Церкви») от 9 марта 1917 г.

«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути. Возлюбленные чада Святой Православной Церкви! Временное Правительство вступило в управление страной в тяжкую историческую минуту. Враг еще стоит на нашей земле, и славной нашей армии предстоят в ближайшем будущем великие усилия. В такое время все верные сыны Родины должны проникнуться общим воодушевлением. Ради многих жертв, принесенных для завоевания гражданской свободы, ради спасения ваших собственных семейств, ради счастья Родины оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь в братской любви на благо России, доверьтесь Временному Правительству, все вместе и каждый в отдельности приложите все усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы. Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства, да даст ему силу, крепость и мудрость, а подчиненных ему сынов Великой Российской Державы да управит на путь братской любви, славной защиты Родины от врага и безмятежного мирного ее устроения».

Мне видится, что общий посыл ясен. Предав Помазанника Божьего, Синод кинулся лизать сапоги Временного Правительства, забыв про 300 лет государственной традиции. Плюнув на могилу обер-прокурора Победоносцева и в лицо Государя Императора, банда забывшихся чиновников возомнила себя вершителями судеб Империи и объявила государственную измену "волей Божьей". Быстренько переписав молитвы, присяги, надписи на документах и т.д. и т.п., Синод стал послушным инструментом в руках Временного Правительства, которое наобещало своим новоявленным церковно-цепным псам "свободу" от угнетения царским правительством. На этом месте есть смысл остановиться на отдельной личности. Для начала стоит ознакомиться с биографией назначенного Керенским обер-прокурора Владимира Львова. Выпускник Московского Университета и автор песни "Мы шпагу носим за царя" в 1907 стал членом Государственной Думы от Союза 17 Октября, а в 1915 вошёл в бюро антиправительственного "Прогрессивного Блока". В том же году оппозиция рассматривала его кандидатуру на пост обер-прокурора. Этого поста он добился лишь после Февральской Революции. Пытаясь освободить Синод от наследия царизма, он 14 апреля вышвырнул из него всех прежних членов, оставив лишь... Сергия Старгородского, будущего сталинского патриарха, преданного анафеме РПЗЦ (Русской Православной Церковью За рубежом).

Истерический псевдодиктатор Львов быстро добился всеобщей ненависти среди архиереев, а после добровольной отставки летом 1917 не был включен в новое правительство Керенского. Он предпочёл более умеренного Карташева (тот позже был министром у Юденича и видным белопублицистом в эмиграции). Львов от этого впал в бешенство, объявил Керенскому вендетту и побежал к Корнилову, якобы как представитель Керенского (на самом деле, Керенский об этом ничего не знал) и предложил ему возможность установления диктатуры с поддержкой Временного Правительства. Далее он возвращается к Керенскому, объявив себя парламентёром Корнилова (который не подозревал о том, что у него есть такой "парламентёр"), и угрожает Временному Правительству. Все эти неумелые интриги приводят к тому, что Львова арестовывают, а Корнилова увольняют.

Большевицкий захват власти позволяет ему покинуть Россию - правда, с трудностями, поскольку Красный Крест отказывает ему в помощи. В 1920 году, уже находясь во Франции, он выступает с публичным требованием к французскому правительству немедленно прекратить поддержку Врангеля. В следующем году он становится сменовеховцем, пишет доклад «Советская власть в борьбе за русскую государственность» и ещё год спустя возвращается в СССР. Там он становится "управляющим делами обновленческого Высшего церковного управления". Далее мягкие репрессии, отход от публицизма, вступление в "Союз Безбожников" и скорая смерть в 30-ых. Да, первый демократический обер-прокурор Святейшего Синода вступил в "Союз Безбожников". Демократия же!

