Церковный апокалипсис: почему большевики сносили церкви? Советская власть vs Церковь.

Сейчас слишком много лжи и клеветы низвергается на русский народ, на его культуру, на историю страны со стороны, которая по провозглашаемым ею принципам казалось бы, наоборот, должна была его защищать - со стороны РПЦ и её неофитов. По сути, сейчас РПЦ вот этой клеветой всё чаще и всё больше ставит себя в позицию откровенно не только антисоветскую, но и совершенно АНТИРУССКУЮ. Антирусскую потому, что наш народ уже один раз сделал свой выбор - и выбор этот был Советская Власть и русский социализм. И то, и другое его, народа, детище, и если РПЦ старается вновь вернуть те времена, когда наш народ был у неё в рабстве, то можем ли мы с этим мириться? Тем более, что эти попытки вывернуть нам мозги и выломать руки сопровождаются беззастенчивой ложью.

Сейчас речь пойдёт об одном из самых ходовых клеветнических мифов: «Об убиении попов по указу большевиков и злодейском разрушении храмов принадлежащих РПЦ».

(Сразу же предупреждаю, что материал частично не мой, кое-что выяснили и установили другие и ссылки на их материалы приведены. К тому же любой, кто не дурак, может все факты, здесь изложенные, проверить. Быстро или медленно - дело десятое. Главное - Истина. И если некий православный вдруг начнёт утверждать обратное, то у него стоит спросить: «Это вас Христос учил ВРАТЬ? Или всё-таки он призывал вас следовать правде?» )

Итак, миф первый из двух связанных - «Указ Ленина».

«…после августовских событий 1991 года. Мне выдали спецпропуск для ознакомления с секретными документами о Ленине. Власти думали найти причину переворота в прошлом. Я с утра до вечера сидел в архивах, и у меня волосы вставали дыбом. Ведь я всегда верил в Ленина, но после первых же тридцати прочитанных документов был просто потрясен.»

Какие же документы так потрясли веру г-на Латышева? Например, вот этот:

«…Приведем полностью страшный документ, который неоднократно публиковался в факсимильном варианте:

Председателю ВЧК тов. Дзержинскому Ф. Э.

УКАЗАНИЕ

В соответствии с решением ВЦИК и Сов. Нар. Комиссаров необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатать и превращать в склады. Председатель ВЦИК Калинин, Председатель Сов. Нар. Комиссаров Ульянов (Ленин)».

В исходящем номере - число дьявола!

Вот так: беспощадно расстрелять всех православных священников, превратить в склады все православные храмы.

(Характерна публикация в коммунистической «Правде» постановления политбюро ЦК ВКП (Б) от 11 ноября 1939 за подписью И. Сталина: «Указание тов. Ленина от 1 мая 1919 г. за? 13666/2 «О борьбе с попами и религией», адресованное Предс. ВЧК Дзержинскому Ф. Э., и все соответствующие инструкции ОПТУ-НКВД, касающиеся преследования служителей Церкви и православных верующих, - ОТМЕНИТЬ».)»

Ничего не скажешь - страшный документ. От него волосы встают дыбом и пахнет серой…

Однако, справившись с первым приступом страха, замечаем что:

1. ВЦИК и Совнарком не издали ни одного документа с названием «Указание» за все время своей деятельности, только постановления и декреты за подписями глав этих органов. Любой человек может убедиться в этом лично, заглянув в сборники «Декреты советской власти». Более того, в практике партийно-государственного делопроизводства вообще никогда не существовало документов с названием «Указание».

2. Порядковых номеров таким документам не присваивалось. Однако порядковый номер 13666/2 подразумевает наличие многих тысяч таких «указаний» в государственном делопроизводстве. ГДЕ ОНИ?

3. «Указание Ленина от 1 мая 1919 г.» в РГАСПИ отсутствует, хотя все документы сегодня (кроме истории его болезни) рассекречены.

4. Среди бумаг Ленина, относящихся к 1 мая 1919 г., нет антирелигиозных - это несколько подписанных им постановлений Малого СНК, и все они касаются мелких хозяйственных вопросов.

5. Отсутствует «Указание Ленина от 1 мая 1919 г.» и в Государственном архиве РФ, где хранятся фонды СНК и ВЦИК.

6. Отрицательный отзыв о наличии этого «документа» дали в своих официальных письмах Центральный архив ФСБ России и Архив президента РФ.

7. Не существовало никакого секретного «решения ВЦИК и СНК 1917-1919 гг. о необходимости «как можно быстрее покончить с попами и религией», во исполнение которого «Указание Ленина от 1 мая 1919 г.» будто бы было выпущено.

Кстати, Латышев позабыл «маленькую» деталь - он не указал ни номера, ни даты, ни названия этого «решения».

8. Не существует никаких «инструкций ВЧК-ОГПУ-НКВД» со ссылками на это «указание», нет никаких документов о его исполнении.

9. Никакой публикации в «Правде» не было.

10. За 11 ноября 1939 г. решения Политбюро действительно были. Однако церковных вопросов они не касались.

Как видите - фальшивка чистой воды.

Кому это было нужно?

Судите сами:

Выписка из бюджета ельцинского предвыборного штаба, 1996 год (См. Компромат.ру): «…Книга «Рассекреченный Ленин». 95 млн. р. Утверждено. Оплачено».

Чекалин Юрий

Миф второй: «Анафема на большевиков и «злодейское» уничтожение собственности принадлежащей РПЦ».

Как обычно, для того, чтобы солгать, профессиональные мошенники используют приём: «Утаить ту часть информации, которая бы меняла смысл на противоположный». Поэтому, они, когда говорят «вот большевики уничтожили православные храмы», то утаивают от получателя сего крайне важную информацию. У получателя создаётся крайне далёкое от реальности впечатление, что, мол, «большевики ОТОБРАЛИ у РПЦ её имущество и уничтожили его. Да ещё и попов расстреляли. Всех. А верующих если не расстреляли, то разогнали». Получается в итоге крайне мерзкая многоуровневая ложь, в которую получатель, не имеющий другой - правдивой информации часто верит безоглядно. Воспринимает не критически.

Поэтому давайте разберёмся, кому конкретно принадлежали те самые храмы и их имущество. Посмотрим, что было на деле, а не будем огульно верить всему, что нам подсовывают бессовестные пропагандисты.

По их мифу предполагается, что храмы ПРИНАДЛЕЖАЛИ не государству, а РПЦ. Что церковь-де ограбили и так далее.

Ну, что же, вот что вам скажет любой специалист-историк по этому поводу, если он, конечно, историк, а не банальный либеральный пропагандист.

Анафема на большевиков была вызвана чисто материальными интересами духовных лиц.

Дело в том, что в России до революции не было никаких особых церковных имуществ, а было только госимущество духовного ведомства. Большевики ЮРИДИЧЕСКИ, в том числе и по дореволюционному законодательству, имели полное право отнять у церкви (понимаемой как казённое учреждение) всё и вся, ибо ей ничего и не принадлежало.

До революции вообще не было особого отдельного понятия как церковная собственность. Все церковное имущество было частью государственного имущества. Оно так называлось - имущество ведомства православного вероисповедания, т. е. имущество Священного Синода. Аналоги - имущество военного ведомства, имущество морского ведомства, имущество МПС и проч. Все эти министерства и ведомства только управляли, распоряжались и пользовались государственным имуществом.

Церковь в целом (понимаемая как объединение верующих), митрополии, епархии, монастыри и даже приходы не являлись ни собственниками, ни юридическими лицами - юридическим лицом был Священный Синод. Все то имущество, которое использовала церковь, было только государственным. Даже все пожертвования, которые давали верующие, юридически сразу становились государственной собственностью.

Конечно, в «Уложении о наказаниях» была особая статья о «святотатцах» - т. е. о тех, кто крал церковное имущество, и таким было определено отдельное особое наказание. Но такие же особые статьи были, например, о краже и порче имущества железных дорог и о порубке леса в казённых лесах и пр. Можете специально просмотреть весь многотомный свод законов Российской империи и вы нигде не найдёте упоминания о том, что существуют особые негосударственные церковные имущества официальной церкви. Везде церковные имущества рассматриваются только как часть государственных имуществ. Вот имущества других конфессий действительно не были частью государственных имуществ.

Кроме этого, вся русская православная церковь официально была на госфинансировании, которое большевики упразднили, отделив церковь от государства и дав ей тем самым истинную свободу, так сказать, реализовав на деле право свободы совести. В Российской империи же была особая статья расходов бюджета - «расходы Священного Синода». Официально всё духовенство (кроме монахов) и светские чиновники Синода получали государственное жалование.

В российских исторических архивах имеется, например, монастырский приказ Петра I, которому было передано в управление все монастырское имущество именно как государственное имущество. Потому, в частности, изъятие из церквей и монастырей при Петре колоколов и драгоценных металлов было не конфискацией или экспроприацией, а просто использованием государством своего собственного имущества для других целей и по другому назначению.

Имеются и документы о создании Священного Синода и передаче ему в пользование, распоряжение и управление полностью все церковное имущество именно как государственное имущество.

При Екатерине II была проведена передача тех земель и тех крестьян, которые были переданы монастырям в пользование, от монастырей непосредственно в казённое управление и распоряжение. Это неправильно называют «секуляризацией», на деле же это была просто передача имущества из одного ведомства в другое.

Так что, когда нынешние никонианские жрецы вопят о том, что церковь-де ограбили безбожные большевики, то они намеренно и корыстолюбиво вводят всех в заблуждение. Церковь понимаемая как собрание верующих (а не как казённое учреждение) до революции не имела и не могла иметь каких-то имуществ и ограбить её было физически нельзя.

Таковы факты истории.

Следствие предательства: Чисто церковный апокалипсис.

В предыдущих частях мы рассмотрели факты, разоблачающие дикую ложь и клевету, но которые сегодня выдаются за истину в последней инстанции.

Кратко они таковы:

1) Никакого указа Ленина о том, что якобы надо расстреливать всех попов и разрушать храмы, не существует в природе. И никогда не существовало. Это фальшивка - новодел ельцинского периода российской истории.

2) Вся собственность, которую якобы отобрали большевики у РПЦ, на самом деле никогда РПЦ не принадлежала, а являлась собственностью государства - сначала Российской Империи, а затем - Советской России. Советская власть получила всю эту собственность - храмы, земли и всё, что на них стоит, в наследство от царской власти. А если все эти храмы, принадлежат государству, то и делать это государство с храмами имеет всё, что сочтёт нужным.

Сейчас РПЦ трындит, что вот «разрушали храмы» и при этом предполагалось, что перед разрушением чуть ли не взашей выгонялись священники и разгонялись толпы верующих.

Но и это неправда.

Не было никаких «толп верующих», которых бы «взашей выгоняли из храмов». Часто и самих священников не было. И не потому, что кого-то там «расстреляли жЫдо-большевики в кожаных куртках».

Дело в том, что и тут лжецы от РПЦ и российского буржуазного государства «мягко умалчивают» очень неудобные для себя факты истории, на первый взгляд не связанные между собой, но, тем не менее, имеющие самое прямое отношение к делу.

Факт первый: РПЦ как филиал Охранки

Да, священники РПЦ были обязаны отчитываться… перед царской Охранкой (учреждение в РИ по типу современного ФСБ, занимавшееся политическим сыском, подробнее здесь). Причём в их обязанность входило докладывать обо всех «смутьянах» или крамольных мыслях, которые имеются в народе. То есть, по факту такого понятия как «тайна исповеди» в РПЦ Российской Империи не было и в помине! А попы были примитивнейшими агентами всеми презираемой Охранки.

Наказывали за «крамольные мысли»?

Да, именно так. Российская Империя это вам отнюдь не «хруст французской булки», как подают ее сегодня российский пропагандисты на зарплате олигархов. Царское самодержавие не случайно считалось самым реакционным и деспотичным в тогдашнем мире.

По тогдашнему уголовному законодательству наказывалось не только деяние, но и УМЫСЕЛ! Причём иной умысел наказывался часто в разы строже, нежели уголовное деяние.

То есть, пришёл гражданин на исповедь и покаялся перед святым отцом в неправедных мыслях (а причины, поверьте, были - Россия полтысячи лет из постоянных голодовок не вылезала! Когда дети голодные по полкам сидят, всякое в голову может прийти - например, о несправедливости существующего жизнеустройства, когда одни с жиру бесятся, а другим и крошек хлеба нет, хотя работают от зари до зари.). А на следующий день на основании доноса того самого «святого отца» гражданина берут за микитки и осуждают на каторгу или сажают в тюрьму только за эти самые «неправедные мысли».

Вполне характерное явление для тех времен. Не верите? А вы проверьте! Уголовное право, и не только тех времён, давно опубликовано. Не ленитесь, читайте. Например, тут. Не верите интернет-ресурсам, идите в большие библиотеки и читайте там. Изданное тогда, еще в царское время, чтобы потом не причитать о «большевистской пропаганде», уподобляясь лжецам, кормящимся с руки современных господ.

Как вы полагаете, подобные поступки «святых отцов» что могли вызвать в рядах верующих? Вряд ли, тёплые чувства, верно? Ибо все видели, что у попов «правды нет».

Также не способствовало поднятию авторитета РПЦ в народе откровенное предательство интересов народа. Когда попы, навязывали «нужных» кандидатов на выборах (знакомая ситуация по нашим временам, не правда ли?), всячески покрывали и оправдывали своим словом все самые гнусные и неправедные деяния царского режима. Массовые порки, избиения и расстрелы крестьян за протесты вызванные полным отчаянием, откровенный и неприкрытый грабёж, когда у них отбирали всё подчистую за долги перед казной или помещиками, не оставляя даже голодный минимум на выживание семьи. Церковью оправдывалась любая подлость со стороны царских властей, любая жестокость, любое угнетение и притеснение помещиков.

РПЦ была вообще самым последовательным и рьяным сторонником царской деспотии. Каждый раз, поддерживая самодержавие и власть господ, попы выступал тем самым против воли и интересов народа, а значит всё более и более роняли свой авторитет в народных массах.

Не прибавляли авторитету РПЦ и поборы священников на местах. Их жадность нашла свое выражение даже в тысячах поговорок и пословиц, которые сложил о попах русский народ. Сплошь и рядом в документах тех времён встречаются просто-таки вопиющие случаи. И самый мелкий из них, но очень показательный, это когда поп отказывался от отпевания покойника на том основании, что у бедных родственников не хватило нескольких копеек на оплату ему «за усердие». (Аналоги подобного поведения священников РПЦ проявляются и ныне, к примеру, то же самое наблюдалось и после страшного наводнения в г. Крымске в июле 2012 г.). Вообще, любой чих попа в РИ обставлялся такими прейскурантами и ценами, что удивляться карикатурам на попов времён первых лет Советской власти, когда в памяти народа российского все это было еще слишком свежо, не стоит - всё истинная правда.

К чему это привело?

