Иван данилович воропаев сын аллы осипенко. Оксана Базилевич: «В театральный институт меня за шкирку втащил милиционер

Балет – это вся моя жизнь.

Выдающаяся балерина Алла Осипенко, ученица легендарной А.Я. Вагановой, при жизни стала легендой.

Родилась Алла Евгеньевна 16 июня 1932 года в Ленинграде. Ее родственниками были художник В.Л.Боровиковский (его работы выставлены в Третьяковской галерее), популярный в свое время поэт А.Л.Боровиковский, пианист В.В.Софроницкий. В семье придерживались старых традиций – принимали гостей, ходили к родственникам на чаепитие, всегда вместе садились ужинать, строго воспитывали детей…

Две бабушки, няня и мама зорко следили за Аллой, оберегали от всех напастей и не пускали ее гулять одну, чтобы девочка не подверглась тлетворному влиянию улицы. Поэтому большую часть времени Алла проводила дома со взрослыми. А ей так хотелось в компанию, к ровесникам! И когда она, возвращаясь из школы, случайно увидела объявление о записи в какой-то кружок, то упросила бабушку ее туда отвести – это был шанс вырваться из четырех стен и попасть в коллектив.

21 июня 1941 года стал известен результат просмотра – Аллу приняли в первый класс Ленинградского хореографического училища, где преподавала А.Я. Ваганова (сейчас это Академия русского балета им. А.Я. Вагановой).

Но на следующий день началась война. И Алла вместе с другими детьми и педагогами училища срочно отправилась в эвакуацию сначала в Кострому, а затем под Пермь, куда потом к ней приехали мама и бабушка.

Занятия велись в спартанских условиях. Репетиционным залом служило промерзшее овощехранилище, оборудованное в церкви. Чтобы держаться за металлическую перекладину балетного станка, дети надевали на руку варежку – такой холодной она была. Но именно там, по признанию А.Е. Осипенко, у нее проснулась всепоглощающая любовь к профессии, и она поняла, "что балет – это на всю жизнь". После снятия блокады училище и его воспитанники вернулись в Ленинград.

Впоследствии мать, желающая дочери лучшей судьбы, предложила ей при получении паспорта сменить фамилию Осипенко на Боровиковскую. Но девушка отказалась, посчитав, что такой малодушный шаг будет предательством по отношению к близкому человеку.

Хореографическое училище А. Осипенко закончила в 1950 году и тут же была принята в труппу Ленинградского театра оперы и балета им. С.М. Кирова (ныне Мариинский театр).

Все в ее карьере поначалу складывалось удачно, но когда она после генеральной репетиции своего первого большого спектакля "Спящая красавица" – 20-летняя, вдохновленная – ехала домой на троллейбусе, то в порыве чувств не вышла, а выпрыгнула из него. В результате – тяжелое лечение поврежденной ноги, 1,5 года без сцены… И только упорство и сила воли помогли ей вновь встать на пуанты. Потом, когда с ногами стало совсем плохо, операцию за границей ей оплатила ее подруга, еще одна замечательная балерина, Н. Макарова.

Wikimedia.org

В Кировском балете в его лучшие годы все отдавались служению профессии и творчеству. Репетировать артисты и балетмейстеры могли даже ночью. А одна из постановок Ю. Григоровича с участием Аллы Осипенко вообще рождалась в ванной коммунальной квартиры одной из балерин.

Но через некоторое время небывалый успех в "Каменном цветке" обернулся против балерины – ее стали считать актрисой определенного амплуа. Вдобавок после побега Р. Нуреева на Запад в 1961 году Алла Евгеньевна долго была невыездной – на гастроли ее выпускали лишь в некоторые соцстраны, на Ближний Восток и по родным советским просторам. Были моменты, когда Аллу Евгеньевну запирали в номере, чтобы она за границей не последовала примеру неблагонадежных товарищей и не осталась в капиталистическом мире. Но "выкинуть фортель" и до введения "драконовских мер" А. Осипенко не собиралась – она всегда любила родину, тосковала по Петербургу и не могла оставить родных. При этом А. Осипенко считала, что бежать Нуреева вынудили, и добрых отношений она с ним не порывала.

Скрывая истинную причину недоступности удивительной балерины западной публике, "ответственные товарищи" ссылались на то, что она якобы рожает. И когда в Ленинграде ее разыскивали дотошные иностранные коллеги – мастера мирового балета, то первым делом выясняли, сколько у нее детей, так как в их прессе сообщалось об очередных родах балерины Осипенко.

Репертуар Алла Евгеньевна успела перетанцевать довольно большой и разнообразный. "Щелкунчик", "Спящая красавица" и "Лебединое озеро" П.И. Чайковского, "Бахчисарайский фонтан" Б. Асафьева, "Раймонда" А. Глазунова, "Жизель" А. Адана, "Дон Кихот" и "Баядерка" Л. Минкуса, "Золушка" и "Ромео и Джульетта" С. Прокофьева, "Спартак" А. Хачатуряна, "Отелло" А. Мачавариани, "Легенда о любви" А. Меликова… А в Малом театре оперы и балета исполнила еще одну знаменитую роль – Клеопатру в спектакле "Антоний и Клеопатра" Э. Лазарева по трагедии У. Шекспира…

Женщина до мозга костей и кончиков пальцев, Алла Евгеньевна была замужем несколько раз. И ни про кого из бывших мужей не сказала плохого слова. Отцом ее единственного и трагически погибшего сына стал актер Геннадий Воропаев (многие помнят его – спортивного и статного – по фильму "Вертикаль").

Супругом и верным партнером Аллы Евгеньевны был и танцовщик Джон Марковский. Красивый, высокий, атлетически сложенный и необычайно одаренный, он невольно привлекал внимание женщин, и многие, если не все балерины, мечтали с ним танцевать. Но, несмотря на заметную разницу в возрасте, Марковский предпочел Осипенко. А когда она ушла из Кировского театра, ушел вместе с ней. Их дуэт, просуществовавший 15 лет, называли "дуэтом века".

Д. Марковский говорил про А. Осипенко, что у нее идеальные пропорции тела и поэтому танцевать с ней легко и удобно. А Алла Евгеньевна признавалась, что именно Джон был самым лучшим ее партнером, и ни с кем другим ей не удавалось достичь в танце такого полного телесного слияния и духовного единения. С высоты своего опыта прославленная балерина советует молодым искать и иметь постоянного, "своего" партнера, а не менять кавалеров, как перчатки, для каждого спектакля.

После увольнения из Кировского театра Осипенко и Марковский стали солистами труппы "Хореографические миниатюры" под руководством Л.В. Якобсона, который специально для них ставил номера и балеты.

Когда совершенно не разбирающаяся в искусстве партийно-комсомольская

комиссия углядела в танцевальном номере "Минотавр и нимфа", поставленном Л. Якобсоном, "эротику и порнографию" и исполнение балета было категорически запрещено, то от отчаяния и безысходности Алла Евгеньевна вместе с хореографом кинулась к председателю Ленинградского горисполкома А.А. Сизову.

"Я балерина Осипенко, помогите!" – выдохнула она. "Что вам нужно – квартиру или машину?", – спросил большой начальник. "Нет, только "Минотавра и нимфу"… И уже когда она, радостная, с подписанным разрешением, уходила, Сизов окликнул ее: "Осипенко, а может, все-таки квартиру или машину?" "Нет, только "Минотавра и нимфу", – вновь ответила она.

Якобсон – талантливый новатор – обладал ершистым, резким и жестким характером. Он мог воплотить в хореографии любую музыку, а придумывая движения, создавая пластические формы и выстраивая позы, требовал от артистов полной отдачи и порой даже нечеловеческих усилий в процессе репетиций. Но Алла Евгеньевна, по ее словам, была готова на все, лишь бы этот гениальный художник творил с ней и для нее.

Так родились "Жар-птица" (И. Стравинский, 1971 г.), "Лебедь" (К. Сен-Санс, 1972 г.), "Экзерсис-ХХ" (И.-С. Бах), "Блестящий дивертисмент" (М. Глинка)… И Алла Евгеньевна, небольшая поклонница классики в собственном репертуаре, начала видеть в балете иные горизонты и возможности.

В 1973 году Осипенко вновь получила тяжелую травму и некоторое время не могла репетировать. Ждать балетмейстер не захотел, сказав, что калеки ему не нужны. И вновь Осипенко ушла, а за ней и Марковский. Они участвовали в сборных концертах Ленконцерта, а когда работы для них было совсем мало, ездили выступать по отдаленным сельским клубам, где порой было так холодно, что впору было танцевать в валенках. В 1977 году началось их сотрудничество с еще одним талантливым хореографом – Б.Я. Эйфманом, в труппе которого под названием "Новый балет" они стали ведущими артистами.