После Октября кончились и явные политические интриги церковных предателей: розовое Временное Правительство сменило махрово-красное большевицкое, коммунисты начали репрессии против церкви. Патриарх Тихон, избранный Иудами От Православия, публично осуждал большевицкие злодеяния (от бессудных казней священников до массовых сожжений икон), однако он отказался благословлять Белую Армию даже в самый разгар Гражданской Войны, когда у Белых был реальный шанс на победу. Я знаю, что возразят православные специалисты по истории Белого Движения - что Тихон предал анафеме большевиков, что Тихон "тайно" благословил Колчака, и что Белых поддержал другой представитель церковной иерархии, митрополит Антоний Храповицкий. Это действительно веские аргументы, на которые нужно ответить. По порядку: Тихон предал анафеме не большевиков, не советскую власть в целом, а буквально тех, кто "сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани". Это, не без некой доли фантазии, можно и отнести к белогвардейцам. Именно это он и называл как причину отказа от благословления Белых: он не хотел благословлять русских на "братоубийственную" войну. Данный идеализм со стороны Тихона сеял не злобу, но пораженчество и неуверенность средь белых войск. Надо понимать, что в таких конфликтах, каким была Гражданская Война в России, третьей стороны нет и быть не может. Всякий, кто отказывается помогать Белым, автоматически помогает красным. Как говорил сам Христос: Кто не со Мною, тот против Меня.

О смысле "тайного" благословления Колчака Тихоном мне даже не хочется писать - даже если это правда, никто об этом не слышал и не знал. Следовательно, никакого влияния на общественное мнение оно не имело, следовательно, оно было бесполезным. Ведь сила официального благословления не в самом факте благословления - сила в том, что оно вдохновляет православных, даёт им силу и решительность. Тихон отказался от этого, предав в очередной раз верующих (не секрет, что большинство белогвардейцев были христианами и в некоторых регионах - на Урале и в Приморье - Гражданская носила характер религиозной войны). А митрополит Антоний Храповицкий? Его выгнали с поста архиепископа, поскольку он не поддержал Февральскую Революцию. Нет смысла относить его к предательским силам, которые руководили делами церкви в 1917 году. С 1919 года он, кстати, возглавлял Высшее Церковное Управление Юга России, что-то вроде белогвардейского Синода. Боевые священники Дроздовской Дивизии ходили, по злой иронии судьбы, в бой без благословления патриарха. Единственная попытка со стороны белогвардейцев придать белой борьбе исключительно христианский характер - Дружины Святого Креста у Дитерихса - также остались без внимания церкви. Это безумие не позволило Гражданской Войне принять форму Крестового Похода, как это случилось в Испании.

Я думаю, теперь дорогой читатель понимает, почему православная церковь начала ХХ века имела мало общего с культурным наследием русской нации. Она поддерживала умеренных революционеров (тех, которые не кидали бомбы в полицейских, а саботировали Госдуму. Замечу, что монархию свергли именно последние), она выступала за восстановление патриаршества (что являлось попыткой десакрализации царской власти, следовательно, попыткой дестабилизации Российской Империи, следовательно, антирусской диверсией) и она приветствовала падение русской монархии. Социальная изоляция церкви дошла до такого уровня, что "простой народ" просто никак уже не связывал понятия "вера" и "церковь" - это очень ярко выражалось в антицерковных погромах, последовавших за революцией (подробнее см сборник документов "Штурм небес", где приведены чудовищные материалы об отношении простых крестьян, не коммунистов, к попам и церквям после Революции).

Русское крестьянство на тот момент находилось в глубоком "духовном" кризисе, не видя в православной церкви те нравственные устои, какие ему были нужны. Даже Сибирь - регион, традиционно населенный сектантами и раскольниками всех мастей - жила в очень секулярной обстановке. Судьба священников и церквей тому порука: первых избивали или даже убивали, а церкви... Ну, в церквях много полезных вещей. Всё что можно было утащить - тащили, потом или сжигали, или просто бросали. Коммунистическая пропаганда любит рисовать картину забитых, серых крестьян, которых смогли возбудить лишь народные комиссары. Это неверная точка зрения. Русский крестьянин был очень активным человеком и четко видел свою выгоду. Но он действовал недальновидно. В 1905 он грабил усадьбы - его застрелили. В 1917 он тоже грабил усадьбы, но тогда уже не было никого, кто мог бы его остановить. Дело не в том, что крестьянство было коммунистическим, нет. С тем же неистовством крестьяне сжигали заживо продотряды и сажали на кол комиссаров.

