Помогите!! нужно не большое сочинение: образ матери в поэме " реквием ". Тема материнского страдания в поэме А

Поэма А. Ахматовой «Реквием» - особое произведение. Это напоминание о всех прошедших неслыханные испытания, это взволнованная исповедь исстрадавшейся человеческой души. «Реквием» - это летопись 30-х годов ХХ века. У Ахматовой спросили, сможет ли она это описать.

Спросила незнакомка, стоя в очереди в тюремном коридоре. И Ахматова ответила утвердительно. К теме увековечения своего страшного времени она шла давно, с тех самых пор, когда впервые был арестован ее сын. Это был 1935 год. А потом были еще аресты. То, что выходило из-под ее пера в эти годы, продиктовано не одним лишь личным материнским горем - это горе миллионов, мимо которого Ахматова не могла пройти равнодушно, иначе она не была бы Ахматовой…

Поэтесса, стоящая в тюремной очереди, пишет не только о себе, а обо всех женщинах-матерях, говорит о «свойственном всем нам оцепенении». Предисловие к поэме, как и эпиграф, - ключ, помогающий понять, что эта поэма написана, как когда-то «Реквием» Моцарта, «по заказу». Женщина с голубыми губами просит ее об этом как о последней надежде на некое торжество справедливости и правды. И Ахматова берет на себя этот «заказ», этот столь тяжкий долг, нимало не колеблясь, - ведь она будет писать обо всех, в том числе и о самой себе.

У Ахматовой забрали сына, но она поднялась над собственным материнским страданием и создала поэму о страданиях Матери вообще: Марии - по Иисусу, России - по миллионам погибших ее детей. В поэме показано единство всех женщин - всех страдающих матерей, от Богоматери, «стрелецких женок», жен декабристов до «царскосельских веселых грешниц». И ощущая в своем страдании сопричастность страданию многих, поэтесса смотрит на него как бы со стороны, откуда-то сверху, возможно, с неба: Тихо льется тихий Дон, Желтый месяц входит в дом. Входит в шапке набекрень. Видит желтый месяц тень. Эта женщина больна, Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме, Помолитесь обо мне. Лишь на пределе, наивысшей точке страдания, возникает эта холодная отрешенность, когда о себе и о своем горе говорится беспристрастно, спокойно, как бы в третьем лице… Мотив полубредового образа тихого Дона подготавливает другой мотив, еще более страшный - мотив безумия, бреда и полной готовности к смерти или самоубийству: Уже безумие крылом Души накрыло половину, И поит огненным вином, И манит в черную долину. И поняла я, что ему Должна я уступить победу, Прислушиваясь к своему Уже как бы чужому бреду. И не позволит ничего Оно мне унести с собою (Как ни упрашивай его И как ни докучай мольбою)…

В какой-то момент наивысшего напряжения страдания можно видеть не только тех, кто рядом во времени, но и всех когда-либо страдавших женщин-матерей одновременно. Объединяясь в страдании, разные времена смотрят друг на друга глазами своих страдающих женщин. Это демонстрирует, например, четвертая часть поэмы. В ней «царскосельская веселая грешница» глядит в глаза той, «трехсотой, с передачею», - это уже столкновение разных женщин. А преодоление временного разлома происходит через ощущение его в себе, когда действительно «сердце пополам» и две половины - это одновременно и одна и та же, и две разные женские жизни.

Так и проходит она этот путь - по кругам ада все ниже и ниже, И женские фигуры на пути - Мне с Морозовою класть поклоны, С падчерицей Ирода плясать, С дымом улетать с костра Дидоны, Чтобы с Жанной на костер опять - Как памятники страданию. А потом - резкий рывок назад в настоящее, к тюремным очередям Ленинграда. И все оказываются едины перед лицом пытки времени.