Были еще и другие партии. Но опять неожиданное и свежее наталкивалось на бюрократические препоны. Так, миниатюра "Двухголосие" на музыку группы "Pink Floyd", снятая на пленку, была уничтожена.

Алла Евгеньевна считает, что хореография и сценические страдания должны иметь сюжет, но при этом, повторяя слова Ю. Григоровича, добавляет, что не нужно "рвать страсти и грызть кулисы", а следует и в танце сохранять свое достоинство и быть сдержанной. И это у нее получалось. Зрители и коллеги подмечали ее особую манеру исполнения – внешне несколько статичную, а внутренне – страстную. Ее исполнение было глубоко драматичным, а движения необычайно выразительными. Не случайно про нее говорили: "Только увидев, как танцует Осипенко, понимаешь, что техника Плисецкой небезупречна".

С Эйфманом А. Осипенко проработала до 1982 года. Среди ее партнеров были М. Барышников, Р. Нуреев, А. Нисневич, Н. Долгушин, В. Чабукиани, М. Лиепа…

Осипенко никогда не боялась кинокамеры. На кинопленке запечатлены не только балетные партии А. Осипенко, но и ее роли в художественном кино. Дебютной ее ролью стал эпизод в фильме И. Авербаха "Голос". А чаще всего она снималась в фильмах А. Сокурова. Первым из них стал фильм "Скорбное бесчувствие", где она играет роль Ариадны и предстает перед зрителями полуобнаженной. Из-за негодования блюстителей морали этот фильм-притча по мотивам пьесы Б. Шоу "Дом, где разбиваются сердца вышел на экраны лишь в 1987 году, несколько лет пролежав на полке. Сокуров восхищался актрисой, утверждая, что не встречал людей такого масштаба, как А. Осипенко.

Балерина неизменно тепло и с глубоким чувством благодарности вспоминает о своих педагогах и тех, кто так или иначе помог ей в профессии. Эти люди учили ее преданности профессии, трудолюбию, упорству, интересу к литературе, живописи, архитектуре, музыке и воспитывали личность, умеющую фантазировать, рассуждать и отстаивать собственное мнение. У Осипенко хранится кольцо Анны Павловой, которое ей передали как творческой наследнице великой балерины.

Сегодня Алла Евгеньевна продолжает активную деятельность – работает педагогом-репетитором и поддерживает преемственность поколений в балете, возглавляет благотворительный фонд, участвует в различных театральных постановках, снимается в кино и для телевидения…

Она всегда элегантна, стройна и неустанно поддерживает форму, хотя и отдала балету и сцене уже больше 60 лет своей жизни. Осипенко говорит, что в настоящей балерине должна быть магия, как была она в Дудинской, Улановой , Плисецкой… В ней эта магия, несомненно, есть.

Алла Осипенко в год своего 75-летия удивляется, что сегодня всех называют легендами, в то время как она себя всегда считала обыкновенной танцовщицей. К слову «балерина» она относится с трепетом, осознавая всю значимость этого статуса. И все же легенда русского балета Алла Осипенко сегодня испытывает новое рождение в «своей педагогической жизни»: с сентября она начала работать репетитором в Михайловском театре, который многие еще знают как Театр Мусоргского. В первой балетной премьере сезона – «Жизели» Адана – она приняла участие, подготовив многих танцовщиц, вспоминая о своих уроках в Гранд-опера, куда ее в свое время устроил работать Рудольф Нуреев.

– Алла Евгеньевна, у вас невероятно драматичная биография┘

– Говорят, что за что-то всегда надо платить. Но ту расплату, которую понесла я┘ Я не понимаю – почему. Все мы грешные, но это самая страшная кара – гибель моего сына. Я не ортодоксальная, хотя выросла в семье верующих, крестили меня в 1937 году 5-летней девочкой. Но на этот вопрос ответить не могу... Не так давно я вернулась к себе той, прежней. Я всегда знала, что обо мне никто никогда не похлопочет, никогда ничего не дадут, чтобы меня хоть как-то заметить. Я знала, что все в моих ногах, которые как-то оценивались. И я это очень хорошо понимала. Мой последний педагог Марина Шамшева, с которой я занималась 10 лет, всегда говорила: «У вас красивые ноги. Продавайте их задорого».

– Вы говорите так, словно пишете роман в устном жанре. При этом мемуаров у вас нет.

– У меня были написаны две главы, которые назывались «Париж в моей жизни». Я писала их в Париже, когда мне делали операцию. Я была абсолютно одна, ходила гулять в Люксембургский сад, где и начала писать. Мой большой друг, которой давно нет в живых, – Нина Вырубова, балерина Гранд-опера вдохновила меня, сказав: «В Париже у вас столько знакомых, сядьте и напишите, вам все равно нечем сейчас заняться». Я писала не столько о себе, сколько о людях, с которыми удалось встретиться. В этих воспоминаниях – лица первой эмиграции. Я была знакома и со светлейшим князем Голицыным, и с Бобринским, и Шереметевыми, вспоминаю о Елене Михайловне Люком, которая в 1956 году попросила меня отвезти подарок ее сестре, эмигрировавшей во время революции. При всех ужасах и страхах я все-таки дошла до сестры – ночью пробралась, пешком и отдала подарок. В последнее время мне говорят, что я обязательно должна написать продолжение этих воспоминаний. Я пишу как говорю, проблем в этом отношении у меня нет. Но я прекратила писать, когда погиб сын. Мне не для кого стало что-либо рассказывать, а я писала для сына.

– О чем вы не смогли написать в своих парижских воспоминаниях в силу времени?

– Я как раз вспоминала обо всем очень детально – там все сказано. Но любопытно, что совсем недавно Мариинский театр не взял эту книгу в продажу. Директору фонда Константину Балашову сначала было сказано, что книга должна пройти пять инстанций – какие, не сказали. Пять инстанций книга прошла, после чего выяснилось, что осталась еще шестая. Шестая не пропустила. Я предположить не могла, что там помнят историю 1971 года – мой уход из театра. Но лично я в этой книге об этом ничего не пишу – у меня про отношения с театром нет ничего. Я вспоминаю свой золотой век. А о том, как театр мог расстаться с такими танцовщиками, как Нуреев, Барышников, Макарова, Осипенко, упоминают те, кто вспоминает обо мне. Поэтому в тяжбу с театром вступили они. Но если я сейчас буду писать про театр, так я уж напишу.

– На чем заканчиваются две главы ваших воспоминаний?

– Нить рассказа прерывается 1956 годом. В 1956 году Леонид Мясин, который был тогда директором Ballet russes в Монте-Карло, предложил мне годовой контракт. Представляете – в 1956 году! Мне 24 года. Я согласилась. Но прежде позвонила бабушке – спросить, можно ли на год остаться в Париже. Они долго мучились с ответом, но решили, что на год можно. С Мясиным мы репетировали «Видение розы». После чего я все-таки сказала сопровождающим, что обратно не поеду, что останусь. На что получила от него в ответ: «Что, хочешь сейчас улететь и никогда больше не приезжать с гастролями?» Я извинилась перед Мясиным, сказала, что у меня много работы. Мы снова встретились с ним в 1961 году, я спросила, как у него дела, а он мне: «А я ушел, потому что не нашел настоящей русской балерины. А мне нужна была вы, русская, петербургская танцовщица». В Париже остался Нуреев. И после этого я все равно стала невыездной. В течение 10 лет меня никуда с театром уже не брали.

– Как вы сегодня оцениваете, что не остались за границей?

– Я все сделала совершенно правильно. Когда говорят, что мы строим свою судьбу – ничего подобного. Судьба распоряжается нами.

– Каким вам запомнился Рудольф Нуреев?