Анархия 17-го года "освободила" крестьянина от закона и показала, как он относился к церкви на самом деле, и связывали ли он её с религией в общем смысле. Церковное имущество просто делилось между крестьянами, а со священниками народ-богоносец иногда творил страшные вещи: «Священник Рябухин упал в яму еще живым, и в течение ночи ему удалось высвободиться из-под тонкого слоя земли. На его стон явился кладбищенский сторож, который застал отца Рябухина выглядывавшим из ямы и умолявшим вытащить его и дать ему воду… Но сторож забросал живого священника более толстым слоем земли». Это вовсе не означает, что сторож не верил в Бога - он лишь не видел в Рябухине его представителя. Это доказывает и доходящие до абсурда смешение коммунистических и православных ритуалов. "Красные свадьбы" тому яркий пример: «Женится в одной деревне коммунист. В церковь идет полный свадебный кортеж. Впереди красное знамя с надписью: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь”, потом иконы, потом жених с красным бантом во всю грудь. Такая “красная свадьба” не редкость в деревне». Задонский корреспондент "Известий" сообщал, что «найти у нас в деревне коммуниста, у которого бы не висела в избе икона — большая редкость».

Согласно белогвардейским представлениям, за надругательствами над храмами, издевательствами над священниками и т.д. стояли местечковое комиссарьё, латыши и прочие враги человечества. Реальность же выглядела так, что во время Гражданской Войны красным было не до борьбы с религией - этим занимался "раскрепощенный" русский крестьянин. Духовенство обвинялось в том, что оно а) не давало крестьянам землю б) якобы скрывало волю Государя, который НЕ МОГ не хотеть ограбления помещиков (крестьянский ум - тонкая вещь) в) просто мешало людям жить. Эти претензии никак не связаны с религией, потому что крестьянин всегда был человеком одинаково верующим и антицерковным. Пока есть община, батюшка - важный человек. Нет общины - церковь НЕИНТЕРЕСНА. Крестьяне упорно отказывались связывать православную веру и её местных представителей: Бог где-то там, а красивая церковь здесь. Там и дров можно нарубить, и икону украсть, и попа раздеть. Воля!

В общем, церковь, занявшись глубоко не своими делами, кончила плохо. Результат предательства русского народа Церковью, восстановления патриаршества и освобождения от "цезарепапизма" - десятки тысяч расстрелянных священников, взорванный Храм Христа Спасителя, "безбожная пятилетка" и закрытые практически всех церквей по стране. Циник сказал бы, что "свершилась воля Божия". А совсем циник бы добавил, что сегодняшний негатив и презрение к РПЦ - это не западные либерализмы, атеизмы и интеллигентщина, а наоборот, наша, народная, исконно русская вековая традиция.

Кирилл Каминец, православный монархист

В ХХ веке в России произошли жесточайшие гонения на Православную Церковь. По своему масштабу, изуверству и жестокости они сопоставимы с гонениями первых веков христианства, происходившими на территории Римской Империи.

Перед революцией и Гражданской войной Православная Российская Церковь (так она официально называлась в то время) представляла собой крупнейшую религиозную организацию Российской Империи, фактически неотделимую от государственно-бюрократической машины страны. По данным публициста Дмитрия Соколова, которые опубликованы в его работе «Русская Православная Церковь в период гонений», к 1917 г. в России насчитывалось 117 миллионов православных, проживавших в 73 епархиях. В 1914 г. Церковь имела 54 174 храма со штатом более 100 000 священников, диаконов и псаломщиков, в число которых входили три митрополита, 129 епископов и 31 архиепископ.

Предыстория. Церковь и февральские события 1917 года

Традиционно принято считать, что гонения на Православную Церковь начались в России после большевистского переворота октября 1917 года. Однако это не совсем так. Первые признаки гонений мы можем наблюдать начиная с февраля того же года, когда пришедшее к власти Временное правительство решило, что имеет право, как угодно, коверкать жизнь Церкви, вмешиваться в ее внутреннюю жизнь. Российское государство после Февральского переворота лишилось законного Царя - Помазанника Божиего, удерживающего мир от сил зла. Временное правительство, однако, незаконно решило присвоить себе царские функции, откровенно вмешиваясь в жизнь Церкви.