Никакими словами не передать того, что происходит с матерью, сына которой мучают: А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел. Это такое же табу, как для Лотовой жены оглянуться. Но поэтесса - оглядывается, смотрит, и как жена Лота застыла соляным столбом, так и она застывает этим памятником - памятником живым, оплакивающим всех страдающих людей…

Такова мука матери из-за распинаемого сына - мука, равносильная муке умирания, но смерть не приходит, человек живет и понимает, что надо жить дальше… «Каменное слово» падает на «живую грудь», душа должна окаменеть, и когда «надо память до конца убить», то жизнь начинается сначала. И Ахматова соглашается: все это «надо» И как спокойно, по-деловому звучит: «Справлюсь с этим как-нибудь…

» и «У меня сегодня много дела!». Это свидетельствует о своего рода превращении в тень, превращении в памятник («душа окаменела»), и «снова научиться жить» - значит научиться жить с этим… «Реквием» Ахматовой - подлинно народное произведение, не только в том смысле, что он отразил великую народную трагедию. Народное прежде всего потому, что «соткан» из простых, «подслушанных» слов.

«Реквием», исполненный большой поэтической экспрессии и гражданского звучания, выразил свое время, страдающую душу матери, страдающую душу народа…

Поэма А. Ахматовой «Реквием» - особое произведение. Это напоминание о всех прошедших неслыханные испытания, это взволнованная исповедь исстрадавшейся человеческой души. «Реквием» - это летопись 30-х годов ХХ века. У Ахматовой спросили, сможет ли она это описать. Спросила незнакомка, стоя в очереди в тюремном коридоре. И Ахматова ответила утвердительно. К теме увековечения своего страшного времени она шла давно, с тех самых пор, когда впервые был арестован ее сын. Это был 1935 год. А потом были еще аресты. То, что выходило из-под ее пера в эти годы, продиктовано не одним лишь личным материнским горем - это горе миллионов, мимо которого Ахматова не могла пройти равнодушно, иначе она не была бы Ахматовой…

Поэтесса, стоящая в тюремной очереди, пишет не только о себе, а обо всех женщинах-матерях, говорит о «свойственном всем нам оцепенении». Предисловие к поэме, как и эпиграф, - ключ, помогающий понять, что эта поэма написана, как когда-то «Реквием» Моцарта, «по заказу». Женщина с голубыми губами просит ее об этом как о последней надежде на некое торжество справедливости и правды. И Ахматова берет на себя этот «заказ», этот столь тяжкий долг, нимало не колеблясь, - ведь она будет писать обо всех, в том числе и о самой себе.
У Ахматовой забрали сына, но она поднялась над собственным материнским страданием и создала поэму о страданиях Матери вообще: Марии - по Иисусу, России - по миллионам погибших ее детей. В поэме показано единство всех женщин - всех страдающих матерей, от Богоматери, «стрелецких женок», жен декабристов до «царскосельских веселых грешниц». И ощущая в своем страдании сопричастность страданию многих, поэтесса смотрит на него как бы со стороны, откуда-то сверху, возможно, с неба:

Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.

Лишь на пределе, наивысшей точке страдания, возникает эта холодная отрешенность, когда о себе и о своем горе говорится беспристрастно, спокойно, как бы в третьем лице… Мотив полубредового образа тихого Дона подготавливает другой мотив, еще более страшный - мотив безумия, бреда и полной готовности к смерти или самоубийству:

Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.
И не позволит ничего
Оно мне унести с собою
(Как ни упрашивай его
И как ни докучай мольбою)…

В какой-то момент наивысшего напряжения страдания можно видеть не только тех, кто рядом во времени, но и всех когда-либо страдавших женщин-матерей одновременно. Объединяясь в страдании, разные времена смотрят друг на друга глазами своих страдающих женщин. Это демонстрирует, например, четвертая часть поэмы. В ней «царскосельская веселая грешница» глядит в глаза той, «трехсотой, с передачею», - это уже столкновение разных женщин. А преодоление временного разлома происходит через ощущение его в себе, когда действительно «сердце пополам» и две половины - это одновременно и одна и та же, и две разные женские жизни. Так и проходит она этот путь - по кругам ада все ниже и ниже,

и женские фигуры на пути -
Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять -

как памятники страданию. А потом - резкий рывок назад в настоящее, к тюремным очередям Ленинграда. И все оказываются едины перед лицом пытки времени. Никакими словами не передать того, что происходит с матерью, сына которой мучают:

А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.