– Вероятно, он понимал, что доставил мне некоторые жизненные трудности, что из-за него я «полетела». И он воздал мне тем, что было в его силах. Спустя 28 лет с того момента, как я стала невыездной, а он остался во Франции, попросив в 1961 году политического убежища, в 1989 году в Париже, у себя дома, он устроил мне день рождения. В том же году он предложил мне работать репетитором в Гранд-опера. Я ему сказала: «Рудик, я не умею давать уроки! У меня нет практики». – «Я вам помогу». Я ему очень благодарна. Он мне воздал в моей второй жизни – педагогической – то, что у меня отняли в танцевальной. В Гранд-опера он ходил на мои уроки, после каждого говорил мне, чему их надо и чему не надо учить, – консультировал меня. Он очень поддержал мое положение благодаря тому, что приходил на мои уроки, хотя в Париже меня очень многие знали как танцовщицу. Можете себе представить, что я училась преподавать на французских танцовщицах в Гранд-опера? Совсем недавно, когда в Петербурге в Михайловском театре давала мастер-классы французская балерина из Гранд-опера, которая помнит меня, выяснилось, что наши уроки очень похожи. Я не учила системе, системе Вагановой, ни тогда, ни сейчас: я ее не знаю – я стиль знаю. Но Ваганова была гений. Сейчас девочкам в Михайловском театре я стараюсь передать то, чему научилась в Гранд-опера. Русские руки, которые Ваганова как с молоком матери дала, я не потеряю. Но ногам Агриппина Яковлевна в те годы не уделяла такого внимания, какое уделяют и уделяли французы. Рудольф Нуреев говорил, что мечтает о школе, где будут русские руки и французские ноги.

– Ноги, кажется, самое главное в балете┘

– Да, это очень важно. Сейчас для меня главное – постараться научить, чтобы они любили свои ноги так, как нужно их любить, чтобы зрителю они их «продавали задорого», как говорила мне Марина Николаевна Шамшева. Я никогда не была зашоренной лошадью и не говорила, что мы – лучшие в мире. Я хотела научиться тому, чему мы не научились здесь. Мои уроки совсем не похожи на те уроки, которые дают сегодня в Петербурге. Они похожи на уроки в Гранд-опера. А руки для меня остаются главными: выразительность рук и корпуса. Гармония и кантилена корпуса – это наше, к этому весь мир стремится.

– В «Жизели», которую в Михайловском театре недавно поставил Никита Долгушин, в ком-то ваши уроки уже проявились?

– В ком-то, безусловно, уже проявились. Мне повезло, потому что я работаю с девочками, которые слушают меня и верят – и Настя Матвиенко, и Ира Перрен, и Ольга Степанова.

– Сегодня есть русские балерины, которых когда-то не хватило Леониду Мясину?

– С вашей стороны это провокационный вопрос, на который, наверное, я не имею права отвечать. Балерина – это балерина Императорского театра. Но никакие они не были «божественные». Они были просто балерины – им присуждалось это звание. Кшесинская, Павлова. Сосчитать можно по пальцам. Сегодня же все – балерины. Для меня все они – танцовщицы. Сейчас маленькие девочки говорят: «Я – балерина». Мы так не отвечали. Где вы учитесь? Я – балерина, учусь в хореографическом училище. Теперь это Академия русского балета. Все изменилось сейчас.

Санкт-Петербург

Родилась и росла Оксана Базилевич в Рязани. Появилась на свет девочка в день рождение своей матери, этим сделав ей большой подарок. Отец был военным врачом, а мать работала в профсоюзной организации – руководителем. Несмотря на то, что у родителей профессии не были творческими, ещё с молодости они мечтали стать артистами, но по разным причинам их желание не исполнилось.

В их доме всегда царила весёлая атмосфера, где пели, танцевали, устраивали спектакли и вечера поэзии, показывали кукольный театр. Мать играла на фортепиано, а отец владел игрой на гитаре. Росла Оксана Базилевич здоровым послушным ребёнком. Никогда не плакала, и от неё не было никогда проблем.

С раннего детства у девочки менялись предпочтения к будущей профессии. То она мечтала быть актрисой, то балериной, то певицей, то, как отец, врачом. Насмотревшись на родителей, часто дома устраивала спектакли и концерты. Уже в четыре года Оксана пробовала ставить свои постановки для себя и друзей.

В школе Оксана Базилевич всегда принимала участие в школьных мероприятиях и конкурсах талантов. На них она пела, танцевала, показывала фокусы, играла сценки и даже была ведущей. Была активной, весёлой, но при этом дерзкой, посещала пионерские лагеря.

В восьмом классе Оксана была уверенна, что хочет стать актрисой. Но отец считал, что нужно сначала выучиться на серьёзную профессию. Окончив школу в 1986 году, девушка решила пойти учиться на филологический факультет в Рязанский институт, но проучилась там только год.

Уже 1987 году Оксана поехала в Ленинград, где с первого раза поступила на актерское отделение в Институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК). Первые два курса училась Оксана в мастерской Заслуженного деятеля искусств и профессора Аркадия Иосифовича Кацмана, а после его смерти, с третьего курса его заменил театральный педагог и профессор Вениамин Михайлович Фильштинский.

Студенткой девушка была непредсказуемой, взбалмошной, много хулиганила, но ей всё прощалось. В 1991 году Оксана стала дипломированной актрисой, успешно окончила вуз. Окончание института Оксаны совпало с развалом Советского Союза в 1991 году. Большинство артистов остались без работы.

Художественным руководителем труппы был Виктор Крамер, один из выпускников института. Со своими спектаклями театр выступал с гастролями не только по стране, но и по всей Европе (Германии, Бельгии, Голландии, Франции, Англии и другим странам). Артисты труппы вместе с Оксаной, успешно выступая, исколесили полмира. Среди спектаклей театра были: «Гамлет» (Офелия), «Фантазии, или Шесть персонажей в ожидании ветра» (Девочка с мечтой), Вохляки из Голоплёков (Долорес), «Стриптиз» (Рука).

Кроме этого, актриса принимала участие в постановках Драматического театра на Литейной, в театре Ленсовета, театре Комиссаржевской, театре Райкина, в «Таком театре», проекте «Театральный марафон» и многих других. Среди них были такие роли:

• «Король Лир» (Корделия);
• «Пять вечеров» (Тамара);
• «Сон в летнюю ночь» (Титания, Ипполита);
• «Заповедник» (Татьяна);
• «Время и семья Конвей» (Миссис Конвей);
• «Феномены» (Елена).

Также актриса участвовала в проектах: «Отечество и судьбы», «Недлинные истории». В кино Оксана дебютировала в 1991 году в российско-французской социальной драме «Чекист» , где сыграла роль жены Срубова. Режиссёром фильма был Александр Рогожкин. Потом у актрисы был перерыв до 1997 года из-за театральной деятельности. В 1997 сыграла в картине «Американка» (Антонина) и «Анна Каренина» (США, Варвара).

Свои первые главные роли актриса сыграла в 2002 году в киноработах «Недлинные истории» и «Нож в облаках», благодаря этим образам стала известной.

Также снималась во многих телевизионных проектах : «Вовочка»(2000-2004), «Шахматист»(2004), «Двойная фамилия»(2006), «Сильная»(2011), «Один на всех» (2012) и криминальных драмах « », « », « » и многих других.

С 2014 по 2016 год актриса снялась в детективном сериале «Такая работа» , где сыграла главную для себя роль в новом амплуа – полковника полиции Валентину Калитникову.

Последние фильмы, в которых снялась актриса за последнее время: «Инспектор Купер», «Крылья империи», « », « », «Я выбираю тебя», «Огненный ангел» и много других. Оксана прекрасная и сильная актриса, очень востребована в своей профессии, её фильмография насчитывает более 120 работ.

Личная жизнь

Оксана Базилевич вдова. На втором курсе вуза на даче друзей Оксана познакомилась с будущим мужем Иваном Воропаевым (1963-1997 годы жизни). Иван был сыном Заслуженного артиста Воропаева Геннадия Ивановича (1931-2001 годы жизни) и знаменитой балерины Осипенко Аллы Евгеньевны (1932 года рождения).

Иван также окончил Ленинградский институт театра, музыки и кинематографа (тоже учился в мастерской Кацмана А.И.), но работать по специальности не стал, занялся своим бизнесом. Влюбились друг в друга с первого взгляда и вскоре поженились.

В 1990 году 10 октября у них родился сын, которого назвали Данилой. Жили они счастливо, но недолго. В 1997 году супруг Оксаны скончался от внезапного внутреннего кровотечения , не успев даже попрощаться. Актрисе на тот период было 28 лет. С воспитанием сына помогали бабушки и дедушки, а также друзья по работе.

Кроме общеобразовательной школы мальчик посещал ещё и музыкальную (класс виолончели), а также другие творческие кружки. Окончил кадетский корпус и институт культуры. С 2012 по 2018 Данила много и регулярно снимается в кино. Актриса в 2013 году стала молодой бабушкой, сын подарил ей внучку Марию.