Распустив старый состав Святейшего Правительствующего Синода, Временное правительство отстранило от своих кафедр 12 архиереев, которые подозревались правительством в нелояльности новой власти. Фактически во всех епархиях власть передавалась от архиереев к церковно-епархиальным советам, что являлось грубым нарушением канонического права. К 1917 г. в России было три митрополита, однако ни один из них по воле Временного правительства не вошел в состав нового Святейшего Синода. Вместе с тем, в угоду новым «демократическим» веяниям Временное правительство ввело в состав Синода четырех священников. Это являлось прямым нарушением канонического права и церковной дисциплины. Как подчеркивает в своей работе Д. Соколов, «эти действия правительства грубо нарушали церковные каноны».

Церковно-приходские школы, находившиеся ранее в ведении Православной Российской Церкви, теперь лишились ее опеки. В итоге более 37 000 церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ оказались в ведении Министерства народного просвещения. Их общее имущество оценивалось в 170 миллионов рублей.

Для того, чтобы уменьшить степень влияния православного духовенства, Временное правительство направило в отдельные епархии церковных комиссаров, что также являлось грубым вмешательством в дела Церкви. Кроме того, «демократическая» власть инициировала проведение нескольких старообрядческих съездов. Цель такого шага - ослабить позиции официальной Церкви.

21 октября 1917 г. произошло трагическое и по-своему знаменательное событие, предзнаменовавшее дальнейшие жестокие гонения на Церковь. Пьяная обезумевшая солдатня осквернила в самом сердце Москвы величайшую святыню - честные мощи Святителя Гермогена, Патриарха Московского и всея Руси. Это кощунство произошло в Успенском соборе Московского Кремля. Газета «Московские ведомости» описывала события следующими словами: «Неслыханное кощунство, совершенное над мощами святителя Ермогена двумя солдатами-дезертирами, далеко не случайно. В нем, как в капле воды отражается солнце, отразился весь ужас нашего времени. В ту великую смуту семнадцатого века озверевший безумец поднял свою святотатственную руку, вооруженную ножом, на святого Патриарха; в теперешнюю смуту, три века спустя, опять-таки пьяное бешенство русских «воров» обрушивается уже на нетленные останки великого мученика-патриота».

Буквально через четыре дня после этого трагического события в Петрограде произошел революционный переворот, положивший начало неслыханным дотоле большевистским гонениям на Церковь.

И эти гонения не заставили себя ждать. Практически через неделю после Октябрьского переворота произошло первое убийство православного священника. 31 октября 1917 года большевики убили протоиерея Иоанна Кочурова (ныне прославлен в сонме священномучеников Русской Православной Церкви).

Антицерковные декреты советской власти

Первыми шагами новой власти явились декреты, прямо или косвенно направленные против позиций Православной Церкви. Так, уже 4 декабря 1917 г., то есть практически через месяц после переворота, большевистское правительство приняло «Положение о земельных комитетах», в котором содержался пункт о секуляризации церковных земель. Вскоре, 11 декабря, был принят декрет, по которому были закрыты все духовные учебные заведения, а их здания, имущество и капиталы конфисковывались. Этот декрет фактически ликвидировал всю систему духовного образования в России.

Чуть позже, 18 декабря 1917 г., большевистское правительство приняло декрет «О гражданском браке и метрикации», а 19 декабря 1917 г. - декрет «О расторжении брака». Регистрация актов гражданского состояния, все бракоразводные дела передавались по этим документам от духовно-административных в гражданские учреждения.