Это такое же табу, как для Лотовой жены оглянуться. Но поэтесса - оглядывается, смотрит, и как жена Лота застыла соляным столбом, так и она застывает этим памятником - памятником живым, оплакивающим всех страдающих людей… Такова мука матери из-за распинаемого сына - мука, равносильная муке умирания, но смерть не приходит, человек живет и понимает, что надо жить дальше… «Каменное слово» падает на «живую грудь», душа должна окаменеть, и когда «надо память до конца убить», то жизнь начинается сначала. И Ахматова соглашается: все это «надо» И как спокойно, по-деловому звучит: «Справлюсь с этим как-нибудь…» и «У меня сегодня много дела!». Это свидетельствует о своего рода превращении в тень, превращении в памятник («душа окаменела»), и «снова научиться жить» - значит научиться жить с этим… «Реквием» Ахматовой - подлинно народное произведение, не только в том смысле, что он отразил великую народную трагедию. Народное прежде всего потому, что «соткан» из простых, «подслушанных» слов. «Реквием», исполненный большой поэтической экспрессии и гражданского звучания, выразил свое время, страдающую душу матери, страдающую душу народа…

(1 votes, average: 5.00 out of 5)

Начало жизни сулило Анне Ахматовой счастливую судьбу, блестящее будущее. В ней рано пришла всероссийская известность, после выхода ее первой книги о ней заговорила вся читающая Россия. Однако жизнь обошлась с ней чудовищно жестоко. Ахматова пережила вместе со своим народом тяжелые для России времена. И страшные события в жизни страны прошли сквозь судьбу поэтессы. В поэме “Реквием” есть такие строки:
Показать бы тебе, насмешницы И любимице всех друзей, Царскосельский веселой грешнице. Что случится в жизни твоей…
Эти слова Ахматовой обращены к себе. Она говорит о том, что ни за что бы не поверила, скажи ей кто-нибудь раньше, что такое возможно в ее жизни. В конце августа 1921 года по ложному обвинению в принадлежности к контрреволюционному заговору был расстрелян Николай Гумилев. И хотя их жизненные пути разошлись к тому времени, из сердца Анны Ахматовой он не был вычеркнут. Слишком многое их связывало. В первую очередь – сын, Лев Гумилев.
По стране прокатилась волна репрессий, и в 1935 году сын Ахматовой был арестован. Вскоре его освободили, но он еще дважды подвергался арестам, тюремному заключению и ссылке. Именно об этом времени и написана ахматовская поэма “Реквием”.
В “Реквиеме” Ахматова пишет о том, что пережила сама, о том, свидетельницей чего она оказалась. Анна Андреевна “провела семнадцать месяцев в тюремных лагерях в Ленинграде”. Ее материнское горе соприкоснулось с горем многих тысяч матерей.
Задача, поставленная Ахматовой в “Реквиеме”, – создать памятник великой материнской скорби, всем обездоленным и замученным:
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов…
Поэма обращена к тем, кто стоял вместе с Ахматовой в тюремных очередях, к “невольным подругам”. Однако поэтесса не замыкается на пережитом горе отдельных людей, она говорит о том, что весь город – одна большая тюрьма, а вся Россия раздавлена “кровавыми сапогами”.
“Реквием” – поэма стихотворная, но с присущим Ахматовой творческим мастерством она прозаически, детально, шаг за шагом повествует о страшном для нее времени. Достоверность изображаемого настолько велика, что леденящее дыхание смерти ощущается в строках: “Уводили тебя на рассвете, За тобой, как на выносе, шла…”; “На губах твоих холод иконки. Смертный пот на челе… Не забыть!”.
В “Посвящении” она говорит о том, что горе матери настолько велико, что перед ним “гнутся горы, Не течет великая река”. Женщины, “мертвых бездыханней”, приходили ранним утром к стенам тюрьмы в надежде что-то узнать о своих родных. Портрет матерей становится в поэме обобщенным – горе уровняло всех:
Узналая, как опадают лица, Как из-под век выглядывает страх, Как клинописи жесткие страницы Страдание выводит па щеках. Как локоны из пепельных и черных Серебряными делаются вдруг…