• Сегодня Оксана живёт вместе со своей свекровью Аллой Осипенко в небольшой квартире. Она ухаживает за звездой балета, их связало общее горе.
• Рост Оксаны Базилевич – 178см, вес – 68кг.
• Оксана занимается озвучиванием.
• Является лауреатом нескольких театральных премий и наград.
• Актриса увлекается написанием стихов, а также рисованием. Очень серьёзно относится к своему хобби – написанию картин.
• Интересуется фитотерапией, разбирается в травах, любит их собирать.

Фильмы Оксаны Базилевич

В Книжной лавке писателей за так называемом «писательским столом» невысокая женщина элегантного возраста предлагала покупателям книгу «Алла Осипенко». Это была Ольга Розанова, театральный критик, написавшая вступительную статью к альбому о незабываемой поклонниками балерине Кировского театра, трупп Якобсона и Эйфмана. Готовился «театральный» выпуск журнала «Аврора», и я пообщалась с писательницей. Увы! Она, сославшись на большую занятость, отказалась дать в журнал какой-нибудь материал. «Да она сама вам напишет воспоминания. Позвоните Алле Евгеньевне», - и она протянула мне листок с номером её телефона. Алла Осипенко! Народная артистка РСФСР! Последняя ученица Агриппины Яковлевны Вагановой! «Предпоследняя, – исправила меня балерина при встрече, – последней была Ирина Колпакова».
Небольшая двухкомнатная квартирка на Петроградской стороне в старинном доме с высокими потолками и окнами на лестничных пролётах в готическом стиле, большой холл, стены которого увешаны фотографиями, сувенирами и призами, круглый стол с угловым диваном, на котором нежится любимица хозяйки – красавица кошка бежево-коричневого окраса, с длинной пушистой шерстью как у сибирской кошки, но с восточным колоритом сиамской кошки. Алла Евгеньевна, изящная стройная женщина чуть прихрамывает, травмы не дают забыть о себе. Да и горькая обида нет-нет да и проскакивает в разговоре. Когда она танцевала у Леонида Якобсона, в гремевшем в конце прошлого века ансамбле «Хореографические миниатюры», пришлось лечить суставы, и не все задумки балетмейстера она могла выполнить; попросила отложить репетиции на полгода. «Тогда уходи, мне калеки не нужны», – резко ответил он ей. И она ушла.
– В пятом классе я прочитала у Бальзака, что жизнь – это борьба. Да, жизнь в полной мере показала мне, что это борьба, но бороться я не умела, не умела угрожать... Когда же становилось совсем невыносимо, я просто уходила, часто, как говорится «в никуда».
Алла Евгеньевна рассказывает, как она ушла из Кировского театра. Правда, попыток было две. Первый раз это случилось на гастролях театра в Румынии.
– На гастроли меня брали не часто. А тут...меня режиссёр балета Журавко поставил в миманс! Конечно, со словами, что все солистки балета по очереди будут выходить в роли дамы. И вдруг меня ставят три раза! Это не просто унижение, это катастрофа! Я там же написала заявление об уходе. Но это скандал, чуть ли не демонстрация. Приходит ко мне утром наш партийный деятель, уговаривает... А Джон (Джон Марковский, партнёр и муж балерины – Т.Л.) его не пустил к нам в номер. Говорит: «А вы видели, как она плачет по ночам?». Тогда меня защитил Барышников. А всё равно пришлось уйти, где-то через полгода. Она вспоминает, как однажды была с приятельницей в ресторане ВТО, и кто-то из знакомых сообщил, что на следующий день в театре «Лебединое озеро» заменили на «Медный всадник». А в этот день был праздник работников водоканала. Остроязычная балерина откомментировала это событие, сострив, что в «Медном всаднике» воды больше. Остроумная шутка закончилась вызовом на следующий день «на ковёр» к директору театра Рачинскому, который впав в административный раж сообщил, что репертуаром занимается он, директор! «А для меня вы не директор», – прервала его монолог народная артистка Российской Федерации – это звание Алле Евгеньевне Осипенко было присвоено в 1960 году – и вышла из кабинета.
Она прослужила, как это принято говорить у актёров, в Кировском театре 21 год, будучи исполнительницей ведущих балетных партий. (И больше никогда не возвращалась на эту сцену. Правда, позже, когда главным балетмейстером театра стал Игорь Дмитриевич Бельский, он приглашал её вернуться на эту сцену, но одну, без Джона Марковского. Условия были неприемлемыми: пара Осипенко- Марковский была столь же неразъединимой, как Уланова и Сергеев, Дудинская и Чабукиани (позже Дудинская и Сергеев). Но от финала службы в Кировском театре вернёмся к истокам.
Алла Осипенко по матери принадлежит к роду известного русского художника, конца XVIII – начала XIX века Владимира Лукича Боровиковского, брат которого великий украинский поэт Левко Боровиковский. Отец Евгений Осипенко происходил из украинских дворян, но стал чекистом, служил в Ташкенте начальником лагеря, где сидели офицеры и генералы царской армии. Однажды, по-видимому, в состоянии алкогольного опьянения он вскочил на коня и с саблей наголо на рынке призывал жителей идти освобождать генералов из лагеря, в котором в итоге оказался и сам в 1937 году. Его выпустили, когда началась война в 1941 году, и он откликнулся на призыв искупить свою вину добровольцем штрафбата. Судьба благоволила её отцу, он прошёл всю войну, даже не будучи раненым. Балерина показывает мне фотографию своих родителей в юности и соглашается со мной, что она похожа на отца. Улыбаясь, достаёт фотографию «красавицы тёти Нади» и с улыбкой рассказывает, что её мать во время беременности постоянно держала эту фотографию перед собой, чтобы, согласно поверьям, родившийся ребёнок был бы похож на желаемый прообраз. Генетика в то время была ещё наукой, малознакомой широкому кругу женщин. Но, думаю, что природа не прогадала, наградив будущую балерину чертами отца, у неё был неплохой выбор.
Мать Аллы, Нина Алексеевна Боровиковская, училась в гимназии Оболенского и также чудом не стала балериной, не хватило одной (из требующихся двадцати!) рекомендаций от артистов балета. А вот её дочь в июне 1941 года была зачислена в первый класс Ленинградского хореографического училища (известное как Вагановское училище, а ныне Академия русского балета им. А.Я. Вагановой). Алла Евгеньевна вспоминает, что обычно летом её отправляли к прабабушке в Вышний Волочок. Но в этот год опоздали, и они с мамой поехали в июне снимать дачу в Вырице – комнатка на втором этаже, в окно которой наклонялись ветки сирени. Когда возвращались в Ленинград, поезд остановился перед самым городом и долго стоял – мужчина попал под поезд – плохая примета! Примета действительно оказалась плохой. У репродукторов в городе толпились люди, а встретившийся им на Невском проспекте, около дома 63, где они жили, её дядя – актёр Пушкинского театра Жорж Осипенко – сказал, что началась война.
Война. Уже 3-ьего июля в небе Ленинграда появились заграждения и дирижабли. Вагановское училище срочно эвакуировалось. И первоклассницу Аллу мать и бабушка по совету жены певца Шашкова отправили вместе с училищем в эвакуацию в Кострому, справедливо полагая, что школ много, а балетное училище уникально. В это время уже появились первые сомнения, что война кончится через две – три недели. В августе Нине Алексеевне удалось эвакуироваться из Ленинграда, и она также приехала в Кострому, где работала в училище – шила балетные тапочки. Бабушка и крёстная Аллы остались в городе «хранить квартиру и наследие Боровиковских». В Костроме остались младшие классы, а старшеклассников отправили на Каму, в г. Молотов (ныне Пермь). Уже в 1942 году(!) там открыли набор детей в первый класс балетной школы, и младшие классы из Костромы перевезли туда же. Алла Евгеньевна говорит о том, что они сдружились там на всю жизнь. - А бабушка, – спрашиваю я, – как сложилась её судьба?