Догадаться несложно - разумеется, к всеобщему презрению к РПЦ и часто к неприкрытой, веками копившейся, ненависти. Ненависти не столько к самой религии, сколько к попам. Многие люди в России того времени, оставаясь верующими, готовы были собственными руками повесить того или иного попа. (Думая, и сейчас ситуация примерно такая же.)

Так что РПЦ и вера в те времена «разошлись как в море корабли». И далее всё это отлилось в тотальном стихийном «атеизме» русского народа. Это тоже сейчас тщательно замалчивается, а иногда и нагло извращается с точностью до наоборот. В этом состоит,

Факт второй. Массовая неприязнь к РПЦ.

Вылилось это в поразившем всех современников явлении: когда Временное Правительство, пришедшее к власти в стране в Феврале 1917 года, отменило обязательные посещения церкви, посещаемость церквей, служб и т. д. тут же упала в десятки раз! Русские люди, как сейчас говорят, «проголосовали ногами «против РПЦ и её функционеров.

Церкви, лишившись прихожан, совершенно закономерно пришли в запустение. Причём, стали ветшать, прежде всего, мелкие церквушки, наподобие ныне возводимых повсеместно «гундяевок» (которых, как мы полагаем, ждет примерно такая же судьба). Попы там обретавшиеся оказались попросту не у дел. А, когда декретом СНК РСФСР от 23 января (5 февраля) 1918 года церковь была отделена от государства, для попов грянул самый настоящий Апокалипсис.

Священникам РПЦ стало просто не с чего жить. Ведь все они кормились из рук государства - были у него на содержании. Всё, что попы собирали с верующих, было лишь приятной, но незначительной добавкой к тем ништякам, которые изначально предоставляло РПЦ государство. Отнюдь не зря в эпосе русского народа, поп традиционно изображается жирным, алчным и ленивым. И этот Апокалипсис и «страшный суд» для церкви был закономерным итогом многосотлетнего предательства народа. Народ осудил и наказал попов и церковь.

Глас народа - глас божий, не так ли? Сами попы так говорят. Однако РПЦ эту Истину прочно ныне «забыло».

Перестал ли народ верить в бога?

Да, собственно говоря, он и изначально не шибко-то был верующим. Об этом свидетельствуют донесения самих попов. Смотрите, например, сборник таких донесений под названием «Сказка о православном народе».

В чём суть этого «Церковного Апокалипсиса»?

Да в том, что если попы лишались кормления от государства, то, естественно, они могли прокормиться только с приношений граждан - с того, что могла собрать религиозная община.

НО могли ли религиозные общины потянуть в условиях массового и систематического голода в России содержание всех церквей и церквушек? И были ли вообще те общины действительно многочисленными и многолюдными?

Как я упоминал выше, было бесчисленное количество разнообразных «пра-гундяевок» - маленьких церквушек, разбросанных по городам России. Представляли они из себя часто просто грубо сколоченные сараи с крестиком на крыше. Собственно говоря, таких «сараев» было как бы не 90% всех российских церквей. Именно в такие «церквы» в первую очередь и перестал ходить народ.

Что было делать служившим в них ранее попам? Умереть с голоду? Или бросить всё и идти на заработки?

Естественно, те, кто не был полным идиотом, именно второе и выбрали. А покинутые народом «церквы» пришли в полное запустение и довольно быстро превратились либо в отхожие места, либо ночлежки для бродяг, либо в то и другое вместе. Словом, рассадник заразы.

Что должно было сделать в первую очередь любое вменяемое правительство с такими сараями?

Да снести их, к чертовой бабушке, раз они больше никому не нужны! Что, собственно, Советская власть и сделала. Т. е. сносились отнюдь не какие-то ценнейшие храмы и уникальные строения, а на 90% сараи, пришедшие в полную негодность как помещения, совершенно невостребованные и никому не интересные. В том числе и государству.

Но сейчас стоит великий ор, треск разрываемых на груди рубах и заламываемых рук: «Проклятые большевики уничтожали массово церкви!!!». (Кстати! Многократно встречал именно такое «оформление» сего бреда - с лесом восклицательных знаков).

Да, действительно, было порушено попутно и много церквей, которые и близко не относились к категории «сарай-сортир». Были в России и действительно произведения искусства, древнего зодчества. Но! (Опять же это проклятое «Но»!)

Во-первых, это были брошенные строения.

Во-вторых, кому эти строения изначально принадлежали?

Они принадлежали государству!

А имело ли право государство поступать со своим имуществом, так как ему заблагорассудится?

Разумеется, имело! Полное юридическое и моральное право.

Почему ещё и моральное?

А потому, что эти пусть и красивые, но заброшенные и покинутые прихожанами и самими попами заведения никто не содержал

Последнее имеет значение?

Да, имеет. Попы были не в состоянии их содержать. И уже по этой причине - покинутости и ненужности народу российскому - Советское государство имело полное право переоборудовать здание, ему принадлежащее (!), превратив его во что-то действительно нужное народу - больницу, школу, дом культуры, библиотеку, Дом детского творчества и т. д. Да хоть бы и в конюшню! Все больший толк, чем просто загаженный общественный туалет! Или снести это здание и построить на его месте новое, крайне необходимое для народа - все те же больницы, школы, Дома Культуры, детские сады и т. д.

Здесь необходимо упомянуть, что именно Ленин поставил заслон массовому сносу церквей. Было специальное постановление правительства о памятниках истории, под которые попадали очень многие церкви, которые народ в порыве энтузиазма порывался снести, не особо задумываясь об их культурно-исторической ценности. Именно этим постановлением, в частности, был сохранён и спасён от уничтожения храм Василия Блаженного и многие другие культовые строения. Но об этом факте идеологи современных господ предпочитают не вспоминать - им жизненно необходимо выставить большевиков врагами народа, а не его защитниками.

Я не случайно выше сказал - «в порыве энтузиазма народ». Да, так и было. И тут никаких происков каких-то там «жЫдобольшевиков в кожаных тужурках» нет. И никакого тотального «жЫдобольшевистского заговора против РПЦ» тоже нет. Это слишком хорошо видно по составу Советов и правительства Советской России. Реально евреи составляли тогда абсолютное меньшинство. Так что дикий черносотенный бред, распространяемый в российских СМИ, лучше оставить на совести тех, кто этим занимается и тех, кто в него наивно верует. Этим гражданам можно порекомендовать перепроверить этот факт, точно выяснив количество евреев в правительстве Советской России - ведь ныне всё опубликовано и все есть в сети.

Народный энтузиазм по поводу сноса церквей в народе действительно был. И немалый. Не забывайте огромный заряд ненависти к попам, накопленный в народе за многие годы. Церковь воспринималась как часть ненавистного царизма, и совершенно справедливо воспринималась - она и была его неотъемлимой частью, получая от него денежки «за верную службу»! Поэтому крестьяне, вволю натерпевшиеся от царя, помещиков и попов, люди часто спешили как можно быстрее избавиться от «наследия проклятого прошлого». Эта присказка, кстати, тогда имела весьма не шуточный смысл. Ибо это «наследие» ещё и УБИВАЛО. Причем убивало в самом прямом смысле этого слова.

Кто явился инициатором Гражданской Войны?

Уж никак не большевики и не Советская Власть, как бы наши новоявленные господа не пытались нам доказать обратное. Они-то как раз сделали всё, чтобы предотвратить войну, безмерно желая, чтобы изначально бескровная социалистическая революция плавно переросла в нормальное мирное строительство нового общества. Удивились слову «бескровная»? Вам иное рассказывали? Увы, опять врали! Ради интереса сравните, например, количество погибших в русскую социалистическую революцию - около 500 чел на всю огромнейшую страну, с французской буржуазной. Так вот, последняя, именуемая Великой французской революцией, унесла почти треть населения страны.

Развязали гражданскую войну в России вовсе не большевики.

Во-первых, это была Антанта. Эти страны, а точнее финансовые воротилы, что ими правили, потеряли в России всю свою собственность. По акту национализации. Естественно, что они жаждали всё вернуть назад. Себе. С процентами. Поэтому, они изыскивали любые возможности свергнуть власть Советов.

И поскольку очень быстро убедились, что власть трудового народа исключительно крепка и что её поддерживает абсолютное большинство российского народа, то они, естественно, поставили на тех, кто тоже потерял и тоже хочет вернуть то, что имел. Чтобы их руками воевать против ненавистной «власти восставшей черни». Снабдили их всем, чем только можно. Против нищих Советов.

Во-вторых, это были те самые, на кого сделала ставку Антанты, кто тоже потерял собственность в России и кто хотел вернуть назад и землю, и заводы с фабриками, и даже милое их сердцу и такое приятное крепостничество, когда ничего самому делать не надо, а все за тебя делают работающие с утра и до поздней ночи крестьяне. Понятно, что трудовой народ России с этим был очень сильно не согласен.

Кто были они, эти «обиженные и лишённые собственности»?

Да, дворяне-помещики, заводчики и фабриканты и… попы!

Ведь реально священнослужителей буквально ЛИШИЛИ КУСКА ХЛЕБА! Государство трудового народа отказалось их содержать, а народ также не возжаждал это делать, ибо сам страшно голодал, доведённый до крайней нужды и отчаяния империалистической войной и вообще прелестями царского правления.

Каковы были настроения у большинства попов по отношению к Советской власти и трудовому народу, который «от них отвернулся»?

Только дикая, звериная злоба. Исключением были те попы, что всё-таки сохранили свои приходы и хоть как-то, но поддерживались вместе с церквями своими прихожанами. Но их было очень мало. Народ реально был рад до невозможности, что с них скинули эту обязанность - «кормить этих дармоедов».

Если в среде священников была по отношению к Советской власти дикая злоба (а потеряли доход из них, повторяюсь, большинство), то чем они стали вскорости по отношению к Советской власти?

Правильно! Злейшими врагами, призывавшими народ к насильственному свержению этой власти, участвующими в реальных вооружённых выступлениях против этой власти, всемерно помогавшим контрреволюции - иностранным интервентам и белогвардейцам.

Какова была судьба у тех, кого ловили на этом?

Вполне естественно, что их уничтожали. Вешали и расстреливали. За конкретные деяния против трудового народа - убийства, истязания, пытки и пр., невзирая на их прежние звания и заслуги.

И, заметьте, никакого «специального указания» для этих расстрелов и казней не нужно было. Попы сами поставили себя вне закона. И тут достаточно было просто применить закон - тот самый, который существует в каждом государстве, поскольку любой господствующий класс всегда защищает свою политическую власть.

А раз попов было слишком много в рядах врагов Советской власти, то как народ вскорости стал их воспринимать, если они были для него теми, кто вновь желал загнать его в рабство?

Увидев такое отношение к себе, он просто записал их всех чохом во враги, и дело с концом! Со всеми вытекающими отсюда, последствиями. И не ошибся, кстати, как мы теперь по прошествии 70 лет отлично видим. РПЦ ведь не за СССР стоит горой, не за ту страну, куда и сейчас стремится вернуться подавляющая часть российского населения. Она встала на сторону олигархов и во всем угождает им, тщательно оберегая их власть, их господство и их право угнетать и грабить российский народ.

А тогда, в гражданскую, РПЦ что поспешила сделать?

Собственно, главной причиной анафемы и ненависти попов к Советской власти, как уже говорилось выше, была причина экономическая, материально-шкурническая - лишение их кормления со стороны государства.

А дальше сами поставьте себя на место ваших предков. Вы завоевали политическую власть. Наконец-то эта власть стала делать именно то, что давно хотел трудовой народ (а это было действительно так - иначе бы Советы в гражданскую никто бы не поддержал!), и тут какая-то сволочь, ранее уже зарисовавшаяся в выступлениях против народа, объявляет анафему этой НАРОДНОЙ власти!

Какое отношение будет к этой структуре? Да ещё на фоне голода и откровенной разрухи и экономической катастрофы, в которую царское правительство страну ввергло. Да только одно: «Убить гадов!!!».

Но ведь и в этом еще не вся гнусь создавшегося положения!

Несмотря на прежние «заслуги» изрядная, хоть и сравнительно небольшая, доля граждан страны, всё-таки лелеяла некоторые иллюзии по отношению к РПЦ. И была, вдобавок, верующей. Что для них вот такое объявление анафемы? Это призыв воевать «Во Славу Христа» и т. д. и т. п. Т. е. данная анафема расколола общество и натравила одну ее часть на другую.

На фоне этого, никакой особой антирелигиозной пропаганды не нужно было вести - сами антинародные действия попов были лучшей пропагандой! К тому же в Стране Советов началась культурная революция - вековая мечта нашего народа и его тяга к знаниям, наконец, стала осуществляться. Российский народ всё больше превращался в народ-атеист, народ-Герой, Народ-Учёный. То есть в полную противоположность тому, что веками до этого делала из него РПЦ, держа его в темноте, забитости и невежестве. И разве не то же от РПЦ мы видим теперь? Когда нас, запускавших ракеты в космос, с активной помощью попов низводят до уровня неандертальцев каменного века?

И последний факт, третий. Сталинская «реабилитация» РПЦ.

Всем известно, что РПЦ была «реабилитирована» в начале ВОВ. Но не все знают почему.

Да, сейчас найдутся «знатоки», которые услужливо «подскажут», что, мол, сам Сталин был из семинарии, сам верил и т. п. Но на самом-то деле, возврат РПЦ в общественную жизнь из «катакомб» был одним из требований… США. Как одно из условий ленд-лиза.

Спрашивается, и чего это наш злейший враг, американский империализм, воспылал вдруг такой бешеной любовью к «столпу национальной культуры»?

Ответ на этот вопрос есть в текстах библии: «Человек - раб божий». Ну, а если раб…

Для построения капитализма в России не нужны бунтари и Герои, которых массово взращивала идеология коммунизма. Капитализму нужны рабы. Нужна людская плесень, не думающая ни о чём, кроме жратвы. Нужны безумные дегенераты, воюющие с наукой. Нужны те, кто бездумно верует. Верует в то, что скажут им «сверху» - с амвона ли или ещё с какой «трибуны».

Именно с этим РАБСКИМ наследием в культуре и массовой психологии всю свою жизнь боролась Советская власть. Вполне успешно боролась, так как выиграли все войны, которые велись против СССР её врагами, провели успешную индустриализацию и коллективизацию - «пробежали за десять лет то, на что западу понадобилось 200 лет» и с минимальными потерями. Пока не пришли хрущёвцы… с их «гуляш-коммунизмом».

Сталин немного ошибся - с окончанием ленд-лиза надо было обратно «задвинуть» РПЦ. Тем более, что фактов предательства - нового предательства РПЦ уже в Великую Отечественную - было более чем предостаточно. Практически все священники РПЦ на оккупированных Вермахтом территориях, активно сотрудничали с оккупантами. За очень и очень редким исключением. Да и те, «исключения» после гнобились. Нет, не Сталиным, и не Берией, и не «страшным» НКВД. А собственной Церковью. См. подробнее «Высокодуховное: партизан нам не нужен».