В новом 1918 году антицерковная политика новой власти имела свое логическое продолжение. Так, уже в начале января 1918 г. у Церкви была изъята Синодальная типография, вслед за придворными храмами были закрыты многие домовые церкви. Несколько позже, 13 января 1918 г., большевиками был издан декрет о конфискации Александро-Невской Лавры в Петрограде. Для того, чтобы исполнить этот декрет, боевики Красной гвардии осуществили вооруженное нападение на святую обитель. В ходе вооруженного конфликта был смертельно ранен настоятель Скорбященской церкви протоиерей Петр Скипетров (ныне прославлен Русской Православной Церковью в сонме священномучеников), пытавшийся устыдить распоясавшихся революционных головорезов.

Наконец, 23 января 1918 г. большевистская власть принимает декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Как отмечает в этой связи публицист Д. Соколов, Церковь в соответствии с этим законом «фактически была лишена права юридического лица». Ей запрещалось иметь какую-либо собственность. Все имущество существовавших в России религиозных обществ было объявлено народным достоянием, то есть национализировалось государством. Новая власть поспешила воспользоваться данным декретом. Практически сразу же было конфисковано около шести тысяч храмов и монастырей, а также закрыты все банковские счета церковных приходов и монастырей. Большевистская власть запретила преподавание Закона Божия в школах. Кроме того, в стране запрещалось преподавание религиозных учений в храмах и на дому. Следует отметить, что фактически, под предлогом отделения Церкви от государства, большевики пытались поставить вне закона само понятие русского Православия.

Согласно материалам Особой комиссии при Верховном Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России, «отделение Церкви от государства <…> вылилось в ожесточенное гонение против Церкви и в фактическое бесправное и настойчивое вмешательство государственной власти в дела Церкви, юридически от государства отделенной».

Как отмечает в своей уже ставшей знаменитой работе «Гонения на Русскую Православную Церковь в советский период» игумен Дамаскин (Орловский), первым практическим результатом претворения нового декрета в жизнь стало закрытие в 1918 году духовных учебных заведений, включая епархиальные училища и храмы при них. Исключение составила только Казанская Духовная академия. Она, благодаря стараниям ее ректора епископа Чистопольского Анатолия (Грисюка), продолжала свою работу до 1921 года, когда епископ Анатолий и преподаватели академии были арестованы по обвинению в нарушении декрета. В стране фактически с 1918 года были прекращены духовное образование и научная церковная деятельность. То же самое можно сказать и о книгопечатании, так как с 1918 года любое издание православной литературы оказалось практически невозможным.

Все основное имущество Православной Церкви уже к лету 1920 года было национализировано большевиками. Как указывает В.Б. Романовская в работе «Свобода совести в советской России и репрессии против Русской Православной Церкви в 20-е годы», только в Москве у Церкви было изъято: 551 жилой дом, 100 торговых помещений, 52 школьных здания, 71 богадельня, 6 детских приютов, 31 больница.

Физическое уничтожение представителей православного духовенства и мирян

Практически сразу после совершившегося Октябрьского переворота в стране началась целая череда арестов и убийств представителей православного духовенства. 20 декабря 1917 года в Севастополе произошло убийство настоятеля кладбищенской церкви Корабельной стороны отца Афанасия Чефранова. Обвинив его в нарушении тайны исповеди арестованных матросов крейсера «Очаков», а также в том, что он причащал Святыми Дарами и исповедовал человека, приговоренного к смерти, отца Афанасия расстреляли прямо на церковной паперти.

Жуткое убийство произошло пасхальной ночью 1918 года. В станице Незамаевской был закопан живьем в навозной яме иерей Иоанн Пригоровский. Предварительно священнику выкололи глаза, отрезали язык и уши.

На станции Синара под Екатеринбургом 10 июня 1918 года был зарублен протоиерей Василий Победоносцев. Через три дня, 13 июня того же года, был расстрелян в Шадринском уезде священник Александр Архангельский.