Конкретные образы матерей всплывают в памяти поэтессы, и ей хотелось бы назвать всех “поименно” в своей поэме, “Да отняли список, и негде узнать”. Особенно запомнилась ей та, “что едва до окна довели”, и другая, которая не вынесла произошедшего и “родимой не топчет земли”. Говорит Ахматова и той женщине, которая уже настолько привыкла приходить к стенам Крестов, что ходит уже туда “как домой”. Вспоминае поэтесса и старуху, что “выла, как раненый зверь”.
Горе это настолько велико, что лишает человека душевных сил (“Уже безумие крылом Души накрыло половину…”), и заставляет сомневаться в возможности и необходимости такого существования. Возникают мысли о смерти как об избавлении от этого кошмара:
Ты все равно придешь – зачем же не теперь? Я жду тебя – мне очень пЦгудно.
Крик боли прорывается в поэме, но в основном Ахматова говорит негромко, а оттого и особенно страшно. В ахматовскую речь вливаются фольклорные мотивы: некоторые строки сродни народным причитаниям. Многие эпитеты очень близки к народным: “привет прощальный”, око “ястребиное”.
Страдание матерей выражается и через образ матери Христа, переносящей свое горе молча.
“Реквием” – заключительное обвинение по делу о кровавых злодеяниях страшного времени. Но Ахматова не выдвигает обвинения, она обращается к истории, к памяти человеческой. И не случайно в заключительных строках поэмы она говорит о том, что если ей “воздвигнуть задумают памятник”, то он непременно должен быть установлен именно у стен этой тюрьмы и пусть с неподвижных и бронзовых век, Как слезы, струится подтаявший снег, И голубь тюремный пусть гулит вдали, И тихо идут по Неве корабли.

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

1. Имя Анны Андреевны Ахматовой сегодня известно как имя великой русской поэтессы, творческое наследие кото­рой входит в мировой поэтический фонд четырнадцатью сборниками стихов. В 1962 году она была номинирована на Нобелевскую премию по литературе. В Санкт-Петербурге находится памятник поэтессе, открытый в Read More ......
2. Поэма А. Ахматовой “Реквием” – особое произведение. Это напоминание о всех прошедших неслыханные испытания, это взволнованная исповедь исстрадавшейся человеческой души. “Реквием” – это летопись 30-х годов ХХ века. У Ахматовой спросили, сможет ли она это описать. Спросила незнакомка, стоя в Read More ......
3. Анна Ахматова в своей поэме “Реквием” поставила перед собой задачу создать памятник великому народному горю – и тем, кто стоял вместе с нею в тюремных очередях, и всей стране – обездоленной и замученной сталинскими репрессиями: Для них соткала я широкий Read More ......
4. А. А. Ахматова начала писать свою поэму “Реквием” в 1935 году, когда ее единственный сын Лев Гумилев был арестован. Вскоре его освободили, но он еще дважды подвергался аресту, тюремному заключению и ссылке. Это были годы сталинских репрессий. Как и другие Read More ......
5. У каждого поэта – своя трагедия. Именно она и интересная современникам. Трагедия Анны Ахматовой в том, что целое поколение не знало своего поэта. Для многих Ахматова оставалась автором любовных стихов, волшебных, глубоких, но далеких от тревог и ужасов современной жизни. Read More ......
6. Анна Андреевна Ахматова – это Поэт, причем Поэт именно с большой буквы. Поэтессой можно назвать любую женщину, умеющую достаточно талантливо слагать стихи, а вот для звания Поэта необходимо нечто большее, чем просто талант стихосложения. Поэт – тот, кто сквозь призму Read More ......
7. Имя Анны Андреевны Ахматовой часто связывают с любовной лирикой. Безусловно, в своих произведениях А. А. вдохнула новую жизнь в, казалось бы, давно исчерпанную тему. Так говорил о поэтессе А. Твардовский: “Действительно, тема любви в разнообразных, большей частью драматических оттенках – Read More ......
8. Поэма “Реквием” имеет реальную основу: два года Ахматова стояла в тюремных очередях. В 1935 году был арестован ее сын Лев, в 1939 произошел второй арест сына и мужа. Поэма – это дань памяти тем страшным годам и всем прошедшим с Read More ......