И после этого, РПЦ ещё требует от коммунистов, покаяния?

Пусть сначала начнёт с себя! И вернёт народу всё наворованное у него за эти 25 лет постсоветского периода.

В музее современной истории России состоялась лекция заместителя заведующего Научно-исследовательским отделом новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ, доктора церковной истории, кандидата исторических наук священника Александра Мазырина. Выступление прошло в формате мероприятий, сопровождающих в Государственном центральном музее современной истории России. Выставка продлит работу до конца января.

В своем выступлении отец Александр подробно остановился на основных этапах истории Русской Православной Церкви в противостоянии с советской властью, вскрыл причины, по которым большевики боролись с христианством, показал механизмы их борьбы с Церковью.

Лектор в общих чертах осветил положение духовенства в первые годы советской власти, проблему легализации Православной Церкви и мотивы митрополита Сергия, по которым он пошел на компромисс с богоборческой властью. В его изложении предстали картины начала гонений, их апогея, приостановления с началом войны и нового натиска на Церковь в хрущевский период, когда всем было еще раз доказано, что «коммунизм и религия несовместимы».

На проблему взаимоотношений Церкви и советской власти есть несколько точек зрения. Первая состоит в том, что сначала Церковь занималась «контрреволюцией», и советская власть боролась с ней, как с политическим противником. Потом церковные деятели «покаялись», и Церковь стала частью социалистического общества.

Наконец, уже в годы войны Церковь окончательно засвидетельствовала свою патриотическую позицию, и поэтому какие-либо основания для дальнейших недоразумений в отношениях Церкви и государства как бы исчезли.

С того времени Церковь уже пользовалась полными правами и всеми возможностями, которые предоставляли ей советские законы, и, дескать, никаких проблем Церковь в Советском государстве больше не испытывала. Это официальная историографическая концепция, которую изначально стали развивать советские пропагандисты.

Позже к ней присоединились обновленцы, а с 1927 г. и сергиевское руководство Патриаршей Церкви, и таким образом эта концепция стала как бы общепринятой в Советском Союзе - и в советских организациях и в Московской Патриархии. То есть, якобы, корень проблем во взаимоотношениях Церкви и государства - это первичная контрреволюционная позиция Церкви. Когда Церковь отказалась от контрреволюции, то и проблемы сошли на нет.

В действительности такая концепция не выдерживает никакой критики. Можно утверждать, что даже если бы в октябре 1917 г. Русская Церковь приветствовала ленинский переворот, она всё равно была бы гонима. Основание для этого мы находим в самой идеологии, которую проповедовали большевики. Коммунисты не скрывали, что их целью является не просто социальное переустройство общества, а полное изменение сознания человека, воспитание нового человека, человека, «свободного» от каких-либо, как тогда говорили, «религиозных предрассудков».

Почему большевики боролись с христианством?

Вождь коммунистической партии В. И. Ленин, как и другие большевистские вожди, ещё задолго до захвата власти свидетельствовали о своей открыто богоборческой позиции. Можно процитировать письмо Ленина Горькому, написанное еще в 1913 году: «Всякий боженька есть труположство - будь это самый чистенький, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, всё равно. Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой - есть невыразимейшая мерзость, это самая опасная мерзость, самая гнусная зараза». Неудивительно, что, придя к власти, Ленин и его единомышленники начали с первых же дней бороться с тем, что считали «невыносимейшей мерзостью» и «самой гнусной заразой».

Поэтому дело было даже не в какой-либо оппозиции Церкви по отношению к новой власти. Любая религия, с точки зрения большевиков, была проявлением контрреволюционности. Само понимание, что такое «контрреволюция», у большевиков и у церковных деятелей было принципиально различным.


Церковные деятели не уставали заявлять, что Церковь не занимается никакой контрреволюцией, Церковь не ведет никакой политической борьбы с властью, не участвует в заговорах против нее. Но с точки зрения большевистской власти, любой носитель религиозной идеи, не разделяющий в полной мере коммунистической идеологии, уже являлся контрреволюционером. Именно такое глубинное идеологическое противоречие между коммунизмом и религией было главной причиной разворачивавшегося конфликта.

Свое мировоззрение, направленное на искоренение религии, социалисты сразу же стали претворять в действия. Уже в одном из первых советских декретов - в «Декрете о земле», принятом на второй день Советской власти, были предусмотрены масштабные антицерковные мероприятия. Была провозглашена национализация всех земель: наряду с помещичьими, удельными, земель монастырских и церковных со всем «живым и мёртвым инвентарем», усадебными постройками и всеми принадлежностями. Всё это переходило в распоряжение местных Советов. То есть, уже на второй день Советской власти всё церковное имущество одним росчерком пера было отобрано у Церкви (первоначально, правда, лишь на бумаге). Однако довольно быстро, уже в январе 1918 года большевики начали пытаться осуществить этот захват и в действительности.

Кульминацией антицерковного законотворчества большевиков стал ленинский «Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», опубликованный 23 января 1918 года. Этим декретом у Церкви не только отнималось право владеть собственностью, но она вообще лишалась прав юридического лица, то есть-де-юре Церкви, как единой организации, больше не было. Церковь, как организация, оказывалась вне поля легальности, вне советских законов. Это положение оставалось в действии вплоть до 1990 года, то есть практически до самого конца существования советской власти.

Восьмой отдел Наркомюста, который должен был проводить в жизнь ленинский декрет, прямо был назван «Ликвидационным». Таким образом, открыто провозглашалась цель, которую преследовали в отношении Церкви большевики, - её ликвидация.

Если у кого-то ещё оставались сомнения в отношении верхушки компартии к христианству, то в программе РКП(б), принятой на съезде в марте 1919 года, было прямо сказано, что по отношению к религии РКП не удовлетворяется декретированным уже отделением Церкви от государства и школы от Церкви. Согласно этой программе, свою цель РКП(б) видела в полном отмирании «религиозных предрассудков».

Начальник восьмого отдела Наркомюста Красиков пояснял: «Мы, коммунисты, своей программой и всей своей политикой, выражающейся в советском законодательстве, намечаем единственный, в конечном счете, путь, как религии, так и всем ее агентам - это путь в архив истории». В дальнейшем всё советское законодательство было направлено именно на скорейшее «списание» религии и всех, имеющих к ней отношение, «в архив истории».

Очевидно, нет необходимости пояснять, что согласно советской Конституции, «служители культа», как и все «бывшие» люди, представители свергнутых «эксплуататорских» классов, были лишены гражданских прав, то есть были отнесены к категории так называемых «лишенцев». И это продолжалось до конца 1936 года, когда была принята так называемая сталинская Конституция, которая формально уравняла советских граждан в правах, но именно формально.

«Лишенцы» испытывали всевозможные притеснения практически во всех сферах жизни. Налогообложение духовенства было по самой высокой шкале - священнослужители должны были платить 81% подоходного налога. И это далеко не всё. Большинство духовенства (вплоть до 1960-х годов) были сельские священники. Сельское духовенство облагалось всевозможными натуральными налогами, обязывалось регулярно сдавать обычно непомерное количество мяса, молока, масла, яиц и прочих продуктов.

Церковное имущество согласно Декрету 1918 года формально безвозмездно передавалось во временное пользование религиозным группам, но на практике за использование храмами и Церковной утварью также назначался очень высокий налог. Это называлось «страховым обложением». Очень часто эти налоги, особенно с конца 1920-х годов, оказывались для общин совершенно непосильными, и это способствовало массовому закрытию храмов.

Дети духовенства, как и прочих «лишенцев», были практически лишены возможности получать какое-либо образование выше начального. Всевозможных пособий, распределений по карточкам «лишенцы», разумеется, тоже были лишены. Квартплата же для них назначалась самая высокая.

В результате возможность хоть как-то выживать в 1920–1930-е годы для духовенства открывалась лишь благодаря поддержке их прихожан. Если бы не такое неравнодушие со стороны рядовых верующих к судьбам Церкви и ее служителей, то совокупность этих экономических и административных мер, которые предпринимались в борьбе с духовенством, уже в 1920-е годы свели бы духовенство на нет. Но этого не происходило именно благодаря поддержке церковных масс.

Антирелигиозная пропаганда

Огромных размахов с первых же лет Советской власти достигла антирелигиозная пропаганда. В 1920-е годы она стала развиваться невероятными темпами. В 1922 году стала выходить газета «Безбожник», затем еще одноименный журнал, журнал «Безбожник у станка» и многие другие. В 1925 году «Общество друзей газеты „Безбожник“» было преобразовано в «Союз безбожников».


В 1929 году этот Союз был переименован в «Союз воинствующих безбожников». Союз ставил перед собой цели стать самой массовой общественной организацией в СССР. Таковым, правда, он не стал, но такие попытки предпринимались: разрабатывались планы проведения «пятилеток безбожия», в итоге которых, как заявлялось, «Имя Бога было бы забыто на всей территории СССР». Это планировалось осуществить к 1937 году.

Террор

Антицерковное законодательство и антирелигиозная пропаганда относились к числу открыто осуществляемых мер борьбы с Церковью, но не меньшая ставка делалась на те меры, которые не так открыто демонстрировались. С первых же дней Советской власти важнейшим методом борьбы с Церковью стал антирелигиозный террор - 25 октября по старому стилю большевики захватили власть в Петрограде, а уже 31 октября, то есть не прошло и недели, в Царском Селе был расстрелян первый из священномучеников - протоиерей Иоанн Кочуров.

По некоторым данным, это преступление было совершено по личному приказу комиссара Дыбенко (улицы, названные в честь него, до сих пор у нас есть чуть ли не в каждом большом городе). Священномученик Иоанн Кочуров стал первым, но очень быстро счёт убитых священнослужителей пошел сперва на десятки, потом на сотни, а затем уже и на тысячи.

25 января 1918 года, в день взятия большевиками Киева, был убит старейший иерарх Русской Церкви, почетный председатель Поместного Собора, митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). Только за первые годы советской власти, в годы Гражданской войны было убито более 20 архиереев, то есть примерно каждый пятый-шестой.

Количество убитых священников и монахов в пропорциональном отношении было меньшим, не каждый шестой, но все равно было очень большим. Существуют оценки, согласно которым, первая волна гонений на русскую Церковь, волна периода Гражданской войны с конца 1917 г. по 1922 г. унесла около 10 000 жизней священников, монахов, активных мирян.

Эти репрессии сразу же приняли массовый и очень жестокий характер. В некоторых местах, особенно тех, которые оказывались фронтовыми во время Гражданской войны, например, в отдельных уездах Пермской, Казанской губерний, священники и монахи были истреблены практически поголовно.

Ленинцы декларировали, что «главный классовый враг» пролетарской революции - это буржуазия, в действительности же, в процентном отношении представителей буржуазии в первые годы советской власти было расстреляно меньше, чем представителей духовенства. Царские офицеры, чиновники и т. д., при желании, могли пойти на службу новой власти, духовенство же должно было исчезнуть как таковое.

Расстрелы осуществлялись даже без какого-либо конкретного предъявления вины. Очень часто священников расстреливали в числе заложников. На нашей выставке можно видеть экземпляр «Еженедельника ВЧК» со списком расстрелянных (это лишь один список из множества). Список возглавляет архимандрит Августин, затем идет протоиерей, дальше идут представители генералитета, офицеры. То есть большевики в служителях Церкви видели главных врагов, и старались нанести по ним первый удар. Конечно, это не могло не вызывать ответной реакции, поскольку эти расправы начались уже с конца 1917 года.

Советская власть была анафематствована Патриархом Тихоном, и никто никогда этой анафемы не отменял

В январе 1918 года, с одобрения Поместного Собора, Патриарх Тихон издал свое знаменитое «Послание с анафемой». Анафеме предавались «безумцы, творящие кровавые расправы». Большевики в нем не были названы прямо. Но любой, кто читал это Послание, понимал, что под церковную анафему попадают и представители новой советской власти, поскольку эти кровавые расправы осуществлялись от их имени. Патриарх Тихон в этом «Послании с анафемой» прямо упоминал «безбожных властелинов тьмы века сего», перечислял их акты, направленные против Церкви, в том числе, попытку захвата Александро-Невской Лавры, которая имела место в январе 1918 года.

(На выставке «Преодоление» вы можете увидеть подлинник документа того времени - письмо Коллонтай Ленину, в котором как раз об этой попытке захвата Лавры и говорится). Народ все понял, и назвал этот текст «Анафема советской власти».

Советская власть была анафематствована Патриархом Тихоном и Собором, и никто никогда этой анафемы не отменял, это надо помнить. Надо понимать и смысл этой анафемы. Это не было, с точки зрения Церкви, проявлением какой-то «контрреволюционности». Это была чисто духовная мера, направленная на вразумление тех, кто творил страшные злодеяния, преступления, которые иначе, как грех, Церковью квалифицированы быть не могли. Патриарх не мог, находясь на вершине духовной власти, не употребить этой своей власти для обуздания греха. По крайней мере, попытаться сделать он это был обязан. Его положение обязывало предать анафеме злодеев, и он это сделал.

Церковь вне политики

Однако впоследствии, когда началась полномасштабная Гражданская война, с фронтами, с делением на белых и красных, и к Патриарху Тихону обращались представители Белого движения с просьбой благословить это движение, Патриарх Тихон неизменно отвечал отказом. Даже, когда его просили благословить не само Белое движение, а передать лишь личное благословение его руководителям, он также отказался это делать, даже тогда, когда ему обещали сохранить это в полной тайне.

И Патриарх Тихон, и Поместный Собор, который проходил в 1917–1918 годах, и все последующие руководители Православной Церкви до 1927 г. твердо отстаивали принцип церковной аполитичности: Церковь не участвует в Гражданской войне и не участвует в политической борьбе. Осенью 1919 года, в наиболее критический для большевиков момент Гражданской войны, когда Белые армии наступали на Москву, были освобождены огромные территории, вплоть до Орла - казалось, еще немного, и советская власть окончательно падет - в этот критический момент Патриарх Тихон обратился с посланием к архипастырям и пастырям с призывом не участвовать в политической борьбе, стоять в стороне от всех распрей и разделений.

Более того, Патриарх Тихон тогда же призвал духовенство проявлять в отношении советской власти гражданскую лояльность, повиноваться советским законам, когда эти законы не противоречат вере и велениям христианской совести. Если противоречат, то их нельзя исполнять, а если нет, то необходимо повиноваться. Это давало основание и Патриарху, и его последователям утверждать, что обвинения Церкви в контрреволюции безосновательны. Хотя надо, конечно же, признать, что в Церкви, особенно в период боев Гражданской войны были те, кто открыто выражал свои симпатии белым. Было бы странно, если было бы по-другому в реалиях того времени.