– Бабушка прожила в блокированном городе до 43-ьего года, едва выжила. Когда блокаду прорвали, её с трудом вывезли. Маме в училище передали телеграмму от бабушки, чтобы мы встречали пароход. Стоим мы на пристани, выходят люди, нашей бабушки нет. Потом помогают выйти какой-то старой-престарой старухе необъятных размеров, люди помогают ей спуститься, выносят несколько громадных баулов. Эта старуха безучастно смотрит куда-то, её никто не встречает. Мы с мамой решили идти доимой, ждать другой пароход. Отошли... И вдруг у меня вспышка в памяти, и я говорю маме, что у нашей бабушки был платок такой же расцветки, как у этой старухи. Мама остановилась, говорит, пойдём вернёмся. Мы вернулись, смотрим... Старуха сидит на том же месте и также безучастно. Мама тихо произнесла: «Мама!». Она обернулась... Это была бабушка, неузнаваемая, распухшая от голода. А знаете, ведь таких больных нужно кормить совсем понемножку. Она лежала у нас на кровати, вставать почти не могла. Яс утра в школе, мама на работе. А наша сердобольная хозяйка напекла шанежек, это такие пироги с картошкой, да по душевной доброте и накормила её. Мама чудом выходила мою бабушку. Но выходила. В 44 году вместе с училищем втроем вернулись в Ленинград, в туже квартиру на Невском 63, которую для нас сохранила крёстная. Даже вот этот сундук сохранила. – Алла Евгеньевна показывает на старинный кованный сундук. – Семейная реликвия Боровиковских. Во время блокады им этот сундук отдал один из художников. Я даже представить не могу, как они, бабушка с крёстной, втащили его на пятый этаж.
На сундуке стоит бронзовая скульптура, это уже реликвия хозяйки – слепок с её ноги. «И тоже неподъёмная, – улыбается балерина. – Только внук может её снять». В 1950 году ученица Агриппины Яковлевны Вагановой дебютирует на сцене Кировского театра в роли феи Сирени в постановке ещё Фёдора Васильевича Лопухова и с этого момента начинается её путь к славе, она становится первой исполнительницей ведущих балетных партий.
Но и начало было многообещающим – второй состав партий, исполнявшихся Аллой Шелест, Инной Зубковской, Натальей Дудинской. В двадцать лет
Должна была состояться её первая танцевальная премьера в балете «Каменный цветок». Она имела такой успех на генеральной репетиции, что квартира балерины на Невском проспекте была просто завалена цветами.
Но... радость сменилась огромным горем. Алла Евгеньевна рассказывает, что она очень любила мороженое, и отметить премьеру решили в мороженице на ул. Желябова. Возвращаясь домой, проехала остановку на троллейбусе, неудачно спрыгнула с него. Нога попала между троллейбусом и парапетом. Военно-медицинская академия. Профессор Крупко двадцатилетней балерине рекомендует забыть о балете: «в войну люди жизнь теряли, не то, что ногу». Долгих полтора года она не расстается с лечащими военными врачами Ткаченко и Петровым, разрабатывает травмированную ногу и возвращается на сцену, поддерживая с ними отношения и сохраняя благодарную память о них на всю оставшуюся жизнь. А премьера «Каменного цветка» состоялась, но без неё.
В театре её партнерами были Анатолий Нисневич (первый муж), Брегвадзе, Кузнецов и даже... она танцевала с Вахтангом Чабукиани в спектакле «Отелло», а один спектакль «Тропою грома» – с Константином Михайловичем Сергеевым. Алла Евгеньевна говорит, что она была похожа на Наталью Михайловну Дудинскую, в начале артистической карьеры пыталась подражать ей, но достигнуть столь же высокого технического мастерства, как у Дудинской ей было не под силу. На одной из репетиций, когда в класс зашёл К.М. Сергеев, он услышал, как Дудинская делала постоянные замечания Осипенко: делай бедро так и т.п. Сергеев сказал: «Наталия Михайловна, оставьте Аллу в покое, пусть она делает все так, как сама это чувствует». Это заставило балерину начать искать свой путь, подчеркивающий её индивидуальность. Однако, отметила Алла Евгеньевна, Константин Михайлович был артистом традиционных взглядов на искусство. Когда он стал главным балетмейстером, он ответил ей однажды: «Ну, что же ты просишь Раймонду, когда делаешь всего два тура...». И это было, конечно, унизительно, так как работать по принципу: «выйти на сцену отскакать свою партию» она не могла; постоянно ей приходилось «преодолеавать своё техническое несовершенство».
Балерина полагает, что эта неуверенность в себе, раздвоенность связана с тем, что она родилась 16 июня, под знаком близнецов. Звёзды ли здесь виноваты? Или, скорее, высокая требовательность по отношению к своему таланту и создаваемому им искусству. Думаю, что последнее.
Из балетмейстеров, с которыми она работала в Кировском театре, Алла Евгеньевна выделяет талантливейшего балетмейстера Бориса Александровича Фенстера. Она в то время начала немного полнеть, и балетмейстеры махнули на неё рукой. А вот Борис Александрович предложил ей «попробоваться» в 1955 году в роли «Панночки» в балете «Тарас Бульба» на музыку Соловьёва- Седова. Актриса считает, что: это была «... во-первых, моя первая большая удача, а во-вторых, первая настоящая драматическая, сложная роль. Мы репетировали с ним по ночам, я очень старалась, и что-то его тогда увлекло в моей индивидуальности. Вот это и была самая важная роль, заставившая меня глубоко задуматься о своем характере. Я очень благодарна Борису Александровичу за то, что он полностью поменял мое амплуа».
Да, поиск своего пути не оказался напрасным. Когда Алла Евгеньевна ушла из театра, и в унисон с ней Джон Марковский одновременно отдал в отдел кадров заявление об увольнении (о контрактах и неустойках в то время речи не было), индивидуальность дуэта проявилась особенно ярко и в полной мере. Леонид Вениаминович Якобсон, хореограф новатор, организовал в Ленинграде в 1969 году ансамбль «Хореографические миниатюры». Вот там и заблистали с новой силой Алла Осипенко и Джон Марковский.
Оживший «Роден»! «Минотавр и нимфа»! Алле снова пришлось вспомнить слова Бальзака, что жизнь – это борьба. Комиссия при горкоме в составе трёх женщин, одной из которых была Валентина Матвиенко, не пропустила нимфу с минотавром, показалось им, что это... порнография!. Да, смутные в то время были представления о порнографии у феминисток комсомольско-партийного разлива. Якобсон, по словам Аллы Евгеньевны, вышел из себя и кричал на них: «Да кто вы такие, чтобы запрещать! Что вы понимаете!». Ошарашенные «культурологи» того времен возмутились, как он разговаривает с женщинами. «Вы для меня не женщины», – ответил им балетмейстер. И пришлось артистам идти в Смольный на приём к председателю горисполкома Александру Александровичу Сизову, строителю по профессии. Он был на каком-то совещании. Делегация долго ждала в приёмной. Когда же, наконец, он появился с папкой в руках, Алла Евгеньевн бросилась к нему со словами: «Я Осипенко, из Кировского театра». Он сумрачно взглянул на неё: «Что? Квартиру? Машину?». «Нет, нет, нам запретили минотавра». Сизов ничего не понимал: «какого минотавра, какую нимфу». И пригласил пройти в кабинет. Алле Евгеньевне пришлось и здесь быть примой, она говорила, что это не порнография, минотавр, это бык и т.п.. Выслушав её, Сизов спросил: «А какая-нибудь бумага у вас есть?». «Есть, есть», – Якобсон протянул ему заявление, на котором Сизов начертал: «Разрешить». Судьба шедевра была решена. Когда просители направились к выходу, Сизов окликнул её: «Осипенко! Так квартиру? Машину?». Она снова повторила: «Нет, нет, только минотавра!». Травма в 1973 году, резкое «калека», брошенное Якобсоном. Алла и Джон снова стоят перед выбором, что делать. Ленконцерт. Они создают свой театр из четырёх актеров: одноактный балет «Антоний и Клеопатра» в первом отделении, миниатюры во втором. И за три года объездили весь Союз. В 1977 году дуэт получает приглашение от Бориса Эйфмана, который создал при Ленконцерте свой театр «Новый балет». Алла Евгеньевна рассказывает, что приглашение пришло за месяц до премьеры. Эйфман предложил ей с Джоном выступить с одноактным спектаклем «Антоний и Клеопатра». В новый театр с репертуаром, обкатанным по всей стране?! Категорическое «нет»! На помощь приходит её постоянный репетитор и друг Мария Николаевна Шамшева. Её Алла Евгеньевна несколько раз сердечно вспоминала во время нашего разговора.. Мария Николаевна предложила ей позвонить в Таллин балетмейстеру Май-Эстер Мурдмаа, с ней Алла Евгеньевна была знакома: для бенефиса Барышникова она поставила «Блудного сына» Прокофьева, где Осипенко исполнила роль Красавицы. Май-Эстер соглашается, приезжает в Ленинград, гостиницы нет, живёт в квартире у балерины на Невском. И через месяц при открытии театра Алла Осипенко и Джон Марковский появляются в премьере по Б. Бартоку «Под покровом ночи» («Чудесный мандарин»).