В селе Верх-Язьва Чердынского уезда Пермской губернии в начале сентября 1918 г. продовольственным отрядом под командованием Е. И. Черепанова на паперти церкви был убит священник Алексей Ромодин. Местные крестьяне собирались его похоронить, но были разогнаны. Примерно в это же время был расстрелян священник села Пятигоры отец Михаил Денисов. По постановлению уездного ЧК 19 сентября были расстреляны монахини Вырубова и Калерина, которые пробирались, как указывалось тогда в официальных светских сообщениях, «для восстановления темных масс против власти советов»…

Особо жутким гонениям подверглись архиереи Православной Церкви. Так, 25 января 1918 года по старому стилю в Киеве был зверски замучен митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). Владыку вывели из Киево-Печерской Лавры через Всехсвятские ворота и зверски убили между валов Старой Печерской крепости, неподалеку от Никольской (впоследствии Лаврской) улицы. На теле митрополита было найдено шесть пулевых отверстий и несколько колотых ран.

29 июня 1918 года большевики утопили с камнем на шее в реке епископа Тобольского и Сибирского Гермогена (Долганова). Архиепископ Пермский Андроник (Никольский) был подвергнут особенно жестоким пыткам. Ему вырезали щеки, выкололи глаза, обрезали нос и уши. Затем в таком изувеченном виде его водили по Перми, а потом сбросили в реку. Ряд других архиереев Православной Церкви также претерпели мученическую кончину. Среди них священномученики: архиепископы - Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшевский), Астраханский Митрофан (Краснопольский); епископы - Балахнинский Лаврентий (Князев), Вяземский Макарий (Гневушев), Кирилловский Варсонофий (Лебедев), Соликамский Феофан (Ильменский), Селенгинский Ефрем (Кузнецов) и другие.

Многие монастыри также подверглись жестоким большевистским гонениям. Так, в октябре 1918 года большевики разграбили Белогорский Свято-Николаевский мужской монастырь. Архимандрит Варлаам, настоятель обители, в наволочке из грубого полотна был утоплен изуверами в реке. 26-27 октября 1918 г. весь монастырский комплекс был подвергнут жестокому разгрому. Осквернив престол храма, гонители увезли с собой святыни, подвергли разграблению библиотеку, а также монастырские мастерские. Часть насельников обители была расстреляна, другая часть брошена в ямы и залита нечистотами. Некоторых монахов под конвоем доставили в Пермь для принудительных работ.

Как свидетельствуют материалы Особой комиссии при Верховном Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России, «при разграблении близ Екатеринослава Тихвинского женского монастыря красноармейцы приставали к монахиням с гнусными предложениями и даже делали попытки к изнасилованию. Все ими было разгромлено и разорвано, алтарь и престол были исколоты кинжалом. У игуменьи в келье штыками был проколот образ Спасителя и Божьей Матери, причем сделаны отверстия на месте уст и в них вложены зажженные папиросы. То же кощунство было осуществлено в одной из сельских церквей Бахмутского уезда Екатеринославской губернии, причем под оскверненной иконой Спасателя была сделана надпись: «Кури, товарищ, пока мы туте: уйдем - не покуришь»».

Репрессии в отношении духовенства продолжались и в последующие годы. Так, 5 августа 1919 г. близ города Лубны расстреляли 17 монахов Мгарского Спасо-Преображенского монастыря. Обитель была разграблена и осквернена, подверглась разорению.

Многие монастыри официально ликвидировались новыми властями. Так, по данным на конец 1920 г., в стране было уничтожено 673 монастыря, а в 1921-м - еще 49. Правда, некоторым обителям удавалось временно приспособиться к новым условиям. Многие монастыри официально регистрировались к качестве сельскохозяйственных артелей, что давало им возможность продолжать существование еще несколько лет. Однако уже к концу 1920-х гг. практически все такие «артели», фактически продолжавшие существование как настоящие монастыри, под разными предлогами были ликвидированы советской властью. Огромное число монахов и монахинь оказалось на улице и были вынуждены влачить жалкое существование. Всего за несколько лет в России, а затем в СССР был фактически ликвидирован институт монашества, создававшийся в течение многих веков усилиями тысяч русских подвижников.

По данным публициста Д. Соколова, «до сих пор остается невыясненным или, по меньшей мере, спорным вопрос об общем числе священнослужителей, убитых большевиками в годы Гражданской войны». По некоторым данным, в 1918 году было расстреляно 827 священников и монахов, в 1919 году - 19 и заключено в тюрьмы 69. По иным данным, однако, только лишь в 1918 году было расстреляно 3000 священнослужителей, а к 1500 были применены другие виды репрессий. В 1919 году было расстреляно 1000 священнослужителей и 800 - пали жертвами иных карательных мер. К концу 1919 года в одной только Пермской епархии было убито 2 епископа, 51 священник, 36 монахов, 5 диаконов и 4 псаломщика.