Наиболее страстным сторонником вооруженной борьбы с большевизмом был митрополит Антоний (Храповицкий). На выборах Патриарха в ноябре 1917 г. он был первым кандидатом. Митрополит Антоний возглавлял Высшее Временное Церковное Управление Юга России при правительстве Деникина. Было свое Временное Церковное Управление и при правительстве Колчака в Сибири. В армиях Колчака и Деникина были военные священники, на это потом очень любили указывать советские авторы, как на доказательство контрреволюционной деятельности Церкви.

Но опять же, ни митрополит Антоний, ни другие деятели, связанные с белыми, не были выразителями общецерковного голоса. Таковыми могли быть Собор, Высшее Церковное Управление, Патриарх. Их позиция отличалась от позиции митрополита Антония. Она заключалась в отстаивании аполитичности Церкви, как уже сказано выше. Как уже потом, в 1923 году писал Патриарх Тихон: «Церковь не будет ни белой, ни красной, а Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церковью».

Позиция аполитичности стала ответом Церкви на обвинение в контрреволюции. Никаких реальных доказательств того, что Церковь в контрреволюции участвует, советская власть представить не могла. Власть сама это тоже осознавала. Поэтому, после 1922 года в показательных процессах над «контрреволюционерами», «врагами народа» и прочими «антисоветчиками», которые периодически устраивались, представители духовенства не фигурировали, власть не могла открыто доказать, что тот или иной священнослужитель участвовал в каких-то заговорах, в попытках ее свержения.

Механизм борьбы с Церковью

С 1922 года обычным способом репрессирования священнослужителей становится внесудебный порядок. Не приговоры так называемых «народных судов», а приговоры закрытых органов: Особого совещания, Коллегии ГПУ, ОГПУ, впоследствии пресловутых «троек НКВД». Вот именно эти органы и выносили приговоры в отношении священнослужителей.


Начиная с 1920-х годов, очень часто практиковалась высылка в административном порядке: без какого-либо следствия, без уголовного дела, того или иного архиерея или священника просто вызывали в местный отдел НКВД и предписывали ему в течение 24-х или 72-х часов покинуть губернию, выехав, либо в указанном направлении, либо куда угодно. Чисто в порядке административного распоряжения, без какого-либо предъявления вины, просто как «социально вредного элемента».

Однако этими методами борьбы с Церковью власть не ограничивалась, особенно после 1922 года, когда был введен НЭП, и прибегать к массированному террору власти стало неудобно по тактическим соображениям. В условиях борьбы за международное признание советская власть пыталась улучшить свой имидж в глазах мировой общественности, а репрессии по религиозным мотивам препятствовали этому.

В частности, желание улучшить международный образ СССР побудило в 1923 году большевиков отказаться от намеченного показательного процесса над Патриархом Тихоном. Процесс, должен был завершиться вынесением смертного приговора святому Патриарху, уже все для этого было подготовлено, но в последний момент Политбюро решило от этого процесса отказаться, и Патриарх Тихон, пробыв около года в заключении, вышел на свободу.

Период с 1923 по 1928 год - это период относительного затихания репрессий. Наряду с продолжающимся официальным богоборчеством, антирелигиозной пропагандой, наряду с ужесточением дискриминационных мер в отношении духовенства и верующих - это делалось открыто - главная ставка делается на скрытые методы борьбы с Церковью, а именно на раскол Церкви на ее всемерное разложение изнутри, на разжигание внутрицерковной борьбы между различными группировками и тем самым на дискредитацию Церкви и ее руководителей в глазах населения.

Как Троцкий инициировал обновленческий раскол

В 1922 году, в ходе развернувшейся тогда кампании изъятия церковных ценностей, советское руководство, в первую очередь Троцкий, который тогда был вторым человеком в компартии после Ленина, приходит к мысли о том, что, для более эффективной борьбы с ней, Церковь необходимо расколоть на два крыла: «советское» или «сменовеховское» и «черносотенное». Оказать негласную, но в то же время активную поддержку этим самым «сменовеховцам» («красным попам», как их стали называть в народе, или обновленцам, как они сами себя называли) с тем, чтобы с их помощью, как выражался Троцкий, «повалить контрреволюционную часть церковников».

Однако замысел Троцкого был не в том, чтобы на месте прежней, «контрреволюционной», «монархической», «черносотенной» Церкви появилась обновленная «советская». Церковь ни в каком виде - ни «черносотенная», ни «советская» - приверженцам коммунизма была не нужна.

Замысел верхушки Политбюро был в том, чтобы использовать «красных попов», с их помощью расправиться над церковными ревнителями, верными Патриарху Тихону, а затем, когда с «тихоновцами» будет покончено, уже разгромить и самих «красных попов». То есть, коль скоро не удается уничтожить Церковь всю сразу, целиком, «кавалерийским наскоком», надо сменить тактику и уничтожать ее по частям - одних с помощью других, а потом добить оставшихся.

Такой крайне циничный план, предложенный Троцким в марте 1922 г., был одобрен членами Политбюро и начал проводиться в жизнь с весны 1922 г. Непосредственное воплощение этого плана было возложено на ГПУ (бывшее ВЧК, впоследствии ОГПУ, с 1934 года - Главное управление Госбезопасности НКВД). В этой организации было создано специальное 6-е отделение Секретного отдела, осуществлявшее борьбу с «церковной контрреволюцией».


Возглавлял это отделение некто Е. А. Тучков. В 1922 году ему было всего 30 лет. Родом из крестьян Владимирской губернии, с тремя классами образования, но, по-своему, весьма одаренный по части всевозможных интриг и провокаций. Именно Тучков с 1922 года и до конца 1920-х становится фактически главным закулисным действующим лицом, отвечающим за тайную борьбу с Церковью.

В конце 1922 г. решением Политбюро была учреждена специальная Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б), естественно, секретная. Возглавил эту комиссию Емельян Ярославский (он же Миней Губельман), председатель «Союза безбожников» (с 1929 года «Союза воинствующих безбожников»). Секретарем Антирелигиозной комиссии, по сути дела, главным ее деятелем, был все тот же Тучков. Антирелигиозная комиссия стала центром выработки и координации антирелигиозной политики коммунистической партии в 1920-е годы.

При содействии ГПУ «сменовеховские попы», обновленцы, смогли осуществить переворот и захватили церковную власть весной 1922 года. Патриарх Тихон был арестован. Прокатилась волна арестов тех, кто отказывался признавать обновленцев в качестве высшей церковной власти. Официальным обвинением было, якобы, сопротивление изъятию церковных ценностей. Но в действительности, репрессии применялись в первую очередь именно за неприятие «красного» обновленчества.

Таким образом, например, был арестован в мае 1922 года, а потом расстрелян Петроградский митрополит Вениамин - пожалуй, самый в Русской Церкви далекий архиерей от какой бы то ни было политики, архипастырь в подлинном смысле этого слова, не церковный царедворец, а простой, близкий, доступный своей пастве, ею любимый. Он был выбран в качестве показательной жертвы, осужден и расстрелян.

На обновленцев властью была возложена задача прикрывать репрессии, заявлять об их обоснованности, справедливости. Так, на следующий день после вынесения смертного приговора митрополиту Вениамину и его единомышленникам (на казнь было осуждено 10 человек) обновленческое ВЦУ постановило митрополита Вениамина, как осужденного «народным» судом, «лишить сана», а осужденных с ним мирян «отлучить от Церкви».

На обновленцев, или «живоцерковников», как они еще поначалу назывались, ГПУ в первую очередь и возлагало задачу выявления «церковных контрреволюционеров». «Живоцерковники» должны были открыто доносить на своих собратьев. Причем партийные товарищи нисколько не щадили моральный престиж обновленцев, в них видели, своего рода, «расходный материал», поэтому в советских газетах публиковались доносы живоцерковников на «тихоновцев»: «Дескать,такой-то является активным контрреволюционером». После публикации доноса следовали аресты, а порой и расстрелы. Поэтому не удивительным было резко негативное отношение православного народа к «красным попам».

Обновленческий раскол держался в первые месяцы своего существования исключительно на страхе репрессий и на лжи. Ложь заключалась в утверждении обновленцев о том, что Патриарх Тихон перед арестом, якобы, сам передал им свою власть. Это было, конечно, нелепо, но находились те, кто в это верил, или делал вид, что верил. Было немало архиереев, тех, кто признал обновленчество, даже таких знаменитых, как митрополит Сергий (Страгородский), впоследствии Патриарх. В июне 1922 г. он объявил о «каноничности» обновленчества.

Однако, как только Патриарх Тихон вышел на свободу летом 1923 г., эта ложь вскрылась. Страх репрессий за неприятие обновленчества также стал уходить, оказалось, что можно быть «тихоновцем», можно даже быть самим Тихоном, и не сидеть за это в тюрьме. После этого обновленческий раскол стал рассыпаться на глазах и, вероятно, совсем бы сошел на нет, если бы большевики не спохватились и не предприняли бы экстренных мер по его реанимации. Но эти меры сводились, главным образом, к мимикрии обновленчества под православие.

Вообще, существует распространенный стереотип, что обновленцы - это такие бритые попы в пиджаках с сигаретками, которые служили по-русски. Ничего подобного. Если посмотреть на фотографии обновленческих съездов, то можно с удивлением увидеть там вполне патриархального вида священников, епископов с большими бородами, и служили они практически все по-церковнославянски. Энтузиастов, выступавших за перевод службы на русский язык, из многих тысяч обновленческих священников, можно было по пальцам пересчитать.

Обновленчество начинает всячески заявлять о себе, как о вполне ортодоксальном христианстве, верном всем догматам и канонам православной Церкви. Единственное нововведение, которое обновленцы внедрили, от которого они не могли уже отказаться с 1922 года, это был женатый епископат и возможность вступления духовенства во второй и последующий браки. В остальном они старались зримым образом не отличаться от православных.

Отношения между Московской и Константинопольской Патриархиями в 1920-е годы

Еще одной мерой для борьбы с Патриаршей Церковью, которую стали с помощью обновленцев практиковать советские власти с 1923 года, были попытки подвергнуть остракизму «тихоновскую» Церковь со стороны мирового православия, в первую очередь, со стороны Константинопольской Патриархии.

Одним из первых деяний обновленцев после освобождения Патриарха Тихона в 1923 году стало обращение к Восточным Патриархам с призывом об установлении общения с обновленческим Синодом. Обновленцы всячески проводили мысль, что они являются преемниками того синодального строя, который был в России до революции, и что главное их отличие от тихоновцев - это неприятие патриаршества.

Константинопольской Патриархии упразднение московского патриаршества было на руку. Были и другие резоны, еще более существенные, которые побуждали Константинопольскую Патриархию вступить в альянс с обновленцами. Сами греки в Турции в начале 1920-х годов переживали очень непростые времена после провала авантюрной попытки присоединить Малую Азию к Греции. Турецкое правительство Ататюрка фактически стало проводить политику полного изгнания, или даже жестче - уничтожения греческого населения в Турции.

Это была действительно национальная катастрофа греческого народа, сопоставимая с той, которую греки пережили в XV веке во время падения Константинополя. Это поставило под угрозу само существование Константинопольской Патриархии в Константинополе. Был момент, когда турки пытались ее окончательно оттуда выжить. Естественно, в такой тяжелой ситуации руководство этой Константинопольской Патриархии искало все возможные способы самосохранения, в том числе, политические способы.

Ситуация же была такова, что революционное турецкое правительство Ататюрка фактически имело связи лишь с одной страной - с Советской Россией, с большевиками. Эту связь советского правительства с турецким греки и попытались использовать - заручиться поддержкой большевиков, чтобы те походатайствовали за них перед турками. Но какой ценой? Ценой признания обновленцев. Большевикам это тоже было выгодно: с помощью Вселенской Патриархии попытаться дискредитировать Патриарха Тихона, Патриаршую Церковь в России.

В 1924 году произошло признание Константинопольской Патриархией обновленческого Синода. Константинопольский Патриарх Григорий VII заявил даже о том, что Патриарх Тихон должен уйти, а патриаршество в России должно быть упразднено. Он собирался направить в Россию специальную комиссию от своей Патриархии, которой дана была инструкция по приезде опираться на те церковные круги в России, которые «верны правительству СССР», то есть на обновленцев. Представитель Константинопольского Патриарха в Москве архимандрит Василий (Димопуло) с 1924 года состоял почетным членом обновленческого синода.

Это давало обновленцам возможность заявлять, что они не раскольники. Какие же они, дескать, раскольники, коль скоро они находятся в таком единстве с Вселенской Патриархией? «Раскольники - это тихоновцы. Тихон не слушает Вселенского Патриарха, его братский призыв уйти ради восстановления церковного единства. Именно тихоновцы и являются возбудителями церковного раскола», - утверждали обновленцы.


Ответом на этот вызов со стороны православных стало понимание того, что Константинопольская Патриархия, за которой потом последовали в своем признании обновленцев еще Патриархии Иерусалимская и Александрийская, что эти греческие Патриархи, как это ни прискорбно, не являются критерием православия. Как популярно объяснил митрополит Сергий (который в 1923 году покаялся перед Патриархом Тихоном за свое отпадение и обновленчество), «от того, что Восточные Патриархи признали обновленцев, не обновленцы стали православными, а сами эти Патриархи стали обновленцами».

Правда, находилось оправдание для Восточных Патриархов, что они все-таки не представляли толком, что творилось в России, кто такие обновленцы. Их представитель, архимандрит Василий (Димопуло), полностью был закуплен обновленцами и ГПУ, поэтому дезинформировал греческих Патриархов, выставляя обновленцев вполне законной церковной властью в России, пользующейся поддержкой церковного народа, чего в действительности не было.

Попытки власти спровоцировать в Церкви «раскол справа»

Интриги с использованием обновленцев, хотя, конечно приносили свои плоды - весьма болезненный раскол, несомненно, имел место, но все-таки масштаб этого раскола был не таким, как хотелось большевикам. В основном, в раскол удалось совратить духовенство - несколько десятков епископов, тысячи священников. Основная масса церковных людей за обновленцами не шла. Это не удивительно, поскольку они не имели никакого авторитета в глазах народа. Их совершенно обоснованно воспринимали, как подлых иуд, которые ценой предательства своих собратьев просто спасали свои шкуры.

Сами богоборцы относились к обновленцам с практически нескрываемым презрением. «Тихноновцев», с которыми они боролись, чекисты уважали куда больше, чем своих пособников-обновленцев. Это заставляло советскую власть искать новые подходы в борьбе с Церковью в попытках ее расколоть. Надо сказать, что Тучкову нельзя отказать в изобретательности. Он просто фонтанировал идеями, как, с помощью каких шагов, спровоцировать в Церкви какой-либо новый раскол.

Видя, что от обновленцев мало толку, Антирелигиозная комиссия и ОГПУ пытаются организовать другой сценарий возбуждения раскола в Церкви. Если не получается основательно расколоть Церковь слева, с помощью церковных революционеров, надо попытаться расколоть ее справа, с помощью церковных ревнителей. Эта тактика начинает активно реализовываться с лета 1923 года, когда Патриарх Тихон выходит на свободу. Его освобождают не просто так.