В театре Эйфмана она танцевала Жар-птицу на музыку Стравинского, Клеопатру, Настасью Филипповну в блистательном «Идиоте» и многое другое. На её страничке в Википедии я насчитала 68 исполненных ею партий более чем за полвека её танцевальной деятельности. Да полный ли это список?! Но и в этом ансамбле не обошлось без борьбы. Не так просто было войти в молодёжный коллектив, где одна из балерин, впоследствии ставшая её близкой подругой, сказала, что в ансамбль взяли «старуху». Но вошли. «Двухголосие» Эйфмана, исполнявшееся дуэтом Осипенко-Марковский было воспринято и зрителями, и критикой как потрясение! Но... и снова это но. Когда ансамбль готовился к первым гастролям в Москве, Алла Евгеньевна узнает, что этот балет не включён в программу гастролей – опять-таки та же самая пресловутая «порнография». Она ринулась в бой! Или в Москву, или я ухожу. Администрация находит иезуитское решение: после гастролей театр закроют! Согласны? «Согласны!», – её поддержали все «ребята». Ошеломительный успех у у московского зрителя! Критика в первую очередь отмечала «Двухголосие». Победа! Очередная победа на сцене. А жизнь продолжалась, сопровождаясь, то взлётами, то падениями. Разрыв с Марковским, его уход со сцены, отсутствие партнера. Она говорит, что какие бы ни были личные разногласия у неё с Марковским, в семейной жизни чего только не бывает, они никогда не выплёскивались на сцену. Улыбается, рассказывая о том, что в его поведении были какие-то странности. Однажды он два дня пролежал на диване, вставая только для того, чтобы перекусить: « Я отделяю душу от тела». На третий день встал со словами: «Удалось. Отделил». И жизнь снова вошла в обычное русло.
Новая любовь... Кто же из семидесятников не помнит Геннадия Воропаева, артиста театра Комедии? Первая случайная встреча в автобусе... Любовь, измена, разрыв и...благодарность: «Я благодарна ему за сына».
Сын Иван Воропаев выбирает путь драматического актёра, женится на актрисе Басилевич, внук Данила идёт по стезе, проложенной родителями...
Но это сейчас, а тогда... И безмерное горе – безвременная смерть единственного сына.
– Когда Джон перестал танцевать, – рассказывает Алла Евгеньевна, – для меня Якобсон поставил «Автографы», это как будто автобиография, весь мой творческий путь. Потом, в 90-е годы, крошечная пенсия, на которую нельзя жить, двухкомнатная квартира на четверых и... И снова борьба. Она уезжает работать заграницу, начинает преподавать искусство танца балеринам. Опыта ей не занимать, она ещё раньше работала с девочками в Вагановском училище. Помогает семье сына, посылает ему посылки с лакомствами, а он просит... колбасы. Роковые девяностые. Алла Евгеньевна узнаёт, что пропал Марковский, продал квартиру и исчез. Находит его, возвращает в город, его устраивают в Дом ветеранов сцены. Однажды в Италии, где она преподавала, к ней подошла переводчица со словами, что её спрашивает Нуриев. «Какой Нуриев?». Это был Рудольф Нуриев, ещё одна драматическая страница в её жизни. Далёкий 1961 год. Гастроли в Париже, «Лебединое озеро» она танцевала с Нуриевым. «Рудик», она всегда обращалась к нему «на ты», а он называл её Алла, но «на Вы». После спектакля актёров пригласили в ресторан. Им советовали отказаться, но Алла Евгеньевна убеждала администратора труппы, что это неудобно, вечером там будут и журналисты. Убедила: «Под твою ответственность». Вечер закончился в 5 часов утра, жили они с Нуриевым в разных гостиницах, расставаясь, она попросила его не опоздать на самолёт – утром они летели в Лондон. Он не опоздал. Объявили посадку, она вошла в самолёт. Но что-то настораживало балерину в поведении Нуриева, хотя ничто не предвещало такого развития событий. В Париже Рудольф истратил все деньги – заказывал себе костюмы для «Легенды о любви»; в этом балете он должен был по возвращении танцевать вместе с Аллой Евгеньевной,. Когда Нуриев вступил на трап самолёта, трап оттолкнули, он отъехал. Уже в Лондоне пришло сообщение, что Рудольф Нуриев попросил политического убежища. А его багаж с костюмами так и полетел в Москву. А вот зрителям не повезло: не удалось увидеть в «Легенде» этот дуэт. Мы ещё долго разговариваем о жизни, о судьбе, о встречах. Балерина рассказывает о фильмах, в которых она снималась: «Фуэте» вместе с Валентином Гафтом, у Игоря Фёдоровича Масленникова в мелодраме «Зимняя вишня» она блестяще сыграла эпизодическую роль свекрови. Актриса говорит, что постоянной спутницей её жизни была неуверенность в себе, раздвоение, недаром по гороскопу она близнец, почти перед каждым выходом на сцену говорила Марковскому: «Джон, я не могу...», выходила и блестяще танцевала. А вот камера её не стесняла, она держалась естественно, не замечая её. С теплотой говорит об Александре Сокурове. «Это особенная личность, у него всё с открытой душой и безоглядно». Он пригласил её сняться в роли Ариадны в фильме «Скорбное бесчувствие» по мотивам пьесы Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца». Алла Евгеньевна вспоминает, что когда она пришла к Сокурову, он жил в восьмиметровой комнатке на Кировском проспекте; все стены были увешаны портретами молодых красивых актрис. Когда начались пробы, она ещё не знала, что вместе с ней на эту роль претендовала и Маргарита Терехова(!). «Я сразу хотела уйти, купила торт девочкам, зашла попрощаться и вдруг узнаю, что выбрали меня!». Критик П.М. Карп, узнав об этом, сказал: «Победа над Тереховой – это твоё Ватерлоо». Алла Евгеньевна рассказывает, что во время съёмок, когда она месяц жила в Ораниенбауме, часто общалась с Рамазом Чхиквадзе. Как-то спросила его, каково это ему сниматься с непрофессионалами. «Очень интересно, – ответил он ей, – очень!».
За плечами Аллы Евгеньевны насыщенная творческая жизнь, признание, слава... Это одна из ярких звёзд, легенда советского балета. Алла Евгеньевна не любит этого высокого звания «легенда». «Какая я легенда? Я всю жизнь была неуверенна в себе, сомневалась, всю жизнь приходилось бороться». На мой вопрос, было ли в её жизни то, что она задумала, но не свершила, она с неожиданной горячность ответила: «Да я ничего не сделала из того, что хотела бы во мне видеть Агриппина Яковлевна Ваганова. Она хотела, чтобы у меня высочайшая техника сочеталась с духовностью ». Думаю, что это не так. Ольга Розанова, театральный критик, в сборнике статей, выпущенных фондом «Терпсихора» к юбилею балерины написала: «После Анны Павловой, Галины Улановой, Аллы Шелест ни одной петербургской балерине не удалось так тонко ощутить и выразить в пластике человеческий дух в его противоречивой сложности и высоте. Такое дано лишь исключительным талантам, для ясности именуемым гениями». Вот эту духовность и образность Алла Евгеньевна старается передать своим ученицам. А в театроведческой литературе появился новый термин – «осипенковский стиль».
– Вам пришлось в жизни испытать всё: признание, славу, любовь, измены, горе потерь. А как Вы себя ощущаете, Вы – счастливый человек?
На какую-то долю минуты она задумалась, на глазах блеснули слёзы.
– Да, я счастливый человек.
Прощаясь, я задаю Алле Евгеньевне вопрос, не пишет ли она мемуары о своей жизни. Столько событий, столько встреч, такие люди! Она говорит о встречах с Ниной Вырубовой, которую ставит на первое место в балетном мире, о Серже Лифаре, о том, что вела дневник, для сына, но после его смерти перестала. Но в юбилейный сборник она написала воспоминания «Париж в моей жизни» .