Любопытные данные приводит в этой связи игумен Дамаскин (Орловский). К 20 сентября 1918 г. на имя Поместного Собора и Высшего Церковного Управления были представлены официальные сведения, согласно которым убиенных за веру и Церковь было 97 человек. При этом имена и служебное положение 73-х убитых были точно установлены, а имена 24-х человек к этому времени были неизвестны. 118 человек находились под арестом.

Количество мирян, павших жертвами красного террора, практически не поддается точному исчислению. К примеру, 8 февраля 1918 г. был расстрелян крестный ход в Воронеже. Представители делегации прихожан, просившие у властей освобождения епископа Тобольского Гермогена, были зверски замучены.

Справедливости ради следует отметить, что большинство из приведенных фактов, свидетельствующих о зверствах по отношению к представителям духовенства и мирян, были проявлениями агрессии жестокой распропагандированной революционерами толпы, то есть самочинством. Однако большевистская власть фактически потворствовала низменным инстинктам толпы, как бы покрывая гнусные убийства и издевательства над невинными, стараясь не вмешиваться в происходящее. Можно даже сказать, что советская власть одобряла эти многочисленные убийства. Расправы над духовенством поощрялись советскими лидерами, объявлялись «делом чести, гордости и геройства». В.И. Ленин, председатель Совета народных комиссаров РСФСР, также фактически одобрял репрессии по отношению к духовенству и рекомендовал в секретных директивах председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому под любым предлогом расстреливать как можно больше представителей православного духовенства.

В частности, 1 мая 1919 года Ленин направил Дзержинскому секретный документ. В нем он потребовал «как можно быстрее покончить с попами и религией». Лидер большевиков считал, что представителей духовенства нужно «арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше». Фактически вождь Советского государства призывал к убийству священнослужителей. Кроме того, в этом же документе председатель Совнаркома давал ряд недвусмысленных указаний относительно монастырей и церквей. «Церкви, - приказывал Дзержинскому Ленин, - подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады».

В годы красного террора убийства православного духовенства и мирян стали совершенно обыденным явлением. Огромный размах также получили дотоле невиданные осквернения православных храмов, поругания икон и честных мощей, а также полное разрушение православных храмов. Как следует из материалов Особой комиссии при Верховном Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России, «в Харьковской губернии, в храме, построенном при станции Борки в память спасения Царской Семьи при крушении поезда, большевики под предводительством Дыбенко три дня подряд кощунствовали и грабили совместно со своими любовницами. В шапках с папиросами в зубах они ругали Иисуса Христа, Божью Матерь, рвали на части священные облачения, пронзили штыком известную икону Спасителя работы Маковского; в одном из приделов храма ими было устроено отхожее место».

Уже в годы Гражданской войны, а также впоследствии невиданное распространение получили факты, связанные с осквернением новыми властями честных мощей святых угодников Божиих. В частности, 11 апреля 1919 года в Троице-Сергиевой лавре по инициативе большевистской власти было осуществлено вскрытие мощей величайшего русского святого, преподобного Сергия Радонежского. Не виданное дотоле кощунство было осуществлено в присутствии президиума и членов местного губернского исполкома, представителей Коммунистической партии, членов так называемой «Технической комиссии по вскрытию мощей», представителей волостей и уездов, врачей, представителей Красной армии, верующих, членов профессиональных союзов и духовенства. Исполнители этого гнусного деяния разобрали раку с мощами святого. Все происходящее было запечатлено на кинопленку. После того, как запись показали «вождю мирового пролетариата», тот с удовлетворением воскликнул, что посмотрел этот фильм с большим удовольствием. За период с 1 февраля 1919 года по 28 сентября 1920 года на территории, подконтрольной большевиками, было произведено 63 публичных вскрытия новыми властями святых мощей.