Освобождение его обставляют рядом условий. Патриарх Тихон должен был признать вину свою перед властью, должен был «раскаяться в преступлениях перед народной властью», должен был объявить, что он «отныне советской власти не враг». Патриарх Тихон пошел на такие шаги.

Большевики рассчитывали, что тем самым Патриарх Тихон себя полностью дискредитирует в глазах народа, однако этого не произошло. Православный народ, как доверял ранее Патриарху и любил его, так продолжил доверять и любить после этих заявлений. Как говорили в народе, «Патриарх все это писал не для нас, а для большевиков». Так оно в действительности и было. Тем не менее, все последние месяцы жизни Патриарха Тихона, Тучков продолжал оказывать на него давление, чтобы принудить Патриарха на такие шаги, которые должны были его опорочить в глазах народа.

Тучков требовал от Патриарха объединиться с обновленцами, с обновленческим синодом, с «Живой церковью». Казалось бы, с чего вдруг ОГПУ, которое до этого делало все, для того чтобы Церковь расколоть, стало пытаться ее объединить? Ответ был простой. Понятно, что в случае объединения Патриарха с живоцерковниками в глазах многих церковных ревнителей он становится таким же живоцерковником. Так, как народ отвращался от обновленцев, он отвратится и от Патриарха.

Естественно, Патриарх Тихон тоже это все прекрасно понимал, поэтому, хотя и вынуждался начинать переговоры с обновленцами, но как только видел, что это возбуждает крайнее беспокойство в православных кругах, от этих переговоров тут же отказывался.

От Патриарха требовали ввести в богослужение поминовение безбожной власти. Патриарх Тихон уступил. Конечно, это поминовение тоже было вызовом для народной религиозной совести, поскольку богослужение оставалось последней непоруганной святыней. Святые мощи были вскрыты и подвергнуты всяческому глумлению, чтимые иконы были изъяты, монастыри закрыты. Только богослужение оставалось не оскверненным большевистским влиянием. Теперь, приходя в храм, верующий человек и там тоже должен был слышать упоминание о богомерзкой власти.


Патриарх Тихон подписал указ, ввел новую форму поминовения (она похожа на ту, которая и сейчас звучит: «О стране нашей и о властех ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте»). Но, успокоив этим указом ОГПУ, Патриарх ничего не сделал, чтобы этот указ реально вошел в жизнь. Он его не рассылал, не отслеживал, выполняется он или нет, и уж тем более, никого не карал за невыполнение. Поэтому этот указ остался мертвой буквой, и в большинстве мест о нем даже ничего не узнали. Так Патриарх Тихон берег единство Церкви.

В конце 1923 г. от него потребовали перейти на григорианский календарь. Опять же, Патриарх Тихон уступил, издал указ, которым вводился новый стиль. Но, как только обнаружилось, что народ этот новый стиль не приемлет, Патриарх Тихон его введение приостановил. Так мы до сих пор и живем в Церкви при этом «приостановленном» новом стиле.

Как Тучков ни старался опорочить Патриарха Тихона, спровоцировать какой-то «раскол справа», у него ничего не вышло. Хотя были те, кто Патриарха Тихона критиковал за его компромиссы, в частности настоятель Московского Свято-Данилова монастыря, архиепископ Феодор (Поздеевский) выступал в качестве такой «оппозиции справа».

Эта оппозиция даже малейшим намеком не перерастала в раскол, отделяться от Патриарха Тихона никто не собирался. Понимали, что, если он идет на какие-то уступки, то под сильнейшим давлением, и готов сделать все, чтобы не допустить перерастания недоумений от его действий в настоящий раскол, и никогда не перейдет той черты, которая мыслилась, как недопустимая.

При всех своих компромиссах Патриарх Тихон продолжал отстаивать принцип церковной аполитичности. Церковь не будет участвовать в политической борьбе, в том числе, и на стороне советской власти. Церковное управление не превратится в орудие политической борьбы в руках ГПУ. Церковь не даст использовать себя в борьбе советской власти с ее политическими противниками. В частности, это проявлялось в том, что Тучков постоянно домогался от Патриарха, чтобы он ни много, ни мало предал анафеме врагов советской власти.

Особенно советская власть была раздражена деятельностью русского зарубежного духовенства, возглавляемого уже упоминавшимся митрополитом Антонием (Храповицким), председателем зарубежного Архиерейского Синода. От Патриарха Тихона требовали, чтобы он анафематствовал митрополита Антония и других церковных контрреволюционеров, но Патриарх отказывался это делать.

Позиция Патриарха Тихона и его единомышленников заключалась в том, что Церковь может осуждать только грех. Но греха под названием «контрреволюция» Церковь не знает. С контрреволюцией власть должна бороться другими средствами, у нее эти средства есть, пусть она эти средства использует, а Церковь в это дело не втягивает. Эту позицию Патриарх Тихон отстаивал до последнего, и церковный народ это чувствовал. Он понимал, что Патриарх Тихон не даст превратить Церковь в марионетку в руках богоборческой власти. Поэтому все вольные и невольные ошибки Патриарху Тихону прощались. Патриарха Тихона Церковный народ любил, как никого другого архиерея ни до, ни после него.

Проблема легализации Православной Церкви

Никакого нового раскола при Патриархе Тихоне власть так и не смогла спровоцировать. Но Тучков не прекращал своих попыток, особенно после кончины Патриарха Тихона, когда Русскую Церковь возглавил Патриарший Местоблюститель митрополит Петр. Но митрополит Петр всего лишь 8 месяцев смог управлять Церковью - после его ареста его заместителем стал митрополит Сергий (Страгородский). Власть продолжала всячески давить на руководство Патриаршей Церкви с тем, чтобы вынудить принять условия легализации.

Как уже было сказано, по Декрету 1918 г. Церковь была поставлена вне закона. С точки зрения советской власти, все «служители культа», от Патриарха до рядового псаломщика, были совершенно равны. Поэтому иерархия не имела никаких прав, никакой власти в Церкви. Попытки епископов осуществлять свои канонические полномочия рассматривались властью как политическое преступление.

Они не имеют права распоряжаться, не имеют права кого-либо назначать, перемещать, вообще, делать какие-либо правительственные распоряжения внутри Церкви. Обычной мерой репрессий в 1920-е годы было отобрание подписок-обязательств у архиереев: «я такой то, обязуюсь до регистрации епархиального управления не осуществлять никаких полномочий в Церкви». То есть православные архиереи оказывались повязанными по рукам и ногам, в отличие от обновленцев.

Обновленцы же с 1922 года действовали легально. Были предусмотрены специальные законодательные меры, которые позволяли им регистрировать свои управления и осуществлять свою «каноническую» деятельность по управлению епархиями. А православные епископы этого были лишены. Рядовым же священникам власть все время тыкала в глаза: «ваши епископы - сплошь контрреволюционеры, а вы, если им подчиняетесь, - тоже». Придумать способ еще более отравить жизнь священнику, у которого такой «неправильный» епископ, не составляло для власти никакого труда.

Власть начинает использовать этот момент нелегальности управления Патриаршей Церкви. Это началось еще при Патриархе Тихоне, особенно усилилось при его преемниках. «Хотите легализоваться? Пожалуйста, но для этого вы должны доказать свою верность советской власти. Например, так, как это доказали обновленцы. Должны деятельно отмежеваться от любых форм контрреволюции». По-другому это называлось, «отмежеваться от тихоновщины».

«Тихоновцам» предлагали отмежеваться от «тихоновщины», как некоей «политической авантюры Тихона». В случае согласия на такое «отмежевание от тихоновщины», власть готова была предоставить регистрацию, возможность относительно спокойного существования. Примерно в таком же объеме, каким пользовались обновленцы. Такая целенаправленная политика ГПУ с использованием легализации и нелегальности в качестве инструмента разложения Церкви начинает приносить свои плоды во второй половине 1920-х годов.

Митрополит Петр отверг условия легализации, поскольку они фактически означали полное порабощение Церкви. Фактически власть требовала поставить под полный контроль всю кадровую политику Церкви. Тучков выражался примерно так: «Если нам надо будет убрать какого-нибудь архиерея, мы вам скажем, и вы его уберете». Архиерей, соответственно, по требованию местного уполномоченного ОГПУ, должен был убирать неугодных священников. Фактически церковное управление превращалось бы в некий такой филиал органов госбезопасности.

Митрополит Петр это отверг, и за это был арестован. Митрополит Сергий тоже поначалу отверг предложения богоборцев. Но затем, оказавшись в заключении, он все-таки условия советской власти принял и начал действовать вопреки тем самым взглядам, которые сам первоначально исповедовал. Начинал же митрополит Сергий управлять Церковью на рубеже 1925-1926 гг. с борьбы с новым расколом, спровоцированным властью, - с так называемым григорианством.

Григорианство - названо по имени руководителя раскола, архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского). Оно стало улучшенной модификацией обновленчества. Обновленческих вождей народ презирал, за ними не шел. Тогда в ОГПУ решили подобрать для возглавления нового раскола таких церковных деятелей, которые имели бы какой-никакой авторитет в церковных кругах. Таким, в частности, стал архиепископ Григорий. Он в 1922 году был посажен в тюрьму фактически за неприятие обновленчества, получил 5 лет тюрьмы. Но, пробыв в тюрьме три года, он, видимо, принял предложение выйти на свободу в обмен на принятие условий легализации.

Возникло «обновление № 2», как стали говорить в народе, хотя григориане подчеркивали, что они «староцерковники» и даже «тихоновцы», что они не обновленцы, что они никаких реформ не допустят. В действительности же, характер их взаимоотношений с властью, с ОГПУ, был точно таким, как и у обновленцев. И народ сразу же это понял, почувствовал в григорианах пособников ОГПУ.

Митрополит Сергий в тот момент (январь 1926 г.) выступил в качестве консолидирующего центра не приемлющих новый раскол. Православные сплотились вокруг него. Митрополит Сергий доказывал власти, что контрреволюция - это не грех, и Церковь бороться с ней церковными мерами не может. Церковь обещает власти полную гражданскую лояльность, но не может взять на себя никаких обязательств по доказательству этой лояльности, не может принимать на себя функции какого-то сыска и, тем более, функции экзекуторские.

Не может налагать церковные кары за политическую деятельность - просоветскую или антисоветскую. Это не дело Церкви. Такая позиция митрополита Сергия вполне тогда выражала церковное самосознание, поэтому-то он и получил столь сильную поддержку Церкви в начале своего правления. Он продолжал ту же линию, что и Патриарх Тихон, линию церковной аполитичности.

Так было до конца 1926 г., когда митрополит Сергий тоже был арестован, провел три с половиной месяца в заключении. Тем временем власть делала все для того, чтобы усугубить начинавшиеся в разных местах церковные нестроения. На рубеже 1926–27 гг. уже практически повсеместно через завербованных агентов в рясах власть провоцировала локальные раскольчики. Появлялись инициативные группы, которые ходатайствовали о местной сепаратной легализации, и власть поддерживала стремление этих групп объявить о своей независимости, автокефалии и т. п.

Мотивы митрополита Сергия в компромиссе с властью

Митрополит Сергий весной 1927 года, находясь в тюрьме, приходит к заключению, что если не принять условия легализации, то церковная жизнь окончательно будет погружена в полный хаос, и это приведет к тому, что обновленцы, григориане и им подобные раскольники, полностью восторжествуют. Поэтому, дабы не допустить окончательного распадения Патриаршей Церкви, как организации, надо принимать условия легализации, которые предлагает власть, какими бы тяжелыми эти условия ни были.

Митрополит Сергий славился еще с дореволюционных времен как искуснейший дипломат, который умел договариваться с любой властью - и при Царе, и при Распутине, и при Временном правительстве, и даже в 1922 году при обновленцах. Он, очевидно, понадеялся на свои дипломатические таланты, что ему как-то удастся смягчить условия легализации, которые выдвигала власть, добиться уступок со стороны власти. А Тучков, очевидно, обещал пойти на такие уступки, обещал после легализации Патриаршего Синода разрешить провести собор Патриаршей Церкви, провести амнистию репрессированных священнослужителей.


В те годы, в середине 1920-х, около половины епископата находилось в заключении, поэтому, конечно же, такая амнистия была жизненно необходима Церкви. А те, епископы, которые не были в заключении, как правило, не имели возможности управлять своими епархиями, поскольку были связаны подписками. Митрополиту Сергию обещали в случае легализации снять все ограничения. Он условия принял.

Обернулось это всё тем, что обещания, которые дала советская власть, она не исполнила (очевидно, что и не собиралась их исполнять). Амнистии, по сути дела, не произошло. Кто-то из заключенных епископов вышел на свободу, но в основном те, у кого и так заканчивались сроки. То есть «амнистия» в отношении них выразилась в том, что им не дали сразу же новых сроков, как это практиковалось. Собор Патриаршей Церкви провести так и не позволили.

Более того, даже Синод митрополита Сергия, составленный им из тех членов, которые были угодны ОГПУ, не получил полноценной регистрации. Митрополиту Сергию была лишь дана справка довольно-таки издевательского характера, что ему и его Синоду разрешается приступить к работе. «Препятствий впредь до регистрации не усматривается», то есть в любой момент эти препятствия могли быть усмотрены, и деятельность этого Синода могла быть прекращена.

Деятельность Синода митрополита Сергия

Между тем, эта деятельность фактически полностью осуществлялась под диктовку ОГПУ. На первом же учредительном собрании Синод принял постановление обязать русских зарубежных клириков дать подписку о своей лояльности советской власти. Кто не даст подписку, будет исключен из ведения Московской Патриархии. Фактически это означало применение церковных наказаний по чисто политическим мотивам.

Далее на свет появилась печально известная июльская декларация митрополита Сергия «ваши радости - наши радости», как ее окрестили в народе. Хотя дословно такой фразы там не было, основная мысль, действительно, была такая. От лица Патриаршего Синода выражалась полная политическая солидарность с советской властью. Враги советской власти объявлялись врагами Церкви. «Всякий удар, направленный в Союз, мы воспринимаем как удар, направленный в нас».

Это, по сути дела, означало уже отказ от принципа церковной аполитичности, который до этого проводился руководством Патриаршей Церкви, и это, конечно, не могло не вызвать неприятия в церковных кругах. «Разделение справа», которое не удалось спровоцировать при Патриархе Тихоне и при митрополите Петре, возникает при митрополите Сергии. Более сорока епископов внутри страны, еще примерно столько же русских епископов за рубежом, заявляют об отделении от него.

Это было более болезненно, чем в случае с обновленчеством. В обновленчество уходили худшие, и, как ни прискорбно это было, но всё-таки это имело для Церкви очистительное значение. Даже один из вождей обновленчества, Антонин (Грановский), очень метко, хотя и грубо, охарактеризовал «Живую церковь» как «ассенизационную бочку Православной Церкви». Действительно, Церковь избавлялась от нечистот благодаря уходу обновленцев.