Поэма А. Ахматовой «Реквием» - особое произведение. Это напоминание о всех прошедших неслыханные испытания, это взволнованная исповедь исстрадавшейся человеческой души. «Реквием» - это летопись 30-х годов ХХ века. У Ахматовой спросили, сможет ли она это описать. Спросила незнакомка, стоя в очереди в тюремном коридоре. И Ахматова ответила утвердительно. К теме увековечения своего страшного времени она шла давно, с тех самых пор, когда впервые был арестован ее сын. Это был 1935 год. А потом были еще аресты. То, что выходило из-под ее пера в эти годы, продиктовано не одним лишь личным материнским горем - это горе миллионов, мимо которого Ахматова не могла пройти равнодушно, иначе она не была бы Ахматовой…

Поэтесса, стоящая в тюремной очереди, пишет не только о себе, а обо всех женщинах-матерях, говорит о «свойственном всем нам оцепенении». Предисловие к поэме, как и эпиграф, - ключ, помогающий понять, что эта поэма написана, как когда-то «Реквием» Моцарта, «по заказу». Женщина с голубыми губами просит ее об этом как о последней надежде на некое торжество справедливости и правды. И Ахматова берет на себя этот «заказ», этот столь тяжкий долг, нимало не колеблясь, - ведь она будет писать обо всех, в том числе и о самой себе.

У Ахматовой забрали сына, но она поднялась над собственным материнским страданием и создала поэму о страданиях Матери вообще: Марии - по Иисусу, России - по миллионам погибших ее детей. В поэме показано единство всех женщин - всех страдающих матерей, от Богоматери, «стрелецких женок», жен декабристов до «царскосельских веселых грешниц». И ощущая в своем страдании сопричастность страданию многих, поэтесса смотрит на него как бы со стороны, откуда-то сверху, возможно, с неба:

Тихо льется тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень.

Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,

Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

Лишь на пределе, наивысшей точке страдания, возникает эта холодная отрешенность, когда о себе и о своем горе говорится беспристрастно, спокойно, как бы в третьем лице… Мотив полубредового образа тихого Дона подготавливает другой мотив, еще более страшный - мотив безумия, бреда и полной готовности к смерти или самоубийству:

Уже безумие крылом

Души накрыло половину,

И поит огненным вином,

И манит в черную долину.

И поняла я, что ему

Должна я уступить победу,

Прислушиваясь к своему

Уже как бы чужому бреду.