Гонения на Церковь в начале 1920-х гг.

В 1921-1922 гг. в истерзанной и изможденной после кровопролитной Гражданской войны России вспыхнул искусственно созданный голод. Он охватил в целом 35 губерний Европейской России с населением около 90 млн человек. Последствия голода были использованы большевистской властью для инициирования очередного витка гонений на Православную Церковь. Так, уже 23 февраля 1922 года был обнародован декрет ВЦИК РСФСР «О порядке изъятия церковных ценностей». Согласно этому документу Церковь должна была передать специальным уполномоченным органам советской власти все имеющиеся у нее в распоряжении ценности, а также богослужебные предметы.

Естественно, верующие православные христиане крайне болезненно отреагировали на очередное большевистское нововведение, направленное против Православия. В частности, 15 марта 1922 г. в городе Шуе произошли массовые волнения народа. Отряд вооруженных красноармейцев окружил местный Воскресенский собор, а верующие ударили в набат. Сотни людей сбежались по зову колокола на площадь перед храмом. Разъяренный кощунством народ начал бросать в солдат камни, поленья, куски льда и т.д. Для того, чтобы усмирить народный бунт, власти были вынуждены перебросить два грузовика с пулеметами. Из пулеметов сначала была обстреляна колокольня собора, а затем был открыт огонь по толпе. По данным следствия, со стороны верующих только зарегистрированных в больнице оказалось одиннадцать человек, из них пять убитых; со стороны красноармейцев - тяжело избитых три человека и легко - двадцать четыре. Размах народного выступления верующих в Шуе поражал своими масштабами: только по официальным по данным ГПУ (скорее всего, заниженным), на площадь вышла примерно четверть жителей города.

Аналогичные события происходили и в других населенных пунктах России. Наиболее массовыми выступления верующих против изъятия церковных ценностей произошли в Смоленске, Орле, Владимире и Калуге. Всего в период с 1922 по 1923 г. было зафиксировано 1414 столкновений властей с верующими. В целом к концу 1922 г. большевистские власти изъяли у Церкви священные предметы и драгоценности на невиданную по тем временам сумму - свыше 4,5 миллионов золотых рублей.

Одновременно с процессом изъятия церковных ценностей начались судебные процессы над духовенством, которые проходили по всей России. Так, 29 мая 1922 г. был арестован митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский). Его обвинили в сопротивлении изъятию властями церковных ценностей. 5 июля владыка Вениамин, а с ним еще девять священнослужителей были приговорены к смертной казни. Шести из них расстрел заменили тюремным заключением. Остальные священнослужители, в том числе и сам владыка Вениамин, в ночь с 12-го на 13-е августа 1922 г. были увезены из тюрьмы и расстреляны неподалеку от Петрограда. Точное место убиения архипастыря неизвестно. По некоторым данным, оно могло произойти на станции Пороховые Ириновской железной дороги. Ныне митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин прославлен Русской Православной Церковью в сонме священномучеников.

В связи с сопротивлением изъятию церковных ценностей большевиками было инспирировано 250 дел. Уже к середине 1922 года состоялся 231 судебный процесс, на скамье подсудимых оказалось 732 человека, многие из которых впоследствии были расстреляны. В 1923 г. в производстве VI отделения Следственного Отдела ГПУ находилось 301 следственное дело, арестовано было 375 человек и выслано за границу 146 человек. За 1922 год только по суду было расстреляно 2691 православных священников, 1962 монаха, 3447 монахинь и послушниц. Имели также место и многочисленные внесудебные расправы над представителями православного духовенства и мирян, которые в значительной степени превосходили по количественным показателям число репрессированных по суду. Так, в том же 1922 г. было уничтожено не менее 15 тысяч представителей духовенства.

Итоги

Главным итогом большевистских гонений на Церковь в годы Гражданской войны и в первые послевоенные годы явилось невиданное дотоле разорение Церкви. Так, к примеру, целые уезды ряда епархий, таких как Пермская, Ставропольская, Казанская, оказались вообще лишенными священнослужителей.