А в «правую оппозицию» митрополиту Сергию уходили уже лучшие. Достаточно сказать, что политики Митрополита Сергия не приняли все три назначенных Патриархом Тихоном кандидата в Патриаршие Местоблюстители: митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский). Третий - ставший Патриаршим Местоблюстителем митрополит Петр (Полянский) из ссылки написал митрополиту Сергию письмо, в котором призывал его исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение. Целый ряд других видных иерархов, уважаемых и авторитетных, тоже заявили о своем неприятии политики митрополита Сергия.

В отдельных епархиях православные разделились примерно пополам - на «сергиан», как стали называть сторонников митрополита Сергия, и «антисергиан». Таким образом, власть отчасти добилась своего.

Волна сталинских гонений 1929–1930 годов

В конце 1920-х годов политика власти в отношении Церкви меняется. Советская власть посчитала Церковь уже достаточно разложенной изнутри. Антирелигиозная комиссия ЦК ВКП(б) выполнила своё предназначение и в 1929 году была распущена. После 1929 года коммунистическая власть возвращается к политике тотального уничтожения Церкви.

Поначалу обновленцы еще пользуются негласным покровительством, но оно постепенно сходит на нет, и уже в 1930-е годы обновленцы подвергаются репрессиям практически наравне с тихоновцами. Хотя некоторая очередность нанесения удара соблюдается: сначала в сталинскую мясорубку попадает «правая оппозиция», потом сергиевцы, потом григориане, потом обновленцы - как бы «справа налево». Но все равно в конечном итоге под репрессии попадают все.

1929 год - это начало новой, уже третьей, волны гонений. Конечно, это было связано и с общим генеральным изменением внутренней политики компартии. Сталин к тому времени расправился со всеми своими оппонентами внутри партии, окончательно сосредоточил в своих руках единоличную власть и начал проводить в жизнь свои взгляды, свою политику свертывания НЭПа, ускоренной индустриализации и коллективизации. Коллективизация подразумевала не только объединение крестьян в колхозы. Сплошная коллективизация означала удаление из деревень всего «антисоветского элемента», в который автоматически попадал весь церковный актив.

Поскольку абсолютное большинство храмов в 1920–1930-е годы были сельские, в ходе коллективизации по духовенству наносится удар небывалого масштаба, небывалой силы. Если в первую волну гонений пострадало около десяти тысяч служителей Церкви, во вторую, связанную с изъятием церковных ценностей и насаждением обновленчества, тоже примерно столько же (во вторую волну расстрелов было на порядок меньше), то третья волна по своему размаху в три раза превосходит первые две.

После 1929 года снова начинаются расстрелы - примерно каждый десятый, подвергавшийся аресту, затем расстреливался. Даже совершенно лояльных к советской власти, далеких от какой-либо политики, от какой-либо полемики, связанной с декларацией 1927 года, сельских батюшек арестовывали, отправляли в ссылки и лагеря: просто в силу политики тотальной «зачистки» русской деревни от всех, кого власть подозревала в нелояльности.

Духовенство всё автоматически зачислялось в разряд контрреволюционеров. Даже вождь обновленцев Введенский, готовый выполнить любое, самое подлое поручение власти, характеризовался Тучковым, как контрреволюционер: «поп, контрреволюционер». Почему контрреволюционер? Потому что поп, и не важно, что «красный».

Коммунизм против христианства: От террора к Большому террору

Наивысшего накала антицерковный террор достиг в 1937 году. На прошлой лекции Лидия Алексеевна Головкова в деталях рассказала, как осуществлялся механизм Большого террора. Но основные моменты необходимо отметить.

В декабре 1936-го была принята сталинская Конституция, которая, как я уже говорил, формально уравняла всех советских граждан в правах. Спустя год, в декабре 1937-го, должны были состояться первые всеобщие выборы в Советы всех уровней - от местных до Верховного, в которых должны были принять участие и все «бывшие» люди, в том числе священнослужители. В качестве, своего рода, смотра настроений населения, в преддверии этих выборов, в январе 1937 года была устроена всесоюзная однодневная перепись.


По настоянию Сталина, в список вопросов вопрос, который задавался в ходе переписи, был внесен вопрос об отношении к религии: «Верующий ли вы, если да, то к какой религии принадлежите»? Видимо, по замыслу организаторов переписи, она должна была продемонстрировать торжество насаждения атеизма в Советском Союзе.

Однако результаты оказались другими. Хотя, конечно же, люди понимали, чем они рисковали - опрос был, естественно, не анонимным - но, тем не менее, в большинстве они открыто признали себя верующими: две трети сельского населения и треть городского, в общей сложности 58% населения. В реальности процент верующих был еще более высоким.

В своей закрытой документации деятели «Союза воинствующих безбожников» признавали, что атеистов в стране не более 10%. То есть до 90% населения страны, оставались верующими людьми, несмотря на 20 лет антихристианского советского террора. Это не могло не напугать Сталина. Как эти верующие будут голосовать на выборах? Поэтому решено было отказаться от первоначально предполагаемого альтернативного характера выборов, выборы носили безальтернативный характер, но даже и в этой ситуации за исход выборов опасались.

(Конечно, еще больше Сталин боялся, какую позицию займут все эти «нелояльные» в случае начала большой войны, когда выбор будет осуществляться не на бумаге, а на деле. «Вождю народов» везде мерещились враги и изменники, по которым надо было нанести упреждающий удар.)

Поэтому в июле 1937 г. Политбюро принимает секретное решение о проведении «репрессивной кампании» в отношении «антисоветских элементов». На основании этого постановления Политбюро появляется серия секретных оперативных приказов наркома внутренних дел Ежова. Этими приказами предписывалось в конце августа начать и в четырехмесячный срок осуществить масштабную кампанию репрессий «антисоветского элемента».

Перечислялись контингенты, подлежащие репрессиям: бывшие кулаки, бывшие нэпманы, бывшие офицеры, чиновники и, в числе прочих, «церковники». Все, подлежащие репрессиям, делились на две категории: «более враждебные» и «менее враждебные». Первые подлежали расстрелу по приговорам «троек», вторые отправлялись в лагеря, на срок 8 или 10 лет. На практике священники и монахи, не говоря уже о епископах, обычно зачислялись в первую категорию, а миряне, проходившие по церковный делам, во вторую. Хотя бывали и отступления в ту и другую сторону.

Расчет Сталина был на то, что выборы состоятся в назначенный срок, 12 декабря, но все «бывшие» люди, весь этот «антисоветский элемент» до выборов не доживет, можно не опасаться того, что они как-то повлияют на результаты выборов. Таким образом, был дан старт кампании «Большого террора» в августе 1937 года. В четыре месяца не уложились, кампания растянулась до весны 1938 года и имела сокрушительные последствия для Церкви.

В конце 1937 г. Ежов похвалялся перед Сталиным: «В связи с ростом контрреволюционной активности церковников и сектантов, нами в последнее время по этим элементам нанесен значительный оперативный удар. Всего в августе-ноябре 1937 года арестовано 31 359 церковников и сектантов. Из них митрополитов и епископов на себя 166, попов - 9 116, монахов - 2 173, церковно-кулацкого актива (то есть мирян) - 19 904. Из этого количества осуждено к высшей мере…»

Дальше идут цифры - примерно половина арестованных. И это только за четыре месяца 1937-го. Террор еще продолжался и в 1938-м, да и в 1939-м, и в последующие годы не сошел на нет. «Оперативный удар нанесен исключительно по организующему и руководящему антисоветскому активу церковников и сектантов», - писал также Ежов - «в результате наших оперативных мероприятий почти полностью ликвидирован епископат Православной Церкви, что в значительной степени ослабило и дезорганизовало Церковь».

Чтобы было понятно, какого масштаба достиг террор, достаточно указать лишь на один факт. К 1939 году из тех двухсот епископов, которые были в Русской Церкви в 1920-е, уцелело на кафедрах всего лишь четыре: митрополит Сергий, ставший к тому времени Московским, митрополит Алексий Ленинградский (два будущих Патриарха) и по одному викарию у одного и другого. И всё. На весь Советский Союз! Митрополит Сергий по этому поводу мрачно шутил, что ближайший к нему правящий православный архиерей к востоку от Москвы - это другой митрополит Сергий, Японский.

Действительно, на всем пространстве от Москвы до Дальнего Востока, все епархии были разгромлены. На весь Советский Союз оставалось несколько сот действующих храмов. В основном, в тех местах, куда заезжали иностранцы: в Москве, в Ленинграде, в Киеве, в Одессе. А там, куда иностранцев не пускали, было вычищено практически все. В ряде областей - еще в начале 1930-х, а после Большого террора уже практически повсеместно.

Трудно поверить, но, например, на всю Советскую Белоруссию оставался один незакрытый храм, в каком-то отдаленном селе, куда просто не добрались. Официально незакрытыми числилось довольно много храмов, несколько тысяч. Но в абсолютном большинстве из них служб не было по той простой причине, что некому было служить - духовенства не оставалось.

Можно сказать, что митрополит Сергий своей политикой компромиссов, своим желанием, как он говорил, «спасти Церковь», спасти ее не сумел, хотя старался. Никакие компромиссы на власть не действовали, власть продолжала осуществлять свою политику планомерного уничтожения Церкви.

Христос спас Церковь - гонения приостановились с началом войны

Изменение политики власти произошло уже позднее, в годы войны. Невозможно было в условиях войны с сильнейшим и жесточайшим внешним врагом продолжать осуществлять полномасштабную войну и с собственным народом, который в абсолютном большинстве своем оставался верующим. Наоборот, необходимо было обращаться к Церкви, по сути дела, за помощью в деле патриотической мобилизации населения на борьбу с внешним врагом. Поэтому Сталин вынужден был свернуть антирелигиозные репрессии в годы войны.

Необходимо было дать ответ и немецко-фашистской пропаганде. Фашистский режим, конечно же, по сути своей с христианством абсолютно несовместим. И в случае победы фашистской Германии в войне, Церковь не ожидало ничего хорошего. Однако до победы в войне гитлеровская пропаганда очень активно использовала религиозный фактор.


Самому нападению на Советский Союз эта пропаганда пыталась придать характер чуть ли не Крестового похода для освобождения русского народа от ига безбожников. И действительно, на оккупированных территориях тысячами открывались храмы. На это тоже нужно было дать ответ. Какой может быть ответ? Если при Гитлере открываются храмы, то значит и при Сталине тоже должны открываться. Пусть и не в таких масштабах.

Кроме того, надо было расположить к Советскому Союзу западных союзников. А на Западе, особенно в Америке, крайне негативно относились к притеснениям религии со стороны коммунистов. Поэтому надо было показать Западу, что религия в Советском Союзе пользуется полной свободой.

В совокупности все эти факторы, плюс расчеты дальнейшего использования Церкви во внешнеполитических мероприятиях Советского Союза - все это побудило Сталина в годы войны политику очень существенно скорректировать, перейти от политики уничтожения Церкви к политике ее использования. Со стороны Патриархии это было воспринято с большим энтузиазмом, как некая победа. Митрополит Сергий, ставший в 1943 году Патриархом, принял новые условия существования, которые были предложены властью, негласный «конкордат»: готовность участвовать во внешне- и внутриполитических мероприятиях советской власти в обмен на существенное смягчение политики власти в отношении Церкви (особенно в отношении Московской Патриархии).

Патриархия включается в тот хор славословий Сталину, который повсеместно уже звучал. Если почитать «Журналы Московской Патриархии» тех лет, 1940-х - начала 1950-х, то там регулярно выражались самые верноподданнические чувства по отношению к «богоданному вождю дорогому Иосифу Виссарионовичу». Это было составной частью того характера взаимоотношений, которые установились в ходе войны и особенно после нее.

В действительности же, от планов по уничтожению Церкви Сталин не отказывался. Особенно это проявилось в последние годы жизни Сталина, когда гонения возобновились. Снова массовыми стали аресты, закрытие храмов, хотя все же не такими, как в конце 1930-х. Очень серьезное и опасное заблуждение - думать о Сталине, как о некоем покровителе Церкви.

В действительности, Сталин до конца своих дней оставался богоборцем, и факты об этом неопровержимо свидетельствуют. Богоборцем он был очень расчетливым, циничным. Когда он видел, что ему выгоднее Церковь использовать, он ее использовал. Когда видел, что это использование не дает тех результатов, на которые он рассчитывал, он снова санкционировал гонения.

Однако внешнее положение Московской Патриархии в последние годы Сталина казалось вполне прочным. Патриарх Алексий регулярно получал ордена Трудового Красного Знамени, митрополит Николай, второй человек в Церкви, ездил по всему миру, выступал на всевозможных конференциях в роли апологета советской политики и социалистического строя. О том, что в действительности против Церкви продолжаются жестокие гонения, многие во внешнем мире даже тогда уже и не подозревали.

Хрущевские гонения - «коммунизм и религия несовместимы»

Ситуация изменилась при Хрущеве, который открыто провозгласил в числе первоочередных задач, задачу покончить с религией. К 1980 году Хрущевым советским людям был обещан коммунизм. Очевидно, что коммунизм и религия несовместимы, а соответственно, до этого времени религия должна была исчезнуть. Хрущев даже обещал показать по телевизору «последнего советского попа», но не смог этого сделать.

Главное отличие хрущевских гонений от сталинских (и ленинских) заключалось в том, что они не были кровавыми. После разоблачения так называемого культа личности, после официального отказа от массовых репрессий, как главного метода внутренней политики, прибегать к новым масштабным арестам в отношении служителей Церкви Хрущеву было неудобно. Поэтому ставка была сделана на другие методы борьбы: экономические, административные и пропагандистские.

В хрущевское время антирелигиозная пропаганда по своему размаху даже превзошла то, что было в 1920–1930-е годы. Вновь против Церкви был задействован весь арсенал экономических и административных мер. Ущерб был нанесен весьма существенный. Так, например, количество монастырей за годы хрущевских гонений сократилось в четыре раза, количество приходов в два раза. Из восьми семинарий, открытых после войны, было закрыто пять.

Ответ Церкви - отдать жизнь за христианскую веру

Однако своей цели - покончить с религией - коммунисты так и не достигли. Не достигли ни при Ленине, ни при Сталине, ни при Хрущеве. Со стороны Церкви главным ответом на гонения стало исповедничество. Конечно, было и предательство. Случаи отпадения имели место и были не единичными и в первые годы советской власти, и в 1920-е, и в 1930-е, и после войны. Но все-таки абсолютное большинство, и духовенство, и миряне - представители церковного актива, оставались верны Церкви, и не шли по тому пути предательства, который им предлагала власть.

В конце1930-х это привело большинство из них к мученическому концу. Десятки тысяч священников и мирян за свою веру отдали жизни. Это стало главным ответом Церкви на гонения. Этот ответ, в итоге, оказался единственно правильным и единственно спасительным для Церкви. Хотя советская власть практически полностью физически разгромила Церковь, но духовно сломить она ее так и не смогла.