И не позволит ничего

Оно мне унести с собою

(Как ни упрашивай его

И как ни докучай мольбою)…

В какой-то момент наивысшего напряжения страдания можно видеть не только тех, кто рядом во времени, но и всех когда-либо страдавших женщин-матерей одновременно. Объединяясь в страдании, разные времена смотрят друг на друга глазами своих страдающих женщин. Это демонстрирует, например, четвертая часть поэмы. В ней «царскосельская веселая грешница» глядит в глаза той, «трехсотой, с передачею», - это уже столкновение разных женщин. А преодоление временного разлома происходит через ощущение его в себе, когда действительно «сердце пополам» и две половины - это одновременно и одна и та же, и две разные женские жизни. Так и проходит она этот путь - по кругам ада все ниже и ниже,

и женские фигуры на пути -

Мне с Морозовою класть поклоны,

С падчерицей Ирода плясать,

С дымом улетать с костра Дидоны,

Чтобы с Жанной на костер опять -

как памятники страданию. А потом - резкий рывок назад в настоящее, к тюремным очередям Ленинграда. И все оказываются едины перед лицом пытки времени. Никакими словами не передать того, что происходит с матерью, сына которой мучают:

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

Это такое же табу, как для Лотовой жены оглянуться. Но поэтесса - оглядывается, смотрит, и как жена Лота застыла соляным столбом, так и она застывает этим памятником - памятником живым, оплакивающим всех страдающих людей… Такова мука матери из-за распинаемого сына - мука, равносильная муке умирания, но смерть не приходит, человек живет и понимает, что надо жить дальше… «Каменное слово» падает на «живую грудь», душа должна окаменеть, и когда «надо память до конца убить», то жизнь начинается сначала. И Ахматова соглашается: все это «надо» И как спокойно, по-деловому звучит: «Справлюсь с этим как-нибудь…» и «У меня сегодня много дела!». Это свидетельствует о своего рода превращении в тень, превращении в памятник («душа окаменела»), и «снова научиться жить» - значит научиться жить с этим… «Реквием» Ахматовой - подлинно народное произведение, не только в том смысле, что он отразил великую народную трагедию. Народное прежде всего потому, что «соткан» из простых, «подслушанных» слов. «Реквием», исполненный большой поэтической экспрессии и гражданского звучания, выразил свое время, страдающую душу матери, страдающую душу народа…

1. Новое!

   Пронзительная по степени трагизма поэма Анны Ахматовой «Реквием» была написана с 1935 по 1940 год. До 1950-х годов поэт хранила ее текст в памяти, не решаясь записать на бумагу, чтобы не подвергнуться репрессиям. Только после смерти Сталина поэма была...

Поэма Анны Ахматовой «Реквием» была на писана в страшные для нашей страны годы - с 1935 по 1940. В этот период неслыханные вещи происходили в Советском Союзе: шел великий и неоправданный геноцид собственного народа. Миллионы томились в застенках, многие...

Анне Андреевне Ахматовой суждено было прожить долгую жизнь, исполненную такого же трагизма, как и ее время. Ей пришлось пережить две мировые войны, революции, сталинские репрессии. Про Ахматову можно сказать, что она была свидетелем величайшей народной...

Судьба Анны Ахматовой даже для нашего жестокого века трагична. В 1921 году расстреляли ее мужа, поэта Николая Гумилева, якобы за соучастие в контрреволюционном заговоре. Что из того, что к этому времени они были в разводе! Их по-прежнему связывал сын...

Поэма А. Ахматовой «Реквием» - особое произведение. Это напоминание о всех прошедших неслыханные испытания, это взволнованная исповедь исстрадавшейся человеческой души. «Реквием» - это летопись 30-х годов ХХ века. У Ахматовой спросили, сможет ли она это описать. Спросила незнакомка, стоя в очереди в тюремном коридоре. И Ахматова ответила утвердительно. К теме увековечения своего страшного времени она шла давно, с тех самых пор, когда впервые был арестован ее сын. Это был 1935 год. А потом были еще аресты. То, что выходило из-под ее пера в эти годы, продиктовано не одним лишь личным материнским горем - это горе миллионов, мимо которого Ахматова не могла пройти равнодушно, иначе она не была бы Ахматовой…

Поэтесса, стоящая в тюремной очереди, пишет не только о себе, а обо всех женщинах-матерях, говорит о «свойственном всем нам оцепенении». Предисловие к поэме, как и эпиграф, - ключ, помогающий понять, что эта поэма написана, как когда-то «Реквием» Моцарта, «по заказу». Женщина с голубыми губами просит ее об этом как о последней надежде на некое торжество справедливости и правды. И Ахматова берет на себя этот «заказ», этот столь тяжкий долг, нимало не колеблясь, - ведь она будет писать обо всех, в том числе и о самой себе.