Алла Осипенко. (Коллективный сборник) Спб, 2007, Международный фонд «Терпсихора».

—Оксана, этот сериал как-то изменил вашу жизнь?

— Теперь друзья и коллеги поздравляют меня с Днем полиции.

— Одним праздником больше!

— Да уж! (Смеется.) Когда мне предложили эту роль, я обрадовалась. Всегда интересно пробовать что-то новенькое. А женщину в погонах я еще не играла. Впервые ­попала в такой «долгоиграющий» проект, где в день может быть запланировано большое количество сцен и все — с моим участием. Пришлось привыкать. Помогало то, что на площадке собрались отличные ребята, молодые актеры. Новые Жегловы и Шараповы зацепили зрителей — ведь сейчас большой дефицит таких сильных характеров. Создатели проекта это уловили. Дела, которые расследуют оперативники, не высосаны из пальца, мы в курсе реальной криминальной статистики, знакомы с опытом работы убойных отделов. Когда ты погружен в тему, фальши не будет. У нас получились живые герои, родные для миллионов.

— С вашим комедийным талантом не скучно существовать в подобном образе?

— Хороший вопрос. Конечно, хочется похулиганить, погримасничать, но вряд ли полковник полиции должен веселить своих коллег акробатическими номерами, петь рок-н-ролл в своем кабинете или танцевать ламбаду перед генералом. Хотя… (Смеется.) Любую роль можно полюбить, отыскать какой-то манок. Я для себя его нашла. Мне проект стал ближе, когда я поняла, как он может повлиять на зрителя.

— И как же?

— Мне кажется, это не просто «гонялки-стрелялки», история о том, как бравые опера раскрывают дела. Это попытка понять причины, толкнувшие человека на преступление, увидеть ту грань, за которой может оказаться каждый из нас. Конфликты отцов и детей, братьев и сестер, жен и мужей существовали во все времена. Надеюсь, поможет кому-то избежать ссор, скандалов, драк, измен, убийства. Кто-то лишний раз позвонит своим пожилым родителям, а те, в свою очередь, будут более внимательны к детям. В одной из серий моя героиня находит у сына травку. Одновременно группа раскрывает одно из крупных дел и Калитникову поздравляют с хорошо выполненной работой, на что она отвечает: «…но я упустила сына. Придется исправлять ошибки».

— До сериала «Такая работа» женщину в погонах я никогда не играла и очень обрадовалась этой роли. C Александром Саюталиным (кадр из сериала)

— А вы какой были в детстве?

— «А я была дерзкой, злой и веселой. И вовсе не знала, что это — счастье». (Смеется.) Одна из моих любимых строчек поэмы «У самого моря» Анны Ахматовой. Какой я была? Мама рассказывала, что с самого рождения со мной не было никаких проблем, и ее это даже пугало. У всех детки порой капризничали, болели, плохо ели, а я не пропустила по болезни ни одного дня в детском саду, была очень послушная, никогда не плакала, ­всегда отличалась прекрасным аппетитом и хорошим настроением.

У нас в доме часто пели, танцевали, устраивали вечера поэзии, мама прекрасно играла на фортепиано, папа — на семиструнной гитаре. Родители показывали мне кукольные спектакли с плюшевыми игрушками на пальцах. Если к нам приходили гости с детьми, то мы, ребятишки, обязательно готовили для взрослых концерт, причем он мог длиться часами, потому что нас невозможно было остановить. А в конце вечера все просили маму с папой станцевать танго. Ох, как они это делали! Неудивительно: оба в юности хотели пойти в артисты. Мама рассказывала, что ей не хватило уверенности в себе. А папа порывался сделать это от отчаяния. Он мечтал быть космонавтом. Сдал на отлично все экзамены в летное училище, но его не зачислили, потому что на вторичной медкомиссии обнаружили плоскостопие. В тот момент он думал стать артистом, но в итоге выбрал профессию военного врача. А мама всю жизнь проработала на руководящей должности в профсоюзной организации, но в душе осталась артисткой. В один миг она превращает покрывало или полотенце в какую-нибудь юбку, кухонные принадлежности — в музыкальные инструменты — и вот он праздник! Мои друзья, которые давно мамулю знают и очень любят, всегда говорят: «Яблочко от яблоньки недалеко падает». Еще бы! Ведь мама родила меня в свой день рождения и любит повторять, что я самый дорогой ее подарок.

— Говорят, что однажды в аудиторию театрального института вас буквально за шкирку втащил милиционер с воплем: «Эта хулиганка разбила чужую машину!» Правда?

— А почему нет? (Смеется.) Я опоздала на занятие, и меня не пустили, сказали: «Вот и учись за дверью». Долго находиться в коридоре мне было скучно. Я отправилась на улицу, нашла милиционера и уговорила помочь мне. Конечно, он был не первым, кого я остановила: до него все смотрели на меня с сочувствием, как на безумную. Дело в том, что за различные провинности у нас на курсе было принято придумывать творческие извинения. Пока я искала себе помощника на улице, в ­голове уже созрела «извинительная песня» для мастера: если вы не откроете передо мною дверь, то милиционер закроет ее за мной, только это будет дверь «в клеточку». Конечно, Аркадий Иосифович Кацман меня простил и я была допущена к занятиям.

— И часто такое случалось?

— Думаю, со мной чаще, чем с другими.

— И как же вас не отчислили?

— Может быть, потому что педагогам нравились мои творческие извинения. (Смеется.) Хотя однажды все могло закончиться именно отчислением. На втором курсе я пропала из института почти на месяц. Для всех я болела, но истинной причиной была любовь. Я сразу же влюбилась в своего будущего мужа Ваню Воропаева, так что с уверенностью могу утверждать: любовь с первого взгляда существует! Я искренне не понимала, как можно работать, учиться, вообще что-либо делать, когда с тобой происходит такое! У Ванечки было много друзей-

музыкантов, и кто-то из них пригласил нас на съемки программы «Музыкальный ринг», которая демонстрировалась в прямом эфире. И надо ж беде случиться — программу увидел Аркадий Иосифович. Мы с Ваней, видимо, настолько были влюблены и вдохновлены, что оператор чаще снимал нас, а не то, что происходило на ринге. Конечно, Кацман был возмущен: «Как же Оксана болеет, если я ее весь вечер по телевизору видел? Что ж она обманывает? Передайте ей: если она завтра не появится, может уже никогда не приходить!» Всю ночь я сочиняла извинение. Написала песню о том, что на самом деле никого не обманывала, а действительно заболела, и болезнь моя называется любовью! Кацман смилостивился — возможно, еще и потому, что Ваня был его выпускником (хотя в актерской профессии он не остался — ушел в бизнесмены).

— Я сразу же влюбилась в своего будущего мужа Ваню Воропаева, так что с уверенностью могу утверждать: любовь с первого взгляда существует! Середина 1990-х. Фото: Из личного архива Оксаны Базилевич

— После смерти мастера не было стыдно за такое поведение?

— Нет. Всегда и все было по-доброму. Мы очень любили Аркадия Иосифовича, и он нас любил. С его смертью я впервые осознала, что это такое — когда дорогой твоему сердцу человек ушел и ты уже никогда его не увидишь, по ­крайней мере на этом свете. Он отучил нас два курса. А когда мы пришли после летних каникул на третий, узнали, что нашего мастера больше нет. Все вместе провожали его в последний путь. Второй педагог, Вениамин Фильштинский, возглавил курс, не бросил нас.

— Оксана, вы окончили вуз в 1991 году — сложном для страны. Как искали работу?

— Она сама меня нашла. Из выпускников нашего и параллельного курса (Игоря Горбачева) образовался небольшой театр, который был назван в честь первого спектакля — «Фарсы». Мы увлеченно творили, придумывали, сочиняли, притаскивали из дома все, что может пригодиться. А потом неожиданно наш спектакль «Фантазии, или Шесть персонажей в ожидании ветра» стал пользоваться популярностью на Западе. Сначала нас приглашали на фестивали уличных театров, а потом и на престижные сцены Польши, Голландии, Германии, Франции, Бельгии,

Англии. Мы переезжали из города в город, и у нас родилась шутка: «Ну что, встряхнем уснувший городок». У нас даже появились поклонники, которые не просто следовали за нами, но еще и старались во всем помогать. Мы исколесили полмира на микроавтобусе. Через какое-то время нам для гастролей выделили «икарус», и мы больше не оставляли свои семьи в дождливом Петербурге, а брали их с собой. Несколько раз мой муж Ваня тоже ездил с нами, чем доставлял большую радость не только мне, но и остальным. Однажды во время гастролей во Франции мы отыграли спектакль в городке, который находился в 300 км от Парижа, и Ваня убедил нас в том, что не доехать до столицы — преступление. И мы рванули — уставшие, ночью, в дождь… Въехали в Париж в четыре утра. Все, конечно, хотели спать. Но Ваня давно знал и любил этот город и провез нас по такому маршруту, что мы моментально встрепенулись и стали требовать продолжения экскурсии. Мы впервые оказались у Эйфелевой башни, да еще на рассвете… Это было невероятно счастливое время.

— В возрасте 28 лет вы овдовели. Как смогли пережить трагедию?