Этот подвиг мучеников и исповедников сыграл решающую роль в том, что все попытки власти покончить с религией, с верой, с христианством так и не увенчались успехом. В ответ на этот подвиг Сам Господь спас Церковь, спас тем, что направил ход истории так, что Сталин, его подручные, как ни хотели с Церковью покончить, этого сделать не смогли. В этом представляется главный ответ Церкви на антицерковную политику власти.

Текст выступления расшифрован и снабжен подзаголовками Александром Филипповым

«Религия есть опиум народа»,- сказал К. Маркс. Задача коммунистической партии состоит в том, чтобы сделать эту истину понятной самым широким кругам трудящихся масс. Задача партии состоит в том, чтобы все трудящиеся массы, до самых отсталых, твердо усвоили ту истину, что религия являлась прежде и продолжает быть и до сих пор одним из могущественнейших орудий в руках угнетателей в деле поддержания неравенства, эксплуатации и рабской покорности трудящихся.

Некоторые плохонькие коммунисты рассуждают так: «мне религия не мешает быть коммунистом - я одинаково верю и в Бога, и в коммунизм. Моя вера в Бога не мешает мне бороться за дело пролетарской революции».
Такое рассуждение в корне неверно. Религия и коммунизм несовместимы ни теоретически, ни практически.

Всякий коммунист должен смотреть на общественные явления (отношения между людьми, революции, войны и проч.), как на нечто такое, что совершается по определенным законам. Законы общественного развития как раз с наибольшей полнотой и устанавливает научный коммунизм благодаря теории исторического материализма, созданной нашими великими учителями, Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Согласно этой теории никакие сверхъестественные силы не оказывают действия на общественное развитие. Мало этого. Та же теория устанавливает, что самое понятие о Боге и потусторонних силах появилось на определенной ступени человеческой истории и на определенной ступени начинает исчезать, как представление детское, не подтверждающееся практикой жизни и борьбы человека с природой. И только потому, что грабительским классам выгодно поддерживать невежество народа и его детскую веру в чудесное (а ключи от этого чудесного держать у себя в кармане), религиозные предрассудки оказываются очень живучими и смущают даже очень умных людей.

Сверхъестественные силы не влияют также на изменения и во всей природе в целом. Человек достиг огромных успехов в борьбе с природой, воздействует на нее в своих интересах и управляет ее силами не благодаря вере в Бога и его помощь, а несмотря на эту веру и благодаря тому, что на практике во всех серьезных делах всегда является атеистом. Научный коммунизм в своем понимании всех явлений природы опирается на данные естественных наук, которые находятся в самой непримиримой вражде со всякими религиозными выдумками.

Но коммунизм несовместим с религиозной верой и на практике. Тактика коммунистической партии предписывает своим членам определенный образ действий. Мораль каждой из религий также предписывает верующим определенное поведение (например, христианская мораль: «если кто ударит тебя по одной щеке, подставь другую»). Между директивами коммунистической тактики и заповедями религии в огромном большинстве оказывается непримиримое противоречие. Коммунист, отбрасывающий заповеди религии и действующий по предписаниям партии, перестает быть верующим. Верующий и называющий себя коммунистом, нарушающий предписания партии во имя заповедей религии, перестает быть коммунистом.

Борьба с религией имеет две стороны, которые строго надо различать каждому коммунисту. Во-первых, борьба с церковью как особой организацией религиозной пропаганды, материально заинтересованной в народной темноте и религиозном рабстве. Во-вторых, борьба с широко распространенными и глубоко укоренившимися религиозными предрассудками большинства трудящихся масс.

Отрывок из книги «Бухарин Н.И.», Преображенский Е.А. «Азбука коммунизма»

Глава XI
РЕЛИГИЯ И КОММУНИЗМ

89. Почему религия и коммунизм несовместимы.
90. Отделение церкви от государства.
91. Отделение школы от церкви.

89. Почему религия и коммунизм несовместимы

<Религия есть опиум народа>, — сказал К. Маркс. Задача коммунистической партии состоит в том, чтобы сделать эту истину понятной самым широким кругам трудящихся масс. Задача партии состоит в том, чтобы все трудящиеся массы, до самых отсталых, твердо усвоили ту истину, что религия являлась прежде и продолжает быть и до сих пор одним из могущественнейших орудий в руках угнетателей в деле поддержания неравенства, эксплуатации и рабской покорности трудящихся.

Некоторые плохонькие коммунисты рассуждают так: <мне религия не мешает быть коммунистом — я одинаково верю и в Бога, и в коммунизм. Моя вера в Бога не мешает мне бороться за дело пролетарской революции>.

Такое рассуждение в корне неверно. Религия и коммунизм несовместимы ни теоретически, ни практически.

Всякий коммунист должен смотреть на общественные явления (отношения между людьми, революции, войны и проч.), как на нечто такое, что совершается по определенным законам. Законы общественного развития как раз с наибольшей полнотой и устанавливает научный коммунизм благодаря теории исторического материализма, созданной нашими великими учителями, К. Марксом и Фридрихом Энгельсом. Согласно этой теории никакие сверхъестественные силы не оказывают действия на общественное развитие. Мало этого. Та же теория устанавливает, что самое понятие о Боге и потусторонних силах появилось на определенной ступени человеческой истории и на определенной ступени начинает исчезать, как представление детское, не подтверждающееся практикой жизни и борьбы человека с природой. И только потому, что грабительским классам выгодно поддерживать невежество народа и его детскую веру в чудесное (а ключи от этого чудесного держать у себя в кармане), религиозные предрассудки оказываются очень живучими и смущают даже очень умных людей. Сверхъестественные силы не влияют также на изменения и во всей природе в целом. Человек достиг огромных успехов в борьбе с природой, воздействует на нее в своих интересах и управляет ее силами не благодаря вере в Бога и его помощь, а несмотря на эту веру и благодаря тому, что на практике во всех серьезных делах всегда является атеистом. Научный коммунизм в своем понимании всех явлений природы опирается на данные естественных наук, которые находятся в самой непримиримой вражде со всякими религиозными выдумками.

Но коммунизм несовместим с религиозной верой и на практике. Тактика коммунистической партии предписывает своим членам определенный образ действий. Мораль каждой из религий также предписывает верующим определенное поведение (например, христианская мораль: <если кто ударит тебя по одной щеке, подставь другую>). Между директивами коммунистической тактики и заповедями религии в огромном большинстве оказывается непримиримое противоречие. Коммунист, отбрасывающий заповеди религии и действующий по предписаниям партии, перестает быть верующим. Верующий и называющий себя коммунистом, нарушающий предписания партии во имя заповедей религии, перестает быть коммунистом. Борьба с религией имеет две стороны, которые строго надо различать каждому коммунисту. Во-первых, борьба с церковью как особой организацией религиозной пропаганды, материально заинтересованной в народной темноте и религиозном рабстве. Во-вторых, борьба с широко распространенными и глубоко укоренившимися религиозными предрассудками большинства трудящихся масс.

90. Отделение церкви от государства

По христианскому катехизису церковь есть общество верующих, объединенных одной верой, таинствами и т. д. Для коммуниста церковь — это общество людей, объединенных определенными источниками дохода за счет верующих, за счет их невежества и темноты. Общество, связанное с обществом других эксплуататоров, как помещики, капиталисты, связанное с их государством, помогающее ему в угнетении трудящихся и в свою очередь от него получающее помощь и поддержку. Связь между церковью и государством очень давнего происхождения. Особенно тесно была связана церковь с феодально-помещичьим государством. Это и понятно, если вспомнить, что самодержавно-дворянское государство опиралось на крупное землевладение, а церковь представляла из себя также крупного землевладельца, обладавшего миллионами десятин земли. Обе эти силы неизбежно должны были объединиться для общей борьбы с трудящимися массами и своим союзом закрепить свое господство над ними. В период борьбы городской буржуазии с дворянством буржуазия одно время яростно нападала на церковь, как на владельца земель, которые буржуазия хотела прибрать к рукам, как на собственника и потребителя доходов, собираемых с трудящихся, — доходов, на которые заявляла претензии та же буржуазия. Эта борьба в одних странах была очень резкой (Франция), в других более мягкой (Англия, Германия, Россия).

Поэтому требование отделения церкви от государства (что на деле означало переход к буржуазии средств, которые государство тратило на церковь) было выставлено уже либеральной буржуазией и буржуазной демократией. Но это требование нигде не было осуществлено буржуазией. Причина та, что всюду начала усиливаться борьба рабочего класса с капиталистами, и буржуазии стало невыгодно бросаться лишним союзником. Она сочла более выгодным помириться с церковью, купить ее молитвы для борьбы с социализмом, использовать ее влияние на темные массы для поддержания в них чувства рабской покорности по отношению к эксплуататорскому государству (<несть власти, аще не от Бога>). То, чего не доделала буржуазия в борьбе с церковью, довело до конца пролетарское государство. Одним из первых декретов Советской власти в России был декрет об отделении церкви от государства. У церкви были отняты все земли и переданы трудящимся, и все ее капиталы сделались достоянием трудового народа. От церкви были отняты все доходы, которые она получала от царизма и продолжала благополучно получать в эпоху правительства <социалиста> Керенского. Религия была объявлена личным делом каждого гражданина. В то же время Советская власть отвергла всякую мысль использовать церковь для укрепления пролетарского господства в каких бы то ни было формах.

91. Отделение школы от церкви

Соединение религиозной пропаганды со школьным обучением является вторым могучим орудием в руках духовенства для укрепления господства церкви и ее влияния на массы. В руки попов отдается здесь будущее человечества, его молодежь. При царизме поддержание религиозного фанатизма, тупости и невежества считалось делом государственной важности. Закон Божий был важнейшим предметом преподавания в школе. И в школе самодержавие поддерживало церковь, а церковь — самодержавие. Кроме обязательности закона Божия в школах и обязательности посещения богослужений, церковь добилась еще большего. Она начала забирать все народное просвещение в свои руки, и с этой целью вся Россия была покрыта сетью церковно-приходских школ.

Благодаря сожительству школы и церкви молодежь с самого раннего возраста оказывается или во власти религиозных суеверий, или в состоянии полной невозможности выработать сколько-нибудь целостное миросозерцание. На один и тот же вопрос (например, о происхождении земли) религия и наука дают различные ответы, и восприимчивый ум школьника превращается в поле битвы между точным знанием и грубыми выдумками мракобесов.

Во многих странах молодежь воспитывается не только в духе преданности существующему режиму, но нередко в духе преданности уже свергнутому самодержавно-церковно-дворянскому строю, как, например, во Франции. Такая пропаганда является контрреволюционной даже с точки зрения буржуазного государства.

Буржуазный либерализм также выставлял в своих программах требование отделения школы от церкви. Он боролся за замену закона Божия в школах преподаванием буржуазной морали и за закрытие школ, организованных религиозными обществами и монастырями. Но нигде и эта борьба не была доведена до конца. Пример — Франция, где все буржуазные министерства на протяжении двадцати лет торжественно обещали распустить все конгрегации (религиозные католические общества), конфисковать их капиталы, запретить им школьное преподавание, а кончали примирением и компромиссами с католическим духовенством. Яркий пример подобного соглашате-льства религии с церковью дал недавно Клемансо, бывший в свое время ярым врагом церкви и закончивший призывом забыть вражду и лично сам раздававший представителям католического духовенства ордена за патриотизм. В борьбе за эксплуатацию других стран (война с Германией), в борьбе внутри с рабочим классом буржуазное государство и церковь уже вошли в сделку и взаимно помогают друг другу. Это примирение буржуазии с церковью выражается не только в том, что буржуазия кладет под сукно свои старые боевые лозунги, направленные против религии, и прекращает с нею борьбу. Этого мало. Сама буржуазия чем дальше, тем больше делается <верующим классом>. Прадеды современного европейского буржуа были атеи-стами, вольнодумцами, ярыми врагами попов и поповщины. Дети и отцы сделали шаг назад. Оставаясь сами атеистами, не веруя сами в религиозные выдумки и подсмеиваясь над ними в кулак, они находили, однако, необходимым сохранить эти выдумки; сохранить религиозную узду для народа. Наконец, их современные сынки не только считают религиозную узду необходимой для народа, но и надевают ее уже и на самих себя. На наших глазах после Октябрьской революции былой либеральный буржуа и буржуазный интеллигент валом повалили в церковь и с умилением поклоняются тому, над чем в лучшие времена издевательски смеялись. Такова судьба всех умирающих классов, которым ничего другого не остается, как искать <утешения> в религии. Такой же сдвиг в пользу религии наблюдается среди буржуазии Европы, пока еще не лишившейся власти. Но если буржуазный класс начинает верить в Бога и бессмертие на небе, это значит лишь, что он чувствует, что пришел его смертный час здесь, на земле.

Отделение школы от церкви вызвало и продолжает вызывать протесты со стороны наиболее отсталых элементов рабочих и крестьян. Многие из родителей про-должают настаивать на том, чтобы преподавание <закона Божия> было допущено в школе для желающих в качестве необязательного предмета. Против подобных попыток своротить назад коммунистическая партия ведет самую решительную борьбу. Допустить уроки церковного мракобесия в школе, хотя бы и в качестве необязательного предмета, — это значит оказать государственную поддержку укреплению религиозных предрассудков . Церковь получит тогда в свое распоряжение готовую аудиторию из детей (собираемых в школе как раз с целью, противоположной задачам религии), она получит в свое распоряжение принадлежащее государству помещение и благодаря этому будет в состоянии распространять религиозную отраву среди молодежи почти в тех же размерах, что и до отделения школы от церкви.

Декрет об отделении школы от церкви должен остаться во всей силе, и пролетарское государство не должно идти ни на какие уступки средневековью. То, что сделано в этой области, еще слишком мало, и у невежественных родителей еще остается полная возможность калечить ум своих детей религиозными баснями. Советская власть допускает свободу совести для взрослых. Но эта свобода совести для родителей превращается в свободу для них отравлять ум своих детей тем же самым опиумом, каким их раньше отравила церковь. Родители навязывают своим детям собственное тупоумие, невежество, выдают за истину всякую галиматью и страшно затрудняют работу единой трудовой школы. Освобождение детей от реакционных влияний их родителей составляет важную задачу пролетарского государства. Радикальное средство — общественное воспитание детей, проведенное в полном объеме. Но на ближайшее время необходимо, чтобы мы не ограничивались изгнанием религиозной пропаганды из школы, но чтобы школа перешла в наступление против религиозной пропаганды в семье и заранее делала нечув-ствительным сознание детей ко всем тем религиозным сказкам, которым продолжают верить и продолжают выдавать за быль очень взрослые люди.