У Ахматовой забрали сына, но она поднялась над собственным материнским страданием и создала поэму о страданиях Матери вообще: Марии - по Иисусу, России - по миллионам погибших ее детей. В поэме показано единство всех женщин - всех страдающих матерей, от Богоматери, «стрелецких женок», жен декабристов до «царскосельских веселых грешниц». И ощущая в своем страдании сопричастность страданию многих, поэтесса смотрит на него как бы со стороны, откуда-то сверху, возможно, с неба:

Тихо льется тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень.

Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,

Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

Лишь на пределе, наивысшей точке страдания, возникает эта холодная отрешенность, когда о себе и о своем горе говорится беспристрастно, спокойно, как бы в третьем лице… Мотив полубредового образа тихого Дона подготавливает другой мотив, еще более страшный - мотив безумия, бреда и полной готовности к смерти или самоубийству:

Уже безумие крылом

Души накрыло половину,

И поит огненным вином,

И манит в черную долину.

И поняла я, что ему

Должна я уступить победу,

Прислушиваясь к своему

Уже как бы чужому бреду.

И не позволит ничего

Оно мне унести с собою

(Как ни упрашивай его

И как ни докучай мольбою)…

В какой-то момент наивысшего напряжения страдания можно видеть не только тех, кто рядом во времени, но и всех когда-либо страдавших женщин-матерей одновременно. Объединяясь в страдании, разные времена смотрят друг на друга глазами своих страдающих женщин. Это демонстрирует, например, четвертая часть поэмы. В ней «царскосельская веселая грешница» глядит в глаза той, «трехсотой, с передачею», - это уже столкновение разных женщин.

ых женщин. А преодоление временного разлома происходит через ощущение его в себе, когда действительно «сердце пополам» и две половины - это одновременно и одна и та же, и две разные женские жизни. Так и проходит она этот путь - по кругам ада все ниже и ниже,

И женские фигуры на пути -

Мне с Морозовою класть поклоны,

С падчерицей Ирода плясать,

С дымом улетать с костра Дидоны,

Чтобы с Жанной на костер опять -

Как памятники страданию. А потом - резкий рывок назад в настоящее, к тюремным очередям Ленинграда. И все оказываются едины перед лицом пытки времени. Никакими словами не передать того, что происходит с матерью, сына которой мучают:

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

Это такое же табу, как для Лотовой жены оглянуться. Но поэтесса - оглядывается, смотрит, и как жена Лота застыла соляным столбом, так и она застывает этим памятником - памятником живым, оплакивающим всех страдающих людей… Такова мука матери из-за распинаемого сына - мука, равносильная муке умирания, но смерть не приходит, человек живет и понимает, что надо жить дальше… «Каменное слово» падает на «живую грудь», душа должна окаменеть, и когда «надо память до конца убить», то жизнь начинается сначала. И Ахматова соглашается: все это «надо» И как спокойно, по-деловому звучит: «Справлюсь с этим как-нибудь…» и «У меня сегодня много дела!». Это свидетельствует о своего рода превращении в тень, превращении в памятник («душа окаменела»), и «снова научиться жить» - значит научиться жить с этим… «Реквием» Ахматовой - подлинно народное произведение, не только в том смысле, что он отразил великую народную трагедию. Народное прежде всего потому, что «соткан» из простых, «подслушанных» слов. «Реквием», исполненный большой поэтической экспрессии и гражданского звучания, выразил свое время, страдающую душу матери, страдающую душу народа…