— Мне было очень тяжело смириться с этим. Иван внезапно умер (от внутреннего кровотечения. — Прим. «ТН»), врачам не удалось его спасти, а я даже не успела с ним проститься.

Но так случилось, и надо было продолжать жить. Я говорила себе: несмотря ни на что, я счастливый человек, потому что в моей жизни была настоящая любовь. Конечно, друзья поддержали меня и помогли пережить потерю, не дали мне сломаться и озлобиться на мир. Через месяц после случившегося мы с «Фарсами» вновь отправились на гастроли во Францию. Мне было тяжело выйти на сцену. Я сказала нашему режиссеру Вите Крамеру, что не могу найти в себе сил играть спектакль. Однако Витя подобрал верные и нужные слова, которые меня успокоили. А потом ребята — для них Ванечкина смерть тоже была огромной потерей — сказали, что посвящают спектакль его памяти. Мы делали это не раз, и я чувствовала: я не одна, рядом со мной — моя вторая семья. Она не развалилась и поныне.

— Мне было очень тяжело смириться со смертью мужа. Но надо было продолжать жить. Я говорила себе: несмотря ни на что, я счастливый человек, потому что в моей жизни была настоящая любовь. Фото: Андрей Федечко

— А часто в вашей второй семье бывали праздники?

— Иметь такую семью — уже настоящий праздник. (Смеется.) У нас со времен института сохранилась традиция — значимые события и дни рождения отмечать капустниками и творческими акциями. Спасибо нашим педагогам: научили ко всему подходить творчески.

— Какое поздравление запомнилось особенно?

— Целый месяц у нас были гастроли по Южной Корее, и мое 35-летие выпадало на спектакль в Сеуле. Я расстраивалась оттого, что не получалось отметить день рождения дома, и мои обожаемые «Фарсы» устроили мне праздник, который я не забуду никогда. С раннего утра

все по очереди подсовывали мне под дверь номера гостиницы поздравительные записочки, кто-то стучал в дверь и убегал, а когда я открывала, то видела цветы и разные шуточные «сюрпризики». На протяжении всего спектакля я продолжала — то в реквизите, то на костюме — находить поздравления. Но самый главный и трогательный сюрприз был впереди. Во время поклонов неожиданно вырубился свет, а через пару секунд в центральном проходе зрительного зала я увидела торт с горящими свечами. Ребята начали петь «Happy Birthday to You», и вдруг весь зрительный зал — человек 700 корейцев — встал и тоже запел. Это незабываемо!

— Как вы растили сына без мужа? Кто помогал?

— Все! Бабушка с дедушкой (Алла Евгеньевна Осипенко, выдающаяся балерина, народная артистка РСФСР, и Геннадий Иванович Воропаев, заслуженный артист РСФСР. — Прим. «ТН») повели Даню первый раз в первый класс и потом провожали и встречали его из школы. Наталья Борисовна, подруга Аллы, помогала делать уроки, ходила с ним на различные выставки в Эрмитаж и другие музеи. Мои и Ванины друзья с удовольствием с ним играли, собирали конструктор лего, клеили модельки. Если Даня оказывался с нами на гастролях, то кто-то учил его стирать, кто-то — готовить и накрывать на стол, а кто-то рассказывал про рыцарей и викингов.

Моя мама водила внука в музыкальную школу — класс виолончели. А однажды привела в студию рисования. Правда, набор был уже закончен, но она не растерялась и сказала педагогам, что Даня прапра…внук художника Владимира Лукича Боровиковского и у них есть возможность проверить, не передались ли мальчику гены великого предка.

— Я рисую. Однажды сын вошел в комнату, когда я ползала по полу вокруг холста и разговаривала с кем-то невидимым. Данька осторожно спросил: «Мама, а ты уверена, что не сошла с ума?» На мгновение я тоже засомневалась. Фото: Андрей Федечко

— А Боровиковский правда родственник? Или это была уловка?

— Не уловка. Алла Евгеньевна Осипенко действительно по матери Боровиковская: Владимир Лукич ее прапрадед.

— И Данилу приняли в студию?

— Приняли, но, к сожалению, не проявились ни гены, ни Данин интерес к живописи. (Смеется.)

— А как сегодня складывается судьба сына?

— Не могу сказать, что все гладко. Данила Иванович пока себя ищет, где-то получает опыт, где-то спотыкается и набивает шишки. Он не из тех, кто будет пристраиваться, примазываться, приспосабливаться, всеми силами пытаться понравиться. У него великолепное чувство юмора, любит театр, любит футбол, любит готовить. Когда я сильно занята, вообще забываю, что такое продуктовые магазины и кухня. Сын пробует себя в актерской профессии: ходит на кастинги, снимается в кино, сериалах и телепередачах. Что-то получается, а что-то нет. Но мне нравится, что Даня не сдается. Полгода назад он с товарищем участвовал в конкурсе «Король импровизаций»: первыми они не стали, но второе место — «вице-короля» — получили. А за участие в городском открытом кубке, посвященном дню рождения КВН, им досталась антинаграда — «Кубок-шмубок» (это как «Золотая малина», дополняющая «Оскар»), но ребята отнеслись к случившемуся с юмором.

— Вы хотели, чтобы сын пошел по вашим стопам?

— Нет. Хотела, чтобы он пошел по стопам моего папы и стал врачом — не военным, а детским или ветеринаром. Данила любит детей и животных, и они его обожают. А однажды я убедилась, что к медицине у него явные способности. Состарилась и заболела наша кошка, и чтобы облегчить ей жизнь, надо было ставить капельницы. Мне приходилось делать уколы людям, а вот кошке не смогла: беру в руки шприц и… давай рыдать. Все на себя взял Данила. Тогда наша любимица выздоровела и прожила еще какое-то время. После лечения приходила спать уже не ко мне, а к Даниле. И умирать пришла к нему на руки. Вздохнула и закрыла глазки.

— Я хотела, чтобы сын пошел по стопам моего папы и стал врачом — детским или ветеринаром. Но Даня пробует себя в актерской профессии. Фото: Из личного архива Оксаны Базилевич

— Оксана, трудно поверить, но у вас уже есть внучка…

— Я и сама не верю, что уже бабушка! (Смеется.) Но это круто!

— Сколько ей сейчас?

— Два с половиной года.

— Она вас называет «баба»?

— Она называет меня, как и все мои друзья: Базя! И хохочет. Артур Ваха по этому поводу хорошо пошутил: «Ба-ба-ба-зя».

— Вы читаете ей свои стихи?

— Нет. Ребенку лучше прививать вкус к хорошей поэзии. Пока мы с ней исполняем африканские танцы.

— На отдых время остается?

— «Актрисы в антрактах не отдыхают. Рисуют картины, стихи сочиняют».

— Я и сама не верю, что уже бабушка. Но это круто! Сейчас Марии Даниловне Воропаевой два с половиной года. Фото: Из личного архива Оксаны Базилевич

— Вы еще и картины рисуете? То есть пишете…

— Нет, рисую, рисую. Пишут художники, а я малюю для удовольствия. Это же магия! Взял кисть, обмакнул в краски и, как Алиса в Стране чудес, провалился в иной мир. Каждая полосочка, каждый завиток становится родным: они с тобой разговаривают, спорят меж собой, указывают,

в какой цвет хотят быть окрашены. Я никогда не знаю, что родится на холсте, — тем интереснее! Мне друзья подарили роскошный мольберт, но я к нему так и не привыкла: люблю рисовать на полу. Однажды сын вошел в тот момент, когда я ползала по полу вокруг холста вся перепачканная красками и разговаривала с ­кем-то невидимым. Повисла пауза, потом Данька осторожно спросил: «Мама, а ты уверена, что не сошла с ума? С тобой все в порядке?» На мгновение я тоже засомневалась. (Смеется.)

— Оксана, вы очень позитивный человек. Откуда черпаете энергию?

— Кто-то из великих сказал: «Будь светом самому себе». Я надеюсь, он не обидится, если я добавлю: «Будь светом самому себе и окружающим».

« Образование: окончила актерский факультет ЛГИТМиКа

Карьера: в 1991-2007 годах — актриса театра «Фарсы». В настоящее время играет в спектаклях Театра Комиссаржевской, Театра эстрады им. Райкина, театра «Приют комедианта», театра «Такой театр».

Снялась более чем в 100 фильмах и сериалах, среди которых: «Американка», «Двойная фамилия», «Гетеры майора Соколова», «Фокусник», «Разведчицы», «Одержимый», «Убойная сила», «Холмы и равнины», «Сильная», «Нож в облаках»