92. Борьба с религиозными предрассудками масс

Если отделение церкви от государства и школы от церкви пролетарская власть осуществила сравнительно легко и почти безболезненно, то несравненно более трудным делом является борьба с религиозными предрассудками, уже пустившими глубокие корни в сознании масс и обнаруживающими огромную живучесть. Эта борьба будет долгой, она требует большой выдержки и терпения. В нашей программе по этому поводу говорится: <РКП руководствуется убеждением, что лишь осуществление планомерности и сознательности во всей общественно-хозяйственной деятельности масс повлечет за собой полное отмирание религиозных предрассудков>. Что означают эти слова?

Религиозная пропаганда, вера в Бога и всякие сверхъестественные силы находят для себя наиболее благоприятную почву там, где сознание масс всей обстановкой общественной жизни толкается на путь сверхъестественных объяснений окружающих явлений в природе и обществе. Обстановка капиталистического способа производства как раз очень способствует всему этому. В буржуазном обществе производство и обмен продуктов налаживаются не сознательно, по определенному планy, а стихийно. Рынок царит над производителем. Никто не знает, произведено ли товаров в излишке или слишком мало. Производителям неясно, как работает огромный и сложный механизм капиталистического производства; почему вдруг начинаются кризисы и безработица; почему то повышаются, то понижаются цены на товары и т.д. Не умея объяснить себе настоящую причину происходящих общественных изменений, рядовой работник обращается к <воле Божией>, которая все может объяснить. Наоборот, в организованном коммунистическом обществе в области производства и распределения для трудящихся не будет никаких тайн. Каждый работник не только будет исполнять порученную ему часть общественной работы, но он сам же будет участвовать в выработке общего плана производства и, по крайней мере, будет иметь о нем вполне ясное представление. Ничего таинственного, непонятного, неожиданного не будет во всем механизме общественного производства, и для мистических объяснений и суеверий не будет ни-какой почвы. Как для столяра, который сам сработал стол, ясно, откуда этот стол появился, и не требуется искать на небе его создателя, так и для всех трудящихся коммунистического общества будет ясно, что и как они создают своими коллективными усилиями.

Поэтому же самый факт организации и укрепления социалистического строя наносит религии непоправимый удар. Переход же от социализма к коммунизму, т. е. от общества, которое добивает капитализм, к обществу, вполне свободному от всяких следов классового деления и классовой борьбы, приведет к естественной смерти всякую религию и всякое суеверие.

Но все это отнюдь не значит, что мы можем успокоиться, предсказав гибель религии в будущем .

С религиозными предрассудками серьезнейшая борьба должна вестись особенно сильно именно теперь, когда церковь выступает в качестве контрреволюционной организации, стремящейся использовать свое религиозное влияние на массы для вовлечения этих масс в политическую борьбу с диктатурой пролетариата. Православная вера, защищаемая попами, тянет на союз с монархией. Поэтому уже теперь Советской власти необходимо развить самую широкую антирелигиозную пропаганду. Это достигается как чтением специальных лекций, устройством диспутов и изданием соответствующей литературы, так и общим распространением научных знаний, которые исподволь, медленно, но верно подрывают всякий авторитет религии. Хорошим орудием в борьбе с церковью оказалось недавно произведенное во многих пунктах республики вскрытие <нетленных> мощей, обнаружившее перед самыми широкими и притом верующими массами весь тот низкий обман, на котором покоится всякая религия вообще, а русское православие в частности.

Но борьба с религиозной отсталостью масс должна вестись не только со всей энергией и настойчивостью, но и с должным терпением и осторожностью. Верующая масса является очень чуткой ко всякому оскорблению ее чувств, и насильственное внедрение атеизма в массы, соединенное с насилиями и издевательствами над религиозными обрядами и предметами культа, не ускоряет, а задерживает борьбу с религией. Церковь, в качестве гонимой, начинает пользоваться еще большим сочувствием масс и пробуждает в них уже давно забытые связи между религией и защитой национальной свободы, усиливает антисемитизм и вообще мобилизует все пережитки уже наполовину отмершей идеологии.

Приведем некоторые цифры, указывающие, как царское правительство поддерживало за народные деньги церковь, как эту же церковь поддерживал и сам народ, опустошая свои тощие карманы, и какие богатства скопились у служителей Христа.

Ежегодно в среднем царское правительство отпускало церкви через Синод и другими путями до 50 миллионов рублей (т. е. в сто раз больше на нынешний рубль). У Синода хранилось в банках до 70 миллионов, церкви и монастыри имели большие площади земель. В 1905 году у церквей было 1872000 десятин, у монастырей — 740000 десятин. Шесть богатейших монастырей имели 182000 десятин. Соловецкий монастырь имел 66000 десятин. Саровская пустынь — 26000. Александро-Невская лавра — 25000 и т.д. В Петербурге в 1903 году церквам и монастырям принадлежало 266 доходных владений в виде домов, лавок, земель под постройками и т. д.

В Москве было 1 054 доходных дома, не считая 32 гостиниц. В Киеве церквам принадлежало 114 домов. А вот еще евангельские доходы митрополитов и архиепископов. Петроградский митрополит получал 300000 рублей в год, московский и киевский — по 100000 руб., новгородский архиепископ — 310000 рублей.

Церковных школ насчитывалось до 30000, учащихся в них — до 1 миллиона. В низших школах министерства просвещения <работало> свыше 20000 законоучителей.

Как известно, царское самодержавие поддерживало православную церковь, как господствующую, как единственно истинную. Десятки миллионов рублей собирались в виде налогов с мусульман (татары, башкиры), католиков (поляки), евреев, и на эти деньги православное духовенство доказывало ложность всякой иной веры, кроме православной. Религиозное угнетение при царизме достигало самых диких размеров. А между тем по религиям население России распадалось так: на каждые 100 человек — католиков 9, магометан 11, протестантов 5, иудеев 4, прочих 1.

Что же касается армии самого православного духовенства, то она достигала в 1909 году следующих размеров.

При 52869 церквах России состояло:

протоиереев. . . . 2912
священников. . . 46730
диаконов. . . . . 14670
псаломщиков. . . 43518

При 455 монастырях мужск.:

монахов …… 9987
послушников. . . . 9582

При 418 монастырях женских:

монахинь. . . . . 14008
послушниц. . . . . 46811
______________________________________
Итого белого и черного духовенства в России 188218.

ЛИТЕРАТУРА

К и л ь ч е в с к и й: <Богатства и доходы духовенства>;

Н. М. Л у к и н (И. Антонов): <Церковь и государство>;

М е л ь г у н о в: <Церковь и государство в переходное время>;

С. М и н и н: <Религия и коммунизм>;

И. С т е п а н о в: <Происхождение нашего Бога>;

И. С т е п а н о в: <Духовенство, его доходы, его молитвы и проклятья>;

Г. К у н о в: <Происхождение религии и веры в Бога>;

К. К а у т с к и й: <Происхождение первобытной библейской истории>;

К. К а у т с к и й: <Античный мир, иудейство и христианство>;

К. К а у т с к и й: <Католическая церковь и социал-демократия>;

А. Б е б е л ь: <Христианство и социализм>;

Ш т а м м л е р и В а н д е р в е л ь д е: <Социал-демократия и религия>;

Л а ф а р г: <Происхождение религиозных верований>;

С. Д а н и л о в: <Черное воинство>;

Р. К и л ь в е р: <Социал-демократия и христианство>;

И. Б у х а р и н: <Церковь и школа в Советской республике>;

Я. Б у р о в: <Что означает закон о свободе совести>;

П. Л а ф а р г: <Миф о непорочном зачатии>;

Н и к о л ь с к и й: <Иисус и первые христианские общины>;

В и п п е р: <Возникновение христианства>;

П о к р о в с к и й: <Русская история> (статья Никольского);

Д. Б е д н ы й: <Отцы духовные>.

СССР был создан большевиками в 1924 году, на месте Российской Империи. В 1917 году православная церковь была глубоко интегрирована в самодержавное государство и имела официальный статус. Это был главный фактор, который больше всего волновал большевиков и их отношения к религии. Они должны были полностью взять под свой контроль церковь. Таким образом, СССР стал первым государством, одна из идеологических целей которой, ликвидации религии и ее замена на всеобщий атеизм.

Коммунистический режим конфисковывал церковное имущество, высмеивали религию, преследовали верующих и распространяли атеизм в школах. О конфискации собственности религиозных организаций можно говорить долго, но частый итог этих конфискаций - незаконное обогащение.

Конфискация ценностей гробницы Александра Невского.

Суд над священником

Церковную утварь разбивали

Красноармейцы на субботнике выносят церковное имущество из Симонова монастыря, 1925 год.

2 января 1922 г. ВЦИК принял постановление «О ликвидации церковного имущества». 23 февраля 1922 года Президиум ВЦИК опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «…изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим».

Религия охотно одевается в узорные одежды искусства. храм это особого типа театр: алтарь - сцена, иконостас -декорация, духовенство - актеры, богослужение - музыкальная пьеса.

В 1920-х гг. в массовом порядке закрывались, переоборудовались или разрушались храмы, изымались и осквернялись святыни. Если в 1914 году в стране насчитывалось около 75 тыс. действующих церквей, часовен и молитвенных домов, то к 1939 году их осталось около ста.

Конфискованные митры, 1921 г.

В марте 1922 г. Ленин писал в секретном письме членам Политбюро: «Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Арестованные священники, Одесса, 1920 год.

В 1920-х и 1930-х годов, такие организации, как Лига воинствующих безбожников были активны в антирелигиозной пропаганды. Атеизм был нормой в школах, коммунистических организаций (например, пионерскую организацию), и средств массовой информации.

С Воскресением Христовым боролись рейдами и танцами в храмах, а верующие устраивали «горячие точки» и исповедовались в письмах. Если религия - опиум, то Пасха - его супердоза, считала советская власть, не давая народу отмечать главный христианский праздник.

На борьбу с церковью в Союзе уходили миллиарды рублей, тонны бумажных отчетов и неизмеримое количество человеко-часов. Но стоило коммунистической идее дать сбой, как куличи и крашенки тут же выбрались из подполья.

Из многих освободившихся храмов попросторнее устраивали клубы. По словам историка, бывали случаи, когда молодежь не могла заставить себя ходить туда на гульки, и тогда местные функционеры буквально заставляли девчат танцевать в церкви в присутствии партверхушки. Кого замечали на всенощной или с крашенками, могли выгнать с работы или исключить из колхоза, и семье приходилось туго. «Страх так укоренился, что даже малыши осторожничали и знали: о том, что дома пекли куличи, рассказывать нельзя.

В 1930-м выходной из-за Пасхи перенесли с воскресенья на четверг, чтобы праздник стал рабочим днем. Когда эта практика не прижилась, горожан стали выгонять на ленинские субботники, воскресники и массовые шествия с чучелами священников, которые потом сжигали. К этому дню, по словам Олеси Стасюк, приурочивали антипасхальные лекции: детям рассказывали, что пасхальные гуляния плодят пьяниц и хулиганство. Колхозные бригады старались отправить на работу подальше в поле, а детей забирали на выездные экскурсии, за игнорирование которых родителей вызывали в школу. А в Страстную пятницу, время глубокой скорби у христиан, для школьников любили устраивать танцы.

Сразу после революции большевики начали бурную деятельность по замене религиозных праздников и обрядов новыми, советскими. «Внедрялись так называемые красные крестины, красные Пасхи, красные карнавалы (те, что со сжиганием чучел), которые должны были отвлекать народ от традиций, иметь понятную ему форму и идейное содержание, - рассказывает религиовед Виктор Еленский. - Опирались на ленинские слова о том, что церковь заменяет людям театр: мол, дайте им спектакли, и они воспримут большевистские идеи». Красные Пасхи, правда, просуществовали только в 20-30-х - уж слишком издевательскую пародию представляли они собой.

В конце 40-х в семьях предпраздничные приготовления все еще держали в тайне. «Когда в полночь из церкви выходил крестный ход, его уже поджидали: учителя высматривали школьников, а районные представители - местную интеллигенцию, - приводит он пример из свидетельств участников тех событий. - Исповедоваться к празднику научились заочно: записку со списком прегрешений человек передавал священнику через связных, а тот в письменной форме отпускал их или накладывал епитимию». Поскольку действующих храмов оставались единицы, поход на всенощную превращался в целое паломничество.

«Из отчета уполномоченного Верховного Совета по делам религий в Запорожской области Б. Козакова: «Мне довелось наблюдать, как в темную ночь под ливнем на расстоянии почти 2 км до Велико-Хортицкой церкви в грязи, болоте буквально пробирались старики з корзинками и сумками в руках. Когда их спрашивали, зачем они в такую непогоду мучают себя, отвечали: «Это не муки, а радость - идти в церковь на святую Пасху…».

Всплеск религиозности случился во время войны, и как ни странно, граждан почти не преследовали. «Сталин в своем выступлении в связи с началом Великой Отечественной даже обратился к народу на церковный лад - «братья и сестры!». А с 1943-го Московский патриархат уже активно использовался на внешней политической арене для пропаганды», - отмечает Виктор Еленский. Агрессивное высмеивание и сжигания чучел откинули как слишком брутальные, верующим отвели этакое гетто для тихого отмечания праздника, а остальных граждан планировали ненавязчиво занимать в пасхальные дни.

На атеистическую пропаганду в СССР выделяли сумасшедшие деньги; в каждом районе ответственные люди отчитывались о принятых антипасхальных мерах. В свойственной «советам» манере от них требовали, чтобы каждый год число посетителей церкви было ниже, чем в предыдущем. Особенно наседали на Западную Украину. Приходилось брать данные с потолка, и бывало, Донецкая область показывала чуть ли не втрое больший процент крещеных детей, чем Тернопольская, что невозможно по определению».

Чтобы удержать народ дома в святую ночь, власти делали ему неслыханный подарок - давали телеконцерты «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» и прочие редкости. «Слыхал от старших: раньше у церкви ставили на ночь оркестр, играли похабные спектакли, выставляя дьяконов и батюшек пьяницами и крохоборами», - рассказывает уроженец Виннитчины Николай Лосенко. А в родном селе сына священника Анатолия Полегенько на Черкасчине ни одна всенощная не обходилась без музыкального фона. В центре села храм соседствовал с клубом, и как только прихожане выходили с крестным ходом, на танцах громче прежнего гремела веселая музыка; заходили обратно - звук приглушался. «Доходило до того, что перед Пасхой и с неделю после родители яиц в доме не держали вообще - ни сырых, ни вареных, ни белых, ни красных, - говорит Полегенько. - До войны отец был вынужден уходить подальше в поле и в одиночестве исполнял пасхальные песнопения».

Ближе к перестройке борьба режима с религией становилась профанацией. Адекватные «контролеры» никого не карали, но играли роль до конца. «Учителя вели беседы про «поповский мрак» чисто для проформы, за крашенки могли разве по-отечески пожурить, - говорит Лосенко. - Они и председатель вместе с сельсоветом и куличи пекли, и детей крестили, просто не афишировали это».

1961 год. Суд над верующими